Старик строго предупредил:
— Пренебрежение гигиеной снижает количество энергии. Особенно опасайтесь грязной питьевой воды — это одна из самых страшных опасностей, угрожающих человечеству.
После долгой паузы, показавшейся потомкам нескончаемой, мрачный старик заявил:
— Теперь о главном. Да, я был готов засучить рукава, но оказалось, что у меня не было сил это сделать. В последние месяцы девяносто первого года я обнаружил, что забываю даты, лица, события — все, кроме своих изобретений, схем, расчетов. Казалось, я вновь погружаюсь в ужас инобытия, какой преследовал меня в юности.
Меня преследовало забытье, время от времени я погружался в какое-то неестественное сонливое состояние. Я тайно прошел обследование. Специалист, которому я доверился, решил, что проблему могло вызвать огромное напряжение тока, который я пропускал через свое тело.
Да-да, именно так я изучал напряжения в миллионы вольт и сверхвысокие частоты. Чтобы добраться до них, мне пришлось сконструировать особые трансформаторы, снабдить их оригинальными катушками и всю эту дьявольскую силу пропустить через себя, через собственное тело.
Позже кое-кто пытался убедить меня — все дело в психоанализе, о котором с такой помпой вещал доктор Фрейд. Но я не попался на эту удочку. Недуг — я был уверен в этом — рождался не внутри моего организма, или, если вам угодно, мозга, а был навеян извне. Я до сих пор придерживаюсь этой точки зрения, доказательством чему послужили события, которые случились со мной во время поездки в Европу.
Старик окинул меня гордым взглядом.
— Вам, наверное, известно, что бороться с недугом я отправился в Европу? Эта поездка произвела фурор и в Лондоне и в Париже.
Пауза, наслаждение сигаретным дымком.
Мне пришло в голову — что, если отечество нашего героя располагалось не в пространстве, а во времени? В тех позади оставшихся днях, когда о нем говорили как о новом электрическом Свенгали[26], сумевшем загипнотизировать саму природу. Досужие журналисты писали, что именно по этой причине она с такой легкостью доверяет Тесле свои тайны.
— В Европе никто не пытался оспорить мои приоритеты, разве что доктор д’Арсонваль, однако он был настолько обаятелен и умен, что мы оба пришли к выводу, что работы в области использования токов высокой частоты в медицине хватит не то что на двоих — на десятерых! Д’Арсонваль с радостью принял мое предложение воспользоваться изобретенным мною прибором, помогавшим успокаивать нервы и повышать тонус организма.
Окончательную оценку этим изобретениям, включившим электричество в список мощных терапевтических средств, я оставляю следующему поколению. В своих записях обязательно отметьте — высокочастотные переменные токи оказались идеальным тонизирующим средством. Кроме того, они оказывают благотворное воздействие на деятельность сердца и пищеварение, способствуют здоровому сну, избавляет кожу от болезненных высыпаний, излечивают простуду и лихорадку создаваемым теплом. Токи высокой частоты оживляют атрофированные или парализованные части тела, способствуют ускоренному сращиванию костей, уменьшают страдания и ежегодно спасают тысячи жизней. С тех пор прошло более полувека, однако многие до сих пор уверяют меня, что эти медицинские приспособления принесли больше пользы человечеству, чем все другие мои исследования и открытия.
Он заинтересованно, не без ожидания ответа глянул в мою сторону.
Я решил польстить старику. Он всегда был тщеславен как мальчишка, но истина прежде всего! Трудно представить современную медицину без электротерапии, а кому сейчас известно, кто являлся зачинателем и основоположником этого чудодейственного средства?
Я заявил несносному старикашке — все, кто хотя бы раз с помощью электропроцедур излечил вывих, справился с приступом радикулита, успокоил расшатанные нервы, с благодарностью вспоминают его имя. Это была ложь во спасение, так как я сердцем ощутил, что за время этой беседы мы на полшага продвинулись к разгадке тайны инопланетянина, прилетевшего на нашу планету из звездной системы Госпич.
Эта древняя звезда, как и окружавшие ее светила — Сплит, Задар, Баня-Лука, Загреб, Белград, — являлась одной из самых близких нам, россиянам, колыбелей цивилизации, так что я держал ушки востро. Нельзя было упустить ни слова из откровений этого пережившего свой век, славу и деньги пришельца.
