Руслане надоело потешаться над незадачливой подругой, и она ушла кипятить чай, приготовление которого из-за отсутствия электричества превращалось в трудоемкий процесс.
Быстро одевшись, Вера вдруг выяснила, что фен не работает, и высушить волосы не удастся.
– Можно в духовке, – предположила Руслана. – Или над плитой.
– Ага, – печально кивнула Верочка. – Еще можно башку в форточку высунуть. На ветру и морозе тоже быстро сохнут. Вот ужас-то.
Времени оставалось мало, поэтому вместо чая они отправились в другой район города искать салон, чтобы сушить незадачливую банщицу.
– Видишь, любая проблема решается на раз, если не киснуть и не впадать в депрессию, – радостно комментировала произошедшее Руся, лихо одолевая повороты и перестраиваясь из ряда в ряд. Машина неслась, разбрызгивая январскую слякоть.
В салоне было уютно, уходить из него и тащиться на свидание с врачом не хотелось. От помощи Русланы Верочка отказалась – и мужественно зашла в центр, оказавшийся почти обычной поликлиникой, безо всяких евроремонтов и прочих атрибутов, внушавших уверенность в профессионализме высокооплачиваемых специалистов. Мало того, прямо у кабинета выяснилось, что есть очередь, запись и хозрасчетный прием. То, что Верочка наивно помахала чеком, выданным в регистратуре с напутствием, что «платные без очереди», моментально настроило против нее немногочисленную, но весьма злобную компанию пациентов, маявшихся перед заветным кабинетом.
– Последняя будешь, – безапелляционно оповестила ее полная пожилая женщина.
Верочка не возражала. Ей казалось, что чем позже она узнает свой диагноз, тем лучше. Особенно учитывая тот прискорбный факт, что после того, как она покашляла, с диванчика дружной стайкой снялись остальные ожидающие и перебазировались в недосягаемости от Верочкиных микробов.
В кабинете ее вообще ждал чудовищный сюрприз: врач оказался мужского пола. И мало того, он был крепким, высоким блондинистым очкариком, из тех, которые нравятся женщинам. У Верочки екнуло в груди, и она опять закашлялась. Ничего не может быть хуже, чем давиться приступом кашля под внимательным взглядом такого красавчика. От кашля потекли слезы, затем сопли, тут же распух нос, поэтому Верочка разозлилась. Причем не столько на себя, сколько на глухую медсестру, выпытывавшую подробности биографии, и на врача, внимательно и ласково рассматривавшего ее, словно только что приобретенного щенка.
– Так, давайте мы вас послушаем. – Доктору надоело наконец трепаться, и он перешел к делу: – Раздевайтесь.
Трясясь всем телом от стыда, Вера начала путаться в юбке и колготках, но врач благосклонно прервал процедуру, мягко сказав:
– Меня интересует грудь. Все, что ниже, оставьте для других специалистов.
Возможно, ничего особенного он и не имел в виду, и даже не собирался с ней заигрывать, но Вера покрылась пунцовыми пятнами и в замешательстве потянула колготки обратно к талии. Сухопарая медсестра недовольно нахмурилась и поджала губы.
Стаскивая свитер, Вера мучительно соображала, как реагировать на доктора, который, видимо, будет сейчас ее щупать, и снимать ли лифчик.
Словно прочитав ее мысли, быстро что-то писавший в карте пульмонолог бормотнул:
– Снимаем все, бюстгальтер тоже.
Отвратительно-старомодное и шершавое слово «бюстгальтер» резануло слух. Она сразу представила нечто огромное, розовое, атласно-шелковое, из ассортимента сельпо. Но бюстик послушно сняла, тоскливо глядя в окно и изображая абсолютное равнодушие к происходящему.
– Надо же, – доктор смущенно кашлянул и вплыл в поле зрения покрывающейся мурашками пациентки.
