Миры Клиффорда Саймака Книга шестая
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ФИРМА «ПОЛЯРИС»
Мастодония
Глава 1
Пронзительный вой собаки поднял меня с постели полусонного. Я вскочил, ничего не соображая. Первые лучи рассвета проникли в комнату, высветив призрачные очертания обшарпанного комода, стенного шкафа с приоткрытой створкой, потертого ковра.
— Что случилось, Эйза?
Я повернул голову, увидел Райлу, привставшую в кровати, и удивился, каким образом, о Господи, после стольких лет Райла могла оказаться здесь? Но тут у меня в голове прояснилось и я все вспомнил.
Собака снова завизжала, звук раздался уже совсем близко и выражал страдание и испуг.
Я выбрался из-под одеяла, схватил брюки и зашарил ногами по полу в поисках шлепанцев.
— Это Баузер, — объяснил я Райле. — Подлая тварь где-то шлялась всю ночь. Наверное, опять гонялся за сурком.
Баузер был одержим сурками. Учуяв зверька, он никак не мог остановиться. Пес, должно быть, прокопал уже полпути до Китая, охотясь за ними. Обычно, чтобы привести его в чувство, я всегда прослеживаю эти вылазки и приволакиваю его обратно. Но в эту ночь, рядом с Райлой, мне было не до Баузера.
Когда я добрался до кухни, Баузер уже вопил на крыльце. Я открыл дверь, и он, конечно, торчал там, а из него самого торчала деревянная стрела. Я ступил на крыльцо и, обхватив Баузера рукой, положил на бок, чтобы разобраться, в чем дело. Я увидел, что в ляжку моего пса вонзился дротик с каменным наконечником. Баузер жалобно заскулил, глядя на меня с тоской.
— Ну что там, Эйза? — снова спросила Райла, появляясь в дверях.
— Кто-то метнул в Баузера дротик, — ответил я. — И он застрял в его ляжке.
Она спустилась по ступенькам, быстро обошла крыльцо и склонилась над собакой.
— Наконечник вошел лишь наполовину, — заметила она. — Смотри, как провисло древко.
Райла протянула руку, схватила наконечник, резко повернула его и рывком выдернула из раны.
Баузер отчаянно взвизгнул и снова жалобно заскулил. Он мелко дрожал. Я взял его на руки и внес в кухню.
— В спальне на тахте лежит плед, — сказал я Райле. — Принеси его, пожалуйста, устроим ему здесь постель в углу.
— Эйза!
— Да, Райла?
— Но это же фолсомский наконечник! — она подняла дротик, чтобы я смог его разглядеть. — Кто же мог выстрелить в собаку фолсомским дротиком?
— Да какой-нибудь мальчишка, — предположил я. — Они же просто маленькие чудовища!
Она с сомнением покачала головой:
— Да ты только посмотри, как наконечник прилажен к древку. Откуда мальчишке знать, как это делается?
Я не стал это обсуждать и повторил свою просьбу:
— Пожалуйста, принеси плед!
Она оставила стрелу на столе и пошла в спальню. Вернувшись, Райла сложила покрывало и опустилась на колени, чтобы положить эту подстилку на пол в углу кухни.
Я устроил Баузера на пледе.
— Не горюй, старина, мы тебя вылечим! Не думаю, что рана так уж серьезна.
— Эйза, ведь ты меня не понял? Или не услышал, что я тебе сказала?
— Да услышал, услышал, — пробормотал я. — Фолсомский наконечник. Они делались десять веков назад древними предками индейцев. Их находили в костях доисторических бизонов…
— Но ведь дело не просто в этом, — никак не могла успокоиться Райла. — Он же насажен на древко так, как умели только те первобытные люди!
— Понимаю, — откликнулся я. — Не хотел тебе говорить, да видно придется. Судя по всему, мой Баузер — это собака, путешествующая во времени. Он однажды приволок сюда кость динозавра.
— А зачем собаке понадобилась эта окаменелость?
— Ты не поняла меня. Это была не древняя кость. Не ископаемая. Она была свеженькая, с клочками плоти, свисающими с нее. И принадлежала не взрослому динозавру, а детенышу. Размером с собаку, или чуть побольше.
Райла и бровью не повела.
— Возьми-ка ножницы и обстриги шерсть вокруг раны. Я обмою ее теплой водой и смажу чем-нибудь. Где у тебя аптечка?
— В ванной. Справа от зеркала.
Когда она повернулась, чтобы выйти, я окликнул ее.
— Райла!
— Чего тебе?
— Как я рад, что ты здесь, — ответил я.
