В последний год обучения занимался Леший старательно. Много времени проводил в институтской и в публичной библиотеках. И к госэкзаменам подошел с «прочным багажом знаний», как говорила его мать. Она вообще любила говорить фразами из своей комсомольской молодости, и оттого язык матери казался иногда Лешему «мертвым». Таким же, как, скажем, латинский. Но «мертвый» латинский язык все же использовался в католических молитвах и в медицинских терминах, кажется, и в юриспруденции – а комсомольско-партийный язык ушел в прошлое. И оттого мать со своим лексиконом и со своими призывами к морали казалась старой ненужной вещью. Но с ней он смирился, хладнокровно думая, что она, такая больная и старая, проживет еще недолго. В остальном мать ему не мешала, потому что Леший привык совсем не слушать, что она говорит. Словно не с ним она разговаривает. Словно в комнате его нет.
Так и проходили дни. Он дома занимался или сидел за компьютером. Сумел летом подзаработать и купить компьютер – пробовал в коммерческой фирме себя как программист. Получилось без ярких успехов, но и без провала. Среди других он незнанием не выделялся.
Но вот перед сдачей госэкзаменов, когда солнце загуляло вовсю, снова Леший стал просыпаться в поту. Снова звали и манили его горячие губы. Но теперь он не боялся этого. Хотя и мучился. Но мучился больше оттого, что подоспел этот зов совсем не вовремя – экзамены.
За пару дней до первого из них Леший возвращался с консультации, отрешенный от внешней жизни. Зов горячих губ преследовал его уже настойчиво и не давал сосредоточиться на подготовке. На перекрестке прямо в спину ударил автомобильный сигнал. Леший вздрогнул и обернулся. И не сразу узнал человека, который сигналил и махал ему через ветровое стекло стареньких «Жигулей». А человек показывал, что сейчас повернет и прижмется в первом ряду. Встань, дескать, там поблизости.
Сигналили другие машины, требуя продолжения движения. Замигал зеленым светофор, предупреждая, что пора закончить переход. Леший перебежал к газону и остановился на недавно выскобленной граблями дворника прошлогодней жухлой траве. Тут же подошла и «жучка». Распахнулась, приглашая внутрь, дверца.
Это был Коля, с которым служили вместе в армии. Но никогда они не дружили. Пару раз за прошедшие годы встречались, но Коля обычно не проявлял желания завязать более тесную дружбу.
Леший сел в машину.
– Привет, старина. Что такой суровый ходишь, словно на тебе воду возили?
– А ты что такой веселый?
– С «тачкой» своей прощаюсь. Сегодня сдаю ее и новую беру… – Коля самодовольно похлопал себя по карману.
Леший не отреагировал. Он равнодушно относился к подобным благам. Деньги, как таковые, мало его интересовали. Он признавал их только как инструмент для чего-то другого. Например, для покупки компьютера. Или для естественного потребления пищи. Именно естественного, а не такого, который становится самоцелью.
– Сегодня получил приличную сумму. Теперь уж хорошую возьму, не такую тарантаску, – Коля двумя руками стукнул по рулю. – «Бээмвушку» думаю.
– Новую?
– На совсем новую не наскреб. Но чтобы прилично смотрелась хотя бы. Подружек катать…
– Ты ж вроде женат…
– Вот я и собираюсь не жену катать, а подружек. Заехал в гости, посадил в машину, и – в лесок.
И Леший вдруг вспомнил, как год назад наблюдал из кустов в городском бору за такими же машинами.
– А я послезавтра первый госэкзамен сдаю. Готовлюсь. Голова уже кругом идет.
– Заканчиваешь институт, что ли?
– Да. Потом – преддипломная практика, потом – диплом, и все… Осенью я – уже программист.
– А куда тебя распределили?
Леший посмотрел на него удивленно.
– Какое сейчас распределение? Куда сам устроишься… Есть заказ на пять человек со всего курса. Туда только с «красным» дипломом пойдут. Может, и еще заказы поступят, но те все по блату разойдутся.
– Вот уж, как говорится, на ловца и программист бежит, – Коля самодовольно хохотнул. – Я же сейчас в областном управлении работаю. Уже старший лейтенант.
Леший вспомнил вдруг, что Коля служит в милиции.
– У нас как раз отдел компьютерный расширяется. Из Москвы деньги приходят. Будут дополнительный штат набирать. Только сейчас там в основном любители сидят. Кто во что горазд, то и творят. Нужен будет начальник. Профессиональный программист. Чтобы и программы делать, и Сеть создать, и все отделы обслуживать. Как раз то, что тебе – и от тебя – надо. У меня же отец там – не последний человек. Хочешь, я договорюсь, чтобы на тебя вызов с целевым назначением прислали? Форма наша тебя не смущает? Хочешь?..
