– Кто – он? Что было кончено? – растерялась Надежда Петровна.
– А вот ночью узнаете, – прошептала Маша, и словно холодом повеяло среди теплого дня. – Кто сюда приезжает, все узнает ночью!
– У них привидение водится? – то ли с тревогой, то ли радостно уточнила Катька.
– С 1988 года, – немедленно согласилась Мурка. – Призрак недовольного туриста, отравившегося мясо-молочным столом и прихлопнутого немецким шезлонгом. Местная директорша его добила бадминтоном напрокат – чтоб все довольны были. С тех пор его дух бродит по пансионату – а из башки у него торчит ручка бадминтонной ракетки! – Мурка приставила палец к голове, показывая, как именно торчит. – По ночам он стенает в туалетах, а утром… – тон девочки стал еще более зловещим, чем у Маши, и она нависла над Катькой, хищно шевеля пальцами, – утром постояльцы недосчитываются рулона туалетной бумаги!
– Малая у нас и так слегка прибацанная – то у нее скелеты бегают, то зомби скачут, а ты ей еще про призрака туалетной бумаги вкручиваешь! – шикнул Вадька.
– Скелет на самом деле был! И бегал![7] – обиделась Катька. – Вот увидите, и какой-нибудь призрак к ночи обязательно найдется!
– Вам сколько комнат давать? – тем временем переходя на деловой тон, поинтересовалась горничная.
– Три комнаты на двоих, – машинально ответила Надежда Петровна. К Муркиным шуточкам она не прислушивалась, чувствовала себя неловко: после криков директорши и откровений Маши хотелось подхватить чемоданы и убраться подальше от пансионата. Но другого шанса отдохнуть с детьми ей не видать, как всегда, денег не хватит… и Косинским обещала! Она взяла себя в руки и распорядилась как ни в чем не бывало – только голос звучал неестественно:
– Девочки поселятся вместе, – она кивнула на близняшек, – Вадька – с Севой, ну а Катя – со мной.
Призрак был моментально забыт.
– Мы с Евлампием Харлампиевичем опять крайние? – возмутилась Катька. – Я тоже с девчонками жить хочу! У вас же есть комнаты на троих? – накинулась она на Машу.
– На троих – есть, а на одного – нету, – помотала та головой.
– Пусть мама одна в двухместном номере живет! Какая разница, все равно ваш пансионат никому на фиг не нужен! – выпалила Катька. Сложные переживания на тему, халявщики они или нет, рады им в пансионате или не очень, ее не волновали.
– Катя! – вскинулась Надежда Петровна. – Извините ее, Маша! А ты могла бы хоть сделать вид, что тебе не противно жить в одной комнате с родной матерью! Все, разговор окончен! – резко перебила она, видя, что Катька собирается что-то возразить. – Какой у нас этаж?
– Восьмой, – злорадно сообщила Маша. – Представителям покупателей даем комнаты на верхних этажах. Ниже все закрыто.
– И где лифт? – подхватывая сумку с продуктами и пакет с минералкой, деловито осведомилась мама.
– Отключен, – пропела Маша. – Для экономии электроэнергии.
Лицо Надежды Петровны стало мрачным как туча, но она только жестко сжала губы и решительно пошагала к лестнице.
– Интересно, папа совсем не выяснял, что тут делается, или пытался доказать, что бывают ситуации хуже, чем поющий под окном Мотя? – берясь за свой чемодан, проворчала Кисонька.
– Мы всегда в таких местах отдыхали, – пожал плечами Вадька. – Год назад с бабушкой на турбазу ездили – там вообще домики деревянные, а в крышах вот такенные щели… – он развел большой и указательный пальцы.
