9-го ноября
Телеграмма о положении на театре военных действий 7-го ноября.
«Сражение на пространстве между Вислой и Вартой и на фронте Ченстохов-Краков продолжается. В Восточной Пруссии 7-го ноября происходили только небольшие перестрелки. В Западной Галиции наши войска продолжают наступление».
Я до сих пор чувствую то волнение, которое охватило меня, когда я 5-го ноября прочел извещение, что наши войска (4-го ноября) начали преодолевать проволочные заграждения мазурских проходов. Войскам нашим постоянно приходится преодолевать препятствия, и не атаки их в проходах Мазурских озер или перед Ангербургом меня болезненно волновали, а бесполезность этих атак даже в случае успеха, и сознание, что, по свойствам этой полосы, успеха без должных артиллерийских и инженерных средств, простым фронтовым движением не взять. Меня волновала бесполезность жертв, бесцельность всей операции, постановку которой могу объяснить себе упрямством и тем, что не отдают себе отчета в положении всей армии после Висленской операции.
Я не сомневаюсь, что великий князь был введен в заблуждение. Из сегодняшней телеграммы видно, что действия в районе Мазурских озер{48} приостановились – очевидно, проходы не взяты, а главная группа готовится или к переходу Алгерана и атаке высот левого берега (Kipener Höhe – заблаговременно устроенная позиция), в чем сомневаюсь, или сама заняла оборонительное положение. Армия, почти в 6 корпусов парализована значительно [более] слабыми силами. Вот результат.
У Нейденбург-Сольдау-Лаутернбург – тоже прекратились действия, о них не говорят вот уже два дня, и Ренненкампф вероятно отведет свои корпуса назад, ибо торчать ему там незачем. Опять 4 примерно корпусов парализованы слабыми силами и крепостными гарнизонами. Я нисколько не хулю соображения нашего генерального штаба, но факты говорят, что в оперативных их соображениях есть что-то такое, что мешает правильному, естественному и сложившемуся вследствие нашего успеха раньше – ходу и развитию дела.
Если бы я не знал великого князя, его манеру работать, его мышления, я бы мог сказать, что это дело его рук и ума. Но при его логичности и знакомом мне способе мышления, ему нужны ясные данные и тогда можно быть уверенным, что выводы его не отойдут от сути дела. Подбор и разработка фактов, иx освещение в общей связи не дело полководца. В такие мелочи он не должен, не может входить. Это дело Генерального штаба. Но если вслушаться в то, что говорят ближе меня знающие обстановку штаба, то начальника штаба нет. Данилов и Щелоков{49} все. Следовательно, Юрий Никифорович и начальник штаба и квартирмейстер. Такое совмещение немыслимо. Но Юрий Никифорович по своей природе все в себя всасывает. Через него все проходит: и мелочи жизни, и важнейшие вопросы борьбы. Как бы велики не были бы способности, он с этим справиться не может. Но что хуже всего, мелочи жизни, как микроб, незаметно для человека убивают способности широкого мышления и способность обобщения боевых и оперативных фактов.
Хромает организация работы. Духовная сторона работы забита житейской стороной дела.
Все изложенное – мои предположения, стремящиеся лишь к выяснению причин видимых нам явлений. Но эти предположения базируются на знакомстве с людьми, с их взглядами, привычками, приемами работы, их личными качествами и недостатками.
Положение после успехов, в начале второй половины 20-х чисел октября – было очень трудное и сложное. Я долго не решался прийти к какому-либо определенному выводу, вследствие полной невыясненности нашей и неприятельской обстановки. Но как только пролился признак света, стало ясно, что наша группировка должна была отвечать направлению действий на N W, что о вторжении в Познань и Силезию думать нельзя, а раньше надо создать положение, которое позволило бы нам приступить к этой операции. Было ясно одно, что мы должны начать действия, ставя это последнее условие даже выше направления действий.
А между тем в штабе умы были заняты организацией операции с 1-го ноября в Познанские провинции и в Силезию. Вот что совершенно непонятно и является фатальной переоценкой успехов, достигнутых в октябре.
Я писал М.В. Алексееву, что чем раньше эта операция будет нарушена обстоятельствами, тем выгоднее. Немцы поторопились. Бог помог нам и есть надежда, что мы успеем изменить направление наших развертываний и отобьемся, а может быть, и разобьем немцев. Но что с оперативной и технической стороны совершенно ошибочно – это операция в Познань и Силезию и, одновременно, направление 10-ти корпусов на Мазурские озера и на Сольдау. Если в начале войны, обеспечение наших сообщений лучше достигалось операцией к нижней Висле, то после Висленской операции – это обеспечение достигалось операциями к той же нижней Висле, ведомой правым и левым берегом этой реки, с главным ударом – левым берегом.
