Денис!
Бывший шныр спал, устроившись на первом от водителя двойном сиденье. Колени поджаты к груди. Воротник белой куртки поднят до самого носа, пунцовеющего во сне алой ягодой. Озябшие руки спрятаны под мышками. Слишком короткие брюки задрались выше ботинок. Видна синеватая пупырчатая полоска кожи. Во сне Денис дрожал, хотя бы этим пытаясь согреться. Кожезаменитель на спинке сидений был наполовину отодран. Макар сообразил, что Денис пытался срезать его и укрыться, как одеялом, но осознал глупость затеи и бросил дело незаконченным.
– Ча это он? Дрыхнет? То-то его шатало на крыше! Для нас прошло часа три, а для него три дня, если не четыре… И все время без сна!
Макар зачем-то продолжал шептать, хотя ясно было, что Денис не проснется, даже если кричать. Бедняга совсем выбился из сил.
Юля деловито огляделась и, вскинув руки, стала решительно дергать поручень, пытаясь оторвать его от креплений. У нее не получалось. Тот держался крепко.
– Помоги! – потребовала она.
– Зачем?
– Потом объясню! Помоги!
Обманутый ее спокойным голосом, Макар с чистой совестью подтянулся на соседнем поручне и, ударив по трубе ногой, «помог».
– Так зачем? – снова спросил он, увидев, как Юля наклонилась за трубой.
Макар забил тревогу только, когда труба начала с размаху опускаться Денису на голову. В последний момент он успел оттолкнуть Юлю. Она качнулась. Труба врезалась в спинку сиденья. Девушка зашипела, рванулась, попыталась ударить коленом. Несколько секунд они, тяжело дыша, перетягивали поручень друг у друга. Макар был цепок как клещ.
Тогда Юля перестала бороться и неожиданно улыбнулась.
– Отпусти, – попросила неожиданно ласковым голосом.
– Зачем? – подозрительно отозвался Макар.
– Просто отпусти и все!
– А ты его не ударишь?
– Кто? Я? Нет.
– Честное слово даешь?
– Даю!
– Вот и отпусти сама!
– Я же дала честное слово! – яростно зашипела Юля. Она резко наклонилась и попыталась укусить его за руку.
– А я не взял! – вместо своей руки Макар подсунул сорванную с ее же головы шапку. Когда он сдергивал шапку, по плечам плеснули каштановые, тяжелые, очень густые волосы.
Эти освобожденные волосы почему-то остудили и Юлю, и Макара. Они, не сговариваясь, выпустили трубу и отскочили друг от друга. Юля молча вырвала шапку, наспех затолкала под нее волосы и, пнув валявшийся у ног поручень, выскользнула из автобуса.
Макар бросился было за ней, но вернулся и обшарил карманы Дениса – так мягко и нежно, как их умеют обшаривать только карманник и любимая женщина. Ничего особенного. Ключи, немного денег, защепленных синей прищепкой, и пузатая непрозрачная банка, похожая на баночку от крема для рук.
Деньги забрал без зазрения совести. Ключи оставил, а непрозрачную банку прихватил потому только, что возле нее начала немедленно кружиться его золотая пчела. До этого момента пчела пропадала невесть где, а тут вдруг появилась и, нетерпеливо шевеля усиками, ползала по банке вдоль края крышки.
Интересуясь, что могло ее привлечь, Макар открыл банку. К его удивлению, она оказалась внутри пустой, хотя на стенках заметны были следы чего-то желтоватого, густого, похожего на старый засахарившийся мед. Воспользовавшись открытой крышкой, золотая пчела резво забежала внутрь. Макар попытался согнать ее пальцем, но пчела, немного отбежав, снова вернулась туда же.
Снаружи кто-то нетерпеливо постучал по борту автобуса. Юля.
– Эй! Ты идешь или нет?
Макар заспешил.
– Ча? Хочешь сидеть? Ну сиди! – сказал он пчеле и, завинтив банку, сунул ее в карман.
