- Новость на чужой взгляд небольшая, но тяжелая. Из Рисанты пришел вестник. В степях объявилась конная нежить.
- Не может быть! - воскликнул Данель. - Век их там не бывало!
- Десять лет назад их и на Севере не было, - заметил его сосед, ремесленник с широким, изъеденным медной пылью лицом. - А что, вести верные?
- Вернее некуда, Тиль, - сурово ответил мастер. - Два селения выбили.
- Расползается нечисть.
- Разве в этом дело? - громко спросила Хель. - На Юге они впервые, на Севере уже привычны, скоро и дальше пойдут. А было у них - одна Пустошь да Замок-за-Рекой. Останавливать их пора.
- Пополнять отряды Стрелков? - спросил Тиль. Остальные мрачно покосились на него. Мастер пробормотал:
- Не к утру будь помянуты.
- Я отрядов не пополню, Тиль, - спокойно сказала Хель, - ты знаешь. А найти у них слабое место - надо. Не может быть, чтобы они были неуязвимы!
- Пойти да спросить, - хмыкнул Данель.
- Не спрашивать надо! - крикнул вдруг Клэр. - Драться!
- Вот именно, - кивнула девушка.
- Да ведь мы же о них ничего не знаем!
- Узнаем. Для того и собрались. Книга у вас, мастер?
Мастер встал, обошел сидящих и из ниши над головой Гэльда вынул книгу, завернутую в полотно. Он нес ее бережно и осторожно, без стука положил на стол под свечу. Развернул полотно, расправил плотные шуршащие листы, провел по ним ладонью.
- Вот, - проговорил он изменившимся голосом.
- Прочтите вы, мастер, -попросила Хель мягко.
Мастер сел, отодвинул свечу, чтобы воск не накапал на страницы, и, низко склонясь над книгой, глуховатым голосом начал читать:
"Покончено было с Замятней, и люди, отерев кровавый пот, мечтали о мире. Но, видно, дух войны не упился еще кровью. И пришли из-за Кены, из проклятых людьми и небом развалин Замка-за-Рекой безликие воины. И прежде, чем успели узнать их и ужаснуться, навье воинство захватило Пустошь, бывшую издревле полем битв - видно, мертвая кровь манит нежить. А потом о них услышали все...
Они приходили на рассвете, когда у милосердного солнца не было еще сил рассеять их и испепелить. От топота их коней дрожала земля. Капюшоны плащей их скрывали пустоту, но стрелы - били без промаха. Одно спасение было - бежать, но кони нагоняли бежавших... Так погибли первые. А те, кто спасся, на рассвете следующего дня снова увидели навьих всадников, но теперь у них были лица. И радостно бросились люди к отцам своим, сынам и братьям, и тогда безжалостные стрелы поразили их на бегу, и нежить обрела новые лица, и ужасные вести потрясли Двуречье. И все новые селения погибали под стрелами нежити. Лица детей и жен не нужны были нави, и они, теряя плоть и речь, бродили призраками в опустевших домах, взывая обликом своим к состраданию... И все больше на нашей земле призрачных селений, которых сторонятся люди, и все громче звучат на наших дорогах копыта конной нежити..."
Голос мастера сорвался, он умолк. Хель, стоявшая за спиной мастера, осторожно коснулась его плеча и продолжила звенящим голосом:
"...Нежить отбирает у мужчин лица их, но не души. И стрелы ее разят правого и виноватого, ибо безликость - печать, отметившая Врага, и по ней можно было бы узнать навье воинство, а они не желают быть узнанными и жаждут власти. И стоны возносятся к небу, но что им наши стоны. И несется по земле конная нежить, навье воинство, прозванное Стрелками, и нет им предела, и отпора нет, и не берет их оружье, и не спасают от них ненависть и доброта..."
- Вот и все, - сказала она, поднимая голову. - Дальше он не успел написать.
Мастер закрыл книгу, тяжело поднялся.
- Это хроника Рубийского Ухрона Светлой Матери, - проговорил он, сдерживая горечь. - Писал ее брат мой, хроникарь Лирайс. Все, что от ухрона осталось... подорожный принес. Нежить выбила всех...