– В холле мы все равно оставаться не можем, – заключила Мурка, забрасывая за спину рюкзак и вешая на плечо сумку с Вадькиным ноутбуком. Катька волокла Севкины вещи, а сам Сева вместе с Вадькой перли по лестнице семейного тихоновского монстра. Только Евлампий Харлампиевич налегке перепархивал с одних перил на другие. Лестница не кончалась – бетонные ступеньки все кружились и кружились под ногами, и каждый этаж походил на предыдущий: крашеные стены и смахивающие на опустевшие рамки фотографий створки дверей. Даже обычных матовых стекол в них не было.
– Мы тем летом в Турции на минарет лазали, – прервала мрачное, заполненное пыхтением и сопением молчание Кисонька.
– И что? – откликнулась бредущая впереди Катька.
– А то, что хотя бы без чемодана! – пробурчала та, втаскивая вещи на очередную площадку.
– Восьмой! – вдруг раздался ликующий Катькин вопль. – Люди, это и есть восьмой! Мы дошли! Ура!
Кисонька тупо посмотрела на ничем не отличающуюся от остальных дверь с дыркой вместо стекла, потом задрала голову. Лестница поднималась еще на полпролета и обрывалась площадкой девятого, видимо, технического этажа. Нависая над головой, к перилам верхней площадки был придвинут гигантский холодильник: двустворчатый, похожий на железный шкаф. Наверное, с кухни пансионата, хотя металлические двери больше напоминали о холодильниках полицейских моргов в кино. Девочка передернула плечами – такой здоровенный, а перила такие невысокие… Жутковато будет под ним ходить. И вслед за остальной компанией втащила свой чемодан в длинный и узкий, как кишка, коридор.
– Тут вдвоем не протиснешься! – маневрируя чемоданом, пробурчал Сева.
– Гуськом! – скомандовала Мурка. – Гусь – первый!
Евлампий Харлампиевич зашагал впереди, шлепая красными перепончатыми лапами по кирпично-красному линолеуму. Колесики чемодана то и дело цеплялись за трещины и щели, в коридоре не светилось ни одной лампочки, и только из трех распахнутых дверей падали серебристые пятна дневного света.
Из одной выглянула Надежда Петровна.
– Тут совсем неплохо, – уже спокойно, даже радостно объявила она. – Душ-туалет есть, чего еще надо?
«Спутниковый телевизор, орешки в мини-баре и обслуживание в номер!» – подумала Кисонька, но вслух не сказала.
– Выбирайте, какая комната больше нравится!
Что тут выбирать? Кисонька свернула в первую из распахнутых дверей и снова зажмурилась, теперь уже попав из темноты коридора на свет. Стены оказались двухцветными – розовыми с золотистыми цветочками там, где обои уцелели, и полосато-ободранными в остальных местах. У стен приткнулись кровати с бугристыми матрасами и влажным бельем. У окна торчал рассохшийся письменный стол. С потолка на длинном шнуре свисала голая лампочка. Кисонька с суеверным ужасом огляделась по сторонам, подтянула к себе чемодан, словно боялась, что тот въедет в выглядывающую из-под кровати полоску толстой пушистой пыли, и выпалила:
– Давай уедем!
– Куда? – На лице Мурки красовалось непонятное, но явно неодобрительное выражение. Будто ей хотелось дать кому-то в рожу, но она никак не могла сообразить – кому.
– В любую из местных гостиниц! Можем даже виллу снять, видела, какие классные! – выпалила Кисонька.
– Мы – да. А ребята? – тихо сказала сестра.
– С нами! – воскликнула Кисонька и осеклась. Действительно, как она не подумала… Они с Муркой – дочки богатых родителей, никто не удивится, что они могут заплатить за комнату с увитым виноградом балкончиком в вилле над морем. Вадька с Катькой и Сева на самом деле тоже могут, но… Как объяснить их маме, откуда деньги? Сказать, что они с Муркой платят. Кисонька покачала головой. Надежда Петровна могла принять от Косинских отдых, который тем самим ничего не стоил, да и за детьми надо присмотреть, но она никогда не возьмет денег, тем более у девчонок.
Девочка в отчаянии плюхнулась на ближайшую кровать – та заскрипела, будто взвыла.
