– На сборы? – удивился Алексей.
– Именно. Мы едем в Тулузу.
– Позвольте, – начал заводиться Каверин, – но я только оправился от раны, а до Тулузы путь неблизкий. И потом, зачем я вам нужен?
– Э, мой мальчик, – отмахнулся Видок, – вы мне нужны всегда. Во-первых, вы отменно владеете оружием, пока вам не взбредает в голову всякая блажь, во-вторых – вы чертовски везучий малый, и в-третьих – я попросту так хочу. Никаких разговоров. Вы едете со мной.
– Но…
– Никаких «но», не то я вспомню про капустный листок. Не забывайте, письма княжны до сих пор у меня.
Проклиная в глубине души Видока, российского царя, всех влюбчивых девиц на свете и свою несчастливую звезду, Алексей вернулся на «Ла Вервен» и стал готовиться к отъезду. Поскольку его спутник – сам Видок, то прежде всего следовало позаботиться об оружии. Молодой человек тщательно зарядил пистолеты, вычистил шпагу и спрятал в потайной карман узкий стальной стилет, который уже не раз оказывал ему неоценимые услуги. Как раз когда Алексей размышлял, не забыл ли он чего в спешке, в дверь постучали, и вскоре в комнату вошла Полина Степановна.
– Так, – молвила она тяжелым голосом, увидев разложенные для отъезда вещи. – Могу ли я полюбопытствовать, что все это значит?
Алексей посмотрел на ее негодующее лицо, на всякий случай немного отодвинулся (так, самую малость) и вкратце пересказал своей сообщнице, что именно ему удалось узнать от Жанны Лагранж.
– Значит, Видок действительно ищет зеленый бриллиант? – вырвалось у Полины.
– Судя по всему, он сказал нам правду, – кивнул Алексей.
Откровенно говоря, он до последнего не доверял старому проныре, зная, что по части изворотливости и умения утаивать свои истинные цели тому воистину нет равных.
– И вы едете с ним в Тулузу? – настойчиво продолжала Полина.
– Он так захотел, – ответил Алексей.
Тут он с некоторым удивлением увидел, как Полина изменилась в лице. Теперь в нем было уже не негодование, а обида, причем самого детского свойства.
– Предположим, а как же я? Он что, забыл обо мне? Что мне делать? Я что, теперь лишняя? Я вам не нужна? Хорошенькое дельце!
– Но, Полина Степановна, – попытался ее урезонить Алексей, – вы же состоите при княжне… Вы не можете отлучаться по своей воле…
Полина надулась. Казалось, она вот-вот заплачет.
– Он мне мстит, – внезапно объявила она. – Разумеется, мстит! За то, что я узнала его и… и запустила в него вазой! Конечно, это было ребячество с моей стороны, но какое он имел право думать, будто может меня провести? – Она с вызовом посмотрела на Алексея. – А вы, Алексей Константинович, ничуть не лучше него, да-с! Все без проволочек вызнали у Жанны, неделикатный вы человек… а мне ничего не сказали, и не намекнули бы даже, если бы я к вам не зашла!
– Полина Степановна, – Алексей попытался воззвать к ее здравому смыслу, – не забудьте, каждый из нас занимается своим делом, и… Вы состоите при Александре Михайловне, а я…
– А вам достается все самое интересное! – вскинулась Полина. – Видок, Тулуза, зеленый бриллиант… Я в жизни не видела зеленых бриллиантов и в руках не держала! Мне, может, любопытно хотя бы поглядеть… потрогать! А тут вы! – Она топнула ногой. – И нечего на меня так смотреть! Езжайте с Видоком куда хотите, но лично я вовсе не желаю вам удачи, нет, не желаю!
И, закончив на этой чисто женской нотке свое выступление, рассерженная Полина быстрым шагом вышла из комнаты.
"Что это с ней?» – подумал ошарашенный Алексей. Однако на этом его испытания не кончились. Через несколько минут на пороге материализовалась дородная фигура Варвары Федотовны.
– Дорогой племянник! – воскликнула она. – Неужели вы покидаете нас? Глазам не верю!
Алексею совсем не хотелось говорить доносчице правду, и поэтому он попросту солгал.
– Увы, Варвара Федотовна, я получил совершенно точные предписания. Меня не будет всего несколько дней, так что можете не волноваться.
Варвара Федотовна скорбно покачала головой.
– Ах, как это досадно! Ее высочество будет весьма разочарована. Кстати, дорогой племянник, я не знала, что у вас в обычае посещать горничных по ночам! А если бы кто-нибудь узнал? Сами понимаете, такие шалости не проходят незамеченными!