Леший обрадованно заморгал:
– Еще бы…
– Ну, и порядок. Тогда можно сегодня попрощаться с моей тачкой. Обмоем продажу! Покупатель вечером ко мне подъедет. До этого управимся.
Предложение насчет работы было таким заманчивым, что Леший не посмел отказаться от участия в выпивке, хотя собирался весь день посвятить занятиям в библиотеке. Полностью к экзамену он подготовиться не успевал так и так. Оставалось надеяться на везение, как всегда бывает со студентами. Опять же, откажешься – человек обидится. А целевое направление – это вещь очень даже заманчивая. К тому же носить форму и иметь при себе оружие – это значит ощущать себя сильным человеком. А этого Лешему очень хотелось.
Коля лихо развернулся посреди дороги, переехав через двойную сплошную линию. Леший не удивился такому поведению. Он сам получил водительские права в армии. И хотя с тех пор не ездил, но помнил еще правила – пересекать двойную сплошную линию запрещается. Но мент есть мент, он демонстративно позволяет себе то, что другим запрещено. Он этим даже бравирует.
– Сейчас пару подружек возьмем, водочки, закусочки – и в лесок, на природу. Погода больно хороша…
Они сначала остановились у какого-то магазина.
– Ты здесь посиди, чтобы мне машину не закрывать, – скомандовал Коля.
Леший попытался достать из кармана деньги. У него было немного с собой. Коля отмахнулся.
– Мой праздник. Я ставлю!
Вернулся он быстро, принес три бутылки водки и пакет с какой-то закуской. Леший даже прикинул стоимость – да, с его студенческими деньгами здесь нечего было делать. Мать никогда не давала ему много – просто потому, что у нее денег и так всегда не хватало.
– Теперь – за подружками!
Коля лихо выехал на дорогу, развернулся под носом у идущей следом машины, вызвав истеричный визг тормозов, хохотнул в ответ на мат высунувшегося в дверное окно водителя и быстро набрал скорость.
Через пять минут они остановились у какого-то учреждения. Леший опять остался ждать, а Коля быстро взбежал по ступенькам крыльца.
Вернувшись, он сел на свое место и опять ударил двумя руками по рулю.
– Вот, черт… Незадача… Их тут двое было. А одна заболела. Ну, ничего, Светка нас за двоих обслужит.
Вышла девушка. Сбежала по ступенькам, оглядываясь на окна непонятно какого этажа. Леший присмотрелся. Обыкновенная. Встретишь такую на улице и ни за что не подумаешь, что к ней можно вот так приехать на машине и забрать в лес на выпивку. И еще на что-то…
Она села на заднее сиденье, высоко вскинув коленки. Сразу захохотала:
– Еле отпросилась! Ты бы слышал, что я там наплела… Бедный мой сосед – это ты, – она ткнула пальцем с длинным ногтем в спину Коли. – Трубу у меня прорвало, и ты приехал за мной, потому что начал уже по своей квартире вплавь перебираться. Представляешь?
– Осторожнее, – сказал Коля. – Я плохо плаваю. Познакомься. Это мой армейский друг.
Леший представился и пожал кокетливо протянутую узкую и теплую ладонь.
– А я – Светка. Только не Светлана и не Света, а Светка. Мне так больше нравится. О, живем… – она подняла с сиденья одну из бутылок и встряхнула перед лицом. Энергия из нее просто била бурным гейзером.
А Леший уже успел рассмотреть ее губы. Формой они не поражали, но у такой энергичной девушки и губы должны быть горячими, как гейзер.
Последующее проходило в каком-то тумане. Это потому, что Леший начал отключаться от действительности. Губы, такие близкие и, судя по словам Коли, такие доступные, были рядом. Начали почему-то потеть ладони. Хотелось, чтобы без умолку говоривший что-то Коля посильнее вдавил в пол акселератор, чтобы поскорее привез их на место.
Место Коля выбрал укромное. Подальше от людских глаз и тех тропинок, где часто гуляют люди. И расстелил рядом с машиной половинчатый обрывок одеяла, крикнув:
– Скатерть-самобранка!
Леший не запомнил, сколько они так сидели. Не запомнил, сколько выпили. Ему казалось, что слишком много, но он и так пропускал, пил через дозу. Колю не стесняло, что он за рулем. Он вполне мог и за двоих выпить. Светка от него не отставала. Потом они ушли в кусты, и Коля заговорщически подмигнул Лешему. Сиди, мол, жди очереди. Когда вернулся, кивнул:
– Что расселся? Нехорошо заставлять женщину ждать… – и легонько подтолкнул поднявшегося Лешего в плечо. – Не стесняйся, ее еще вечером и на мужа хватит.