Денис шевельнулся во сне, открыл глаза, невидяще посмотрел на Макара, в котором все замерзло от ужаса… и, повернувшись, ткнулся лбом в спинку сиденья. Он был такой жалкий, что в Макаре шевельнулось сочувствие. Стоило связываться с ведьмарями, чтобы вот так вот мерзнуть, трястись и бояться вернуться ни с чем?
Юлю нагнал на полпути к забору. Не успел он выяснить, как она собирается перебираться через колючку, а Юля уже вскарабкалась на крышу двухэтажного красного «туриста», специально приехавшего из Англии, чтобы сгореть в Северном Тушино от замыкания проводки. В ряду автобус стоял крайним. Лишь полтора метра отделяли его от проволоки.
На крыше девушка опустилась на корточки и мрачно смотрела сверху, как Макар без всякого блеска лезет за ней. И оттого, что она так смотрела, он пугался и хватался рукой за облизанное огнем стекло. Даже опасался, что Юля столкнет его ногой. Но она не столкнула. Напротив, ловко втащила наверх.
– Спасибо! – выдохнул Макар.
Лучше бы промолчал, потому что Юля вспылила и носом вжала его в крышу автобуса.
– Ты псих или ученые еще не определили? Он ведьмарь! Его нельзя было щадить!
– Да я и не щадил, – оправдываясь, буркнул Макар.
– А что?
Макар подтянул колено и, столкнув Юлю, рывком сел. Ладони были в черной копоти. Он плюнул на нее – не оттирается.
– Трубой по башке – это как-то сильно круто… Я так сразу не могу!
– Учись! Ты ему не дашь – он тебе даст!
– Не дал же, когда за нами шел, – возразил Макар.
– Значит, зеленый еще! Они поначалу все пушистые. По-хорошему хотят, чтобы совесть их, гадов, не грызла. Только заканчивается все равно одинаково. Я им Верку никогда не прощу!
– Так ее же эль убил проклюнувшийся…
– Я их не различаю! Если ты с элями – значит, сдохни сам! А не сдохнешь, я помогу! – крикнула Юля, показывая бело-розовые десны. Глазные зубы у нее были тоньше и чуть длиннее остальных. Она казалась злой, беспощадной лаской.
Потом вскочила и ласточкой прыгнула через проволоку. Макар видел, как она на мгновение коснулась руками забора и красиво, точно в воду, скользнула на другую сторону. Опасаясь передумать, прыгнул за ней, но, уже в полете глупо и стыдно испугавшись, бестолково забарахтал ногами. Задел проволоку, вместе с ней качнулся вперед и, отброшенный, мешком перевалился через забор. Упал на ладони и на грудь, ударился щекой так, что отдалось в затылке. Сгоряча вскочил, пробежал метра два и опять свалился. Юля подхватила его и, дернув как морковь, подняла на ноги. Макар замахал руками, вырвался. Он был разгорячен, взбудоражен. Над ним дыбился побежденный забор.
– Ты видела?
Юля поморщилась.
– Лучше бы не видела. Зачем падать там, где можно стечь?
– Стечь?
– С высокого забора лучше стекать. Возникает трение, скорость уменьшается.
– А потом головой?
– Для страховки головы придуманы руки, а для спины кувырок… Сильно пропоролся?
Макар оглядел себя. Сгоряча ему показалось, что ран вообще нет, но оказалось, проволока оставила на ногах несколько отметин разной глубины.
– Все? Полюбовался собой? Идем! – поторопила Юля.
– Болит же!
– Это еще не болит. Вот завтра утром – точно заболит. Воспалится все – любо-дорого!
– Ты не могла бы не орать?
Замерзший, вымотанный, он ощущал себя чем-то вроде резко всплывшего водолаза. То есть, с одной стороны, тормозил, а с другой – его удивляли самые простые вещи. Например, почему солнце не падает и зачем человеку два маленьких глаза, а не один большой?
– Я не ору. Я говорю спокойно, – обиделась Юля.
– Тогда говори спокойно немного тише. И двигайся помедленнее! А то я пугаюсь! – попросил Макар.