Кровь бросилась Алексею в лицо. Сначала он разозлился не на шутку, но потом ему пришло в голову, что выходить из себя просто смешно. В конце концов, что он такого сделал? И с совершенно ангельской улыбкой он заметил:
– Дорогая тетушка, меня интересуют далеко не все горничные, а только такие, которые молоды и красивы… Вот если бы я ночью заглянул к вам – согласен, это было бы и впрямь странно!
Есть слова, с помощью которых можно расположить в себе любое человеческое сердце; но есть слова, после которых никакая дружба, никакая симпатия уже невозможны. По тому, как сверкнули глаза старухи и как раздулись ее ноздри, Алексей понял, что приобрел себе вечного врага до конца своих дней – но ему это было совершенно безразлично.
– Надеюсь, вы доедете удачно, – прошипела фрейлина. – Желаю вам приятного пути.
Она сделала церемонный реверанс и удалилась, кипя от бешенства. Но так как она была женщиной, то ей непременно надо было на ком-то сорвать свою досаду, а в гостиной как раз сидела Александра Михайловна, с увлечением рисовавшая что-то в маленьком альбоме.
– Ах, ваше высочество, – тоном притворного сочувствия воскликнула Голикова, – мой племянник временно покидает нас! Я пыталась остановить его, но все без толку… Кажется, он едет к своей невесте, а она мне так не нравится! Ужасная, вульгарная вертихвостка! И что он в ней нашел, уму непостижимо.
Варвара Федотовна с удовольствием увидела, что при слове «невеста» великая княжна слегка побледнела. «Ага! Значит, я не ошиблась!» – мстительно подумала зловредная старуха.
Однако Александра Михайловна не зря была воспитана при дворе. Она тотчас овладела собой и обдала фрейлину с головы до ног взглядом, полным самого восхитительного безразличия.
– Право же, дорогая мадам, я рада, что у вашего племянника есть невеста; но какое отношение это имеет ко мне?
– Разумеется, никакого, ваше высочество, – поспешно ответила Голикова, почувствовав, что зашла слишком далеко.
– Можете идти, – сказала княжна тоном, не допускающим возражений.
Голикова удалилась. Княжна некоторое время задумчиво рассматривала портрет Алексея в своем альбоме, потом решительно вырвала листок, поднесла его к горящей свече и держала до тех пор, пока он полностью не превратился в пепел.
– Полина, – сказала она, когда на пороге показалась вторая фрейлина, – тебе что-нибудь известно о невесте Алексея Константиновича? Говорят, он как раз к ней собирается.
– Кто говорит, ваше высочество? – изумилась Полина.
Александра Михайловна выразительно повела бровями.
– Ах, нет, нет, – решительно покачала головой вторая фрейлина. – Боюсь, он попросту морочит свою тетушку! Кажется, он просто едет играть в карты к какому-то знакомому, а невесту придумал для отвода глаз.
– Так он картежник? – изумилась княжна.
На что Полина Степановна не моргнув глазом заявила, что ее бы это не удивило, и вообще, от такого человека, как их гость, можно ждать чего угодно. Но княжна внимательно посмотрела на ее лицо, все еще пылающее досадой, – и не верила.
Сам Алексей в это время был уже в карете, которая уносила его с Видоком в славный город Тулузу.
* * *Тулуза – прекрасный старинный город на юго-западе Франции, недалеко от Пиренейских гор; она расположена на реке Гаронне и имеет богатую историю – как, впрочем, и большинство французских городов. Когда-то это была столица Тулузского графства и центр альбигойской ереси, против которой церковь собирала настоящие крестовые походы. В конце концов ересь была искоренена, Тулузское графство присоединено к королевским владениям, а сам город с тех пор влачил однообразное провинциальное существование. В кругу искусствоведов он был главным образом знаменит романской базиликой Сен-Сернен, готическим собором и якобинской церковью; впрочем, поскольку Алексей и Видок ехали в Тулузу вовсе не для того, чтобы осматривать достопримечательности, эти подробности их нисколько не интересовали.
– И все-таки, что вы рассчитываете найти? – в сотый или двухсотый раз спросил Каверин у своего спутника.
– Что-нибудь, – ответил Видок в сотый или двухсотый раз.
Они прибыли поздно вечером. Алексей, не раздеваясь, рухнул на кровать и забылся сном – настолько он устал.
Когда он поднялся утром и заглянул в соседний номер, Видока на месте не оказалось. Хозяин гостиницы объяснил, что мсье Сорель отправился в местную библиотеку, и подробно объяснил, как туда добраться.
Видок и впрямь находился в библиотеке. Он уже избавился от грима почтенного ботаника и вернул себе свой прежний вид. Рыжеватые с проседью волосы делали его чем-то похожим на старого льва, но глаза были насмешливые, плутовские и в то же время чрезвычайно проницательные. Видок кинул на Алексея короткий взгляд и кивнул молодому человеку, предлагая сесть. На столе перед старым сыщиком лежала груда пожелтевших от времени газет – такая высокая, что его фигура почти целиком скрывалась за ней. Алексей приблизился и сел.
