– Пытался, там и спички рядом с карабином… Да что в такую погоду гореть может? Ума не приложу, зачем это ему понадобилось!
– Новичок, – извиняющимся тоном сказал лейтенант. – Ну, пусть только вернется, влеплю по всей строгости!
– Надо, чтобы еще вернулся, – серьезно сказал Левченко. – Вы говорите, глубже в лес не пройти? – повернулся он к Ивашуре.
– Я пробовал, – кивнул тот, – чуть не свалился.
– Может быть, еще разок рискнуть?
– Рискнуть можно, да что это даст?
– Ну, попытка – не пытка, а человека спасать надо. Пошли, лейтенант, где там твои подчиненные?
Левченко с лейтенантом исчезли в лесу. Поколебавшись, за ними ушел Рузаев.
Костров заметил вопрошающий, умоляющий и укоряющий взгляд Таи, открыл рот, собираясь предупредить, что и он уходит на поиски пропавшего солдата, и в это время взгляд его упал на округлую тушу вертолета за дорогой.
Глава 11
Конечно, он не собирался брать с собой девушку, когда ему в голову пришла идея слетать на поиски солдата на вертолете. Однако действовать надо было быстро, никого из мужчин поблизости не оказалось, а Тая соображала не хуже любого из них.
– Я с тобой!
– Нет!
– Ты один не справишься.
Иван замедлил шаги.
– А если убьемся?
– Ты же бывший десантник.
Костров улыбнулся наивной вере Таисии в его способности, но вертолеты пилотировать ему и в самом деле приходилось в свое время, и решение созрело само собой.
Он уже включил электропанель, щелкая тумблерами запуска и проверки, когда в свете включенного носового прожектора появилась смазанная серая тень. В голове дзинькнул звоночек тревоги, моментально включивший состояние повышенной боевой готовности. Оружия у Ивана никакого с собой не было, но правая рука сама собой нащупала в кармане сиденья отличный тесак пилота, в то время как левая продолжала поворачивать тумблеры, нажимать клавиши и кнопки.
Рывком открылась дверца кабины, и в нее заглянул знакомый «десантник», вернее, его голова; тело парня казалось кисейно-прозрачным и почти пропадало на фоне леса.
– Вылезай!
Иван чуть ли не физически ощутил, как в голову ему вонзается разряд странного пистолета, точно такого же, какой удалось отобрать у незнакомца раньше, и точным движением метнул тесак из-под локтя левой руки в лицо усатого.
У «десантника» была великолепная реакция, он попытался уйти от броска, но расстояние оказалось слишком мало, и нож вонзился ему в щеку, распорол ее до виска, вырвал кусок мяса и кожи. Послышался вскрик, парень исчез. В то же мгновение двигатель вертолета взвыл, винты набрали обороты, Иван потянул штурвал на себя, и вертолет прыгнул в небо. Мелькнули и ушли вниз мокрые стволы сосен, поляна с палатками закружилась каруселью и скрылась из глаз.
Костров ожидал выстрела, ручья огня, но его не было. «Десантник» исчез, будто его и не было, ошеломленный действиями пилота, от которого он явно не ожидал особой прыти.
– Кто это был? – спросила Тая, глаза которой стали огромными и тревожными. – Что ему было нужно?
– Ему был нужен вертолет, – буркнул Иван, вдруг сообразив, что «десантнику», видимо, действительно понадобился вертолет, а не он сам. – Держись, смотри вниз.
Посветлело настолько, что лесная «шкура» стала отличима от неба, хотя видимость из-за дождя не превышала сотни метров. Вертолет, кренясь, летел к просеке в десятке метров от верхушек деревьев.
Кострову показалось, что стало трудней дышать, сердце заработало тяжело, с перебоями, на глаза набежали слезы… «Терпи! – приказал он себе, стискивая кулаки. – Поздно отступать! Да и не простишь ты себе этого никогда! Терпи, эксперт!»