– А ты двигайся пошустрее! У нашего спящего ведьмаря могут быть приятели.
Юля мельком взглянула на карту и уверенно зашагала в сторону выезда из Москвы. Там, где бесконечный забор закруглялся, стояла железная бочка, в которой дорожные рабочие жгли мусор.
Окоченевший Макар бросился к ней греться. Юля последовала его примеру. На пальцах ее вытянутых к огню перчаток вспыхивали и сворачивались шерстинки. Макар вспомнил, как недавно эта же перчатка вжимала его носом в крышу автобуса, и решил немного покачать права.
– Больше так не делай! Не кидайся на меня! – предупредил он.
– А то что? – заинтересовалась Юля.
– А то будет бобо!
Она опасно прищурилась.
– Бобы не будет! Скажи, что пошутил! Или я исчезаю, и ты остаешься расхлебывать все один!
Макар вспомнил спокойных «мальчиков» Тилля, которые наверняка пущены по его следу, и ему расхотелось оставаться.
– Я пошутил, – поспешно выпалил он.
– Ненавижу пошутистов! – отрезала Юля.
– И я тоже, – произнес кто-то за спиной у Макара, и на плечо ему легла рука.
Она была тяжелой, как лопата. В ней таилось больше силы, чем гуманизма. Макар тревожно обернулся. За его спиной, покачивая в руке тяжелый шнеппер, стоял Родион. Он был тщательно выбрит, но глаза запали, черты обострились, и в лице жило недовольство.
– К-как ты нас нашел? – заикнулся Макар.
Родион неторопливо поднял на уровень его глаз шнеппер, который теперь смотрел Макару точно в переносицу. Макар ощутил в себе зябкую трусость. Он ждал возмездия.
– Я не искал. Она нашла.
Макар увидел, что по поблескивающей дуге шнеппера ползет пчела. От его личной пчелы она отличалась более темными крыльями и бледноватой, словно немного стершейся позолотой. Родион дал Макару посмотреть на пчелу и опустил шнеппер.
Макар шевельнул деревянным языком.
– А разве она может?..
– Пока ты шныр и у тебя есть своя пчела – да, может. Афанасий сказал Кавалерии, что за тобой охотятся ведьмари. Она предлагает тебе вернуться в ШНыр. Если ты, конечно, хочешь…
Макар прикоснулся ногтем к горячему краю бочки, сквозь ноготь ощутив ее жар.
– Так хочешь или нет? – нетерпеливо повторил Родион.
Макар ощутил, что, если сейчас скажет «нет», тот повернется и уйдет, так ни разу и не обернувшись.
– А почему ты меня ищешь?.. Ты же вроде… – пробормотал он.
Глаза у Родиона, и без того недобрые, стали опасными.
– Из ШНыра я ушел. Сейчас выполняю просьбу Кавалерии. И все.
– Значит, сам бы ты не пошел меня спасать? – уточнил Макар.
– У меня куча дел, – сухо сказал Родион. – В ванной отвалилась плитка. На балконе надо делать полки. Поэтому ты или идешь со мной, или…
Он оглянулся и, держа наготове шнеппер, проводил взглядом подозрительно замедлившуюся машину.
– Где твоя пчела? – прозвучал внезапный вопрос.
– Ча? А, тут! – Макар хлопнул себя по карману.
Родион даже не опустил глаз. Карманами не интересовался.
– Покажи!
Макар послушно достал банку и отвинтил крышку. Банка из-под крема оказалась пустой. Лишь желтый медовый подтек, приманивший пчелу, остался на прежнем месте.
– Во дела, улетела! – растерялся Макар. – Ну и ча? Она у меня из холодильника выбиралась!
– Где ты ее взял?
– Пчелу?
– Про пчелу я знаю. Банку!
Макар торопливо рассказал. Родион нехорошо хмыкнул, отнял банку и поднятой с асфальта спичкой осторожно тронул медовый подтек. Он пока ничего не объяснял, но выражение его лица нравилось Макару все меньше.
