— Почему нам не поиграть в теннис пара на пару? — предложил отец перед обедом. — Марьяна с Антоном, а мы с тобой, Георгий.
— Я готов, — ответил Измайлов и улыбнулся так, словно получил давно оставленный без движения долг.
Марьяна кивнула, хотя ей не особенно улыбалось играть с Антоном, который только что долго и скучно рассказывал о своей поездке на автомобильный завод «Феррари». Каким-то загадочным образом младший Сирож унаследовал все недостатки, но не получил ни одного достоинства своего отца, и это, пожалуй, было единственным необычным свойством его личности.
— Отличная идея, — согласилась она. — По крайней мере, за игрой нельзя курить сигары.
— Почему нельзя? — спросил Антон, глядя сквозь неё невидящим взглядом, и она едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью на грубость.
Переодевшись в спортивные брюки и джемпер, Марьяна первая вышла к корту. Какое-то время она стояла, наблюдая, как горничная длинными граблями очищала покрытие от листьев, занесенных из парка — эта молчаливая девушка вызывала у неё возрастающее с каждым днем чувство гадливости. И не только из-за отца, который уже не скрывал своего особого отношения к ней, но ещё и потому, что Марьяна интуитивно чувствовала — за миленьким свежим лицом, под льняными кудряшками в небольшой черепной коробке разрабатывается некий захватнический план. Конечно, ни на минуту невозможно было предположить, что отец женится на прислуге, но он был достаточно своенравен, чтобы как-то по-другому возвысить её. Марьяна читала эту надежду в её невинных, всегда опущенных глазах.
Когда появились мужчины с ракетками в руках, Марьяна со смутным волнением отметила, что Георгий, самый высокий и лучше всех из них сложенный, выглядит элегантно даже в свитере и шортах. Всё это — белоснежный свитер, солнечные очки известной марки, безупречный маникюр снова напомнили ей о её подозрениях, и только усилием воли она заставила себя не продолжать эту неприятную мысль.
Словно в благодарность, Георгий подмигнул ей.
— Сейчас мы вас разделаем под орех.
— Ещё посмотрим, кто кого, — заставила себя улыбнуться в ответ Марьяна и потрясла ракеткой в воздухе, как воительница копьем.
Антон играл из рук вон слабо, и первый сет с разгромным счетом взяли отец и Георгий. Но во втором, подхлестываемая злым азартом, Марьяна сумела перехватить инициативу. Она как раз собиралась подавать третий мяч, когда Георгий вдруг развернулся у сетки и начал хлопать себя ракеткой по спине.
— Что случилось?
— У нас тут рядом пасека, у соседей, — проговорил отец.
— А черт! Забралась за шиворот и тяпнула.
Не думая о том, что её поспешность может показаться неприличной, Марьяна подбежала к нему.
— Если это пчела, нужно вынуть жало.
— Ты не посмотришь?
Свободным движением он снял через голову свитер, обнажив торс, и Марьяну бросило в краску от его такой близкой, непристойной наготы, и вместе с тем от обиды, что он вот так просто разоблачился перед ней, как перед сиделкой или врачом. Она растерянно смотрела на его широкую мускулистую спину, загорелую и влажную, с двумя родинками и намечающимися складками у поясницы, слышала запах его одеколона и свежего пота и чувствовала, как её руки и губы начинают дрожать.
— Что там? — спросил он, оборачиваясь через плечо.
— Да, тут жало. Нужно вынуть, — ответила она, стараясь не выдать своего смятения. — И продезинфицировать рану…
— До свадьбы заживет, — произнес рядом с ними старший Сирож, подошедший к сетке. Марьяне в его голосе послышалась насмешка, и она отдернула руку, которой касалась спины Георгия.
— Ну всё, застряли, — поторопил отец. — И правда будем ждать до свадьбы?
Георгий надел свитер.
— Прошу прощения у всех. Ничего страшного, пчелиный яд полезен. — Затем он вдруг нагнулся к Марьяне и заговорщицки подмигнул: — Спасибо, сестра. Есть мнение, что грамотно зафиксированный пациент в наркозе не нуждается.
Марьяна вернулась на свою половину поля, ощущая на себе пристальные взгляды отца и старшего Сирожа, чувствуя стыд, растерянность и злость. В тот миг, когда Измайлов склонился к ней, ей и вправду показалось, что он хочет сказать что-то важное, сделать признание, на которое долго не мог решиться. Но он просто дразнил её, как школьная красавица дразнит кавалера, к молчаливому обожанию которого давно привыкла.
После неудачной подачи Антона Сирожа стало ясно, что партия будет проиграна, и Марьяне стоило больших усилий не бросить игру до конца. Она не ушла с корта только потому, что не хотела давать Георгию еще один повод для самоуверенной улыбки.
Вечером, в своей комнате, снимая серьги и протирая лицо лосьоном, Марьяна продолжала обдумывать происшествие на корте. Закрыв глаза, она представляла, как Георгий стаскивает через голову свитер, снова видела его мощные плечи, густую шерсть на груди и темную дорожку, тянущуюся от пупка вниз, за резинку шорт. Потом она посмотрела на себя в зеркало и тихо, с нажимом произнесла:
— Если хочешь стать всеобщим посмешищем, продолжай в том же духе. Ты неудачница, старая дева, сухая палка. Не воображай себя яблонькой в цвету.
