Мы вернулись к «Тигру», чтобы посмотреть, что происходит с Вильфом, который по-прежнему лежал на крышке двигательного отсека. Он был уже мертв, лицо его было обращено к западной части горизонта, туда, где начинался рейх.
Хелман покачал головой, держа русскую пленницу за руки, скованные наручниками у нее за спиной. Затем он махнул рукой бронеавтомобилю, подошедшему вместе с подкреплением, и объяснил задачу подошедшему к нему его экипажу. Экипаж, приняв нас на борт и усадив в тесный отсек для десанта, повел броневик на приличной скорости прочь от реки, от места переправы, оборона которой обошлась столь значительной кровью, по дороге, запруженной подходящими подкреплениями – пехотой и транспортом – и ведущей к ближайшему штабу дивизии.
– Мы все же устояли, – крикнул Хелман, обращаясь ко мне и перекрывая голосом рев двигателя бронеавтомобиля и лязг других транспортных средств, двигающихся нам навстречу. – Мы все-таки отстояли переправу. Наша приграничная область будет прикрыта. Это был значительный день для всех нас, Фауст. Великолепный день.
– Так точно, герр полковник.
– И в довершение нашего успеха мы теперь лично передадим нашу пленницу ребятам из разведки. А они уж у себя в застенках заставят говорить эту русскую суку, уж можешь мне поверить. Они знают, как развязывать подобные хорошенькие язычки.
Русская пленница, которая призналась мне, что знает немецкий язык, смотрела на него покрасневшими от недосыпания глазами, на дне которых плескался неприкрытый ужас.
* * *Солнце уже миновало зенит и, становясь все больше, когда мы двигались навстречу ему, освещало лежащее к западу плато своими багровыми лучами. Бронеавтомобилю потребовалось изрядное время, чтобы добраться до штаба дивизии, расположенного довольно далеко от линии фронта. Нам пришлось проделывать свой путь, протискиваясь сквозь колонны мотопехоты в «Ханомагах», направляющихся в район реки; все они были свежими, хорошо упитанными бойцами в зимней форме с белым камуфляжем. Рядом с ними, порой ожидая своей очереди, двигались и подразделения «Пантер» и танков Pz IV, покрытых свеженанесенной белой краской, чтобы не выделяться на снегу. Это была настоящая фронтовая боевая группа, и я был уверен в том, что такие силы определенно не позволят русским переправиться через довольно узкую реку, если в этом возникнет необходимость.
Хотя бои, безусловно, предстоят весьма ожесточенные.
Я осмотрел из открытой башни бронеавтомобиля восточный горизонт, где находилась оставленная нами переправа. Там снова и снова вспыхивали красные и белые сполохи, и столбы дыма поднимались в воздух на огромную высоту. В небе я заметил тройку истребителей «Мессершмитт», уносящихся на восток, их крылья оставляли за собой завихрения воздуха в свинцового цвета небе. В одной точке над полем боя появилась группа русских штурмовиков и, двигаясь на север, вела ковровую бомбардировку местности, на которой вырастали фонтаны выброшенной в воздух земли. Пройдя определенное расстояние, они развернулись и двинулись обратно, при этом в небе не было заметно ни зенитного огня, ни истребителей люфтваффе.
Обращаясь ко мне, командир бронеавтомобиля, глядя при этом на столбы дыма, поднимающиеся с поля боя, сказал:
– Ведь там был наш полк «Тигров».
Я промолчал, но отметил для себя, что дорога стала менее забита транспортом, как будто все, что у нас было в резерве, уже было брошено на линию фронта.
Когда мы остановились у командного пункта дивизии, Хелман ответил козырнувшему ему экипажу бронеавтомобиля и сделал мне знак сопроводить русскую пленницу в здание. Я держал ее за предплечье и почувствовал, как она вздрогнула, когда мы вошли внутрь. Командный пункт представлял собой сложенное из стволов деревьев двухэтажное строение, обложенное снаружи мешками с песком и обвалованное землей. Строение было довольно длинным, со многими комнатами, выходящими в длинный центральный проход, освещенный керосиновыми лампами. По нему во всех направлениях ходили сотрудники штаба со стопками бумаг, выкрикивая порой номера подразделений подходящих подкреплений.
Когда Хелман отправился разыскивать сотрудника разведывательных органов, чтобы доложить ему о пленнице, я остался караулить пленницу в одной из боковых комнат, забитых различными припасами. В комнате на стене оказались русские иконы, и пленница, заметив их, благочестиво перекрестилась.
Она стояла напротив меня, я держал на сгибе одной руки МП-40 Хелмана.