– И все-таки, что вы рассчитываете найти? – в сотый или двухсотый раз спросил Каверин у своего спутника.
– Что-нибудь, – ответил Видок в сотый или двухсотый раз.
Они прибыли поздно вечером. Алексей, не раздеваясь, рухнул на кровать и забылся сном – настолько он устал.
Когда он поднялся утром и заглянул в соседний номер, Видока на месте не оказалось. Хозяин гостиницы объяснил, что мсье Сорель отправился в местную библиотеку, и подробно объяснил, как туда добраться.
Видок и впрямь находился в библиотеке. Он уже избавился от грима почтенного ботаника и вернул себе свой прежний вид. Рыжеватые с проседью волосы делали его чем-то похожим на старого льва, но глаза были насмешливые, плутовские и в то же время чрезвычайно проницательные. Видок кинул на Алексея короткий взгляд и кивнул молодому человеку, предлагая сесть. На столе перед старым сыщиком лежала груда пожелтевших от времени газет – такая высокая, что его фигура почти целиком скрывалась за ней. Алексей приблизился и сел.
– Мы ехали за тридевять земель только для того, чтобы почитать старые газеты? – не удержался он от сарказма.
– Старые местные газеты, – поправил его Видок, – которых в Ницце днем с огнем не сыщешь.
Алексей вздохнул.
– Нет, и тут ничего нет, – с разочарованием промолвил Видок и взял очередную кипу. Когда он дунул на нее, в воздух поднялось целое облако пыли, которое приземлилось аккурат на сюртук его спутника.
– Послушайте, – сказал молодой человек с досадой, отряхивая одежду, – может, вы мне все-таки объясните, что вы тут делаете?
Видок ухмыльнулся.
– Ищу труп, – коротко ответил он.
– Чей труп? – поразился Каверин.
– Жана Тербийона. Куда-то ведь он должен был деться.
– Но Жан Тербийон был только ранен!
– В живот, – тихо поправил Видок. – Он был ранен в живот, мой мальчик.
– И все-таки мог остаться в живых.
– Да ну? – Видок прищурился. – Нет, милый мой, он точно умер. С такими ранами долго не живут.
– Тогда где же тело? – с раздражением спросил Алексей. – В церкви нашли только труп Симона и второго, которого звали Франсуа.
– Вот то-то и оно, – отозвался Видок, не переставая просматривать газеты. – Однако вы забываете, что малышку Жанну привезли к церкви в карете, а к тому времени, когда появились люди, никакой кареты там уже не было, потому что Жанна о ней даже не упоминала. Значит, Тербийон сел на место кучера и уехал. Это понятно, потому что идти он мог с трудом. Но куда он мог ехать? Вот в чем вопрос.
Алексей немного подумал.
– Может быть, вы и правы. Думаете, Тербийон умер, и кто-то нашел тело, а при нем – бриллиант?
– Чтобы понять это, я и просматриваю местные газеты.
– И ничего не нашли?
– В 1822 году – ничего подходящего. Но если умело спрятать тело, то его найдут только через несколько лет. Если вообще найдут, – добавил Видок, покосившись на Алексея. – Будем все-таки надеяться, что труп Тербийона где-то объявился, потому что у меня нет времени устраивать в Тулузе, как это говорится… археологические раскопки!
– А если нам не повезет? – спросил Алексей после паузы.
– Кхе, – кашлянул Видок. – Это было бы, признаться, чертовски нежелательно. В таком случае, – он прищурился и потер мочку уха, – нам придется возвращаться за мадемуазель Полиной и просить ее помощи.
– Почему именно за ней? – удивился Алексей.
– Потому, – ответил Видок, – что у нее талант находить то, что нужно, когда известно только то, что ничего толком не известно. Но поскольку она состоит при особе княжны и, разумеется, не может распоряжаться собою, я намерен прибегнуть к ее содействию только в самом крайнем случае.
– Должен вам признаться, мадемуазель Полина считает иначе, – заметил Алексей. – Она уверена, что вы не дали ей никакой роли в расследовании нарочно, чтобы ей досадить.
Видок состроил мученическую гримасу.
– Она так сказала? Поразительные существа эти женщины! Дорого я дал бы, признаться, чтобы увидеть, как она сердится. Очаровательная женщина в гневе очаровательна вдвойне… то же правило действует и для дурнушки, но с точностью до наоборот, потому что дурнушка в гневе вдвойне безобразна. – Он впился глазами в пожелтевший лист. – Эге, а это что такое? Ну-ка, ну-ка!
– Нашли? – заинтересовался Алексей.
– Это уже второй, – заметил Видок, делая отметку в своих бумагах. – Дело продвигается, дорогой мсье, дело продвигается!