Или скитальца?
— Первой моей остановкой в Европе был Лондон, куда пригласил меня сэр Уильям Прис[27], в ту пору главный технический консультант Британской почтовой службы.
Глава 2
Большие гонки в области электромагнетизма начались сразу после опубликования Генрихом Герцем своей работы «О лучах электрической силы», вышедшей в декабре 1888 года. Этот год считается годом открытия электромагнитных волн, а также годом экспериментального подтверждения теории Максвелла о неслиянном единстве электричества и магнетизма. Посильную помощь в скоротечном разгоне первой ступени исследований внесли также английские ученые Уильям Прис и Оливер Лодж.
В 1885 году Прис и Артур Хевисайд обнаружили взаимное влияние, которое оказывали друг на друга две близко расположенные проводные системы, по которым передавались телефонные или телеграфные сигналы (индукционная связь). Когда в 1889 году подводная лодка порвала телефонный кабель, проложенный через пролив между Гемпширом и островом Уайт (Англия) (около одной мили в ширину), Уильям Прис сумел обеспечить связь между берегами с помощью своей аппаратуры.
В свою очередь сэр Оливер Лодж совместно с А. Мирхедом в 1894 году произвели первую успешную демонстрацию радиотелеграфии.
Если прибавить к этим достижениям первую передачу буквенного сообщения, осуществленную А. Поповым, всякий вопрос о приоритете Маркони снимается сам по себе[28]. В ту пору Гульельмо еще был студентом и, повторяя опыты предшественников, послал электромагнитный сигнал на расстояние трех километров. В начале 1896 года он приехал в Великобританию, где сумел заинтересовать Уильяма Приса, ставшего к тому моменту директором британской почты и телеграфа. 2 сентября 1896 года при содействии Приса Маркони устроил первую публичную демонстрацию своего изобретения. На равнине Солсбери на расстоянии три километра он добился устойчивого приема радиограммы. В качестве передатчика Маркони применил генератор Герца в модификации Риги, а в качестве приемника — прибор Попова (созданный, в свою очередь, на основе прибора Лоджа), в который Маркони ввел разработанный им самим вакуумный когерер, повысивший стабильность работы прибора и его чувствительность, а также дроссельные катушки.
Многие утверждают, что Маркони не слышал об изобретении Попова. Возможно, и так, но о работах Теслы он знал наверняка. В чем нельзя упрекнуть Маркони, так это в отсутствии деловой хватки. В отличие от предшественников он сумел первым (2 июля 1896 года) запатентовать уже испробованный другими исследователями колебательный контур. Сравните даты — сначала патент, потом демонстрация, а не наоборот (как у А. Попова). Нельзя отказать Маркони и в вычурных политических пристрастиях, увлекших его в фашистскую партию Муссолини и в сенат времен диктатуры.
У радио были и другие отцы-основатели — Э. Бренли, В. Дудель, В. Поулсен. Даже Т. Эдисон оказался внесенным в этот заслуженный список.
И ни слова о Тесле!
В этом умолчании, безусловно, скрыт более глубокий смысл, чем результат игры человеческих страстей. Даже отвергая все сказанное Теслой и не признавая его приоритеты, трудно не отметить слова Маркони, во время посещения лаборатории нашего героя признававшего, что «он многим обязан Тесле», и тот факт, что во время работы в Колорадо-Спрингсе наш герой передавал и получал сигналы, переносимые электромагнитным излучением.
По свидетельству М. Сейфера, Тесла вспоминал: «Помню, как Маркони пришел ко мне и попросил объяснить действие моего трансформатора для передачи энергии на большие расстояния». Хотя ученый испытывал смешанные чувства от этой встречи, он тем не менее объяснил разницу между «излучениями Герца» и «током Теслы». «После рассказа о принципе действия моего аппарата мистер Маркони сказал, что это невозможно». «Время покажет, мистер Маркони», — ответил Тесла.
«После опытов с классическими приборами Герца под эгидой Имперской почтовой службы Англии, — сообщал Тесла много лет спустя, — Прис написал мне письмо, содержащее информацию о том, что испытания были заброшены как бесперспективные, но он уверен, что положительные результаты возможны при использовании моей системы. В ответ я предложил изготовить два комплекта для испытаний и попросил его прислать мне технические характеристики, необходимые для проектирования. Как раз в это время появился Маркони, утверждающий, что испробовал мой аппарат и он не действует. Очевидно, Маркони добился своей цели, поскольку мое предложение осталось без ответа».