Как осуществить эти операции – это дело оперативного творчества, но чтобы творить, надо, прежде всего, знать, и дать себе отчет в основательности операции и начертить те координаты, которые должны служить фундаментом строительства.
Генеральный штаб Верховного главнокомандующего очевидно руководствовался иными соображениями, нам неизвестными, и его творчество пошло в ином, по моему мнению, ложном направлении.
Скоро 4 месяца борьбы и только раз духовная сторона этой борьбы проявилась во всей силе – это решение великого князя из очень трудного положения армии перейти в наступление на левом берегу Вислы. Это было его решение, и никто не отнимет у него величие этого решения. Если оно не дало соответствующих результатов, то это вопрос другой – исполнение не могло подняться до уровня самого решения.
Штаб Кавказской армии
«7-го ноября, утром, крейсер «Гамидие», в сопровождении миноносцев, подошел к Туапсе и начал бомбардировку, выпустив около 125-ти снарядов. Наша артиллерия немедленно отвечала, и действия ее были удачны. Ранено три нижних чина и сестра милосердия; среди жителей убит один и пострадало еще 10 человек; материальный ущерб не велик. На эрзерумском направлении одна наша колонна успешно действовала впереди Юз-Верана и наше сторожевое охранение продолжало теснить турок. В остальных отрядах значительных столкновений не было.
За 8 ноября значительных боевых столкновений не было».
Говорят, к нам подходят последние сибирские части – еще 4 сибирские дивизии. Если на Кавказе 2 дивизии и 2 стрелковые бригады, (по-видимому, одна), то на Западном фронте 50 пехотных, 3 гвардейских, 4 гренадерских, 11 сибирских, 4 кавказских и 12 стрелковых бригад, и всего 78 дивизий – выключив 4 дивизии – (13 и 15 корпуса) 74 дивизии и около 21 резервных дивизии – а всего 95 дивизий, не считая ополчения. Против нас австрийцев не более 35–40, немцев полевых 13–15, да резервных не более 20 и ландверных около 6 – всего 13–15. Превосходство очень большое.
И странно, за 3½ месяца никак не можем стать твердо.
10-го ноября
Телеграмма штаба Верховного главнокомандования от 9 ноября о положении 8 ноября.
«Сражение на пространстве между Вислой и Вартой продолжается с крайним упорством. Нами достигнуты некоторые частные успехи. Бои на фронте Ченстохов-Краков не внесли существенных перемен (Новое выражение, иначе говоря – бои ничего не дали). Нами взято до 2000 пленных и пулеметы. В Галиции австрийцы под давлением наших войск очистили Новый Санден».
Из частных источников: немцы, занявшие 5-го ноября Левчицу-Орло-Пионтек, продвинулись к югу – к стороне Брезолы-Конюшки – свыше 40 верст. По-видимому, с утра 8-го ноября их стали теснить обратно, с потерями. Но это сведения частного характера. Полагаю, инициатива к парированию действий германцев и восстановления нашего положения на Бзуре должно было исходить от Рузского.
По октябрьским предположениям, он должен был с 1-го ноября с 3-мя армиями начать наступление на запад. Но 29-го октября движения германцев уже обозначились. Уже 1-го ноября, по донесению Верх. Главнокомандования от 2-го ноября, между Вартой и Вислой боевые столкновения передовых частей развивались в сражение. Таким образом, уже 31-го октября, а вероятнее раньше наступление на W отпало, и надо было приготовиться к другой операции. Ожидать каких-либо указаний сверху было бы бездеятельностью и непониманием обстановки. Рузский наверно так не сделал. Если германцы перебросили с запада 3 корпуса (частные сведения), то против нас они могут развернуть до 7–8 корпусов. Примерно такую же численность корпусов, не считая Эверта и Ренненкампфа, Рузский мог бы развернуть южнее Бзуры.
Потеря Плоцка крупная ошибка. Она могла бы быть несколько умалена, если у нас были бы переправы у Вышгорода, на постройку которой мной указано выше. Предусмотреть и рассчитать, в какой срок армии Шейдемана и Плеве и часть армии Реннекампфа могут быть передвинуты к Бзуре отсюда нельзя. Мы не знаем, где они и в какой мере они ввязались на других местах.