Он мотнул головой, тяжелой, будто налитой ртутью. Говорить не мог, язык жег гортань, как раскаленный кусок железа. Заныл позвоночник, волна боли прошла по суставам…
– Ах, черт! – воскликнул Костров.
Вертолет подскочил вверх, как поплавок из воды. Стало чуть легче.
– Ниже не опуститься. Тайна! Придется возвращаться.
– Где мы? Я что-то потеряла ориентацию…
– Над проволокой, под нами пост оцепления, кто-то машет руками… Видишь?
Тая с трудом обнаружила провал в лесу и увидела троих, волокущих что-то по траве. Четвертый махал руками: возвращайтесь!
– Левченко! – узнал Костров. – Молодец майор, опередил нас. Они, кажется, вытащили парня без нашей помощи.
Вертолет поднялся выше, боль в голове отступила. Костров почувствовал блаженное облегчение, вздохнул всей грудью. И вспомнил свою речь о контакте.
– Ну что, не боязно? – спросил он девушку. – Рискнем еще разок? Вдруг получится?
– Рискнем! – отчаянно кивнула Тая. – А как?
Костров засмеялся.
– Я и сам не знаю. Подлетим к их куполу и попробуем мысленно предложить им дружбу.
Вертолет набрал полтораста метров высоты и медленно, словно крадучись, подобрался к заселенной пауками просеке.
Сквозь пелену дождя открылось странное зрелище: кипенно-белое облако в форме конуса придавило лес, возвышаясь над опорами линии электропередачи на добрый десяток метров. Диаметр облака достигал трех километров, края его постепенно редели, растворялись в лесу, смешиваясь с кустами и деревьями. Над конусом всплывал пар, столбом поднимался струящийся от жары воздух. Было в этом зрелище что-то нереальное, чуждое восприятию; человек двадцатого века не встречал еще на Земле ничего подобного. Гармония паутинного конуса потрясала, притягивала и отвращала одновременно. Присутствовал в ней нечеловеческий, чужой и холодный элемент, чужой и холодный расчет. И мороз пошел по коже, когда Костров вспомнил, что творцы конуса – пауки.
– Начали? Думай о пауках, предлагай им, фигурально выражаясь, руку дружбы, а главное – пусть очистят доступ к ЛЭП! Держись!
Вертолет плавно пошел вниз.
Навалилась душная, жаркая тишина, снова боль толчками отозвалась в позвоночнике, в грудной клетке. Костров закрыл глаза и застыл, вцепившись руками в полукольцо штурвала.
Сквозь сомкнутые веки мелькнула бесшумная белая вспышка, потом еще и еще. Проговорила что-то Тая. И вдруг перед глазами Ивана появилось видение: бесконечный лес и белое поле паутины на нем. Оно растет, растет, поглощая лес, пока не останется ничего, кроме искрящегося паутинного покрывала…
– Нет! – крикнул Костров, а может, хотел крикнуть. Он представил себе, как у паутины встречаются человек и паук, но, кроме протянутой руки для дружественного «рукопожатия», выдумать ничего не смог.
В ответ в голове взорвалась бомба недоумения, словно по обнаженному нерву, управляющему приемом сигналов эмоционального состояния собеседника, ударили топором…
Обливаясь потом, Костров упрямо продолжал опускать машину к паутинному конусу, попытался представить рядом человеческий город и паутинный, расположил вблизи от них теплоэлектростанцию. Люди протянули от электростанции к паукам линию электропередачи, построили канал и пустили воду. Костров подождал, сосредоточиваясь и прислушиваясь к своим ощущениям, – грозный звон недоумения и угрозы слегка стих. Тогда Иван быстро «нарисовал» человека, входящего в паутину паучьего конуса, перечеркнул его, потом то же самое проделал с пауком, подползающим к городу…
Ничего не произошло…
Костров открыл глаза, посмотрел на Таю, и в следующее мгновение накатилась волна жуткой, холодной, нечеловеческой тоски и угрозы… Все померкло перед глазами…
«Не поняли! – подумал Костров, на мгновение теряя сознание и тут же выныривая из омута тьмы. – Не поняли! Назад!»