Увидев его растерянно-изумленную физиономию, Верочка немедленно захотела дать ему по очкам, чтобы сбить с эскулапа это идиотское выражение лица. Даже если бы вместо груди у нее там были бы глаза или кустилась шерсть, он и то не имел бы права смотреть так, словно увидел нечто немыслимое. Да, не третий номер, но все вполне прилично…
– Очень симпатично, – выдавил наконец врач и виновато покосился на медсестру.
– Рада, что вам нравится, – прошипела Верочка. Конечно, ничего хорошего от визита в этот центр она и не ожидала, но чтобы вот так… – Я старалась!
– Мне очень приятно, – он залился помидорной краснотой и осторожно приложил к пациентке стетоскоп. Вера с негодованием разглядывала низкие набухшие облака, караваном ползшие за окном, и старалась не разреветься. Держаться было совершенно невозможно. Что она такого ему сделала?
– Мне тоже, – у нее даже голос сорвался от злости и безграничного стыда. – Видимо, никогда раньше вы такого не встречали. Считайте это новогодним подарком.
От врача пахло хвоей, а руки у него ощутимо дрожали. Это был единственный факт, примирявший Веру с его возмутительным поведением.
– Ну, собственно, все, – он с видимым облегчением шарахнулся в сторону. – Одевайтесь.
Вера торопливо начала натягивать лифчик и вдруг с изумлением обнаружила, что грудь и живот не густо, но весьма по-новогоднему усыпаны серебряными звездочками, полумесяцами и прочей искрящейся ерундой, неизвестно откуда взявшейся и плотно приклеившейся к коже. Сейчас было не время удивляться, вряд ли эту красоту наклеивал доктор, скорее всего, она уже пришла на прием с этой ерундой, вызвав его справедливое замешательство. Наверное, нечасто пациентки так разукрашивали себя перед приемом.
– У вас обычный бронхит, – виновато пробасил врач и начал занудно перечислять названия лекарств и частоту приема.
– Спасибо, до свидания. – Вера пихнула спиной дверь и выскочила в коридор, нашаривая в сумке мобильный телефон. Требовалось немедленно перезвонить Руслане и выяснить происхождение той неземной красоты, что так потрясла симпатичного доктора.
– А, Верунчик, – вяло обрадовалась Руслана. На заднем плане что-то возмущенно орала ее дочь. – Как сходила?
– Я не вовремя?
– Не обращай внимания. Ничего криминального – семейные разборки. – Ты во время купания впотьмах смыла ее блестки, теперь у нас трагедия.
– У вас трагедия? Это у меня трагедия! – завопила Верочка. – Я их не смыла! Весь этот ужас прилепился ко мне намертво, я опозорилась у врача, а он… Он такой… Он блондин!
Руслана начала жутко хохотать, пыталась что-то сказать, но тут же захлебывалась собственным весельем.
– Я сейчас приеду! – угрожающе сообщила Вера и отсоединилась.
Когда трясшаяся от смеха Руся соскоблила с нее последнюю звездочку, печальная Верочкина история уже была рассказана несколько раз, и всякий раз с новыми подробностями.
– Ну, это довольно часто бывает, когда пациентки влюбляются в своего врача. Это единственный мужчина, который способен внимательно выслушать, и не про что-нибудь, а про болячки и прочие трагедии. Не мужу же про такое рассказывать.
– Я не влюбилась, – возмутилась Вера. – Он просто симпатичный, а я попала в дико неудобную ситуацию. Представляешь, приперлась к нему на прием этакая Снегурочка, вся в блестках. Обмылок Нового года! Стыдобища! Он же решил, что это я для него так прихорошилась.
– Тебе к нему еще раз надо идти?
– Нет, сказал, что больничный у участковой закрывать, по месту жительства, – опечалилась Верочка.
– Ну и наплюй! Тебе с ним не детей крестить.
– А может, сходить еще раз провериться. У нас, знаешь, участковая такая дряхлая. Я ей не доверяю, – задумчиво протянула Вера, вызвав у Руси новый приступ веселья.
