Эля стояла неподвижно, и Денис в полусвете сумерек разглядел, что в глазах её не было слёз: в них была тревога — за него.
— Как ты? — спросил он, подходя к ней, и только тут ощутил боль в разодранном ухе и понял, что горячее и липкое, заливавшее ему скулу и шею, — это кровь.
— Ногу поцарапало этой железякой. — Денис увидел топор, валявшийся на асфальте ("Значит, мне не показалось — она действительно вскрикнула"). — И джинсы, совсем новые, вот… — девушка всхлипнула, показывая небольшой разрез на ткани чуть выше колена.
"Да, женщина — это загадка природы, — ошеломлённо подумал Изотов. — Спастись от смерти — и от кое-чего похуже смерти! — и рыдать над испорченной тряпкой!".
Но тут Эля заметила кровь на его лице, и настроение её мигом переменилось.
— Ты ранен! — встревожено вскрикнула она.
— Пустяки, — пробормотал Денис, — царапина, было бы о чём говорить…
"Повелительница Тьмы" его не слушала. Она быстро извлекла из сумочки носовой платок (парень ощутил тонкий аромат духов, пришедший из тех сказочных времён, когда по улицам Петрограда ещё не бегали голодные людоеды), вытерла кровь и прижала платок к покалеченному уху своего защитника. Глаза её были теперь совсем близко, и Денис согласен был получить ножом и во второе ухо, лишь бы Эля так на него смотрела.
— До свадьбы заживёт, — пошутил он. — Боги хранят влюблённых: у этих, — он мотнул головой в сторону неподвижных тел и поморщился от боли, — не было огнестрела, а то мы бы с тобой так легко не отделались.
Эля промолчала, только в глазах её явственно проступили испуг и немой вопрос "И что мы теперь будем делать?".
— А теперь мы пойдём домой, — веско сказал Денис, перехватывая платок, прижатый к его уху, и задерживая в своей ладони тонкие пальцы Эльвиры, — только не к тебе, а ко мне. Это тут, рядом, сразу за Большим, пять минут ленивым шагом.
Девушка не стала спорить — она приникла к нему всем телом, и Денис ощутил, как её бьёт судорожная мелкая дрожь. Повелительница Тьмы всё прекрасно понимала, и знала, чего им удалось избежать (как знала и то, что второй раз такое везение может и не повториться).
До дома Изотова они добрались без приключений. Эля осталась у Дениса: сначала на ночь, а потом и навсегда. Мать Дениса не возражала — она была рада.
202… год— Ну вот, — резюмировал Катунин, оглядев столик, забитый разнокалиберной снедью, — сервировку предпраздничного банкета — ты не забыл, что скоро у нас Новый год? — можно считать успешно проведенной. И капля-другая горячительного нам с тобой не повредит — не пьянства окаянного ради, и не потехи для, а не отвыкнуть дабы!
Они знали друг друга больше десяти лет — огромный срок по меркам лихого смутного времени, именуемого новыми историками постобвалом. Привычный порядок вещей рухнул, распался, рассыпался, и на пепелище былого, взращиваемого веками, буйным чертополохом поднялось нечто новое, уродливое и гротескное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся хорошо забытым старым, принявшим искажённую форму — мутировавшим, как говорили "чернокнижники". Человечество, зашедшее в тупик и споткнувшееся, откатилось в раннее средневековье, в котором причудливо совместились ракеты и охота на ведьм, электроника и публичные казни, набеги и ядерное оружие, рабство и реакторы, примитивный товарообмен и сверхкорпорация United Mankind, боевые топоры и новейшие достижения науки, вплотную подобравшейся к тайнам превращения вещества и к неограниченным источникам энергии. Человечество, не сумевшее преодолеть барьер, созданный самими же людьми, зализывало ссадины и готовилось к новому прыжку, инстинктивно нащупывая новый путь и в то же время упорно повторяя давно пройденное и вновь совершая старые свои ошибки.
Людей, подобных Денису Игоревичу Изотову и Олегу Геннадьевичу Катунину — тех, кого раньше называли учёными, — именовали ныне чернокнижниками. Человечество конца двадцатого века и начала века двадцать первого привыкло походя пользоваться многоликой техникой, ставшей неотъемлемой частью бытия, и в огромном большинстве случаев даже не задавалось вопросом "Как же оно работает?", довольствуясь нехитрым правилом "Нажал на кнопочку — экранчик засветился". Обвал безжалостно проредил ряды учёных, отсеяв узких специалистов, знавших только "от и до"; многие знания и технологии были утеряны (часть из них оказалась попросту ненужной). Чернокнижниками стали немногие — те, кто сохранили удивительное умение видеть суть вещей и понимать физический смысл явлений, скрытый за паутиной многоэтажных математических формул. Именно такие люди во все века двигали прогресс, а заодно обрушивали на головы современников всевозможные беды, действуя при этом исключительно из лучших побуждений. Чернокнижники походили на энциклопедистов средних веков, ориентировавшихся во многих науках, и прозвали их так ещё и потому, что для очень многих наука давно уже стала разновидностью чёрной магии, от которой можно ждать чего угодно (в том числе и самого страшного).