Гэльд шевельнулся в своем углу. Сдавленный голос мастера царапнул по сердцу. В комнате стояло тяжелое молчание. Прервала его Хель:
- Кто у очага, дайте уголек.
Она склонилась над столом, и все придвинулись ближе. И Гэльд, не выдержав, встал.
- Вот Кена, - Хель уверенно чертила, - вот Замок-за-Рекой, здесь они появились два года назад. Вот Пустошь. Они захватили ее почти сразу, после Замятни. Через месяц о них пошли слухи в Тинтажеле, и тогда же они выбили первое селение.
- И обрели лица, - сквозь зубы добавил Тиль.
- Потом в обход Болота они двинулись на Север. Через три месяца первые жертвы в Цитадели. Потом они почему-то свернули и пошли вдоль Сабрины на Юг.
- Брали в кольцо, - неожиданно для себя вставил Гэльд. Все резко обернулись к нему, но ничего не сказали.
- Правильно, - согласилась Хель. - У Синналя они свернули на восток, зацепили краем земли Ландейла и замкнули кольцо в Листвянке. С тех пор они из этого кольца не выходили.
- Это все нам давно известно, - бросил Данель.
- Иногда полезно взглянуть сызнова, - ответила Хель. - У меня два вопроса. Первый: почему они не выходят за пределы кольца?
- Сейчас вышли, - кашлянув, сказал мастер.
- Им понадобился год, чтобы замкнуть кольцо. Еще год - чтобы за него выйти. Значит, их силы не безграничны, - Хель выпрямилась, оглядела всех. - И второе: почему их нет в землях Эрнара? Гэльд, их хоть раз видели там?
Гэльд не сразу понял, что она обращается к нему. Хель смотрела выжидающе.
- Ни разу, - ответил он наконец, - У Корда, у Резны были, а у нас - Предок сохранил.
- Место, что ли, заколдованное? - рассмеялся носатый быстроглазый подмастерье, стоявший рядом с Клэром.
- Тем лучше, Вербен, - заключила Хель, - пригодится.
У Гэльда голова шла кругом: заговор, беседа о Стрелках, о которых и в стенах замка помянуть боялись, а главное - такое уверенное обращение Хели... Можно подумать, что ей все заранее известно. Даже не спросила, согласен ли он...
Он спохватился, что разговор перешел уже на другое. Снова все сидели и говорили об обычаях Стрелков, причем говорили спокойно и со смешком, как о неприятных, но хорошо знакомых и обычных людях. Лысоватый толстяк в красной куртке удивлялся, почему Стрелки приходят под утро, ведь нечисть испокон веков по ночам шлялась. Клэр робко предположил, что им на свету лучше целиться. Все засмеялись, но Хель вдруг сказала:
- А что, это мысль. Значит, еще одна слабость. Дальше.
- Откуда они вообще взялись? - спросил рыжебородый Лонк.
- Известно, откуда, - со злостью выдохнул Данель. - От злобы баронской. Недаром после Замятни...
- Бабьи сказки, - оборвал его Тиль.
- Пусть сказки, - вмешался давешний толстяк, - а все же бароны нежити этой сродни, нутром чую...
- Береги свое нутро, Базен, оно у тебя чуткое, - прозвучал вдруг глухой тяжелый голос человека в маске.
- А что, Добош? - быстро обернулась к нему Хель.
- А то, что я своими глазами в Тинтажеле двух Стрелков видел.
- Так они же в крепости не заходят!
- Зашли. И не тронули никого. На Консульском дворе торчали. А из нижних казематов, - он помедлил, - подземный ход к Пустоши роют.
- Снюхались, - мрачно сказал Данель.
- Давно пора, - отозвался Саент. - Я все дивился, как это наши славные бароны такую возможность упускают.
