Расспросил у парнишки-следопыта, в каких еще местах этих гор есть такие же следы, уж слишком он заинтересовался этими динозаврами. Дунье показалось, что следы древности заставили Аннова всерьез задуматься о переменчивости этого бренного мира.
Походив вокруг следов динозавров еще какое-то время, и о чем-то поразмыслив, Аннов взглядом дал понять, что ему есть что сказать. Он подошел к тому месту, где стоял Йюлюк и, наблюдая за окружающим миром, о чем-то беседовал с женщинами. С ходу выпалил: "Я хочу у вас кое о чем спросить!", — взял турка под руку и отвел в сторону.
— Как вы думаете, если мы вырежем один из этих следов и продадим, сколько за него можно выручить денег на мировом рынке?
Йюлюк не сразу сообразил, о чем таком говорит Аннов, поправив на носу очки, удивленно и в то же время вопросительно посмотрел на своего визави. Когда же до него дошло, что Аннов оценивающе смотрел на следы глазами предприимчивого человека и что-то задумал, многозначительно улыбнулся и посмотрел на него более внимательно. Турок не смог скрыть своего удивления:
— Если найдется покупатель, ты готов и эти следы продать, Аннов бей!
— А купят?
— Если среди европейских толстосумов отыскать любителей старины, вполне возможно, что кто-то и купит.
— В таком случае, сколько приблизительно это может стоить?
— Думаю, что миллион долларов заработать можно будет.
Думаю, что и известные музеи мира могут заинтересоваться таким экспонатом, — высказался турок, давая понять, что вопрос Аннова и в его душе всколыхнул какие-то струны и заставил задуматься. Потом, подумав еще немного, высказал опасение:
— А кто тебе разрешит вывезти это из страны? В нашей стране тех, кто покушается на старину, и тех, кто помогает им, по головке не гладят. Этих людей ждет участь тех, кто помогал Шлиману…
Чтобы Аннову было понятно, кто такой Шлиман, о котором тот никогда не слышал, он взял его под руку, и они вдвоем ходили вокруг следов динозавров. Турок рассказал своему собеседнику следующую историю.
…Шлиман — известный археолог, открывший на территории Турции Древнюю Трою. При помощи турков ему удалось тайком вывезти из страны найденное им золото Трои. Впоследствии турецкое правительство отыскало всех сообщников Шлимана и приговорило их к смертной казни.
Потом Аннов с Йюлюком, забыв, где они находятся, некоторое время стояли молча на плато, с которого на них взирала сама история, отдавшись во власть вечности.
На обратном пути Сорар Йюлюк пошел вместе со своей ханумой, им было о чем поговорить друг с другом. Немного отстав от них, шли Аннов с Дуньей. Они тоже говорили об этом походе, о том, что следы динозавров произвели огромное впечатление как на гостей, так и на них самих.
В руках Дунья несла небольшой букетик полевых цветов и трав. Она и сейчас, увидев какой-нибудь понравившийся ей цветок, наклонившись, срывала. Аннов отметил про себя, что этот простенький букетик очень хорошо смотрится в руках Дуньи, идет ей. Подумав о том, что этот рассказ будет по душе и Аннову, Дунья пересказала ему свой разговор с турчанкой о Руднике. И хотя ее хозяин пока еще не сказал ничего конкретного, все же с удовлетворением заметил: "Имей такое месторождение, и сам царь придет в твой дом на поклон", а потом рассказал, что в древности в дом к человеку, владевшему таким месторождением руды, пришел сам султан страны, чтобы выразить ему свое почтение.
Когда те, кто ходил к следам динозавров, чтобы получить удовольствие от встречи с ними, спустились вниз, Хемра Календар, оккупировав просторный уступ скалы, распоряжался развести костер и заняться приготовлением шашлыков. Кусочки свежего мяса, нанизанные на шампуры, уже поджаривались над костром, шипя капающим в огонь жиром и распространяя вокруг аппетитный запах, вызывающий обильное слюнотечение.
Чистый горный воздух как метлой вычистил все, что было съедено ранним утром. Проголодавшиеся гости с удовольствием расселись вокруг сачака.
Солнце казалось опустившимся ниже (это ощущение усилилось после приема пищи), но было нежарко.
Гости с аппетитом поедали шашлыки прямо с шампуров и запивали их водкой. Дунья и сидевшая рядом с ней женщина расстелили на коленях одно полотенце на двоих, Дунья на правах хозяйки подавала еду гостье, и сама вместе с нею поела. Они временами поднимали бокалы с налитым им коньяком, стукались ими и делали по небольшому глотку.