«После опытов с классическими приборами Герца под эгидой Имперской почтовой службы Англии, — сообщал Тесла много лет спустя, — Прис написал мне письмо, содержащее информацию о том, что испытания были заброшены как бесперспективные, но он уверен, что положительные результаты возможны при использовании моей системы. В ответ я предложил изготовить два комплекта для испытаний и попросил его прислать мне технические характеристики, необходимые для проектирования. Как раз в это время появился Маркони, утверждающий, что испробовал мой аппарат и он не действует. Очевидно, Маркони добился своей цели, поскольку мое предложение осталось без ответа».
Первый патент по беспроводной передаче Тесла получил год спустя, 2 сентября 1897 года (№ 650353).
Возможно, все дело в корпоративном духе — точнее, в корпоративной идее, которая насквозь пронизывает нашу действительность. В наши дни именно этот дух является самым надежным механизмом для программирования и контроля над сознанием специалистов. Именно эта идея возведена на пьедестал рациональности. Следуй интересам компании, придерживайся правил групповой поруки, и тебя ждет успех!
Что могут противопоставить этой силе размыто-общие понятия «честность», «любовь к истине», «независимость суждений»? Попробуй только пойти против правил, существующих в том или ином узком кругу, — и тебя тут же выбросят вон, прикажут забыть, запретят упоминать!
Эта беда, по-видимому, приключилась с Теслой — чем сильнее корпоративный мир отвергал его идеи по беспроводной передаче энергии, тем более несостоятельными они казались инженерам, работавшим в данной отрасли, потому что они как продукты и неотъемлемая часть системы обладали сознанием, измененным в соответствии с корпоративными стандартами. В конце концов мировоззрение Теслы стало угрозой корпоративным интересам. Легче было провозгласить ученого эксцентриком, нежели признать его планы жизнеспособными.
А может, такого рода умолчание всего лишь сознательная мистификация, своего рода ширма, за которой прячут что-то очень важное и существенное, что осталось от Теслы?
Понятно, что старик, переживая разочарование за разочарованием, испытывал неукротимое желание не только оправдаться, но и найти причину неожиданно насмешливого отношения к его вселенским задумкам, тем более что к началу Второй мировой войны академические и официальные круги уже активно не воспринимали его всерьез.
Этот ярлык «чудака» и «прожектера», растранжирившего свой капитал на нелепые технические проекты, требовал объяснений, пусть даже мистических. Нам, психонавтам, было по-человечески жаль великого человека, когда-то усилиями толпы и средств массовой информации облаченного в тогу «провозвестника нового века», а потом выброшенного на обочину прогресса. Нам было по-человечески понятно, что встреча с потомками заставит «прожектера» приложить все силы, чтобы оправдать свою жизнь, а сил у него — поверьте! — оставалось немало.
К выдумкам «чудаков» такого масштаба следует прислушиваться.
В любом случае сложный и запутанный вопрос о приоритетах в области овладения «беспроводной передачей энергии на расстояние», а именно так в момент открытия называлось радио, имеет достаточно простое и разумное решение. Если кто-то сошлется на патенты Маркони, как быть с решением Верховного суда США в 1943 году, отменившего выданные ему лицензии?
Что это было — политическое решение (очередная американская шутка) или воздаяние по заслугам, судить не мне и не нам.
Рассудит история.
* * *Никола Тесла одним из первых стартовал на дистанции, на финише которой явственно обозначалась возможность практически овладеть одной из краеугольных сил природы — электромагнетизмом. Разобравшись с переменным током и приступив к изучению высокочастотных колебаний, он сразу сообразил, чем грозит новатору медлительность и раскачка в таком важном деле.
Свое мнение об электромагнетизме он составил быстро — возможно, в этой самоуверенной торопливости кроется одна из причин его последующего забвения?
Встретившись с Герцем в начале лета 1892 года, он вступил с ним в спор по поводу вполне теоретических вопросов, касавшихся вида электромагнитных волн, а также среды, в которой они распространяются. (Кстати, в ту пору наряду с волнами Герца были открыты и другие волны, например рентгеновские, названные сначала икс-лучами. Свели их в единый спектр значительно позже, после открытия Беккерелем излучения радиоактивных веществ.)