Закончилось все тем, что Родион бросил в банку желтоватый кружок десятирублевой монеты и закрутил крышку. Встряхнул и – Макар не услышал ожидаемого звука.
– Пусто, – сказал Родион, открывая банку.
– Но куда она..?
– Все туда же! Гай стал на десять рублей богаче… Ничего! Просто так я денег не раздаю!
Достав плоскую коробочку, Родион выудил из одного из отделений немного глины, из другого – каплю смолы, из третьего – цветочный пыльцы и, быстрым движением соединив в один комок, торопливо бросил в банку, на которую в этот раз специально не надел крышки. Та засосала все со свистом.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Родион. – Моя десятка уйдет у них на ремонт. И еще придется добавить. Если, конечно, Гай не закрыл канал. Но если он считает, что банка до сих пор у Дениса, то не закрыл. В Кубинке сейчас весело. Пару комнат у них разнесет, обещаю!
– В Кубинке?
– А где еще? Это телепорт ведьмарей! Главное хоть на миг коснуться дна и… Пальцем не лезь, дурила!
Макар отдернул руку.
– Как ты догадался? – спросил он упавшим голосом.
– По капле меда. Денис не был уверен, что пчела полетит за ним по доброй воле. Вот и подстраховались.
– Золотую пчелу нельзя поймать, – жалобно сказал Макар.
– Поймать, как оказалось, можно, особенно если телепортировать ее поближе к ведьмарской закладке… Той, которая часть нашей шныровской… Меня больше интересует, зачем Гаю вообще пчела? – задумчиво произнес Родион.
Он подошел к бочке и впервые оказался близко от Юли. Поднял голову и бесцеремонно окинул ее взглядом с головы до ног.
– Это кто?
– Знакомая.
– Близкая?
– Близкая! – сгоряча выпалил Макар.
– Насколько? Два года женаты, ребенок гуляет с бабушкой? – вопрос был бестактный, абсолютно в стиле Родиона.
Макар вознегодовал. Правда, рычать на него не отважился. Родион был волк, а он, Макар, пока подающая надежды молодая овчарка. И все же не струсил.
– А ча, интересно? – спросил с вызовом.
– Да. Потому что иначе ее придется пристрелить! Она много слышала, – насмешливо сказал Родион.
Гладкий лоб девушки треснул вопросительной морщинкой.
– Он пошутил. Не обращай внимания! Он плохо относится к женщинам! – поспешно сказал Макар.
– Это женщины плохо к нему относятся, а он не знает, как отреагировать, – лениво отозвалась Юля. – Решил, что ему нечего терять.
– Что-о? – вспылил Родион.
– Да все то же! Есть такая игра. «Ты меня все равно не выберешь и поэтому я тебе сейчас покажу, в какой мере ты мне неинтересна».
Обозленный Родион шагнул к Юле, но вынужден был отпрыгнуть, потому что она опрокинула на него горящую бочку. Потом рванула через дорогу. Обожженный вылетевшей из бочки доской, Родион взревел и бросился за ней. Макар остался на месте. Он и так догадывался, чем все закончится.
Родион вернулся спустя несколько минут. Запыхавшийся, но восхищенный.
– Ну девчонка! Удрала-таки! Я почти ее настиг, а тут пост ДПС, стена, и она – ап! – исчезла.
– Она хорошая, – сказал Макар, сам не зная зачем.
Родион озабоченно потрогал ногу. Вылетевшая головешка прожгла джинсы.
– Я почувствовал, – сказал с ухмылкой. – Я тоже хороший. Но лучше всех Тилль. Перед Новым годом по улице ходили десять подвыпивших берсерков средним весом в сто килограммов и заставляли людей делать добрые дела. Если кто-то отказывался, его били ногами. Это был особый проект Гая, носивший кодовое название «Нести добро в массы». Ну все, пора! С Кавалерией будешь объясняться сам!
Глава 13 Раз – муравей, два – муравей
Яра проснулась от ощущения, что кто-то перышком, извлеченным из подушки, щекочет ей нос.