– Тебя, я смотрю, начало беспокоить собственное здоровье. И давно это у вас, больная?
– Да я серьезно!
– И я серьезно! Засиделась ты, девка, дома. Поэтому первый попавшийся блондин и произвел на тебя такое неизгладимое впечатление. Хотя, врач – это не так плохо, как могло бы быть. Мне не нравится, что он хорош с собой.
– Это от зависти, – убежденно выпалила Верочка.
– Это от избытка жизненного опыта, – рассмеялась Руслана. – Что, правда так понравился?
– При чем здесь понравился не понравился, – надулась Вера. – Я хочу вылечиться, раз уж начала.
– Кому ты врешь? Себе или мне?
Их беседу прервала Аня, влетевшая в гостиную:
– Вера, вот куда надо клеить блестки. Вы отстали от жизни.
– Поостри еще. – Вера с интересом посмотрела на сверкающую композицию на Анютиной щеке. – В следующий раз не отдам. Не будешь разбрасывать.
– Да я их на полотенце специально разложила. Это вы не глядя хватаете.
– Еще подеритесь, – предложила Руслана. – Будут и звезды, и фонари. Все. Разошлись по углам. Анна, я уже могу проверить уроки или ты еще в процессе?
– Скучные вы люди, – неопределенно ответила дочь, торопливо покидая поле боя.
– Верунь, а что у нас с работой и с Филиппом? – Руслана откинулась в кресле. – У меня, сама понимаешь, свой шкурный интерес имеется.
– На работу, когда выпишут, через неделю где-то, – бодро отрапортовала Вера.
– Верунь, а что у нас с работой и с Филиппом? – Руслана откинулась в кресле. – У меня, сама понимаешь, свой шкурный интерес имеется.
– На работу, когда выпишут, через неделю где-то, – бодро отрапортовала Вера.
– Ну а как наш «молчел»? Или ты теперь займешься здоровьем? – Руслана понимающе подмигнула.
– Он мне даже не позвонил ни разу. Так что Филиппа можно смело вычеркивать, – нехотя выдавила Верочка.
– Вычеркиваем. История с воровством, как я понимаю, замялась?
– Не знаю я. – Вера махнула рукой. – Раз не звонят и ничего не требуют, наверное, деньги в ведре нашли. Но как после этого выходить и работать? Я не представляю.
– Ты ни в чем не виновата, поэтому выходи как ни в чем не бывало.
– Может, мне лучше уволиться? – смалодушничала Верочка.
– Не знаю. – Руслана пожала плечами. – Место хорошее, когда еще такое найдешь…
– Хоть бы в другой кабинет сесть работать, а то тут и Филипп, и деньги эти!
– Придумаем что-нибудь. А может, все само собой образуется. А к доктору без приглашения я бы тебе ходить не советовала.
– А я и не собиралась, – покраснела Верочка, из чего можно было сделать вывод, что именно это она и собиралась сделать.
Ярослава Аркадьевна столь незамысловатому диагнозу, как бронхит, откровенно обрадовалась.
– А я думала, уж все, кошмар какой-нибудь, – незатейливо поведала она дочери. – А что ты пришибленная какая-то?
– Да нормальная я.
– Не скажи. Что я – собственную дочь не знаю! Говори, что случилось?
«Неужели я и правда влюбилась, – с радостной тревогой подумала Верочка. – Даже мама заметила».
Но комментировать свои переживания не стала.
Мама озабоченно вытряхнула инструкции к выписанным лекарствам и начала их штудировать на предмет содержания наркотических веществ. Вера, имевшая прибалдело-рассеянный вид, ей категорически не нравилась.
Когда зазвонил телефон, Ярослава Аркадьевна, уже основательно уставшая от чтения заумных текстов, с облегчением схватила трубку и рявкнула:
– Кто еще? Алле!