- Нечисть к нечисти, - бросил Тиль. Гэльд подумал, что надо бы оборвать их, но ведь они, леший их побери, правы! Припомнить кое-кого из знакомых и родичей, даже того самого Консула - Предка продадут, лишь бы дали пограбить и нажиться. А этот, в маске, видимо, прислужник из Тинтажеля. Добош? Такого имени он не слышал... Впрочем, оно наверняка подменное... Гэльд с любопытством вглядывался в него.
- А барон слушает и на ус мотает... - заметил вдруг Данель.
Гэльд даже вздрогнул от неожиданности.
- Пусть слушает, - усмехнулся мастер, - разговор полезный.
По губам Хели скользнула улыбка, она посмотрела на Гэльда, но ничего не сказала.
- Леший с ними с баронами! - воскликнул Клэр. - Лучше о призрачных селениях подумайте.
- А чего думать? - повернулся к нему Лонк. - Заклятое место. Обходить надо.
- Вот именно, обходить! - Клэр даже подскочил от возбуждения. - Стрелки туда не возвращаются, наемники не суются. Только там и прятаться.
- А призраков ты не боишься, сынок? - добродушно спросил Саент.
Клэр вспыхнул до ушей, но все-таки ответил:
- Не боюсь!
- Все верно, - сказала Хель, - можно там прятаться. Но зачем? Мы здесь для другого собрались. Как вообще людей от Стрелков избавить?
- Несбыточно это, - вздохнул Базен.
- Несбыточно, пока не возьмешься.
- Мы, что ли, возьмемся?
- Кто-то же должен...
Наступило молчание. И в этом молчании Холь сказала, отчеканивая слова:
- Надо научиться их бить. А для этого надо дать им бой. И он будет. На Пустоши.
И вдруг, заглушая ее голос, совсем близко загремел, нарастая, стук копыт. Все вскочили. Грохот, казалось, заполнил комнату и еще долго звучал, отдаляясь. Побледнев, они смотрели друг на друга.
- Конная стража! - воскликнул вдруг мастер. - Тьфу ты, доболтались!
Все рассмеялись с облегчением.
- Напугали они нас, - сквозь смех проговорила Хель.
- Напугали они нас, - сквозь смех проговорила Хель.
И только сейчас Гэльд почувствовал страх. Не за себя - за нее. А если бы это и впрямь были Стрелки? Или воины Консула - ведь он до сих пор ищет Хель из Торкилсена. Девочка... ей бы танцевать, наряжаться, мужа себе искать на турнирах, а она вызывает на бой Стрелков.
- Я не расслышал последних слов, Хель, - сказал Тиль, - ты что-то говорила о Пустоши?
- Да, - кивнула Хель, - мы должны дать там бой.
- На верную смерть? - вскинулся Базен.
- Боишься?
- Зазря погибать не хочется.
- Зазря - это сейчас гибнут, - жестко возразила она. - Без сопротивления. С ними же еще никто драться не пытался! Не выйдет у нас - пойдут другие.
- Найдутся ли другие-то? - горько усмехнулся мастер.
- Найдутся.
- А почему именно на Пустоши? - подал голос Добош.
- С Пустоши все началось. Они нас в кольцо замкнули, а мы поверх - свое кольцо. Только вначале проверим их в открытом бою.
- Верная смерть, - упрямо повторил Базен.
- Да что ты все к смерти готовишься! - воскликнула Хель с досадой. Пойдет небольшой отряд, наметим пути отступления...
- В призрачные селения, - подхватил Клэр.
- От неугомонный, - проворчал Саент.
- Можно и в Эрнар отступить, - сказал Гэльд. - Недалеко ведь.
На него посмотрели озадаченно.
- И примешь? - от души удивился Саент.
- Почему бы не принять, - пожал плечами Гэльд.
Он вдруг почувствовал себя задетым. Торговцы и простолюдины сговариваются идти на смерть, а он будет стоять в стороне? Он поймал одобрительный взгляд Хели и обрадовался.
- Кто еще хочет сказать? - спросила Хель.
- Я думаю, не меньше ста человек нужно, - сощурился Лонк. - И небольшая засада перед Тинтажелем, чтобы упредить, если пойдут на подмогу.