– Сейчас буду бросать в кого-то кирпичами! Я в два часа из нырка вернулась! – серьезно предупредила она, несколько смягчая тон, поскольку не исключала, что это может оказаться Ул.
Но это был не Ул. И вообще не человек. Яра провела рукой по носу и смахнула на одеяло большого муравья. Красно-бурый, с крупной головой, темным брюшком и непрерывно шевелящимися усиками. Муравей не просто полз по ее носу, но и тащил за собой сосновую иголку.
– Откуда ты взялся? В ШНыре, что ли, живешь? На улице – метровый снег, – зевая, спросила она и посмотрела на часы.
Было уже время завтрака. Яра некоторое время взвешивала, чего хочет больше: есть или спать. Оказалось, что есть. Пока она одевалась, муравей бегал по одеялу, точно копье таская с собой свою иголку. Он явно что-то искал.
Потом Яра выбросила муравья из головы, но, когда вышла в коридор, вновь ощутила, что нос ей что-то щекочет. Скосила в сторону губы, чтобы вместе с ними скосился и нос, и левым глазом разглядела на кончике носа рыжего муравья, несколько смазанного от того, что глазу приходилось смотреть совсем близко. И опять с иголкой.
Она стала медленно поднимать руку, чтобы щелкнуть по нему. Муравей напрягся. Яра увидела, как он грозно привстает, готовя к бою полное кислоты брюшко. Яра медленно пронесла руку мимо носа и, притворяясь, что ничего не замечает, пригладила назад волосы. Муравей несколько расслабился, и именно в этот миг она резко дунула.
Не ожидавший этого муравей, кувыркаясь, перелетел на висевшую на стене фотографию. Яра впервые внимательно вгляделась в нее. Надо же! Это курс Кузепыча! Она не подозревала, что у Кузепыча уже тогда были смешные поросячьи щеки и вытаращенные глаза. Больше никого на фотографии не узнала и предположила, что остальные погибли или ушли. Хотя нет: вот этот дядька, кажется, занимается на Дону разведением пегов. Точно! Она видела его как-то мельком. Громкий такой, усатый, хохочет, точно в железную бочку.
Яра рассмеялась и спустилась в столовую. Суповна расшвыривала по тарелкам добавку и устраивала разбор полетов Кузепычу. «Надо же! Никак от него не отделаешься!» – подумала Яра.
– Ах ты, вша румяная! Молока дитям не мог купить! Гречку всухомятку трескають! Я табя еще мальчишкой помню, утроба ненасытная! Думашь, забыла, хто у меня консервы крал?
Кузепыч сопел и, бурея от гнева, крутил в пальцах ложку, однако рта не раскрывал, зная, что спорить бесполезно. Она только еще больше развоюется.
– А ну кто тут ложку портит! Положь, тебе говорю! – закричала Суповна и, выхватив у Кузепыча завязанную узлом ложку, легко развязала ее опытными узловатыми пальцами.
Обычное место Яры было занято девицей Штопочкой, которая мрачно обгрызала мясо с огромной говяжей кости. Для Штопочки Суповна готовила отдельно: накормить ее можно было только мясом. В идеале, как шутили, сырым, но и вареное она тоже уважала.
Яра подсела рядом с Афанасием. Макс с Улом уже позавтракали. Обычно веселый, Афанасий выглядел подавленным. Сидел и ковырял ложкой в каше с таким видом, словно выуживал из нее чьи-то вставные зубы.
– Неудачи на любовном фронте? – спросила она.
Афанасий горько усмехнулся.
– Хочешь поспорить?
Спорить Яра не стала. Он продолжал с ненавистью ковырять кашу.
– С Гулей что-то? – спросила Яра через некоторое время.
– С Гулей все прекрасно, – кисло отозвался Афанасий. – Хотя нет. Она недавно встала. У нее паршивое настроение. Ну ничего! Скоро выпьет кофе, съест молочную шоколадку и начнет дико ржать. Это произойдет где-то в 8-45, самое позднее в 8-50.