Но назад он не успел…
Ивашура, запыхавшись, выбежал на поляну и быстро оглядел оставшихся.
– Кто полетел?!
– Костров, – тихо ответил Гаспарян.
– Один?
– С журналисткой… Я не успел на минуту…
– Ч-черт! – Ивашура стукнул кулаком о кулак. – Надо было мне с ним лететь…
Из-за деревьев вертолета не было видно, но доносился то нарастающий, то удаляющийся рокот моторов.
Несколько минут прошло в молчании. Потом двигатель вертолета взревел как-то необычно и стих. И тотчас же над лесом в стороне болота встал в полной тишине столб бледного золотого сияния. Вокруг него закружились облака, заиграли сотни крохотных радуг. Потом – люди зажмурились – невероятный золотой водопад огненных стрел хлынул с небес на землю, раздалось громкое ядовитое шипение, пахнуло горячим ветром, озоном…
Сияние над лесом сдвинулось в фиолетовый диапазон. Струна, державшая всех в напряжении, зазвенела сильней, так что все перестали слышать обычные звуки: скрип стволов деревьев, хлопанье брезента палаток, шорохи и журчание воды.
– Что же это? – сказал Гаспарян. – Игорь, что это?
– Всем уходить! – опомнился Ивашура, оглянулся, ища кого-то глазами. – Лейтенант, командуй: всем быстро уходить отсюда к городу, солдатам тоже! Быстро, быстро! Давай команду своим. Чего стоите? – повернулся он к остальным. И было в его голосе что-то такое, от чего все безмолвно кинулись к дороге: Матвеев, Глазунов, шофер, солдаты…
Гаспарян бросился было за ними, но остановился, увидев, что Ивашура что-то ищет у палатки с аппаратурой.
– Игорь, а ты?
Ивашура вырвал из рюкзака кинокамеру, накинул ремень на шею и снова наклонился над рюкзаками.
– Погоди-ка, Сурен.
Гаспарян подскочил к начальнику отдела, тот протянул ему фонарь и ружье.
– Держи. Зови Михаила, пойдем искать Ивана. Кажется, они с Таей упали…
– Миша! – крикнул Гаспарян, и словно в ответ на его крик под ними вдруг загремело, зарычало, земля ударила в ноги, встала дыбом… Людей отбросило к дороге на несколько метров. А в стороне болота показалась над лесом какая-то темная громада, окутанная сеткой молний, стала расти в высоту, пока не достигла низкой пелены туч. Земля снова содрогнулась, низкое рычание вырвалось из ее недр, звук становился все громче, нестерпимее. Тон его повышался, пока не превратился в свист и не ушел в ультразвук. И тогда те, кто еще не потерял сознания от звукового шторма, услышали не то плач, не то скулящий вой, полный ужаса, тоски и безнадежности, – кричали гибнущие пауки…
Часть II ОДНИ МЫ…
Глава 1
Сначала пришла боль: кололо в боку, болела голова, ныло правое бедро. Потом пришел звук – тоненький всхлип, повторяющийся каждые полминуты. Но свет не приходил, хотя Иван уже разлепил глаза и таращился во тьму изо всех сил. От напряжения глаза заломило, в них поплыли огненные колеса и светящиеся узоры – иллюзия света.
«Где это я? – вяло подумал он и пошевелил рукой перед глазами, пытаясь разогнать темноту. – Уж не ослеп ли, чего доброго?»
Потрогал веки – целы, но тьма не рассеивалась. Попробовал сесть, и боль сразу накинулась на все тело. Иван охнул, тихо выругался, но все же заставил себя приподняться.
«Вертолет, – пришла догадка, – вертолет разбился, но я остался жив. А Тая?!»