– Что расселся? Нехорошо заставлять женщину ждать… – и легонько подтолкнул поднявшегося Лешего в плечо. – Не стесняйся, ее еще вечером и на мужа хватит.
– Так она – замужем?
– Замужние – безопаснее. В отношении всяких болезней.
Леший пошел. Светка лежала неподалеку, на второй половине одеяла из машины, вульгарно вскинув ноги и болтая ими, якобы от нетерпения. На ветке молодой сосны висели кружевные трусики.
– Иди, иди сюда, мой хороший! Покажи-ка мне, на что ты способен… – и она пьяно захохотала.
Он расстегнул ремень на брюках и склонился над ней. Даже обнять не попытался, сразу поцеловал с надеждой, трепетно. Он так давно ждал этого поцелуя. Он сам чувствовал, как горят его губы. Но ее губы оставались холодными и равнодушными. И тогда он понял, что все повторяется! Ведь только что, минуту назад он так хотел Светку, так жаждал почувствовать себя мужчиной, а после поцелуя все прошло.
Леший ударил ее. Он ударил, не думая, что Коля где-то рядом. Не думая, к каким последствиям это может привести. Светка закричала. А он бил и бил. Рядом оказался Коля, схватил Лешего, оттащил от жертвы, придавил к машине:
– Ты что, дурак?
Он отвернулся. Потом достал из кармана нож, молча нажал кнопку – и тут же ударил Колю в горло, прямо в сонную артерию. Леший знал, что сейчас брызнет во все стороны кровь, и потому придавил шею мента к земле, накрыл голову половиной одеяла, уронив остатки водки и стакан на землю, и только там вытащил нож.
Руку вытирать он не стал. Взял одеяло за уголок и стащил с убитого. Кровь бежала из горла с бульканьем. Глаза Коли оставались открытыми.
Леший пошел в кусты. Светка все еще плакала там. А он сделал все так, чтобы это очень походило на первое убийство – год назад. Он очень старался бить ножом в те же самые места. Он хорошо помнил, куда бил тогда.
А потом вернулся к Коле. Забрал у него из кармана туго набитый бумажник, но заглядывать в него не стал. Нечаянно наткнулся рукой на подмышечную кобуру с пистолетом. Забрал пистолет и запасную обойму. И тщательно вытер все места в машине, к которым прикасался. Не оставил без внимания бутылку и стакан. Но свой стакан он унес с собой. И опять ушел в сторону реки. Вымыть руки и рукав ветровки. Он был все в той же ветровке, что и в первый раз, и это казалось ему символичным. И только там, смыв кровь, он вдруг с сожалением подумал о том, что Коля обещал сделать ему направление целевым назначением. Работа была бы интересная.
О самом Коле и о Светке он потом даже не вспоминал.
2– Умник какой, – зло глянул на меня майор Лоскутков. – На всем готовеньком хочешь прожить? Ты бы уж сразу запросил список на весь автотранспорт города и полную картотеку областного УВД. Чтобы нас не мучить долго и постоянно. Все данные тебе выложи на блюдечке. А сам только деньги получаешь. Покупаешь компьютеры и сотовые телефоны. Номер хоть сообщи…
– Я на эти деньги сахар для тебя покупаю, – я кивнул на пачку сахара, что стояла на подоконнике со вчерашнего дня. – Завари хоть чай, когда к тебе гости приходят. А ворчать потом будешь.
Я написал на листке, который мне Лоскутков подсунул, номера «Опеля»-преследователя и «четверки» цвета «баклажан». Майор пододвинул листок Володе:
– Сходи, попроси побыстрее проверить.
Тот усмехнулся, но пошел.
– Выкладывай, какие у тебя претензии есть к бедной девочке? Зачем тебе нужно ставить ее под «наружку»?
– Это может не оправдаться, но шансы есть.
– Если может не оправдаться, то сам и води ее. Чтобы установить «наружку», мне нужно составить письменное обоснование и идти подписывать или к начальнику, или к первому заму. С подозрениями меня элементарно подальше пошлют и будут правы.
– Бюрократы… – не удержался я.
– На том и стоим, – не остался в долгу мент. – Выкладывай мне все.
Зазвенел телефон. Лоскутков сделал жест рукой – подожди, мол, – включил в розетку электрочайник, исполняя мою скромную просьбу. И только потом снял трубку.
– Слушаю. Майор Лоскутков. Так. Понятно. Понятно. Я этого и ждал. Не напугаешь… – и положил трубку, не попрощавшись. – Мать их… Придется извиняться перед твоим «тихушником». Ладно хоть, его у нас пока держат. А то в СИЗО – удобства не те.
– Да и у вас не лучше, я слышал…
– У нас хоть камеры на двоих.
– Но все же – камеры… Ты бы сам там ночку провел, по-другому бы запел.