- Вызнаю, где подземный ход, - отозвался Добош, - там и поставим.
Данель еще сомневался, откуда взять людей, но ему объяснили, что если каждый из них соберет по десятку, то этого будет достаточно. И сами поведут их, кроме мастера Райса и Клэра. Мастер - доверенный человек в Ландейле, такие после боя будут нужны, а Клэр - чересчур молод.
- Сама ты больно стара! - возмутился Клэр.
- Останешься посыльным, - успокоила его Хель. - Без тебя не обойдемся.
- Тебе бы тоже не следовало идти, Хель, - сказал мастер, и остальные дружно закивали.
- Сама решу, - отрезала Хель и улыбнулась светло, почти беспомощно. - Ну, куда мне еще идти, подумайте...
Они помолчали, потом Тиль негромко спросил:
- Так, стало быть, решено?
- Решено и сговорено, - Хель положила на стол ладонь, и на нее одна за другой легли их ладони - широкие, тяжелые, мужские. Последним положил свою ладонь Гэльд.
- Ну что ж, - произнесла Хель обычным голосом, - расходимся. Встретимся через месяц, где - договоримся особо.
- А ты, Хель, пойдешь одна? - нахмурился Данель.
- Что я ей, не муж, что ли? - мрачно пробасил Саент, и все рассмеялись. Я ее не брошу.
- Саент и Мэй, - улыбнулась Хель, - надежнее не придумаешь. Ну, до встречи.
Люди тихо расходились. Наконец в комнате остались только Хель, Саент и Гэльд. Хель взглянула искоса на Гэльда и сказала Саенту:
- Сходи, возьми у мастера еды на дорогу.
- А этот?
- Са-ент...
Саент проворчал что-то и ушел. Хель опустилась на лавку, Гэльд сел напротив. Ему хотелось задать столько вопросов, что он не сразу выбрал нужный, а когда выбрал, Хель опередила его:
- На вас ныне заключенное условие не распространяется, барон. Можете в бою не участвовать. Достаточно, если предоставите нам убежище.
Голос у нее был утомленный, тихий, равнодушный. Гэльд, кусая губы, спросил с подступившей яростью:
- Неужели вы считаете меня трусом после того, как я сбежал с поединка?
Хель покачала головой.
- Просто не хочу, чтобы вы гибли за то, что вам чуждо, Гэльд. Вы же случайно здесь.
У Гэльда заколотилось сердце. Она назвала его по имени не при всех, а сейчас, наедине! Не в силах сдержать улыбку, он проговорил:
- Счастливый случай привел меня к вам. Неужели я буду ему перечить? И неужели, - он понизил голос, - буду сидеть в безопасном месте, когда вы пойдете вперед?
- Что вы знаете обо мне... - грустно улыбнулась Хель. - Я - совсем другое дело.
- Но почему же, Хель? - растерянно спросил он. - И что вас связывает с этими людьми? Отчего они слушают вас? Вы так юны еще...
- Я считаю жизнь не по годам, - вздохнула она.
И Гэльд вспомнил, что рассказывали о ней, наследнице Торкилсена, хозяйке Ландейла, последней из древнего бунтарского рода. Нелепые он задал вопросы! Если она в четырнадцать лет с небольшим отрядом воинов обороняла Торкилсен от войск Консула, если в пятнадцать дала вольность Ландейлу, восстановив против себя всех родичей... Он ведь и сам мимолетно возмущался этим. Но тогда, значит, сейчас ей всего шестнадцать?! Девочка... Его вдруг охватила жалость к ней, лишенной всего: рода, богатства, дома. Но, когда Гэльд взглянул на нее понял, что высказать эту жалость не посмеет. У нее было лицо воина, уверенного в своей силе.
- Я пойду с вами, - глухо сказал он. - Я пойду с вами, что бы ни было.
И во внезапном порыве опустился перед ней на одно колено, будто принося клятву.
- Встаньте, - тихо сказала Хель, коснувшись ладонью его плеча. С лестницы уже доносились шаги Саента.
