— Завтра я уезжаю. Монах вздохнул:
— Прошу вас, отложите ваш отъезд всего на несколько часов. Пойдемте со мной. Меня прислал священник по имени де Карло. Может быть, вы слышали о нем? — Последние слова звучали уже как мольба.
— Нет. Но я не могу…
— Отец де Карло просто не в состоянии путешествовать. Он очень стар. Послушайте, если я скажу, что вы должны помочь, потому что от вашей помощи зависит будущее человечества, то вы, конечно, сочтете все это за… как это называется?
— Мелодрама.
— Да, да. Но если я начну что-либо объяснять вам, то будет еще хуже: вы просто решите, что я сошел с ума.
Единственное о чем я вас прошу — прочтите письмо. Вы можете подумать, что это бред, но это не так.
И сколько Бреннан ни пытался противиться обаянию монаха, оно все сильней и сильней действовало на него. Юноша словно обезоруживал Филиппа.
— Вы религиозны, мистер Бреннан?
— Боюсь, что только по воскресеньям, — словно извиняясь, сообщил тот.
— Вы протестант?
— Да.
— Позвольте мне кое-что процитировать. — Монах сложил руки, словно в молитве. — «Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками: тогда знайте, что приблизилось запустение его, потому что это дни отмщения;, да исполнится все написанное». — Я цитирую Святого Луку.
Бреннан снова взглянул на часы:
— Да, да, но я боюсь…
Он уже достаточно наслушался. Филипп чувствовал себя примерно так же, как тогда, когда к нему явился один из свидетелей Иеговы. Поначалу Филипп был сама любезность, но, в конце концов, счел за благо расстаться со своей напускной вежливостью, уже не зная, как отделаться от столь «высокого гостя».
Монах поднялся одновременно с Филиппом и направился к двери.
— Внемлите этим словам, хотя они и кажутся вам безумными. Отец де Карло приехал в Англию восемнадцать лет назад. Он был свидетелем второго пришествия Христа. Он разрушил физическое тело Сатаны.
Бреннан вымученно улыбнулся и, взяв под руку молодого человека, направился с ним к двери.
— Но дух Антихриста продолжает жить, мистер Бреннан. Только кинжалы могут освободить от него человечество.
Бреннан распахнул дверь.
— Все, о чем я прошу — это прочесть письмо. Пожалуйста, избавьтесь хоть ненадолго от скептицизма. Я позвоню вам завтра.
— Фасетти, — громко позвал Бреннан. Охранник тут же появился в дверях и, слегка потянув монаха за капюшон, увлек за собой из номера.
— До свидания, брат Френсис, — пробормотал Бреннан.
— Дьявольское отродье до сих пор здравствует, мистер Бреннан. Оно должно быть уничтожено.
Филипп поморщился и прикрыл дверь, услышав последнюю фразу монаха: «Отрекитесь от своего неверия во имя Господа…» Часом позже, сделав все необходимые звонки, Бреннан опустился в кресло и достал конверт. Зевая, он вскрыл его и вытащил шесть листков ксерокопий. Филипп поморщился: запах ксерокса каждый раз напоминал ему о забальзамированных трупах. К листкам прилагалась коротенькая записка: «То, о чем пишет эта женщина, — правда, да поможет нам Господь. Пожалуйста, приезжайте. — И подпись. — Отец де Карло Субнако».
Бреннан разложил письмо на столе и улыбнулся. Подобные писания попадались ему неоднократно. В самом начале своей дипломатической карьеры Бреннан получал кучу посланий — в стиле очевидцев НЛО — как однажды съязвил на этот счет его помощник. Теперь подобные письма не путешествовали дальше столов его подчиненных.
«Простите меня, святой отец, ибо я согрешила…» — Бреннан прочел первую страницу и, покачав головой, потянулся к бутылке шотландского виски.
— Господь Всемогущий, — только и произнес Бреннан, расхохотавшись вдруг от души.
В этот вечер Бреннаны были приглашены на ужин. Приглашал их Джеймс Ричард, высокий и элегантный мужчина, который говорил на том неподражаемом, свойственном лишь репортерам Би-Би-Си, наречии. Где бы он ни появлялся, из кармана его пиджака неизменно торчала гвоздика. У Ричарда имелся собственный взгляд на ремесло журналиста. Одно из основных профессиональных правил гласило: если какой-нибудь разговор не подлежал огласке, так тому и надлежало быть. Придерживаясь подобного положения вещей, Ричард очень скоро снискал к себе доверие многих политиков. Зато коллеги, наоборот, смотрели на него с некоторой опаской.