Денис Изотов (хотя теперь к нему почти все и почти всегда обращались по имени-отчеству) оказался "человеком на своём месте". Перейдя из лаборатории нефтехимии в лабораторию молекулярного синтеза, которую возглавлял Александр Николаевич Свиридов (тогда ещё не ставший легендарным), Денис, только-только заочно закончивший питерский университет, увлёкся идеей превращения одних веществ в другие. Он ещё не знал о тайной разработке Свиридова — о "драконьей голове", генераторе свободной вселенской энергии, которую Алхимик (так за глаза называли завлаба его подчинённые) использовал для синтеза золота из чего угодно. Изотов работал над синтезом искусственной пищи (во время Обвала и в первые постобвальные годы это было жизненно важно), и только после трагической гибели Свиридова, когда стало известно о его наследии, Денис занялся "драконьей головой" — это стало делом всей его жизни. А титул "чернокнижника" Изотов заслужил после создания им и его группой первенца нового поколения "генераторов Свиридова" — компактного изделия, в котором зеркала были заменены тончайшей отражающей плёнкой, уложенной во много слоёв в небольшом объёме. Эти устройства называли "эм-эл-генераторами"[5]
Но, как водится, первыми детищем Изотова заинтересовались воеводы. Война всех против всех то затухала, то разгоралась с новой силой, и князь Владислав быстро оценил все перспективы нового энергоисточника, способного, по прикидкам чернокнижников, заменить ядерный реактор (причём благодаря своим небольшим габаритам достаточно мощный МЛГ мог быть установлен на танке или на борту самолёта). Неудивительно, что отца-изобретателя этакого чуда берегли как зеницу ока. "Княжьи люди, — шутил он с горечью, — готовы мне в унитаз вмонтировать следящие видеокамеры, а заодно и поставить в супружескую спальню пару вооружённых охранников". — Вот тогда-то и пересеклись пути-дорожки Дениса Зотова и Олега Катунина.
Олег Геннадьевич Катунин был оружейником, разрабатывавшим электромагнитные пушки (рэйл-ганы [6], как их называли по ту сторону Атлантического океана) и пушки Гаусса. И те, и другие устройства требовали очень мощного источника энергии, в качестве которого мог быть использован генератор Изотова: его компактность позволяла перейти от опытных экзотических образов к боевым моделям.
С тех пор они работали вместе, и сейчас вместе ехали к северному князю Александру с миссией, имевшей самое прямое отношение к их совместной работе.
— Так, — Олег наполнил маленькие хрустальные стаканчики прозрачной жидкостью (той самой, без которой не обходится ни одно уважающее себя научное заведение). — Ну, за успех нашего безнадёжного предприятия!
— Почему же безнадёжного? — Денис протянул руку к столу, прикидывая, чем лучше закусить: искусственной колбасой или искусственным сыром. Заботливые жёны снабдили своих мужей натуральными овощами — помидорами и огурцами, выращенными в теплицах, — однако большая часть снеди была синтетической, вышедшей из пищевых лабораторий, над созданием которых немало потрудились коллеги Изотова по институту прикладной химии. — Думаю, полевые испытания пройдут успешно, и северяне останутся довольны.
— Это уже не испытания, — Катунин осушил стаканчик, выдохнул и запил "огненную воду" глотком минералки. — Это война, самая настоящая. И причина этой войны — нефть.
— Нефть… Знаешь, я долго не мог понять, зачем весь этот сыр-бор вокруг арктической нефти.
— То есть?
— Её ведь не достать. Масштабная добыча углеводородов из-под полярных паковых льдов сопряжена с огромными техническими трудностями и непомерными трудозатратами — на сегодняшний день ни одно государство нашей феодальной планеты не в состоянии с этим справиться. И тем не менее…
— Это уже не испытания, — Катунин осушил стаканчик, выдохнул и запил "огненную воду" глотком минералки. — Это война, самая настоящая. И причина этой войны — нефть.
— Нефть… Знаешь, я долго не мог понять, зачем весь этот сыр-бор вокруг арктической нефти.
— То есть?
— Её ведь не достать. Масштабная добыча углеводородов из-под полярных паковых льдов сопряжена с огромными техническими трудностями и непомерными трудозатратами — на сегодняшний день ни одно государство нашей феодальной планеты не в состоянии с этим справиться. И тем не менее…
— … и United Mankind, и Поднебесная давно облизываются на приполюсный район, и не только облизываются, но и действуют, верно?