Глава 2
Она и сама вернулась из прошлого, по меньшей мере, двадцатилетней давности. И всего лишь накануне вечером. Я сидел в шезлонге под большим кленом, когда с магистрали в сторону моего дома свернула большая черная машина. Я лениво удивился, кто бы это мог быть?
Честно говоря, я вовсе не жаждал увидеть кого бы то ни было, тем более что за последние несколько месяцев я наконец вкусил прелесть одиночества. И уже начинал испытывать легкую досаду при любой попытке вторжения на мою территорию.
Машина подрулила к воротам и остановилась. Женщина вышла из автомобиля, миновала ворота и направилась ко мне. Я встал с кресла и неторопливо двинулся ей навстречу. Она прошла большую часть пути, прежде чем я распознал в этой стройной элегантной особе девушку из своего прошлого. Из юности.
Я остановился, немного ошарашенный.
— Райла… — произнес я не вполне уверенно. — Вы Райла Эллиот?
Она тоже остановилась и вгляделась в меня через двенадцать футов, разделяющих нас. Казалось, она не вполне верила, что видит перед собой Эйзу Стала.
— Эйза, — наконец произнесла она. — Так это же и вправду вы! Теперь я вижу, это вы! Я недавно узнала, что вы обитаете в здешних краях… А мне казалось, вы еще прозябаете в том маленьком колледже где-то на Западе. Я так часто думала о вас…
Она еще и еще что-то говорила, будто стремилась словами замаскировать неуверенность и даже некоторую нервозность…
Я пересек наконец разделяющее нас расстояние, и мы теперь стояли совсем рядом.
— Эйза, — проговорила она. — Мы не виделись чертовски давно!
Она оказалась в моих объятиях, и у меня возникло странное ощущение, что я обнимаю женщину, вышедшую из длинного черного лимузина, как из машины времени, в этот висконсинский вечер. Вышедшую из прошлого, удаленного на добрых два десятка лет.
И все же было не так уж легко отождествить ее со смешливой жизнерадостной девушкой, которая так безропотно вкалывала вместе со мной на тех раскопках в Малой Азии. Мы пытались постичь тайны древних курганов, но то, что нам попадалось, никак нельзя было назвать хоть сколько-нибудь значительным. Я копал, просеивал землю, расчищал найденные предметы, а она снабжала их ярлычками, пытаясь распознать назначение черепков и прочего древнего хлама, разложенного вокруг.
Тот жаркий пыльный сезон пролетел слишком быстро. Работая вместе в течение дня, мы и спали вместе в те ночи, когда удавалось улизнуть от остальных участников экспедиции. Впрочем, припоминаю, что в конце она уже перестала осторожничать, тем более что окружающим, как оказалось, было до нас мало дела.
— Даже не надеялся увидеть вас когда-нибудь еще! — воскликнул я. — Думать-то о вас, конечно, думал, но не рассчитывал, что сумею к вам подступиться. Говорил себе, что вы все забыли и наша встреча вряд ли доставит вам радость. А если она и состоится, вы, разумеется, будете любезны и мы обменяемся какими-нибудь расхожими пустяковыми репликами. Мне вовсе не хотелось лишиться своих воспоминаний из-за такой финальной точки… Лет десять назад я услышал, что вы подвизаетесь на ниве экспортно-импортного бизнеса, а потом для меня ваши следы как-то затерялись.
Она плотнее прижалась ко мне, подняв лицо как бы в ожидании поцелуя. И я поцеловал ее. Возможно, без того трепета, который испытывал когда-то, но с глубочайшей радостью, что вновь вижу ее.
— Я и теперь занимаюсь бизнесом, — проговорила она. — Экспортно-импортным, как вы его назвали. Но уже подумываю о выходе из него.
— Да что же мы стоим тут? — спохватился я. — Пойдемте к шезлонгам, под дерево. Там так приятно сидеть по вечерам. Что я и делаю всегда. Если не возражаете, я организую нам какую-нибудь выпивку.
— Чуть попозже, — ответила Райла. — Здесь так славно, так покойно!
— Именно покойно, — согласился я. — Даже, сказал бы, отдохновенно. Правда, в университетском кампусе тоже вполне спокойно, но качественно это совсем другое. Здешним покоем я наслаждаюсь почти уже год.
— Вы что же, оставили свою должность в университете?
— Нет, у меня творческий отпуск, предоставляемый преподавателям каждый седьмой год. Предполагается, что я должен работать над книгой, но я и строчки не написал, да вовсе и не помышлял ни о какой книге. Когда отпуск закончится, я, может быть, подам в отставку.