– Неделю я здесь не выдержу, – прошептала она, обводя взглядом стены.
– Мы когда на соревнования ездили, и не в таких условиях жили, – неуверенно ответила Мурка, хотя видно было, что ей самой в пансионате совсем не нравится. – По восемь человек в комнате!
– То на соревнованиях! – возмутилась Кисонька. – Морды бить можно в любых условиях! Мы с тобой и в палатках жили, когда в поход по Крыму ходили. А сюда приехали расслабляться! Пляж, дискотеки, коктейли… Разве можно расслабиться – тут?
– На дискотеку нас тетя Надя не пустит. Во всяком случае, одних, без нее, – мрачно усмехнулась Мурка.
Кисонька только сдавленно застонала сквозь зубы.
– Эй, гляди, что тут! – окликнула Мурка и, откинув линялую желтую портьеру, вышла на балкон. Кисонька с тяжким вздохом последовала за сестрой – и у нее аж дух перехватило!
Вдалеке серебрилось под солнцем море, а совсем рядом – рукой подать! – красовался аквапарк. Восьмой этаж пансионата возвышался над вычурным забором, и открывался отличный вид на аттракционы. Разноцветные трубы, переплетенные между собой, завернутые спиралью, открытые горки, трамплины, круглая миска центрифуги… Сверкающие на солнце бассейны, лежаки, на которых блаженно млели женщины в купальниках – рядом стояли бутылочки фанты и высокие стаканы коктейлей с воткнутыми в них цветными бумажными зонтиками. Зонтики, тоже цветные, но уже здоровенные, от солнца, трепетали бахромой на ветру. Парни, и девчонки, и взрослые, и даже пожилые люди верхом на плавательных кругах с восторженными воплями неслись с головокружительных трамплинов. Бассейны под каждой горкой сияли на солнце, как огромные линзы, и взрывались брызгами, когда в них из трубы вылетал очередной «катальщик» – дрыгая ногами и визжа от счастья!
– И-и-и-и! – оседланный вопящей парочкой сдвоенный круг сперва круто взлетел вверх по трамплину, завис на самой крайней точке, готовый вот-вот рухнуть… и помчался обратно под горку, чтобы через мгновение снова взлететь на разгоне и опять ухнуть вниз…
– И-и-и-и! – вопил аквапарк. – А-а-а-а! У-у-у-у! Ура-а-а-а!
– Хочу туда! – выдохнула Кисонька. Глаза у нее горели.
– Пойдем, – твердо ответила Мурка. – Видишь, не все так плохо, такая развлекуха под боком! И парк вокруг красивый! Смотри, какие деревья! – Она опустила глаза… и замолкла, будто подавилась.
Кисонька оторвалась от бушующего напротив веселья и глянула вниз.
Деревья и впрямь были красивые – могучие, старые, они достигали балкона пятого этажа, зеленая листва изумрудами сверкала под солнцем. А в их тени на широкой, рассчитанной на несколько десятков машин, стоянке рядом торчали «Мерседесы». Черные. Три.
Глава 9 Голос из унитаза
– Девочки? – В дверь постучали, и Надежда Петровна заглянула внутрь. – Я принесла вам тряпочки. Надо помыть пол и протереть в шкафах – не можем же мы неделю жить в такой грязи.
Тряпочки – большая и маленькая – были упакованы в целлофановый пакет. Их явно предусмотрительно прихватили из дому, вместе с минералкой и едой.
– Катя у нас убирает, я у мальчиков порядок наведу. Вы сами нормально справитесь? – осторожно спросила Надежда Петровна.
«Нет, ненормально!» – хотелось заорать Кисоньке. Нормально, это когда номер вылизан до блеска и кровати застелены свежим хрустящим бельем! И тут же осознала, что горничная Маша здесь убирать не будет. И потребовать не получится, потому что они – халявщики.
– Уберем, – коротко и зло кивнула она.