Внезапно наступила тишина. После всей этой стрельбы, взрывов и криков это было странное ощущение, и амфетамины в моей крови стали стремительно распадаться, из-за чего я почувствовал себя обессиленным.
– Что они со мной здесь сделают? – спросила меня пленница по-немецки.
– Понятия не имею, – ответил я, хотя на самом деле прекрасно представлял себе те методы, которые могли бы применить к ней. – Как получилось, что вы говорите по-немецки?
Глаза ее были полны слез.
– Я изучала германскую литературу в университете. И я ничего не знаю ни о каких важных военных вопросах, – сказала она, вытерев нос.
Я посмотрел прямо ей в глаза:
– Тогда почему русские солдаты искали вас во всех этих танках? Почему они пытались спасти вас?
– Послушайте, я вам сознаюсь во всем. Дело в том, что я была любовницей одного высокопоставленного русского офицера. Он занимает очень высокое положение, и я была его женщиной. Одной из его женщин. Он командует этой армией и может делать все, что захочет. Думаю, он отдал приказ найти и спасти меня.
Над зданием низко пролетел какой-то самолет, где-то поблизости ударила зенитка. Раздалось несколько взрывов бомб, и все здание вздрогнуло. В коридоре послышались голоса, люди спрашивали друг друга, что происходит. Затем все снова стихло.
– Все это как-то мало похоже на правду, – сказал я. – Как это может русский генерал завести себе любовницу-военнослужащую, в форме, и держать ее в блиндаже на линии фронта?
– Я сопровождала его на линии фронта. Он всюду брал меня с собой, не отпускал от себя. На мне была форма радиста, но на самом деле я была только его любовницей. Он был в блиндаже радистов, когда вы атаковали, и во всем этом хаосе я просто отстала от него.
– Он бросил вас?
– Да.
Я стоял, глядя на нее. Иконы на стене отливали багровым светом заходящего солнца. Ее рыжие волосы были распущены и перепачканы копотью.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Вы хороший человек.
– Я отнюдь не хороший человек.
– Нет, хороший. Вы спасли меня из горящего танка.
– Потому что мне приказал мой командир.
– Вы бы спасли меня в любом случае.
– Нет.
– Да, я верю, что вы сделали бы это.
Где-то вдали раздался взрыв, от которого она вздрогнула.
– Пожалуйста, – попросила она. – Здесь меня будут пытать. Они будут издеваться надо мной. И я ничего не смогу рассказать им, потому что ничего не знаю. В конце концов они убьют меня, но умирать я буду много дней подряд.
Я посмотрел ей прямо в глаза. Она дрожала всем телом, но в ее расширенных зрачках пылали энергия и надежда.
– И все, что было, потеряет смысл, – прошептала она. – Все это будет бессмысленно. Все, что сделали вы, и все, что сделала я, – все это будет бесцельно. Поэтому я и прошу вас сделать так, чтобы это обрело смысл. Хоть какой-нибудь.
Я раскурил сигарету и дал ей. Она затянулась, держа ее дрожащими пальцами, но в глаза мне уже больше не смотрела. Она сказала все, что могла сказать, и решать теперь предстояло мне.
Неужели это правда, что все происшедшее с нами было напрасно? Вся эта стрельба, сожженные тела и машины, все эти жертвы? Мой отец, мать и сестра, навсегда оставшиеся лежать под развалинами в Мюнхене? Большой, неуклюжий Курт и Вильф, летчики и башенные стрелки, все механики-водители, заряжающие и солдаты. Неужели и вправду все, что сделано, было сделано зря?
Невозможно, чтобы это все пропало впустую, решил я. Совершенно невозможно.
В строении имелась дверь, ведущая в сад, где сейчас заснеженные деревья стояли под свинцовым небом. Я открыл эту дверь и сказал ей, чтобы она встала среди деревьев.
Она кивнула и погладила меня рукой по щеке, по-прежнему не глядя на меня.
Миновав дверь, она медленно вышла в сад. Она встала лицом к первому же стоявшему у нее на пути дереву, и я выстрелил в нее из МП-40. Две пули в затылок, это оказалось совсем несложно сделать. Тело ее рухнуло прямо в снег, распластавшись у корней деревьев. Здесь она нашла свою смерть, здесь будет и ее могила.
Мне хватило всего нескольких секунд, чтобы придумать себе оправдание.
В комнату ворвался Хелман в сопровождении офицера со знаками различия разведывательной службы.
– Что случилось, кто стрелял? – набросился на меня Хелман. – И где моя пленница, Фауст, черт тебя подери?