Они были в приподнятом настроении и с удовольствием поддерживали компанию мужчин. А те, чем больше пили, тем громче становились их голоса, словно они разговаривали с глухими, и эхо разносило звуки их голосов по окрестностям. Горячительные напитки, вкусный шашлык все больше возбуждали у собравшихся страсти. К тому же не умолкали разговоры об увиденных следах динозавров, отчего казалось, что вот сейчас они сорвутся с места и опять понесутся наверх, чтобы каким-то образом прибрать к рукам приглянувшиеся им следы рептилий. Страсти накалились до точки кипения. Все думали об одном и том же: о следах динозавров и руднике и связывали с ними надежды на новый поворот судьбы.
Несколько возбужденные от выпитого и увиденного, Аннов и Сорар Йюлюк беспрестанно благодарили за доставленное удовольствие Хемру Календара и хозяина дома. Взяв под руки Хемру Календара, они отводили его в сторонку и о чем-то шептались с ним. Стороны вели торги по еще не пойманной птичке с "золотым" гребешком. Но такой торг не может быть скорым, его долго обдумывают, потому что спешка в этом деле совершенно неуместна.
Несмотря на предстоящее объединение трех сил, трех капиталов, подчинить себе такую гору, естественно, не так-то и просто.
Одно было ясно: таинственный мир Кугитанга всецело завладел умами Аннова и турка Йюлюка.
Уже поздно вечером гости на Джипе Хемры Календара вернулись в Чарджоу. Хемра Календар расположился рядом с водителем, а Аннов и Йюлюк со своими подругами заняли заднее сиденье. Рассчитанное на троих, для четверых заднее сиденье было тесновато, но тут сработал принцип: в тесноте, да не в обиде. И потом, кому это мешает, когда у всех такое хорошее настроение! Аннов и Йюлюк, усадив женщин посередине, сами расположились по бокам, и теперь сидели, прислонившись к своим работницам и заложив руки им за спину.
Машина ехала по серпантину горной дороги, то карабкающейся вверх, то резко спускающейся вниз.
Выбравшись, наконец, на ровную дорогу, машина прибавила газу, создавалось впечатление, что она столкнулась с динозавром и испуганно бежит от него. Йюлюк бей, сидя вполоборота, положил голову на массивную грудь своей подруги и вдыхал запах ее духов, смешанный с запахом женского тела. Он ощущал себя в цветнике, эти ароматы умиротворили его, и он даже задремал.
Одурманенные выпивкой и едой, отдавшиеся во власть сна гости не заметили, как проехали мимо поселка Рудник.
А машина Хемры Календара, прорезав ночь и все больше внедряясь в нее, стремительно неслась вперед.
* * *
Вскоре после того, как Дунья спешно ушла на работу, в дверь несколько раз позвонили. Хасар подумал, что Дунья что-то забыла дома и вернулась обратно.
Направляясь к двери, он недовольно ворчал, возмущаясь тем, как быстро она ушла.
— Поспешишь — людей насмешишь, не правда ли?
Открыв дверь, Хасар увидел на пороге вопросительно смотревшего на него незнакомого юношу. На первый взгляд лицо молодого человека показалось Хасару знакомым, но он не сразу его узнал. Нежданный гость заговорил первым.
— Вы ведь дядя Хасар, так?
— Это так.
Не успел Хасар спросить, а ты кто, юноша торопливо произнес:
— Тогда я не ошибся дверью. Я к вам гостя привез.
— Где же он?
— Я сейчас приведу его!
С этими словами молодой человек сбежал по ступеням вниз. Хасар понял, что юноша поднялся к нему, чтобы уточнить адрес. Спустившись со своего этажа вслед за парнем, Хасар увидел стоящее у подъезда такси, из которого осторожно выходил его дядя.
— Дядя, какими ветрами занесло вас сюда? — улыбаясь, он пошел ему навстречу.
— Да, вот, нужда заставила ехать сюда, — в голосе его звучали тревога и озабоченность. Затем он на какомто птичьем языке произнес непонятную фразу "Немец проснулся…", после чего коротко пояснил племяннику ее суть. Хасар знал, что дядя носит в своем теле пулю, поэтому сразу же понял, о чем идет речь. И без того взглядом врача по бледному лицу дяди он определил его состояние. Хасару было известно о боевом пути дяди, и он улыбкой дал понять, что не совсем согласен с дядиным словом "немец". Его дядя родился в 1926 году, и хотя свое ранение он связывал с немцами, на самом деле это было не так. На службу в армию он отправился уже после того, как советские войска наголову разгромили немцев и взялись за Японию. Так вот, он принимал участие в тех боях и в одном из них был ранен.
Каждый раз, когда дядя начинал рассказ о своем "немце", Хасар понимал, что речь идет о войне 1941–1945 годов и потому, словно оправдывая немцев, называл его "немца" настоящим именем — "японцем", перекладывая на него вину за ранение.