Надежда Петровна поглядела на нее с сомнением, будто вовсе не была уверена, что близняшки знают, с какого конца за тряпку браться.
– Еще вот марля… Занавесите балкон, чтоб ночью комары не налетели. И фумигатор с таблетками – вряд ли вы догадались с собой взять. У Севы есть, а у нас это запасной, – Надежда Петровна положила фумигатор на тумбочку и огляделась по сторонам. На лице ее отразилось разочарование. – У вас тоже холодильника нет!
Кисонька сразу вспомнила громадный кухонный холодильник над лестницей, но вряд ли Вадькиной маме нужен именно он.
– Ваш папа звонил, ему обещали, что холодильник будет, а ни в одной комнате… – продолжала Надежда Петровна.
– Холодильника у вас разве с собой нет, тетя Надя? Запасного… – мрачно пробурчала Кисонька.
Та поглядела на нее удивленно.
– Конечно, есть! Сумка-холодильник. Только там холодильный элемент до завтра выдохнется, а еды у меня на три дня запасено! И минералка теплая.
Кисонька поглядела на Вадькину маму ошарашенно – вообще-то она хотела пошутить.
– Если все предусмотреть заранее, можно и задешево очень даже неплохо отдыхать, – наставительно сказала Надежда Петровна. – Только вот без холодильника все пропадет. Тут на двери кладовки есть мобильный горничной, я ей позвоню, и пусть она достает этот холодильник где хочет! Мы ведь не требуем ничего, кроме того, что нам обещали! – Она потянула телефон из кармана и направилась в коридор.
– Пойду тряпку намочу, – Кисонька направилась в ванну, которая оказалась под стать комнате: сильно пахло застоялой водой, душевую кабинку заменял резиновый коврик и дырка стока в полу. Зеркало над умывальником было расколото – трещина ложилась поперек лица жутким шрамом, а голова у отражения распадалась надвое, как от удара топором.
– Туалетной бумаги тут и правда нет! – крикнула она сестре. – Не иначе призрак забитого ракеткой туриста уже приходил стенать в туалете!
Из дырки в полу раздался жуткий, потусторонний стон:
– У-у-у-у! – загробно стенала дырка. – Кто-о там кричи-ит? У-у-у-у!
Кисонька от неожиданности шарахнулась назад, врезалась спиной в тянущиеся вдоль стены трубы и с ужасом уставилась в черный глаз сливного отвора.
– Я не кричу, – только и смогла жалобно пролепетать она.
– Тут постоянно кто-то кричит! – гулким утробным басом возразил отвор. – Как директорша орала, а? – И дырка громогласно, с перекатами захохотала – почему-то на два голоса.
– Орала, – испуганно согласилась Кисонька.
Дверь распахнулась и в ванную влетела Мурка.
– Ты с кем здесь разговариваешь? Я слышала голоса…
– Голоса-а-а! – взвыла дырка. – Постоянно откуда-то доносятся голоса!
Мурка тоже шарахнулась и приложилась спиной о трубы.
– Это трубы, – прогудела дырка.
Мурка оглянулась, поглядела на трубы и обалдело кивнула:
– Я знаю!
– Тут трубы из всех щелей торчат! – снова пояснила дырка.
Мурка снова кивнула – на сей раз молча.
– Пансионат в ужасающем состоянии, – сама с собой согласилась дырка. – Цена просто невозможно завышена. Учитывая ремонт, когда он начнет окупаться? К тому времени пора уже будет делать новый ремонт!
Кисонька с Муркой переглянулись и дружно захохотали. До них наконец дошло – и впрямь трубы! Они слышат разговор из комнаты снизу!
– Даже трубы над нами смеются! – высказались в дырке.
– Кто-то где-то смеется, – согласился второй голос – разговаривали двое. – Но вы же сами слышали сегодня: цена не устраивает не только нас, она никого не устраивает. Надо всего лишь подождать, и владельцы снизят!