– А что ты на меня напираешь? Я что, отпустить его должен был, как только узнал, кто он? И почему Леший не может быть следователем? Да будь он самим президентом, я не обязан был бы его отпускать.
– Или ментовским опером… – съехидничал я.
– Был такой случай, – вдруг мрачно кивнул майор. – Где-то в Сибири, не помню точно город.
– Ну, что там? С экспертизой…
– Там пустышка. И по Чанышеву, и по Панкратову. ДНК не совпадает. И на ноже капитана – остатки крови животного. Оказывается, у человека и у животных разное количество каких-то кровяных телец. Сейчас с курьером пришлют акт. Там все точно сказано.
– А каких телец, белых или красных? – блеснул я интеллектом.
– Зеленых… – рысь стрельнула глазами. Майор начал злиться. – Ладно. Надо отпускать.
Он взялся опять за телефонный аппарат и долго накручивал номер. Наконец дозвонился, потребовал доставить к себе задержанного «с вещами». Я почему-то подумал, что, окажись задержанный не следователем ФСБ, а каким-то простым смертным, то майор так не торопился бы.
– Ты пока рассказывай.
– Нет уж. Твой капитан – большой специалист по компьютерным преступлениям. Вот с ним мы и поговорим. Как думаешь, не откажется?
– Посмотрим. А что там?
– Там не все еще понятно. Интересные сказки про суперзаработки суперпрограммиста.
Лоскутков даже по столу кулаком треснул. Но не сильно. Кулак не сломал.
– Все супер да супер, как в американском кино! Мне бы что попроще, чтобы я понял. И без компьютеров желательно.
В дверь постучали.
– Войдите.
Заглянул прапорщик. Не такой угрожающий, как тот, что приводил Александру Чанышеву, но такой же красномордый и красноглазый.
– Задержанный доставлен.
– Пусть заходит. Ты можешь быть свободен. Освобождаем.
Капитан зашел. Он уже услышал о своем освобождении, но сохранял спокойствие и достоинство.
– Я приношу тебе, Панкратов, извинения, – нашел в себе силы сказать Лоскутков, но глаза его так и обжигали капитана холодом. Не любит мент освобождать кого-то, ему бы только сажать да сажать. – Но, сам понимаешь, служба такая.
– Понимаю.
– Вот, познакомься, это – частный сыщик из «Аргуса»…
– А мы слегка знакомы.
Я поднял удивленные глаза. Как правило, трезвым я всех людей запоминаю, если общался с ними хоть пару минут. И готов был поклясться, что капитана Панкратова вижу впервые. А от ФСБ я всегда ожидаю провокации, как раньше ожидал от КГБ, и потому насторожился.
– Не припомню момента.
– Спортзал «Динамо». Бой с капитаном Соколовым. Я был среди других наших офицеров. И даже поздравил тебя первым.
– Понял. Только вас было много, и я не в состоянии был всех запомнить.
– Ясно.
Я взглянул на Лоскуткова. На челюсти у него светилась великолепная шишка, показывая место перелома. Я сломал Соколову челюсть по недоразумению, а потом мы выясняли с ним отношения в спортзале «Динамо», и я еще раз объяснил разницу между офицером спецназа ГРУ и какой-то службы ФСБ.
– Вот и прекрасно, – сказал Лоскутков. – Наш господин частный сыщик желает задать тебе несколько вопросов совершенно по другому делу. Если ты не будешь возражать, я поприсутствую и послушаю.
– По другому делу? – спросил удивленный Панкратов и круто повернулся всем корпусом ко мне.
Так круто, что я даже среагировал и приготовился поставить блок предплечьем от единственно эффективного в таком положении удара. Но капитан смотрел вопросительно. Очевидно, он подумал, что его еще в чем-то подозревают. Впрочем, так подумать не мудрено, если не знаешь манеры майора Лоскуткова разговаривать. У меня у самого в первые дни нашего знакомства постоянно держалось весьма сильное желание «накатить» ему. Отделывался от подобных наваждений только чаем с сахаром.
– Господин мент, как менту и положено, неправильно выразил свои мысли. Вернее, мои мысли и намерения. Я хотел не вопросы задавать, а проконсультироваться. Не возражаешь?
Панкратов кивнул довольно хмуро.
– Насколько я знаю, ты в своем ведомстве занимаешься вопросами компьютерных преступлений.
– Да, – кивнул он. – К сожалению, занимаюсь почти один. А преступлений день ото дня становится все больше и больше. И сложность их возрастает. Давно бы уже пора создавать целый отдел, как везде на Западе…
Он явно заинтересовался. Профессионал всегда заинтересуется. Я так и думал, рассчитывая на его консультацию. Не на то, что захочет помочь, но явно захочет показать дилетантам, насколько он специалист в своем деле.