После такого приветствия любой здравомыслящий человек повесил бы трубку и перезвонил позже. Но, к Вериному изумлению, беседа на этом не закончилась. Мама хмуро выслушала голос, неразборчиво бубнивший на том конце, и удивленно поинтересовалась:
– А по какому вопросу?… Ну надо же, какой сервис! Вера, тебя, врач. Сергей Николаевич.
Последнее она произнесла уже с видимым уважением.
Верочке в лицо бросилась кровь, внутри напряглась какая-то тонкая, ужасно непрочная струна, завибрировавшая и мешавшая говорить.
Сергей Николаевич чувствовал себя еще хуже, вспоминая блестки и все остальное. Рядом у него крутилась собственная мама, страшно интересовавшаяся причиной волнения своего великовозрастного сына и старательно прислушивавшаяся к разговору. Верин телефон он взял из карточки, не придумав ничего лучше, как вызвать ее еще раз. На контрольное прослушивание.
Оба нервничали, дрожали и никак не могли подойти к сути вопроса. Наконец свидание было назначено. Во всяком случае, Верочке хотелось думать, что это именно свидание, поскольку назначено ей было прийти вечером, к концу приема. Сергей Николаевич заботливо предупредил, что контрольное прослушивание оплачивать не надо. Следовало просто подойти к кабинету к восьми часам вечера.
– Вот, – Ярослава Аркадьевна поучительно воздела палец к потолку, – я же говорила, надо идти платно. Тут тебе и внимание, и сервис, и доктор хороший.
– Ага, хороший, – эхом подтвердила Верочка, закатывая глаза от переполнявшей ее радости.
Глава 30
Всю неделю Вера послушно лечилась, пила по часам микстуры, таблетки и соблюдала постельный режим. Накануне визита к Сергею Николаевичу у нее начался жуткий мандраж.
– Бог троицу любит, – успокаивала ее Руслана. – На этот раз все будет нормально. Если, конечно, твой Сережа имеет какие-то планы, а не просто увлекся исполнением клятвы Гиппократа. И вообще, лично мне не нравится, что он красивый. Это внушает определенные опасения.
– Он не красивый, – тут же заступилась Верочка. – Он интересный. И такой, знаешь… даже не знаю, как объяснить…
– Можешь не объяснять, – остановила ее Руся. – Для меня это не принципиально. Ничего нового я все равно не услышу.
Вера и сама довольно сильно нервничала насчет вероятной цели визита. То есть ее-то цель была абсолютно ясна, а вот как обстояло дело с Сергеем Николаевичем – выяснится только по факту визита.
– Ты чего как на свиданку намыливаешься? – неодобрительно остановила ее мама. – Он же врач, устал за день от вас от всех, приходят, чихают, кашляют, сопли свои на него мотают, а тут еще ты вся в духах и помадах. Не зли доктора! Не к мужику идешь.
Вера шла именно к «мужику», но маме этого говорить не следовало. Хорошо еще, что Ярослава Аркадьевна не углядела выходной комплект кружевного белья, в который нарядилась дочь. Иначе разговоров было бы на целый вечер…
– Верка, кому говорю, сотри помаду! Кто ж в таком виде в поликлинику ходит?!
– Женщина должна быть всегда при параде. А вдруг я по дороге свою судьбу встречу?
– Ой, не смеши меня. По какой дороге? Там по дороге только парк с алкашами и травмопункт. Выбор невелик.
– Мало ли, – туманно возразила дочь и отбыла на встречу.
Пришла она слишком рано. Прихорошившись перед зеркалом и бросив на себя придирчивый взгляд, оценив все сразу: и ноги, затянутые в черные колготки, и облегающую юбочку, и собранные в пышный хвост волосы, которые она с трудом высвободила из плена бигуди, Вера начала с умным видом читать надписи на стендах. Первый же стенд, оказавшийся расписанием приема, подкосил ее и без того хрупкую надежду на счастье. Прием пульмонолога заканчивался в семь часов вечера. Твердо уверенная, что неправильно расслышала время, Вера огромными шагами понеслась наверх. Судьбоносные встречи всегда случаются нежданно-негаданно. Сергей, ожидавший Верочку только к восьми, решил спуститься к хирургу попить кофе. «Два одиночества» столкнулись прямо на лестнице. Причем столкнулись в буквальном смысле слова – Вера чуть не смела доктора с ног, целеустремленно перескакивая через ступеньки.