Ужинали в ресторане отеля. Пока Маргарет пробиралась к столику, взгляды присутствующих неизменно преследовали ее. Высокая и стройная с копной огненно-рыжих волос, она была одета сегодня в простое черное платье. Бреннан гордился женой. Маргарет прекрасно знала, как себя вести в любой ситуации. Сегодня Филипп был абсолютно уверен в том, что она очарует Ричарда, но до флирта дело, конечно же, не дойдет. Оставшись как-то наедине с мужем, Маргарет вдруг заявила, что будущей Первой леди необходимо вести себя идеально. В тот день Филипп отшутился, однако через некоторое время понял, что Маргарет говорила тогда совершенно серьезно.
Разговор за столиком переходил от сплетен к спорту, то и дело рассказывались забавные анекдоты. Болтал в основном Ричард, искусно сплетая, казалось бы, тривиальные случаи в невероятные истории. Рассказчиком он был прирожденным. Бреннаны же оказались великолепными слушателями.
И только когда очередь дошла до коньяка, откинувшись на спинку стула, задал вопрос:
— Я слышал, к вам сегодня заглядывал интересный визитер, — как-то очень торжественно объявил он, — из церковников?
Бреннан кивнул. Его нисколько не удивило, что Ричард знает о посещении монаха. Филиппу казалось, что журналисту известно обо всем, в том числе и о событиях, еще только предстоящих.
— Молодой человек из какого-то монастыря. Слегка двинутый, — сообщил Бреннан. И начал рассказывать о кинжале. Внезапно он почувствовал, что с ног до головы покрылся испариной. Ладони тут же взмокли.
— А чего он хотел, этот ненормальный монах? — поинтересовался Ричард.
Бреннан пожал плечами:
— Не стану докучать вам деталями. Но вот что вы, к примеру, насчет этой фразочки: «Порождение дьявола живет и, прекрасно себя чувствуя, находится в Англии». — О Господи, — откинув голову, рассмеялся Ричард.
— Да еще какая-то старуха написала в монастырь. Эту ее историю я не берусь рассказать за ужином.
— Нет, нет, сделайте одолжение, — взмолился Ричард. — Вполне возможно, я пристрою ее в «Нэшнл Инквайер».
— Вы не сделаете этого, — внезапно подала голос Маргарет.
Ричард улыбнулся ей:
— Конечно, нет. Все это не для огласки. Даже «порождение дьявола» не для публики.
Официант принес кофе.
— Мне кажется, — заявила Маргарет, — нам не мешало бы сменить тему.
Так они и сделали.
Часом позже, уже в постели, Маргарет повернулась к мужу и спросила:
— А что это за история, которую ты отказался поведать нам за ужином?
— Пустая, — зевая, отозвался Филипп.
— Ну расскажи мне.
И тут он угадал в ее интонации настойчивость и знакомые нотки. Какое-то время после свадьбы все эротические фантазии исходили от него, теперь же инициатива полностью перешла к Маргарет, и Филиппа то и дело поражало воображение жены.
— Ну давай же, рассказывай, — настаивала она. Филиппу не терпелось выложить Маргарет, что ему нужен отдых, что он до предела вымотался, но он переборол сон.
— Это отвратительно, — начал Филипп, пока жена устраивалась рядом. — Если верить этой старухе, то один из моих предшественников — Дэмьен Торн — влюбился в англичанку. И поверишь ли, она работала на Би-Би-Си. Несколько месяцев спустя, после того, как Торн умер от сердечного приступа, она родила, — Бреннан хмыкнул, раздумывая, как сформулировать фразу, — ну, не совсем обычным способом.
Он замолчал, ожидая, что жена либо скорчит гримасу, либо рассмеется, однако она словно воды в рот набрала. Чуть позже Маргарет прошептала:
— Дэмьен Торн был самым прекрасным мужчиной, которого я когда-либо встречала.
Филипп мельком глянул на жену:
— Ты его встречала? Я этого не знал.
— Я просто видела фотографию. А когда была школьницей, он мне снился.
И снова воцарилось молчание. Затем Маргарет отвернулась от мужа:
— Как звали эту женщину?
— Кейт, — ответил он, — Кейт Рейнолдс.
— Кейт, — шепотом повторила Маргарет. — Кейт, Катерина, — ее голос походил на шорох, на дуновение ветра. И вдруг она обратилась к Филиппу с английским акцентом:
— Кейт, — опять повторила она шепотом, — зови меня Кейт.
Он придвинулся к жене, понимая, что она имеет в виду.
— Как мне тебя звать? — переспросил Филипп. — Кейт, — Маргарет, упираясь в подушку, приподнялась на локте.
Пока они занимались любовью, Филипп видел в окне отражение обнаженных тел. Через стекло ночное небо казалось безоблачным, и звезды отпечатывались на их отраженных телах.
Это было едва ли не извращением. Но он испытывал блаженство, наслаждаясь ее голосом с этим непривычным акцентом. Голос звал и манил, требуя делать то, что не поддавалось описанию. Она называла его Дэмьеном и стонала от боли, когда он глубоко проникал в ее плоть.