– Она попыталась бежать, герр полковник. Она сказала, что здесь в лесах есть партизаны, что они спасут ее и переправят к русским через линию фронта. Она сказала, что теперь у нее есть информация о наших силах в этом районе, к тому же она запомнила наши позиции. Она попыталась сбежать через сад. Поэтому мне пришлось застрелить ее.
Миновав дверь, она медленно вышла в сад. Она встала лицом к первому же стоявшему у нее на пути дереву, и я выстрелил в нее из МП-40. Две пули в затылок, это оказалось совсем несложно сделать. Тело ее рухнуло прямо в снег, распластавшись у корней деревьев. Здесь она нашла свою смерть, здесь будет и ее могила.
Мне хватило всего нескольких секунд, чтобы придумать себе оправдание.
В комнату ворвался Хелман в сопровождении офицера со знаками различия разведывательной службы.
– Что случилось, кто стрелял? – набросился на меня Хелман. – И где моя пленница, Фауст, черт тебя подери?
– Она попыталась бежать, герр полковник. Она сказала, что здесь в лесах есть партизаны, что они спасут ее и переправят к русским через линию фронта. Она сказала, что теперь у нее есть информация о наших силах в этом районе, к тому же она запомнила наши позиции. Она попыталась сбежать через сад. Поэтому мне пришлось застрелить ее.
Хелман яростно выругался. Он ткнул меня в грудь своей затянутой в перчатку рукой, обозвал проклятым безмозглым дураком и вырвал у меня из руки свой МП-40. Офицер разведки вышел в сад и осмотрел тело нашей бывшей пленницы, снег вокруг которого уже окрасился красным. Вернувшись в избу, он несколько мгновений, не говоря ни слова, рассматривал меня, пока у меня не пересохло в горле. Затем пожал плечами и отвернулся.
– Да, господа, это потерянная возможность, что весьма прискорбно. Но такие вещи случаются. Во всяком случае, нам надо отсюда уходить. Здесь больше не безопасно. – С этими словами он выглянул в сад. – Вокруг нас вполне могут быть партизаны.
* * *Выйдя на дорогу, по которой мы сюда приехали, я стоял вместе с Хелманом, глядя на то, как штабисты дивизии сжигают документы, а часть из них грузят в машины и грузовики. Все транспортные средства двигались или были готовы двинуться на запад.
– Здесь в самом деле больше не безопасно, герр полковник? – спросил я. – Что это значит?
– Русские переправились по мосту в том месте, где мы обороняли переправу, – сказал Хелман без всякого выражения чувств, просто констатируя факт.
– Они переправились через реку? – не веря своим ушам, переспросил я. – Но ведь мост был взорван. И мы видели это.
Хелман рассмеялся своим крайне неприятным смехом.
– После нашего отъезда авиация русских разбомбила наши силы на западном берегу. У нас не было там зениток, а самолеты люфтваффе так и не появились. Затем русские около часа обрабатывали западный берег «катюшами» и сожгли там все. Все наши танки, всю артиллерию, все это они разбомбили и сожгли. Сейчас русские наводят понтоны, чтобы проложить через реку новый мост там, где был старый. Теперь они будут концентрировать свои бронетанковые силы на нашей стороне, а потом пойдут на прорыв. Они уже теперь двигаются по равнине. – Он снова усмехнулся все тем же смехом. – Этот русский генерал, должно быть, настоящая свинья. Он гонит своих людей на смерть, а они только этого и просят.
Хелман повесил на плечо свой МП-40. Я заметил, что он нашел где-то возможность начистить свои сапоги, которые снова блестели как зеркало.
– Сейчас я буду снова формировать свой батальон, – сказал он, – из новых танков и с новыми экипажами. Есть еще одна река, в 20 километрах к западу, и укрепления на ней куда более значительны, чем на предыдущей. Уж там-то мы точно остановим русских. На этот раз в этом нет никакого сомнения. И мы там прославимся, я тебе это точно говорю.
– Так точно, герр полковник.
– Но, черт тебя побери, Фауст, я-то думал, ты малый не промах, но ты показал себя наивным простаком. Если бы ты как следует охранял нашу пленницу, из всей этой дурацкой ситуации можно было бы извлечь хоть что-то полезное для себя. Ты спас ее от пожара в танке и всегда прикрывал ее, но все это оказалось бесполезным.
Хелман достал из заднего кармана свою фляжку.
– Так давай выпьем хоть за какой-нибудь чертов успех. – Глотнув из фляжки, он вытер губы и протянул ее мне. – Но что сделано, то сделано. Теперь давай найдем какое-нибудь авто и уберемся отсюда. Танки, вперед!