Чувствуя себя так, словно в теле рвались сухожилия, Иван с натугой встал.
– Тая!
Гулкое эхо, словно в сыром склепе.
– Таисия! Где ты?
Всхлипы и тишина. И темнота.
«Никого… Где же я, черт возьми?! В лесу, что ли? Ночью? Не похоже…» Иван сделал шаг. Загремело, будто по каменному полу покатились стеклянные банки.
«Нет, это не лес… Фонарь бы сюда…»
Морщась, потрогал бедро и бок, но на ощупь определить что-то было невозможно, хотя на боку, кажется, вспух здоровенный синяк. Немудрено – сверзиться на вертолете со стометровой высоты!.. Как еще жив-то остался! Но где же все-таки Тая?
– Таисия! – позвал он еще раз. Как в вату. Потоптался на месте, прислушался к хрусту под ногами и равномерному всхлипыванию – шагах в десяти, если судить по громкости звука. Похлопал себя по карманам. Спички! Достал коробок, гадая, как он к нему попал, вспомнил – разжигал костер сутки назад. Сутки ли?
Чиркнул спичкой, язычок пламени раздвинул мрак на несколько шагов. Не ослеп, слава богу! Под ногами белесые бугры, хрупкие, как высохшая молочная пленка. Это от них такой хруст. Паутина… Паутина?! Точно, вот и характерный узор…
Спичка погасла. Иван вынул другую и остановился. Не спеши, эксперт, экономить надобно. Неизвестно, отыщется ли здесь еще коробок… Подумал, проверил карманы более тщательно. В куртке оказались расческа, ручка, носовой платок, записная книжка и конфета, в брюках – нож с выскакивающим лезвием и клок не то от газеты, не то от тетрадного листа. Годится. Свернул в трубочку и поджег.
Колодец! Вернее, что-то вроде круглого колодца диаметром около четырех метров. Стены в густой массе склеившейся и засохшей паутины, пол покрыт слоем той же паутины и сверху другим слоем – белых, как фарфор, полых трубок. Потолка не видать – высоко, выхода тоже не заметно.
Клок газеты догорел.
«Что еще зажечь? Записную книжку жалко, но выхода, кажется, нет. Выхода… Погоди жечь спички, выход можно поискать в темноте».
Он обошел колодец кругом, спотыкаясь о стеклянно звенящие трубки и пробуя стены. «Глухо! Настоящий колодец! Хорошо, что сухой. Неужели его сделали пауки в просеке, а я в него провалился?.. Но почему не видно неба? Тучи?»
Иван зажег свернутый в трубку листок из записной книжки и торопливо осмотрел бок и бедро. Так и есть: на боку громадный кровоподтек до ребер, на бедре ссадина. Черт с ними, заживут! Выбраться бы отсюда…
Попробовал добраться до стенки колодца сквозь шелушащийся слой паутины. Похоже, камень… или бетон. Как же выбраться? Рубить в бетоне ступеньки? Абсурд!
Иван отодвинул несколько «фарфоровых» трубок и сел, прислонившись к стенке колодца. Задумался, вспоминая последние минуты полета с Таей, но как он здесь оказался, вспомнить не мог. Ясно одно: контакта с пауками не получилось, гипотеза об их разумности не выдержала проверки делом… Иван нащупал в кармане конфету, подумал и съел. «Теперь попить бы не мешало… Пауков попросить, что ли, чтобы воды принесли?..»
В этот миг где-то рядом раздался крик, знакомый крик паука.
Он начался с жалобного завывания, поднялся на тон выше, превратился в визг и закончился хохотом гиены!.. Иван вскочил, забыв про боль в теле, приник к стене, а та почему-то вдруг поехала от него, потом с размаху ударила в лицо, затрясся пол, откуда-то из темных таинственных глубин под колодцем донесся удаляющийся гул.
«Землетрясение, – подумал Иван, вжимаясь в пол всем телом. – Задавит, как червяка, в этом склепе!»