– Если они снизят, он немедленно купит! Уж ему-то гостиница точно принесет доход, а нас это совершенно не устраивает. У него так туристическая империя возникнет! Зачем нам такой конкурент?
– За нынешнюю цену нам покупать дорого, а по пониженной цене его и без нас купят, и будем мы без пансионата, зато с усилившимся конкурентом, – раздраженно заключил второй голос.
– Хоть диверсию устраивай, чтоб сюда сунуться боялись, – уныло согласился первый.
– Что толку делать это здесь? – со злой насмешкой возразил второй. – Цена упадет еще больше, он купит голую землю и построит что захочет! Лучше против него самого диверсию устроить!
– Это просто диверсия какая-то! – раздался новый крик.
Устроившиеся на корточках возле дыры близняшки резко повернулись, чуть не ляпнувшись на влажный пол.
– Да-да, диверсия! У меня из-за вас отбивные скиснут, чем я детей кормить буду?
Сквозь две приоткрытые двери – ванной и из комнаты в коридор – слышался голос Вадькиной мамы. Голос сперва приближался, а потом стал удаляться – значит, Надежда Петровна мчалась по коридору, гневно вещая в мобильный.
– Я вам второй раз звоню, мы уже успели все комнаты перемыть…
Девчонки виновато переглянулись.
– А холодильника как не было, так и нет! Я вот сейчас пойду к вашему директору… – голос отдалился окончательно, видимо, Надежда Петровна спускалась по лестнице. Если директорша рассчитывала, что бесконечная лестница на восьмой этаж станет преградой между ней и разъяренной Вадькиной мамой, то она просчиталась!
Стоило стихнуть голосу, и ребята сыпанули из своих комнат, как горошины из стручка.
– Вы что тут…
– Тихо! – все еще сидя над дыркой в ванной бросила Мурка.
Остальные сыщики «Белого гуся» столпились вокруг.
– Ну вот, опять голос! – пожаловались из дырки.
– Это с лестницы, – успокоил его второй.
– Если мы захотим брать мало-мальски приличную цену за номер, звукоизоляцию придется делать не только снаружи, но и изнутри! Честное слово, если бы этот пансионат не был так выгодно расположен для него, я бы позволил ему купить, и пусть бы он маялся! А тут еще Косинский…
– Чего это призраки пансионата про вашего папу говорят? – деловито поинтересовалась Катька.
– Опять голоса! – возмутилась дырка. – Если мы их слышим, так может, и они нас? А мы тут про диверсию…
– Ну, давайте выйдем на балкон…
Не раздумывая, близняшки вскочили и, растолкав ребят, кинулись на балкон. Остальные рванули за ними. Шестеро – две девчонки рыжие и одна русая, пара мальчишек и длинношеий гусь – перевесились через перила. И наткнулись взглядами на парочку немолодых мужчин, с пивом в руках выходящих на нижний балкон.
– Э-э… здрасте, – после недолгой паузы пробормотала Катька.
– Здравствуйте, – ответил тот, что помоложе.
Близняшки переглянулись – они так и думали! Черные «Мерседесы», разговоры… Та самая пара непонятных бизнесменов, на которых они стойку с канистрами опрокинули. И снова говорят о папе.
– Тоже только приехали? – Более молодой решил поддержать разговор. – Это не вас мы видели по дороге на стоянке?
– Где туалет и магазинчик? – обрадовалась Катька. И тут же получила от Кисоньки сильный пинок в лодыжку. – Нет, не нас, – деревянным голосом сообщила Катька. – Мы даже не знаем, где это!
– Понятно, – усмехнулся мужчина. – А по этажам с руганью тоже не ваша мама бегает?
– Не наша, – по инерции отреклась от родной матери Катька, но смутилась и принялась оправдываться. – То есть не всех нас! Она у нас не многодетная, она умереннодетная… Холодильник ищет, – зачем-то уточнила Катька. – А у вас есть?