— И останетесь здесь… Это местечко называется Виллоу Бенд?1
— И останетесь здесь… Это местечко называется Виллоу Бенд?1
— Сам Виллоу Бенд — маленький городишко невдалеке от того шоссе, по которому вы ехали сюда. Я там жил когда-то. Мой отец на окраине содержал лавку сельскохозяйственного инвентаря. А эта вот ферма в сорок акров принадлежала семейству неких Стритеров. Я мальчишкой частенько слонялся здесь со сверстниками, мы охотились, удили рыбу, обследовали окрестности. Сам Стритер никогда этому не препятствовал. Его сын Хьюг, — кажется, так его звали, — тоже состоял в нашей компании.
— А где теперь ваши родители?
— Мой отец уехал отсюда давно. Подался к брату в Калифорнию. Да и у матери две сестры обитали на побережье. Они и сейчас там. А я около пяти лет назад вернулся сюда и, узнав, что ферма продается, купил ее.
Нельзя сказать, что меня тянуло «к своим корням» или каким-нибудь очень уж приятным воспоминаниям…
— Но если не к корням или воспоминаниям, то почему же вас все же потянуло именно в Виллоу Бенд и именно на эту ферму?
— Да было, было кое-что, заставившее меня вернуться… А давайте-ка лучше поговорим о вас и вашем бизнесе, ладно?
— О, вас мои дела, наверное, позабавят, — сказала она. — Я ведь занялась продажей древних изделий и окаменелостей. Начала с пустяков, потом дело разрослось. Сперва продавала всякую архаику, но иногда мне попадались геммы и другие более поздние античные поделки. Хоть я и не сумела стать археологом или палеонтологом, но все же нашла применение своим небольшим познаниям. В моем бизнесе наибольшим спросом стали пользоваться маленькие черепа динозавров, трилобиты в хорошей сохранности и каменные пластины с отпечатками рыб или растений. Вы не поверите, сколько усилий требовали поиски по-настоящему приличного товара, впрочем, и не вполне приличного тоже! А пару лет назад одна компания по производству консервированных завтраков решила поощрять своих наиболее постоянных покупателей маленькими сувенирами, избрав в этом качестве брелоки-кубики из костей динозавров! Компания обратилась ко мне. И знаете, где я стала добывать эти кости? В Аризоне. Там оказалось большое их кладбище, и его стали раскапывать бульдозерами, сваливая добычу в грузовики-откатчики. Мы распилили сотни тонн костей и изготовили из них эти дурацкие брелоки. И, представьте, я бы не сказала, что мне было хоть чуточку стыдно. Этот бизнес не был нелегальным. Я откупила этот участок и никаких законов не нарушила. Но никто и вообразить не может, сколько бесценных окаменелостей мы там погубили!
— Да уж, воображаю, — согласился я. — Сдается мне, что вы не очень-то печетесь об археологии или палеонтологии, да и не слишком жалуете специалистов этого дела?
— Напротив, — ответила она. — Я очень уважаю настоящих специалистов. Мне ведь и самой когда-то страшно хотелось войти в эту среду, но у меня не оказалось шансов. Я и на тех унылых раскопках в Турции появилась именно из желания приобщиться к археологии. Конечно, можно было бы и дальше посвящать этому каждое лето, что-то раскапывать, классифицировать, заносить в каталоги, а по окончании сезона корпеть над систематизацией чужих находок. В промежутках можно было бы обучать каких-нибудь студентов-второкурсников, большей частью безмозглых кретинов. И что же дальше? Все мои усилия шли бы в актив боссов науки, а мне и не светило быть упомянутой в какой-нибудь самой скромной публикации. Для того чтобы вписаться в этот научный рэкет, вы должны состоять в штате Йейла, Гарварда или Чикаго, да и там, пожалуй, утечет много воды, пока за вас кто-нибудь замолвит словечко! Там наверху засело несколько жирных котов, снимающих пенки с ваших трудов, и никому нет дела до того, с какими усилиями вы пытаетесь сами вскарабкаться наверх.
— Я, пожалуй, могу сказать то же и о себе, — ответил я. — Преподавая в маленьком университете, я не имею ни малейших надежд на выполнение настоящих научных исследований. И никаких возможностей и средств для организации серьезных, пусть и краткосрочных, раскопок. А тем более для крупных, если даже имеются интересные идеи и ты готов сам трудиться как осел над их разработкой… И к тому же я всегда привык довольствоваться малым. Мой университетский городок был вполне комфортабелен, и уже ничего другого не хотелось. Но тут Элис меня оставила и я… Вы ведь слышали о нашем разводе?
— Да, — сказала она. — Я слышала.