Стоит заметить, что через некоторое время к услугам Видока было уже четыре более-менее подходящих трупа. Один были найден в 1823-м, один – в 1830-м, еще один – в 1836-м и последний – всего полгода тому назад при сносе старого дома. Бедняга был замурован в стене погреба.
– А теперь что? – спросил Алексей с любопытством.
– Сначала мы повидаемся с журналистом, который пишет для отдела происшествий, а потом, если журналист не сумеет нам помочь, наведаемся в полицию. Журналисты в своих статьях пишут далеко не все, что им известно, а полицейские вообще ни черта не пишут, так что нам придется попотеть. Прошу вас помнить, что вы ищете своего старого друга, который в 1822 году приехал в Тулузу и исчез бесследно. Скажем, он был вашим дядюшкой и собирался завещать вам деньги. Идет?
– Нет, – сказал Алексей. – Если он пропал так давно, то почему я занялся его поисками только сейчас?
Видок ухмыльнулся.
– Да потому, что в 1822 году вам было четыре года.
– Одиннадцать, – сердито поправил Каверин.
– Какая разница! Главное, молчите и не открывайте рта. Говорить буду я.
И Алексей в сопровождении мсье Сореля, частного сыщика из Парижа, отправился на поиски журналиста. Последним оказался юноша двадцати с небольшим лет от роду, который совсем недавно работал в газете. Он не смог сообщить Видоку ничего путного, ибо и сам ровным счетом ничего не знал. Впрочем, он порекомендовал сыщикам обратиться к мсье Куртенэ, который хоть и старый мерзавец, однако знает решительно все, что творится в городе, и даже то, что еще только затевается.
– Ему семьдесят восемь лет, – добавил юноша. – Если вы сумеете его разговорить, ручаюсь, узнаете все, что вам нужно.
Мсье Куртенэ жил неподалеку от знаменитой базилики. Он обрадовался приходу незнакомцев, как радуется свежему мясу оголодавший тигр.
– Жозефина, смотри, кто к нам пришел! Господа, кхе, кхе, почтили своим присутствием мое скромное жилище!
Жозефиной оказалась маленькая желтая птичка, сидевшая в клетке у окна. Она прощебетала нечто, до странности напоминающее бравурную мелодию.
– Ого, – заметил Видок тоном знатока, – вы научили ее петь императорский марш?
Мсье Куртенэ захихикал и радостно потер свои маленькие ручки. Это был крошечный старичок с пронзительными голубыми глазками. Розовую его голову покрывало нечто, когда-то бывшее волосами, а теперь напоминавшее одуванчиковый пух.
– Именно! Именно! Ибо я, признаюсь без ложной скромности, являюсь поклонником великого императора. Если бы вы знали, сколько я затратил сил, пока наконец эта негодница не перестала фальшивить! – Он с хитрым выражением наклонил набок голову и впился своими глазками в Видока. – А что вы, сударь, думаете о его супруге?
– О какой именно – о первой или о второй?
– О первой, разумеется, о первой! Второй брак был ошибкой, ужасной политической ошибкой!
Видок заявил, что он не вправе осуждать выбор императора, хотя лично ему Жозефина никогда не нравилась. Старичок, по-видимому, был вполне удовлетворен ответом, и последующие полчаса прошли в обсуждении достоинств императора и недостатков его жены.
Наконец, когда тема была исчерпана, Алексей получил возможность направить разговор в интересующее их русло. Он объяснил, что ищет пропавшего родственника, и предоставил слово Видоку. Тот перечислил, что именно им удалось обнаружить в газетах. Мсье Куртенэ нахмурил брови.
– О том, что нашли в двадцать третьем, можете забыть. Это просто бродяга… Следующий… где именно его обнаружили? Ах, в каменоломне? Уверен, это пьяница Жильбер. Конечно, он упал туда не сам, я думаю, жена ему помогла… Тело, разумеется, нашли не сразу, но, уверяю вас, еще в двадцать девятом году он точно был жив. Нет, это наверняка Жильбер… В позапрошлом году… в позапрошлом году… Разве тогда кого-то нашли? Что-то я не помню…
Неожиданно Алексея осенило.
– Прошу прощения, что перебиваю вас, мсье, но я слышал, что у моего дяди был характерный недостаток… У него не хватало одного пальца на левой руке. Может быть…
– Ну так что вы битый час морочите мне голову? – рассердился мсье Куртенэ. – Тогда это тот, которого нашли, когда сносили дом старика Патрюса. Точно он! Местные жители еще ломали голову над тем, кто бы это мог быть… Эй, вы куда?
– Не смеем больше задерживать вас, мсье, – сказал Видок. Он порылся в кармане и достал золотой луидор. – Разрешите сделать небольшое подношение на корм вашей замечательной канарейке. Нам очень понравилось, как она пела.