Это было едва ли не извращением. Но он испытывал блаженство, наслаждаясь ее голосом с этим непривычным акцентом. Голос звал и манил, требуя делать то, что не поддавалось описанию. Она называла его Дэмьеном и стонала от боли, когда он глубоко проникал в ее плоть.
И когда Филипп случайно взглянул в окно, он вдруг понял, что свет играет с ним плохую шутку: поблескивая среди мерцания звезд, глаза Маргарет пылали желтым, незнакомым пламенем.
На следующее утро портье, дежуривший у стойки, заметил в вестибюле взволнованного молодого монаха.
— Меня зовут брат Френсис, — представился тот.
— Да, да, — закивал портье. — Здесь для вас пакет. — Он нагнулся и, достав конверт вместе с большим кошелем, вручил все это монаху. Конверт был заново заклеен скотчем. Монах вскрыл его и, заглянув внутрь, вздохнул.
— Можно ли мне переговорить с мистером Бреннаном из 34-го номера?
— Боюсь, что он уже выехал, сэр.
— Он не оставил мне какой-нибудь записки?
— К сожалению, нет, сэр. Только то, что вы держите в руках.
Монах прикрыл глаза, пытаясь сдержать слезы. Брат Френсис размышлял над тем, как сообщить святому отцу, что задание он не выполнил.
Глава 5
Спустя три дня Джеймс Ричард встретился с одним газетчиком. С утра пораньше они заказали себе по коктейлю и сидели теперь, потягивая этот «тонизирующий напиток», как окрестил его Ричард. Он поведал своему собеседнику историю о «таинственном монахе», и теперь мужчины то и дело подтрунивали над ней, называя все это абсурдом. Однако подсознательно приятель Ричарда испытывал что-то вроде тревоги, ибо совершенно точно знал, что однажды уже слышал об этих кинжалах.
Вернувшись в редакцию, он заглянул в кабинет к молоденькой журналистке и попросил ее зайти к нему.
Кэрол Уает стукнуло 22 года от роду, и на Флит-Стрит она работала всего два месяца, но девушка уже успела завоевать себе определенное имя. Кэрол слыла среди коллег красоткой: миниатюрного сложения, с тонкими чертами лица, лебединой шеей и огромными карими глазами. Левый глаз всегда чуть косил, отчего лицо ее казалось слегка удивленным. А уж стройные ноги Кэрол являлись предметом обсуждения многих мужчин. Да и женщины не прощали Кэрол ее прекрасных ног, постоянно отпуская на их счет всевозможные колкости. Но даже самые отъявленные острословы не могли не признать, что деятельность этой журналистки в их штате имела головокружительный успех.
Кэрол успела доказать, что за хрупкой и чувствительной внешностью может скрываться острый ум и натура весьма тщеславная. Пожалуй, девушка допустила лишь единственную оплошность. Как-то раз она упомянула о том, что в школе ее называли «Бэмби». Это прозвище тут же пристало к Кэрол.
— Итак, Билл, — улыбаясь начала Кэрол, прикрывая за собой дверь в кабинет директора.
— Лето на дворе, — сообщил тот.
— Точное наблюдение, — заметила Кэрол.
— А это означает, что нам необходимы и соответствующие этим жарким денечкам сюжеты. Кэрол с трудом сдерживала улыбку.
— Я только что трепался с этим коварным Джеймсом, и он напомнил мне об одной старой-старой сказке…
— Отличное начало, — вставила девушка.
— Да, да, — подхватил Билл, — лет пятнадцать — двадцать назад происходили невероятные истории с целой кучей трупов. И этими кинжалами. Ребята из Скотланд-Ярда тогда крепко призадумались. Ты не подымешь наши архивы, а? Все эти материалы шли под общим заглавием, что-то вроде «Казнь распятием». Всего около восьмиста слов. А мы напечатаем эти заметки под рубрикой «Нераскрытые преступления».
— Вы что, серьезно? — удивилась Кэрол. Но начальник не обратил никакого внимания на ее последние слова. Он развернул свое кресло, показав девушке спину и давая понять, что разговор окончен.
Всю дорогу в библиотеку Кэрол ругалась про себя:
«Чертовы заметки. Можно подумать, будто из всего этого выйдет что-либо путное! И вообще этот материал вряд ли появится на страницах. Билл, видите ли, дурью мается, не зная чем заполнить газетные полосы в эти чудовищно жаркие дни, а она — только попробуй откажись!» Кэрол выдали папку с газетными вырезками, и она направилась к письменному столу. Ей потребовалось не более получаса, чтобы найти все необходимые заметки. Некоторые вырезки уже пожелтели от времени, они разве что не рассыпались в руках у девушки.