— Не скажу, что это причинило мне настоящее горе, — заметил я. — И все же моему самолюбию был нанесен удар. И я стал искать, куда бы мне спрятаться от окружения. Потом мне подвернулась эта ферма. А те невзгоды я давно уже преодолел.
— У вас ведь есть сын?
— Да, Роберт. Он с матерью в Вене, кажется. Во всяком случае, где-то в Европе. Человек, ради которого она меня бросила, дипломат. Профессиональный дипломат, а не политик…
— А мальчик, Роберт?
— Поначалу он оставался со мной. Но, наверное, ему стало скучно, и он пожелал уехать к матери. Вот я и отпустил его.
— А я так и не вышла замуж, — заметила Райла. — Сперва была слишком увлечена делами, а потом эта проблема как-то потеряла актуальность.
Мы посидели молча, пока вокруг расползались сумерки. Пахло сиренью от лохматых, разросшихся во все стороны кустов.
Знакомая нахальная синичка невозмутимо прыгала с ветки на ветку, время от времени останавливаясь, чтобы поглазеть на нас глазом-бусинкой.
Не знаю, почему я сказал ей то, о чем вроде и думать забыл. Но слова вырвались сами собой.
— Райла, — произнес я, — мы тогда сваляли с вами дурака. У нас же все было не просто так, а мы и не понимали этого! Ведь было же, не так ли?
— Вот потому-то я и здесь, — откликнулась она.
— Ну так вы сможете побыть в Виллоу Бенде хоть какое-то время? Нам ведь есть о чем потолковать. Я могу позвонить в мотель. Он, правда, не ахти какой, но…
— Нет, — возразила она решительно. — Если вы не против, я бы предпочла остаться здесь, у вас. С вами.
— Вот и чудесно, — обрадовался я. — Я вполне могу устроиться на тахте, перетащу ее на кухню.
— Эйза, — сказала она. — Хватит изображать джентльмена! Мне не нужно твое дурацкое джентльменство. Я же сказала, что хочу быть с тобой, ты понял?
Глава 3
Баузер лежал в своем углу, взирая на нас глазами, в которых застыла мировая скорбь. Мы завтракали на кухне.
— Интересно, как он себя чувствует? — спросила Райла.
— Не волнуйся, он скоро будет в полном порядке, — ответил я, — Он оправляется очень быстро.
— Как давно он у тебя?
— Да уже несколько лет. Он был вначале вполне благонравным городским песиком, весьма корректным и послушным. Лишь позволял себе иногда бросаться во время прогулок на птичек. Но стоило нам переехать сюда, его словно подменили. Теперь это большой любитель раскопок, да еще фанатик погони за сурками. У него к суркам какое-то особое пристрастие. Прямо мания. Почти каждый вечер я сам гоняюсь за ним и буквально вытягиваю его из раскопанных нор, в которых трясутся от ужаса и верещат загнанные им зверьки.
— И вот что случилось, как только ты предоставил его самому себе!
— Но ведь у меня наклевывались гораздо более интересные дела, да мне и подумалось, что в кои то веки я могу оказать ему услугу, отпустив на всю ночь.
— Эйза, сурки сурками, но ведь он принес нам фолсомский наконечник! Не могу же я ошибиться! Слишком много мне таких пришлось повидать, они же ни на что другое не похожи! И ни один мальчишка не сумел бы насадить такой наконечник на древко. К тому же оно ведь не окаменелое, а вполне свежее… Постой, ты ведь что-то обронил о свежей кости динозавра?
— И еще я сказал тебе, что эта собака, по-видимому, совершает прогулки во времени.
— Эйза Стил, не морочь мне голову. Что ты такое несешь? Собака, путешествующая во времени!
— Ну ладно, перестаю. Но попробуй объяснить мне, где он взял косточку динозавра?
— Но может быть, это вовсе и не была кость динозавра?
— Леди, поверьте, я уж знаю, какими бывают эти кости! Я же перечитал все публикации о них, преподавая палеонтологию в колледже. Динозавры стали моим любимым хобби. А однажды мы разжились скелетом динозавра для музея. Я сам его монтировал, потратив на это целую зиму. Ухлопал уйму времени, подбирая и подгоняя кости друг к другу, да еще изготовляя недостающие детали, пока весь скелет не был собран, выкрашен белой краской и стал выглядеть так, что никому не пришло бы и в голову упрекнуть нас в недостоверности или подделке!
— Ну хорошо. Но откуда Баузер мог взять новую, свежую кость динозавра?
— На ней оставались хрящи, сухожилия и мясо! Кость дико воняла, и Баузер тоже не благоухал. Видимо, он нашел труп детеныша и отхватил от него кусок. Я три дня эту кость вываривал, чтобы избавиться от зловония…