Я обшарила весь дом, разыскивая хоть какое-нибудь подтверждение дядиным словам. Хотя бы запись того предания. Ничего я не нашла, конечно. Пятьсот лет и четыре войны, пронесшиеся над Ильденом... странно, что сам дом уцелел.
И все же я немало времени провела на чердаке. Слежавшиеся груды бумаг, испещренные позеленевшими от времени чернилами, пахли пылью и сухо шуршали, рассыпаясь в пальцах. В луче света, проникавшего сквозь восьмиугольное окошко, плясали пылинки, вспыхивали радужными искрами россыпи битого стекла, солнечный блик играл на медном боку пузатой и узкогорлой чаеварки. Чего там только не было! Сломанные веера, обтянутые пожелтевшими кружевами, помутневшие зеркальца в бронзовых оправах, выщербленные ножи, лампы с треснувшим стеклом, записные книжки с датами полустолетней давности, тяжелые кованые чемоданы времен Последней войны... Всего этого хватило бы на три музея, если б только в каком-нибудь музее нужны были эти вещи. Я рылась в них, как скупой в своих сундуках, извлекая на свет то соломенную корзинку с искусственными цветами, то погнутые латунные браслеты, которые были в моде лет тридцать назад, то двухцветный плоский карандаш. А однажды вытащила узкий кожаный пояс, шитый серебряной нитью. Нить поистерлась, но выглядела еще празднично. Я сложила пояс вдвое и приложила к вискам. Заглянула в треснувшее зеркало. Серебристо-черная полоска перечеркнула лоб. Вот так носили тогда баронские обручи...
Я перенесла кое-какие безделушки вниз, в комнаты, и на этом исследование дома кончилось. Правда, по вечерам я приносила с чердака кипы старых бумаг и разбирала их. Здесь были счета, письма, какие-то списки, памятные записи. Бумага пахла сухими грибами. Было и любопытно, и неловко от заглядывания в чужую жизнь, и странно - вот записано: "Ильс, не забудь, послезавтра идем в театр!", и кто узнает теперь, не забыл ли Ильс и хороша ли была пьеса...
И тогда мне пришла мысль записать свои сны. Странно, что я не додумалась до этого раньше. Только не сразу пошло легко. Как будто простое дело: записать то, что увиделось и услышалось, а вот не выходило. Но я не отступалась, и стопка листов на столе, исписанных от края до края, все росла.
В эти дни пришло письмо от Маэры. Я несказанно удивилась: Маэра терпеть не мог тратить время на переписку. И от кого он узнал адрес?
Маэра писал, что взъярился, узнав о моем затворничестве в Ильдене (я невольно улыбнулась, представив эту ярость). Что в лаборатории дел непочатый край, а новая сотрудница только испуганно смотрит на него и роняет ценные приборы (я опять улыбнулась - под строгим взглядом Маэры еще и не то сотворишь). Что он близок к завершению темы, а совсем недавно ему в голову пришла замечательная идея... Дальше шло изложение идеи.
Прочитав письмо, я долго смотрела в окно. Шел дождь, капли хлестали по листьям вяза, раскачивались ветки... Письмо крепко зацепило меня. И я подумала со страхом - а вдруг то, что я делаю, никому не нужно. Вдруг это все - только неудачная выдумка моего болезненного воображения. И людей, что снятся мне, никогда не существовало, а возможно, они были другими. И чем воскрешать давно забытое, не заняться ли мне знакомым, простым и верным делом...
Я засунула письмо в ящик стола и пошла на чердак за очередной порцией вечерних бумаг.
Спускаясь по винтовой лестнице, я ухитрилась споткнуться и потерять равновесие. Я не упала, но стопка бумаг полетела в пролет. Прыгая через три ступеньки, я помчалась вдогонку. Бумаги разлетелись по всей нижней площадке. А у самой ступеньки лежал сверток, перетянутый витым красным шнуром.
Я собрала бумаги и тут же забыла о них. Сверток притягивал меня. Теряя терпение, я сбежала вниз, бросилась в кресло, помогая себе ногтями и зубами, распутала шнур...