– Какая у вас… ширина шага, – растерянно пробормотал Сергей. – Я вас жду к восьми.
– Так прием же только до семи. – Вера запыхалась и выдавала слова отрывистыми очередями. – А вы куда?
– А… за вами. Пойдемте.
На этаже было пусто и тихо. Верочке вдруг стало не по себе.
«А что, если этот блондинистый пульмонолог приспособил свой кабинет для регулярных кувырков с понравившимися пациентками? Может, это не моя судьба, а обычный бабник? Очаровал, полапал, использовал и выписал», – так подумала Верочка. И ей вдруг стало до слез обидно, настолько правдоподобным показалось это объяснение. А она-то, дуреха, разомлела, размечталась…
Сергей не был ни скромником, ни бабником. Он был среднестатистическим врачом, в меру циничным, в меру веселым и до последнего времени не относившимся к женскому полу серьезно. То есть в силу своей внешности, никогда не испытывая недостатка в поклонницах, он пришел к выводу, что дамы – это довольно легкие на подъем, беззаботные существа, серьезно относящиеся только к вопросу замужества. Причем настолько серьезно и одновременно нелогично, что, прыгнув в постель в первый же вечер знакомства, считают мимолетную связь любовью с первого взгляда, а последующее перерастание отношений в брак – неоспоримым фактом. Попытки отделаться от очередной пассии приводили к довольно бурным объяснениям, в ходе которых незадачливый пульмонолог пытался донести до обиженной и оскорбленной в лучших чувствах представительницы противоположного пола, что физиологическая связь не имеет ничего общего с любовью, а любовь с первого взгляда – не что иное, как безалаберность и инфантилизм, замешенные на избытке фантазий и романтичности. Кроме того, его мама была бы классической свекровью из страшилок для юных дев, поэтому она тоже культивировала в сыне мысль о том, что жениться никогда не поздно, и вообще, чем позже, тем лучше.
Дарья Федоровна, пережившая собственную личную трагедию и потерявшая мужа не на смертном одре, а в объятиях соперницы, к молодым женщинам относилась со смесью гадливости, недоверия и опаски. Женить сына она, конечно, хотела, но только на той, которая будет достойной парой. Таковых пока не нашлось не только в окружении Сергея, но и среди знакомых самой Дарьи Федоровны. Хотя подруги и пытались сосватать своих дочерей, но мама бдительно стояла на страже и отметала весь залежалый товар.
Имея такую родительницу, Сергей довольно быстро научился обходить все препоны и жил в свое удовольствие, изредка уступая особо симпатичным девушкам. Длительных романов он избегал, поскольку они неизменно приводили к конфликтам. Жизнь была простой и понятной ровно до прошлой недели. Довольно банальные и привычные слова старой песенки «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь» вдруг стали реальностью, резко изменив его взгляды, желания и планы. Отчаянно хорохорившаяся пациентка, смущавшаяся до красных пятен на руках и трясшаяся как овечий хвост, но тем не менее разукрасившая себя как новогодняя елка, неожиданно задела что-то такое, о наличии чего в собственном организме тридцатилетний пульмонолог ранее не подозревал. Более того, в медицинских учебниках об этом не было ни слова. Не зная, как продолжить знакомство, и опасаясь болтливости своей медсестры, Сергей не придумал ничего лучшего, как назначить ей, как и всем остальным, встречу в кабинете через час после окончания приема. Действовал он стереотипно, но думал вовсе не о том, о чем обычно. И мягкая кушетка, притаившаяся за ширмой, в его планы не входила абсолютно.