Гул стих, еще раз дернулся пол, и в колодец вернулась тишина.
Костров полежал еще несколько минут, прислушиваясь к тишине. Соленая капля сползла на губы. Он лизнул – кровь…
– Ну вот, – сказал он вслух, садясь спиной к стене и задирая голову. – Теперь и нос разбил…
Посидел в такой позе, дожидаясь, пока остановится кровотечение. Звон в голове утих, и стал слышен знакомый тихий всхлип. Теперь Иван понял, что всхлип этот идет откуда-то из-за стены, как и крик паука только что… Значит, колодец имеет выход… или вход. Но где?
Иван повертел головой, и ему показалось, что он видит какой-то серый прямоугольник на уровне головы. Свет?!
– Да будет свет, сказал кандидат наук… – пробормотал он и встал. Руки нащупали край отверстия, полускрытого пластами паутины.
Свет – если только можно так назвать едва видимое свечение – шел оттуда. Очевидно, землетрясение приоткрыло дверь или окно либо разрушило кладку стены. Однако уходить не хотелось. В колодце было сухо, тепло, безопасно…
«Что это я? – сказал он сам себе. – Неужели труса праздную? Вперед, эксперт! Не хватало, чтобы этот колодец стал твоей комфортабельной могилой!..»
Превозмогая боль, Иван подтянулся на руках, лег грудью на ровный край окна и кое-как протиснулся в щель, образованную наклонившейся плитой. Дальше шел коридорчик, узкий, как крысиная нора, но короткий. Иван осторожно высунул голову. То ли глаза его окончательно адаптировались к темноте, то ли здесь было светлее, чем в колодце, во всяком случае, он почти разглядел большой и очень высокий – потолка не видно – зал. Определенной формы зал не имел, стены его то смыкались друг с другом под тупым углом, то шли уступами, переходили в гнутые поверхности и плоскости с рядами ниш. Дальний конец зала терялся во мраке, а слева Иван углядел звездообразный пролом или проход, более светлый, чем остальные предметы. Именно через этот проход и сочился сероватый рассеянный свет.
По залу были раскиданы какие-то предметы, кучи мусора или песка – не разобрать, холмы все той же засохшей паутины, а в центре лежала округлая туша с четырьмя свисающими лапами. Иван невольно схватился за нож и сплюнул:
– Тьфу, нечистая сила!
Это был вертолет, вернее, его разрубленный пополам остов с лопастями винтов.
«Ну и абракадабра! Вертолет в зале, я сам в колодце… Чушь какая-то! Где лес, где паучья зона? Где люди, Тая? Гаспарян с Ивашурой?..»
Иван прислушался: тишина. Лишь таинственный всхлип доносился из пролома-прохода. Может, выход именно там, где свет?
Костров хотел вылезти из своего коридорчика в зал и вспомнил изречение Козьмы Пруткова: «Попав в незнакомое место – осмотрись». Последуем совету мудреца. Иван осмотрелся и увидел, как в одной из черных ниш зажглись на мгновение и тут же погасли круглые желтые глаза! Мороз всшершавил спину. Млея, Иван вжался в пористую неподатливость своей ниши и пожалел, что, кроме ножа, у него нет никакого оружия.
Сколько пролежал в таком положении, он не помнил. Глаза больше не показывались, все было тихо, вернулось чувство одиночества. Набравшись сил, он тихонько сполз на пол, сжимая в потном кулаке рукоятку ножа. Осмелев, сделал шаг к вертолету. Никого… Тогда он зашагал, нарочно поднимая шум, пиная попадавшиеся под ноги предметы и гулко топая по черному полу. Ответом было только отрывистое множественное эхо. То ли хозяева глаз – пауки? – убрались отсюда, то ли вообще глаза померещились Ивану.
Он на ощупь нашел дверцу кабины вертолета, дернул на себя – безрезультатно.
– Заклинило, наверное. В таком случае зайдем с другой стороны…