— Верно, — Денис усмехнулся. — Вся штука в том, что арктическую нефть никто и не собирается добывать — для всех главных игроков мирового ринга достаточно самого факта владения нефтеносным районом. Амеро обеспечено энергоресурсами — только благодаря этому энергобакс признан серьёзной валютой наряду с золотым динаром Залива и китайским юанем. Совет Сорока спит и видит, как бы завалить весь наш подлунный мир "голубыми" — точно так же, как он был завален в своё время "зелёными". Однако силёнок не хватает — Ю-Эм пока что далеко не Ю-Эс-Эй, — и глобы смогут увеличивать денежную массу только если она будет чем-то обеспечена. Старое доброе золото на роль гаранта не подходит — "драконьи головы" оставили от Золотого Тельца рожки да ножки. Что осталось на трубе? Правильно, энергия, а точнее — энергоносители. Вот потому и заваривается вокруг Северного полюса горячая каша, которую нам придётся хлебать полной ложкой.
— И наши князья готовы из-за этой нефти рвать друг друга в клочья, — заметил Олег, вновь наполняя стаканчики спиртом из вычурной бутылки, в которой когда-то содержался какой-то экзотический алкогольный напиток. Какой именно — установить не представлялось возможным: красочная этикетка изрядно поблекла и стёрлась, и от надписей на ней остались только отдельные латинские буквы.
— Наши князья — дети своего времени. Кто-то из них хуже, кто-то лучше, но все они одним миром мазаны. Сословие воинов было отодвинуто на второй план кастой торговцев, пришедших к власти в мировом масштабе, но после Обвала, сиречь мирового финансового кризиса, усугублённого появлением синтезаторов золота и развалившего к ядреней фене весь глобальный рынок со всеми его национальными прилавками, воители извлекли из тайных своих сундуков старинные мечи, почистили их, наточили и начали с большим удовольствием рубить головы прежним хозяевам жизни. Парадокс исторического развития — новый виток спирали, помнишь такую теорию? Случись ядерная война, остатки человечества вернулись бы в каменный век, а глобальный экономический коллапс вверг нас "всего лишь" в ранний феодализм, и то с вариациями. Поднебесная, например, — это чистейшей воды монархическая империя, в которой узаконено рабство и рабовладение, а United Mankind — корпоративная олигархия, стремящаяся к предельной степени концентрации собственности в руках Совета Сорока. Мы будем царствовать и всем володети… Плюс тоталитаризм, причём тоже в почти предельной степени. Так что игрища наших удельных князей да бояр — это ещё цветочки.
— Хороши цветочки… Ты в курсе, какую резню учинил Василий Тёмный среди своих бояр? Наш Владислав-князь по сравнению с ним просто агнец божий!
— Московский князь явно претендует на титул "Грозного". И он намерен собрать все русские земли под свою руку. Помнишь историю? Такое уже было.
— Ага. А как соберёт он эти земли, так и начнёт резать в них всех инакомыслящих и несогласных. Такое тоже было в русской истории. Доберётся он и до нас, помяни моё слово! А не Василий, так наш Владислав сам за нас возьмётся: они ведь, князья, все одним миром мазаны, как ты совершенно правильно заметил, Денис Игоревич.
— Не нагнетай, Олег Геннадьевич, не драматизируй — пожуй лучше колбаски. Знаю я, как смотрят на нас, чернокнижников, княжьи люди, да как они шипят нам вслед — мол, вот они, виновники всех бед, последыши "гнилой интеллигенции". И сами князья не шибко нас любят. Но только умные князья — а Владислав и Александр-северянин люди очень неглупые — нас и пальцем не тронут, и даже наоборот. Нужны мы им позарез, потому что куём воинам новые мечи, без которых им не обойтись. Вот поэтому нас не только оберегают и пылинки с нас сдувают, но ещё и вольнодумство нам дозволяют, за которое любого смерда давно бы на дыбу подняли. Думающий человек — он любой власти враг, и в то же время власти этой без него никак, особенно если человек этот к важному делу приставлен: как мы с тобой. Такая вот диалектика получается…
— Диалектика… Послушай, Денис, ты мне лучше вот что разъясни: ну почему мы, люд учёный, как выпьем чуток, так нас сразу тянет обсуждать мировые проблемы? Нет бы о бабах — тоже ведь тема достойная!
— Маловато мы выпили для дискуссии на эту тему, — преувеличенно серьёзно ответил Изотов. — Женщина и её роль в истории человечества — это тебе не мощность мобильного энергоисточника рассчитывать, и не радиус поражения импульсной пушки прикидывать.