— Ну, так и в этот раз то же самое, — сказал дядя и, вспомнив о пояснении, которое племянник давал каждый раз, одной рукой потер слегка нахмуренное лицо и виновато улыбнулся.
Держа в руках багаж дяди, Хасар повернулся к такси, в которое уже садился юноша-проводник:
— А ну, парень, пойдем, выпей пиалу чая, а потом поедешь!
Юноша благодарно улыбнулся:
— В другой раз, дядя Хасар, я должен на занятия успеть, — он спешно сел в такси и, попрощавшись, уехал.
Хасар привел дядю домой, расстелил перед ним сачак и пододвинул к нему свой чай, а сам направился на кухню, чтобы приготовить для дяди завтрак.
Начав чаевничать, он высказал племяннику, беседовавшему с ним на ходу между кухней и комнатой, свои упреки: "Знаешь что, племянник, после твоего возвращения в страну мы стали видеться с тобой реже, чем тогда, когда ты работал за границей". Это и вправду было так. Работая за границей, и приезжая домой в отпуск, Хасар всегда находил время, чтобы навестить дядю и справиться о его здоровье.
После возвращения на Родину прошло уже больше двух лет, а Хасар за все это время ни разу не встретился с маминым братом. В эти дни Хасар ощущал себя пушинкой, подхваченной ураганом и летящей в неизвестность. Изза этой неопределенности, отсутствия стабильности и накопившихся переживаний даже близкие родственники казались оставшимися где-то вдалеке.
Дядя заочно представил Хасару юношу, который привез его в этот дом:
— В последние две-три недели мой "японец" и вовсе разбушевался, покоя не дает. Острая боль не оставляет, будто в меня нож вонзили. И ночами спать не дает. С твоей тетей мы то одну мазь прикладываем, то другую пробуем, все без толку… К тому же и сыновья ушли на вышку — вахта у них началась. И я решил ехать сам, думаю, там ведь племянник есть, покажет меня врачам… По счастью, на вокзале мне тот юноша повстречался. Я бы его и не узнал, это он меня узнал и сам подошел ко мне, представился, помог багаж донести, посадил в поезд… Оказывается, он внук Медетауста, наш родственник по линии дядь, словом, соплеменник — из племени гарравы. С покойным мастером я вместе в нефтяниках долго работал.
Когда он представился, я внимательно посмотрел на него и увидел, что он и в самом деле похож на Медета. Хороший парень, ухаживал за мной, чай приносил, словом, не отходил от меня до последнего, пока к тебе не привез…
Дядя осмотрелся по сторонам и вдруг спросил:
— А где наша невестка?
— Она, дядя, прямо перед вашим приездом ушла на работу.
Старик хмыкнул, задумавшись, вероятно, о женщине, которая до сего дня никогда не работала, а тут вдруг куда-то устроилась, и ему это не очень-то и понравилось. Но он как-то сразу подумал и о том, что это, видно, веяние нового времени и даже одно из его требований, поэтому не стал продолжать разговор о жене племянника. В этом вопросе ему не нужны были пояснения племянника, потому что и так все было понятно.
Напоив дядю чаем и накормив завтраком, Хасар решил взять его с собой на работу, потому что тот был его больным.
Но прежде чем отправиться, вспомнил, что для устройства в госпиталь понадобятся кое-какие документы, поэтому спросил:
— Дядя, а удостоверение участника войны у тебя с собой? — в тоне его был вопрос: а не забыл ли ты свой главный документ?
Когда они приехали в госпиталь, Хасара здесь уже ждали. Ему надо было идти на срочную операцию, поэтому он попросил одного из своих коллег заняться устройством дяди. А тот отвел старика и от имени Хасара положил его в терапевтическое отделение.
* * *
В этот день Хасару пришлось срочно оперировать раненого солдата, привезенного из одной из отдаленных воинских частей, поэтому он немного задержался на работе.
Операция прошла неплохо, но парень еще не очнулся после наркоза. Хасару хотелось дождаться, когда тот придет в себя, чтобы спокойно отправиться домой. Как обычно в таких случаях, он заварил чай и пил его с медом и сухарями, которые всегда держал при себе на случай, если вдруг проголодается, чтобы было чем перекусить. Терпеливо ждал. И лишь после того, как больной очнулся, и он еще раз убедился в том, что состояние его не вызывает опасений, Хасар дал кое-какие указания дежурному врачу и поздно ночью уехал домой. По пути домой с каким-то чувством внутреннего удовлетворения представлял, как Дунья, так и не дождавшись его, уснула, что сейчас она, ни о чем не догадываясь, свернувшись калачиком, наслаждается сном в их мягкой постели.