Пальцы Кэрол почернели от типографской краски: в те времена еще не знали офсетной печати. Журналистка поморщилась. Чем-то жутким повеяло от следов этой старой краски, этих древних заметок, повествующих об убийствах давно минувших времен. Перебирая газетные вырезки, она внезапно поняла, что ими уже пользовались, девушка улыбнулась. Заголовок, длиной в целую полосу, гласил:
ТРАГИЧЕСКАЯ ДИНАСТИЯ
ПРОКЛЯТЬЕ СЕМЕЙСТВА ТОРНОВ
Кэрол пристально вгляделась в снимок, где явственно просматривался кинжал. Рукоятка его была вырезана в форме распятого на кресте Христа. Девушка вздрогнула и потянулась за ручкой.
Сама статья интересовала журналистку лишь постольку-поскольку, автор рассказывал в ней всю историю семьи Торнов. Однако постепенно, по мере того, как Кэрол вчитывалась в текст заметки, интерес ее начал возрастать.
«Безвременна.» смерть, настигшая вчера тридцатидвухлетнего американского посла в Британии — Дэмьена Торна, — явилась заключительной главой трагической истории династии Торнов, представители которой все как один страшно и внезапно гибли.
Дэмьен Торн скончался в своей постели от сердечного приступа. Эта трагедия сама по себе необычна».
Кэрол взглянула на портрет Дэмьена. Тут же помещался целый ряд фотографий поменьше, каждая с подписью. Роберт Торн, отец Дэмьена, застрелен на ступенях лондонской церкви, таинственного убийцу так и не нашли. Катарина, мать Дэмьена, разбилась насмерть, выпав из окна клиники. Там она находилась после выкидыша. Это несчастье произошло в Пирфорде. Ричард и Анна Торн — дядя и тетя Дэмьена — словно сквозь землю провалились с того самого дня, как сгорел их семейный музей. От кровоизлияния в мозг умер тринадцатилетний двоюродный брат Дэмьена Марк.
Статья делилась на два раздела. Один из них назывался «Пирфорд, особняк ужасов». Под снимком, где был сфотографирован дом, помещалась история о няне Дэмьена, которая повесилась прямо в оконном проеме. Здесь же, в Пирфорде, покалечилась и Катарина, что, в конечном итоге, привело ее к трагической гибели.
Другой раздел повествовал о смертных случаях за пределами Пирфорда. Исполнительный директор компании «Торн Индастриз» Ахертон утонул во время хоккейного турнира в чикагском поместье Торнов. Он провалился под лед в тот день, когда праздновали тринадцатилетие Дэмьена.
Другой исполнительный директор компании Пасариан погиб в своей лаборатории как раз в тот час, когда для Дэмьена и его одноклассников устроили экскурсию по заводу.
При жутких обстоятельствах скончалась и журналистка. И это после того, как она взяла у Ричарда Торна интервью. Кэрол Уает инстинктивно перекрестилась, чем вызвала усмешки у юных посыльных, расположившихся напротив, но девушка не обратила на это внимания.
На железнодорожных путях гибнет и директор музея Торнов. Несчастный случаи. Но уже вечером того же дня дотла сгорает сам музей в Чикаго.
Казалось, список не имеет конца. Кэрол потерла усталые глаза и продолжила чтение.
Эндрю Доил, предшественник Дэмьена на посту американского посла в Лондоне, покончил жизнь самоубийством в своем кабинете. До причин так и не докопались…
Неизвестный мужчина сгорел в телевизионной студии, когда там находился Дэмьен, участвующий в передаче…
Два неопознанных трупа нашли в районе Корнуэлла, где охотился Дэмьен. В руках одного из погибших был зажат кинжал, другой такой же валялся возле второго тела…
Кэрол сделала пометку. Все эти случаи имели прямое отношение к тому, что ей необходимо было выяснить. Автор статьи не делал никаких выводов, подчеркивая лишь то, что трагедии проникали в семью Торнов, словно вирусные заболевания.
Кэрол сделала фотографии со всех этих материалов, а затем позвонила пресс-атташе в Скотланд-Ярд. Уже спустя полчаса она в компании сотрудников полиции сидела в одном из пивных баров. Молодой человек всячески старался услужить Кэрол. Ему не часто приходилось пить пиво с подобной женщиной. Обычно на его долю выпадали в основном репортеры из уголовной хроники. Все они, как правило, были чудовищными занудами.
Молодой человек взглянул на снимок и поморщился:
— Оружие нападения, — констатировал он.
— А в вашем музее есть такие же?
— М-м. Пять штук.
Кэрол растерянно заморгала. Похоже, все это превосходило даже самые смелые ожидания.
Чуть позже они стояли перед застекленной витриной в небольшом зале Скотланд-Ярда. Этот зал назывался «Черный музей». Каждый кинжал был пронумерован. Сквозь стекло к ним были обращены пять ликов Христа.