Примечания
1
К 1939 г. в вермахте было 3 млн солдат и офицеров. Согласно Мюллер-Гиллебранду (Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг., т. III), с 1 июня 1939 г. по 30 апреля 1945 г. в вооруженные силы, включая войска СС, было призвано 17 893 200 чел. (Здесь и далее примеч. ред.)
2
Так у автора. Однако описываемые события могли происходить только поздней осенью 1944 г. – только тогда могли применяться танки ИС и Т-34-85. Район показанных боевых действий можно локализовать довольно точно – запад Литовской ССР (в составе СССР с 1940 г.) на подступах к Восточной Пруссии, где в августе – октябре 1944 г. советские войска вели тяжелые наступательные бои, закончившиеся к 30 октября небольшим продвижением в Восточную Пруссию (которая была занята позже – в ходе тяжелой и кровопролитной Восточно-Прусской операции 13 января – 25 апреля 1945 г.). Немцы контратаковали, иногда ненадолго отбрасывая советские части. Именно тогда могла сложиться ситуация, когда советские войска могли использовать доты вдоль границы Восточной Пруссии, построенные в 1940–1941 гг. перед началом войны.
3
Юнкерс Ю-87 «Штука» (русское прозвище «певун», «лаптежник», реже – «лапотник») (от нем. Stuka = Sturzkampfflugzeug – пикирующий бомбардировщик) – одномоторный двухместный (пилот и задний стрелок) пикирующий бомбардировщик и штурмовик времен Второй мировой войны.
4
ТПУ – танковое переговорное устройство.
5
Абсолютное непонимание немцами психологии и мотивации советского, прежде всего русского солдата.
6
Т-34-85, боевая масса 32 тонны, лобовая, бортовая и кормовая броня корпуса 45 мм, лоб башни 90 мм. 85-мм пушка могла поразить «Тигр I» в лоб бронебойным снарядом на дистанции 500 м (111 мм брони) и даже 1000 м (102 мм брони). Такой танк начал выпускаться только в феврале – марте 1944 г., а до этого на фронте был Т-34 с 76-мм пушками и броней на башне 45 мм.
7
Броня Т-34 в любой проекции поражалась из пушки «Тигра» гарантированно и на предельных дистанциях (2 км и более).
8
Лобовая броня башни танка «Тигр I» была такой же, как на корпусе, – 100 мм.
9
Броня корпуса Т-34 была одинаковой по толщине (лоб, борт, корма 45 мм), в лобовой проекции был больше наклон брони.
10
С 500 м 85-мм снаряд должен был пробить.
11
Германские военнопленные так не использовались – их отправляли в глубь страны. Противотанковые рвы помогало рыть гражданское население. А когда германские пленные стали захватываться в большом количестве (только начиная со Сталинграда), советским войскам понадобилось рыть противотанковые рвы только при подготовке к Курской битве. И немцы здесь не использовались. А позже рыть такие рвы пришлось только немцам, для чего они сгоняли местное население и взятых ранее пленных.
12
Чувствуется природная «любовь» немцев к стойкой и жертвенной русской пехоте, набиравшейся большей частью из крестьян.
13
Так в тексте.
14
С такой дистанции 85-мм бронебойный снаряд должен был пробить броню «Тигра II», а вот 76-мм снаряд не мог. Пробить лобовую броню не мог и с близкой дистанции.
15
Достаточно было одного – автор забыл, насколько тонка по сравнению с «Тигром» броня корпуса Т-34. И ведущее колесо у Т-34 находится сзади, а не спереди, как у немецких танков. Впереди же – ленивец (направляющее колесо).
16
Боепитание пулеметов МГ-34 Т (танковых) осуществлялось из двухдисковых барабанных магазинов емкостью 75 патронов.
17
Смесь КС из бензина, керосина и лигроина.
18
Двигатель «Тигра I» поначалу был мощностью 650 л. с., но в дальнейшем (и в описываемое время) – 700 л. с.
19
Автор забыл, что ранее в смотровую щель механика-водителя этого танка Т-34 уже попал 88-мм снаряд пушки «Тигра».
20
Очевидно, все же поменьше – высота танка Т-34-85 с башней 2,72 м, башня должна была увязнуть глубже.
21
Такой дот мог остаться (и вторично использоваться) только от укрепрайона, построенного в 1940 – начале 1941 г. у границы с Германией (Восточной Пруссией).
22
Около 190,5 см.
23
Так в тексте, но, вероятно, имеется в виду Рыцарский крест Железного креста, поскольку обычные Железные кресты 1-го и 2-го класса носились на груди.
24
До «русской зимы» в октябре было еще далеко. Но немцам с отмороженными еще в 1941 г. ушами зима мерещилась всегда.