Тихонько открыв дверь своим ключом, чтобы не разбудить уснувшую жену, Хасар почувствовал, как в лицо ему ударил тяжелый запах спиртного, смешанный с горьким запахом табака и подгоревшего кофе. Значит, Дунья не только не спала, но и была дома не одна. Дунья не курила, да и спиртного не употребляла, разве что на праздниках да торжествах семейных "чокнется" и пригубит из бокала, да и то больше для порядка, чтобы не обидеть других гостей. Зато что касается кофе, тут никто не может сравниться с Дуньёй в любви к этому напитку. Это был самый большой наркотик, к которому она приучила себя, будучи женой командира и мотаясь с ним в Европе…
Понятно, что в доме гость, но кто он? Навстречу ему вышла несколько возбужденная Дунья и сообщила:
— У нас гостья!
— Кто же она?
— Наша новая знакомая из Стамбула.
"Сейчас иду!" — ответил Хасар и, снимая обувь, снова учуял запах спиртного и подумал о том, что в этом доме спиртное употребляют крайне редко, из чего сделал вывод, что в доме у них находится дорогой гость. Войдя в гостиную, Хасар увидел полную женщину лет сорока-сорока пяти в европейской одежде, аккуратно подкрученные концы волос лежали на плечах. Она уставилась на Хасара и с интересом разглядывала его. Обычно такие женщины при встрече с мужчинами вызывают у них жадный интерес и будят невольное желание, такие же мысли сейчас промелькнули и в голове Хасара. "А дамочка недурна!" — подумал он про себя.
Дунья с удовольствием представила гостье своего мужа:
— Будьте знакомы — это мой муж Хасар!
— Гульовсер! — гостья встала с места и протянула Хасару руку.
Представив мужа гостье, Дунья ушла на кухню и занялась приготовлением ужина. Очень скоро она вернулась, неся в руках несколько тарелок, после чего они уже втроем заново приступили к трапезе.
С приходом Хасара женщины сменили тему предыдущего разговора, который состоялся, пока они были вдвоем, но теперь он приобрел несколько иной оттенок, и это было совершенно очевидно. До того они говорили о работе фирм, которые выступают в поддержку друг друга, чтобы еще больше разбогатеть, обменивались мнениями о предстоящих горнорудных работах, причем, у каждой из них был свой интерес, поэтому они пытались выяснить друг у друга что-то для себя. А для Хасара как человека бесхитростного и не причастного к этим делам, эти разговоры были и неинтересны, и не нужны. И поэтому женщины, воспользовавшись присутствием в их компании единственного мужчины, постарались перевести разговор на нейтральную тему.
Когда же в разговоре вновь всплыла тема Стамбула, гостья оживилась, лицо ее просветлело, было видно, что эта тема ей больше всего по душе. Она заговорила с каким-то воодушевлением. С удовольствием вспоминала этот крупнейший и прекрасный город Турции, омытый многими морями, с каким-то пылом рассказывала она о том, как любила наблюдать за разбивающимися о берег морскими волнами. Но и этого ей показалось мало, тогда она решила напомнить об истории этого замечательного города, которую она, похоже, знала наизусть и любила рассказывать.
Пророк Мухаммед, отметив в своих хадысах: "Стамбул обязательно будет завоеван, взявший его полководец — прекрасный полководец, войска, захватившие его, — прекрасные войска", — заранее возвестил о захвате этого города.
Однако ни сельджукским, ни последующим султанам город не дался. Убедившись, что не сможет успокоиться до тех пор, пока не захватит его, Танры создал султана Фатих Мухаммеда? Все султаны, до него пытавшиеся взять Стамбул, завещали: "Похороните меня как можно ближе к Стамбулу!", а султан Фатих говорил: "Ищите мои знамена в Стамбуле!" Таким образом, султан Фатих сумел покорить эту неприступную крепость.
Как только в рассказе гостьи возникла пауза, Хасар воспользовался ею:
— Говорят, Анкара тоже красивый город!
— Но Стамбул еще красивее! — пылко возразила женщина.
С первых же минут знакомства с Хасаром гостья прониклась к нему какой-то особой приязнью. "Достойного мужика выбрала себе Дунья!" — с завистью подумала она о счастливой подруге. В разговоре она время от времени бросала на Хасара восхищенные взгляды. От взгляда Дуньи не укрылось и то, что женщина при виде ее мужа не может скрыть своих чувств. Ухаживая за ними, подавая на стол и временами садясь рядом с ними, Дунья обратила внимание на оживленное поведение гостьи, но связала это с действием выпитого и посчитала, когда пары спиртного улетучатся, и это тоже пройдет, как дым, как утренний туман.