Потеря Плоцка крупная ошибка. Она могла бы быть несколько умалена, если у нас были бы переправы у Вышгорода, на постройку которой мной указано выше. Предусмотреть и рассчитать, в какой срок армии Шейдемана и Плеве и часть армии Реннекампфа могут быть передвинуты к Бзуре отсюда нельзя. Мы не знаем, где они и в какой мере они ввязались на других местах.
Роль Верховного главнокомандования, находящегося в 400 и то более верст от места действия очень трудная. Я бы даже затруднился определить, в чем она может выразиться, в смысле постановки задачи, которая уже поставлена немцами, и в частностях, на месте. Все это должно быть исключительно дело Рузского и мешать ему не следует.
Единственная помощь сверху – это направление к Рузскому тех войск, которые находятся к востоку от Вислы. Что стало с злосчастною Мазурскою операцией? Ни слова не сказано о ней, как будто она провалилась куда-то, а ведь там около 6-ти корпусов.
Какое впечатление на войска – громадное напряжение, громадные жертвы, и ничего, и возможно, что взяв отсюда часть войск, мы снова отойдем. Не поверил мне великий князь, когда 31-го июня я ему сказал, операция на восточной границе Восточной Пруссии противоречит здравому смыслу. Мое заявление не было абсолютное. Разбираясь в этих вопросах в марте месяце 1914 года, при начале действий я допускал наступление в Восточную Пруссию из Сувалкской губ., но в составе 2-х армий в 8–9 корпусов. Проходы и Лётцен можно взять, но овчинка выделки не стоит, ибо по взятии их дальнейшая судьба операции обречена на поглощение войск и на занятие территории и больше ничего. Это могло еще пригодиться в начале войны, и то сомнительно, но теперь, когда мы сами на левом берегу Вислы – эта операция, ни с какой стороны, по моему мнению, не должна была иметь место.
В жизни все находит свое объяснение, и по отношению этой операции объяснения найдутся, но вся суть, каковы они будут и для кого. Людей несведущих и не вдумчивых объяснения эти, может быть, и удовлетворят, и инициатор этой операции будет еще больше убежден, что он наступал и соответственно и правильно. Это будет ему успокоение, но это не сотрет потоки слез и горя за десятки тысяч загубленных жизней и искалеченных людей – и так зря, без пользы и с вредом для общего дела. Не желал бы я находиться в шкуре Сиверса и Мищенко{50}.
Но у них все-таки есть утешение. Они верили, что делают дело и исполняют долг. Без сомнения они верили, что взяв – они пройдут до Вислы и обезвредят нам это проклятое место. У них может быть только горечь несделанного, по возможности, порученного им дела. Могли ли они охватить всю нашу обширнейшую и сложную обстановку. Я думаю, что не могли. Это не их дело, а дело высшего управления. И было бы даже нехорошо, если бы во всеоружии фактов и знании обстановки увидели бы, что они делают не соответствующее дело. Для них взятие проходов и Ангерапа – было бы победою – целью их действий – и только; об этом они должны были думать.
Повторяю, я этим не хочу сказать, что владение нами Мазурскими озерами пустое дело. Совсем нет. Оно давало бы известные выгоды моральные и военные, но дальнейшее развитие оттуда наших действий и в нашей обстановке не давало нам: 1) желанных выгод в общем нашем положении данной минуты; 2) отвлекало на второстепенное дело большие силы; 3) было бы не своевременно и 4) ввязывало нас в трудные и необеспеченные операции, которые в наилучшем случае приводили бы не армию, а только часть ее к нижней Висле.
Борьба была бы жестокая и с большими жертвами, а результаты ее, т. е. привод к нижней Висле 2–3 корпусов из 6-ти, достигался легко приводом тех же 2–3 корпусов по железной дороге или по шоссе, к той же нижней Висле.
Обеспечение наших сообщений следовало достигать, как выше сказано, малыми силами в районе наших озер и Немана. Не было бы потерь и славы битв, но задача была бы достигнута малыми средствами, теперь, пока Бобрицкие болота непроходимы. Когда же они замерзнут, то к этому времени это обеспечение должно было быть уже закончено на нижней Висле, как на правом, так и на левом берегах этой реки. Исполнение этих задач было бы делом оперативного творчества.
Теперь же, судя по молчанию штаба Верховного главнокомандования, – дело это начатое не ушло дальше начала и выразилось лишь потерями и усугублением того, что Мазурские озера взять нельзя. А это не верно. Взять их можно, но с должными средствами и когда нужно.
Очень странно, что штаб Верховного главнокомандующего не сразу обмолвился о нашем положении в районе Черновицы. Как будто там ничего не произошло, и нам о том, что там делается, и знать не надлежит.