Оба называли эту среду эфиром.
По словам Теслы:
«…Когда в период с 1887 по 1889 год доктор Генрих Герц проводил свои эксперименты, его целью была демонстрация теории, заключающейся в том, что среда, которая наполняет все пространство, называется „эфир“. Она не обладает структурой, очень тонка, однако одновременно чрезвычайно прочна. Герц добился определенных результатов, и весь мир признал их достоверным подтверждением этой всеми любимой теории, но в действительности его наблюдения оказались ошибочными.
За много лет до этого я установил, что среда с таким набором свойств не может существовать, и мы должны принять точку зрения, которая заключается в том, что все пространство заполнено чем-то, напоминающим газообразное вещество. Повторив эксперименты Герца с усовершенствованным и очень мощным оборудованием, я удостоверился в том, что он наблюдал не что иное, как эффект продольных волн в газообразной среде, то есть волны распространялись посредством сжатия и расширения. Эти волны напоминали звуковые волны воздуха, а не поперечные электромагнитные волны, как обычно предполагалось».
Эти рассуждения вовсе не являются заумными или досужими (их вопиющее несоответствие современным взглядам на распространение электромагнитных колебаний сейчас отставим в сторону). Они имеют прямое отношение к тайне, с помощью которой старик намеревался оправдаться перед потомками. Его предупреждение о том, что некая «электрическая сущность» может являться угрозой миру, весомо только в том случае, если полагать, что Вселенная погружена в эфир и электромагнитное излучение, распространяющееся в этой среде, сродни звуковым волнам, которыми полнится атмосфера.
Те читатели, кто придерживается взглядов Лоренца и Эйнштейна, кто уверен, что эфир — это что-то вроде вымысла, некая абстрактная номинация, за которой скорее всего нет физического содержания, кому не доставляет никаких мучений невозможность преодоления скорости света, — могут спать спокойно. Дьявол их не коснется. Адская сила поостережется смущать их души соблазнами и беспочвенными надеждами, разве что попытается испортить настроение посредством звуковых колебаний, доносящихся из-за стенки, за которой разбушевалась веселящаяся молодежь.
Как признался Тесла: «…Пытавшись начать дискуссию, я встретил полное непонимание со стороны Герца. Он выглядел разочарованным до такой степени, что я уже пожалел о своей поездке и с сожалением расстался с ним».
(Интересно, на какой иной прием он рассчитывал?)
* * *1943 год
Нью-Йорк, гостиница «Нью-йоркер»
— Теперь-то я понимаю, — заявил старик, — что речь шла о разных диапазонах одних и тех же электромагнитных волн. Мои, более длинные, куда лучше приспособлены для передачи сообщений, но для переноса энергии подходили как раз более короткие — те, что улавливал Герц, однако он не стал меня слушать.
Бог с ним.
Но вернемся к поездке в Европу. В Лондон я прибыл с таким набором изобретений, что, представляя их, я сразу приобрел славу электрического чародея.
Февраль, 1892 год
Лондон, Институт инженеров-электриков
— Отплыв шестнадцатого февраля из Нью-Йорка, в Лондон я прибыл двадцать шестого. Сэр Уильям Прис предоставил мне конный экипаж и пригласил остановиться в его доме. Выступление в Британском институте инженеров-электриков было назначено через неделю, и затем мне предстояло «немедленно отправиться в Париж», чтобы выступать перед Французским обществом электриков.
Вы даже вообразить не можете, какое удовольствие доставляли мне разговоры и прогулки с Присом! Он был старше меня лет на двадцать и считался одним из патриархов британского научного сообщества. Это был настоящий джентльмен с густой длинной бородой, высоким лбом, в очках с проволочной оправой. Вид у него был очень самоуверенный.
Прис занимался телеграфией с 1860 года. Он привез на Британские острова самого Белла, а вместе с ним его первый в мире телефонный аппарат. С конца семидесятых годов он тесно общался с Эдисоном, а в 1884 году лично посетил его лабораторию. Там он сочинил термин «эффект Эдисона», которым обозначил пустяковое наблюдение этого напыщенного шутника. Вернувшись в Англию, Прис рассказал об этом эффекте своим коллегам и прежде всего Амброузу Флемингу.[29]