— Так это поправимо! — с той же серьёзностью отозвался Катунин, берясь за бутылку. — Дорога, чай, дальняя, — время у нас есть.
* * *Изотов проснулся среди ночи. Мерно стучали колёса на стыках, вагон покачивался, за окном разлеглась непроглядная тьма. На столе что-то тихонько позвякивало — наверно, это вилка или нож соприкасались время от времени со стеклом посуды. Катунин безмятежно спал — Денис слышал его спокойное сонное дыхание. Осторожно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить товарища, Изотов встал, открыл двери купе и выскользнул в коридор.
Коридор был пуст и тёмен — там было включено только дежурное ночное освещение. В синеватом свете Денис разглядел плотную фигуру охранника, стоявшего у окна. Стражник повернул голову на шорох открываемой двери и даже коснулся автомата, висевшего у него на груди, но тут же снова принял позу часового, исправно исполняющего свои обязанности — мол, мы своё дело знаем и храним вас, господа чернокнижники, пока вы пьёте-едите и всякие там разговоры разговариваете, так что будьте спокойны. С лёгким щелчком приоткрылась дверь крайнего купе — кто-то внутри него (возможно, сам начальник охраны) тоже не спал и, услышав шум, счёл необходимым выглянуть и посмотреть, что там да как. Князь Владислав выделил для охраны "учёного посольства" лучших своих бойцов-безопасников…
В тамбуре обнаружился ещё один охранник, выглядевший в синей полутьме каким-то инопланетным монстром. Он стоял, привалившись спиной к запертой межвагонной двери (пассажирам второго вагона ходу в первый вагон не было), и при появлении Изотова даже не шевельнулся, хотя Денис почувствовал на себе его внимательный взгляд. Ощущение от этого взгляда было неприятным: Изотов хорошо знал, что стражи будут самоотверженно драться с кем угодно, защищая учёных до последней возможности, но если эта последняя возможность будет исчерпана, они бестрепетно прикончат своих подопечных, чтобы те не попали в лапы супостата, и после этого умрут со спокойной совестью. Князья не доверяли друг другу, и то, что питерские чернокнижники отправились в Мурманск, было всего лишь взаимовыгодной сделкой между Владиславом Балтийским и Александром Холодным.
"И всё-таки наши князья — это не самый худший вариант, — подумал Денис, выйдя из туалета и снова поймав на себе цепкий взгляд стражника. — Это откат, да, но откат ниже той точки, в которой ещё можно выбрать другой путь. А United Mankind — это продолжение пути в никуда, Обвал показал это с полной ясностью. Постиндустриал одарил нас техническим изобилием, опустошив при этом наши души. А повторение пройдённого и возможность что-то изменить, используя обретённый опыт, — это шанс не оказаться снова в том же тупике".
Вернувшись к себе в купе, он лёг и закрыл глаза, но не заснул. В голове теснились разные мысли, толкаясь и налезая одна на другую и упорно не желая дать отдых усталому мозгу. Олег спал, что называется, без задних ног — Изотов даже почувствовал к нему что-то вроде лёгкой зависти. Промаявшись минут пятнадцать, Денис открыл глаза, приподнялся и посмотрел в окно.
Там была тьма, Тьма с большой буквы — такая густая, что, казалось, её можно взять в руки и помять, словно вязкую чёрную смолу. Вокруг не было видно ни единого огонька, и Денису Игоревичу Изотову вдруг почудилось, что их поезд плывёт в безбрежном нефтяном океане, погрузившись в него по самые крыши вагонов.
"Да, нефть, чёрная кровь земли… Чёрная кровь, ради которой уже пролито столько алой человеческой крови, и сколько ещё прольётся… Схема, рассчитанная глобами, проста: нефть — это деньги, а деньги — это власть над миром. Вывод: вся нефть должна принадлежать United Mankind, и никак иначе. И для достижения этой цели хороши все средства. Но вы не учли одного, господа хорошие: есть люди, которым не нравится ваша схема, и которые не согласны с такой постановкой вопроса. Смутное время пройдёт, и Россия снова — в который уже раз! — соберётся в единое целое и поговорит на равных и с Поднебесной, и с Халифатом, и с United Mankind. И наша нефть понадобится нам самим, и поэтому и я, и Олег, и князья наши, и воеводы, и воины-дружинники, и моряки на кораблях будут драться с вами люто и беспощадно, как всегда дрались за своё будущее русские люди. И учёный-чернокнижник Денис Изотов сделает всё от него зависящее, чтобы арктическая нефть осталась русской. Ведь нефть — это энергия, без которой не будет ничего: ни будущего, ни даже настоящего. И она же — эквивалент всех ценностей, основа новой денежной системы, а без денег нам пока что не обойтись — этого мы ещё не умеем.