11-го ноября
«Сражение на фронте между Вислой и Вартой продолжается, причем особенно упорный характер имеют бои в районе к северу от Лодзи. Стремительные атаки германцев в течение всего 9-го ноября нами всюду отражены. Обнаружено появление новых неприятельских сил со стороны Велюня с целью обхода нашего левого фланга. На фронте Ченстохов-Краков и в Галиции без существенных перемен. В боях за 8-ое ноября взято в плен свыше 5000 австрийцев».
«С фронта между Вислой и Вартой получен ряд благоприятных известий. Обозначился отход немцев с линии Стрыков-Згерж-Шадек-Здунска Воля-Возники».
Это, последнее, по-видимому, относится к утру 10-го ноября. Надо думать, что к 8-му ноября Рузский успел развернуть Шейдемана и Плеве. Появление со стороны Велюня может быть парировано частью сил Эверта.
Удастся ли нам после отражения на фронте потеснить противника с Нижней Бзуры на север или северо-запад. Успели ли мы притянуть туда силы с правого берега? Переправа у Вышгорода, не говорю о Плоцке, очень бы нам пригодилась. Мы с превосходными силами боремся с меньшими силами противника и от него отбиваемся, даже, несмотря на то, что над ним был одержан успех. Что мы будем делать, когда германцы, решив обороняться на западе, выделят корпусов 6–8; я говорю о полевых корпусах, окажутся в равных, а может быть и больших силах и в положении более выгодном, чем мы в нашем центральном и тесном положении. Я не касаюсь еще других, невыгодных нам сторон, имеющих внутренний, едва ли устранимый характер, которые должны сказать свое неблагоприятное слово. В предвидении этого считаю, что по мере движения вперед операции делаются все труднее, я высказывал свое несогласие и неодобрение на ряд действий нашего высшего управления, вернее нашего Генерального штаба.
Наша самая слабая сторона – это внутреннее, тесное для такой большой армии положение, из которого мы никак выбраться не можем! Повторяю – войска делают все, что возможно, но Генеральному штабу не удается поставить армию в более выгодное для действий положение. Что он не чувствует – это явствует из того, что вместо укрепления своего положения после октябрьского успеха – он занялся операцией наступления в Познань и в Силезию на Ерочин-Люблинец. Ничего из этого не вышло, а вместо этого мы копошимся к югу от Бзуры и к востоку от Варты, отбиваясь от врага; затеяли бесполезную и кровавую баню с 6-ю корпусами на Мазурских озерах и с 4-мя корпусами боремся у Сольдау-Нейденбург, отдав важный нам Плоцк.
Вот против чего я восстаю.
Несколько дней, что графиня Игнатьева{51} говорит мне о каком-то удивительном глубоком обходе Ренненкампфа. Сегодня она мне сказала, что вчера, 10-го, думаю, что это было 9-го ноября, великий князь за утренним чаем восторженно говорил об этом с лицом, который ей это передал. Не могу, однако, при всем желании, постигнуть, какой это обход. Очевидно, кавалерийский и в больших массах. Если этот обход совершается к востоку от Вислы, то он может иметь целью действий только разрушение железных дорог. Чтобы сделать основательно, надо коннице придать саперный батальон, хотя бы на подводах. Скажем, не батальон – 2 роты, человек 300 и большой запас взрывоопасных веществ. Это не дурно, если разрушения будут основательны и на всех 3-х магистралях. Произвести этот рейд на левому берегу сложнее. На нижней Висле это маловероятно, а выше Торна река, тоже до Плоцка, в руках немцев, и район на запад покрыт одной – но нашей дорогой. Не знаю, где кавалерийская масса в 3 дивизии могла бы переправиться через Вислу на участке от Мариенбурга до Торна.
12-го ноября
«Лодзинское сражение еще продолжается. В одном из пунктов его наша конница атаковала в конном строю отступавшую германскую пехоту, нанесла ей большие потери и захватила тяжелые орудия. На фронте Ченстохов-Краков сражение развивается успешно для нас, за 9 ноября взято свыше 6000 пленных. Попытки противника переходить в контратаку нами отражены».
Штаб Кавказской армии
«За 9-ноября на эрзерумском направлении наши передовые части продолжали теснить противника и, опрокинув одну его колонну, захватили зарядные ящики, обоз и боевые запасы. К югу от Каракилиссы Аларшкетской произошли удачные для нас бои по нескольким направлениям с курдами, усиленными регулярными войсками. В Азербайджане турки понесли поражения в районе Хан-Cурского перевала и на перевалах от Дильмана к Натуру, причем наши войска захватили часть турецкой артиллерии.