Но всё её существо вдруг возразило этим привычным мыслям — в зеркале она видела моложавую, подтянутую и по-своему привлекательную женщину, которой просто не слишком везло в личной жизни. И если бы она знала, как это можно изменить, она бы многое отдала за этот секрет.
Глава 7. ПИГМАЛИОН
В конце октября начались первые заморозки, и Георгий Максимович снова уехал — в Москву, а оттуда в Европу, где собирался пробыть больше двух недель. В ожидании его Игорь впал в душевную летаргию, бесчувственный сон на ходу. По утрам, еще лежа в постели, разглядывая выцветшие обои и желтые занавески в своей комнате, он уже предчувствовал скуку будущего дня, тягучий ток часов бессмысленного бодрствования. Он почти физически ощущал, как в отсутствие Георгия из его жизни улетучивается магия, осыпается позолота. На звонки в далекие страны был наложен строгий запрет, а сам его взрослый любовник звонил нечасто, и, наконец, Игорь стал бояться, что одним ненастным утром проснется и поймет, что никакого Измайлова нет, и никогда не было. Что есть только этот продавленный диван, ванная с текущим краном, растрепанный том Ницше на кровати отчима, и безысходное прошлое, в которое он вернулся уже навсегда.
В такие минуты, закрыв глаза, глотая безвкусный чай или повиснув на поручне в вагоне метро, как лемур на ветке, Игорь предъявлял сознанию весь перечень материальных доказательств существования Георгия. Он вспоминал вкус устричного соуса и сыра горгонзола, запах дорогой кожи в движущемся убежище, где можно было лечь головой на теплое под тонким сукном колено и чувствовать счастье спящей кошки; вспоминал ощущения своего тела, опустошенного и легкого по утрам, как высосанная ракушка.
В агентстве Игорь на время отвлекался от плетения спасительного кокона из вещества своей любви, лишь мгновеньями ощущая странность в том, что и без Георгия жизнь продолжает двигаться по своему кругу: занятия, тренировки, съемки, пицца в кафе на первом этаже или в стекляшке напротив. Обедал он почти всегда с Денисом, парнем с Украины, с которым их почти одновременно взяли в «Фэшн-Хаус». И хотя Денис был страстно любопытен, у Игоря всё же хватало рассудительности не делиться с ним подробностями своих отношений с Измайловым. Игорь отчасти гордился своей выдержкой, пока вдруг не узнал, что именно это свойство его характера давно служит предметом горячего осуждения коллег.
— Понимаешь, все думают, что у тебя корона. Ну, типа, звездой себя считаешь, — призналась Катя Саламатина, Китти, как называли её в агентстве и даже на официальных подписях к фотографиям. — Поэтому ни с кем не хочешь общаться. Я-то сразу поняла, что ты нормальный парень, но им же не докажешь. Борька Комаров еще пустил пулю, что ты вкладыш. Ну, стукач. Измайлову передаешь всё, что в нашем дурдоме творится.
Они ехали на показ коллекции начинающего модельера в каком-то полулегальном казино — Игорь сам не знал, зачем согласился на эту работу, которой раньше ему никогда не предлагали. Он помог Китти донести сумку до такси, а она предложила добираться вместе.
— Но я лично никогда в это не верила. Я же вижу, что у вас всё серьезно. Кстати, тебе респект, как ты Измайлова поймал за яйца. Прямо, надо опыт перенимать. Чтоб он столько долго с кем-то встречался — это прямо рекорд книги Гиннеса! Ты, главное, дальше действуй по-умному, а то с тебя станется всё прощёлкать.
— Но я лично никогда в это не верила. Я же вижу, что у вас всё серьезно. Кстати, тебе респект, как ты Измайлова поймал за яйца. Прямо, надо опыт перенимать. Чтоб он столько долго с кем-то встречался — это прямо рекорд книги Гиннеса! Ты, главное, дальше действуй по-умному, а то с тебя станется всё прощёлкать.
— Что прощёлкать? — спросил Игорь, пытаясь прочесть смысл её слов по выражению лица.
Она засмеялась.
— Зайчик, не прикидывайся глупее, чем ты есть. Измайлов — единственный среди наших хозяев порядочный мужик. Он своим бывшим мальчикам всегда помогает устроиться. Женьке Винокурову контракт сделал в Германию, тот теперь в Мюнхене на телевидении работает. А Юрка Кошелюк попросил денег и в Москве открыл магазин спортивной обуви. Просто они оказались ребята с мозгами, а не только с чем-то между ног. Все знают, что Измайлов может быть хорошим трамплином, если захочет.
Слышать это было очень неприятно, но Игорь всё же решился задать вопрос, мучавший его и раньше.
— А из тех, кто сейчас работает… с кем у него что-то было?
— Ну, это ты сам узнавай, я-то зачем буду конфликтную ситуацию провоцировать? Кстати, обычно такие вещи делаются втихаря, через Василия или через Фреда, даже мы не сразу узнаём. Поэтому все тогда припухли на открытии «Альмагеста», когда он сам за тобой в раздевалку заявился. И сразу повез тебя на своем водиле. И в Испанию он тебя возил почти открыто, и в рестораны, и всё такое. В общем, чудеса, что он всё делает так. У него же деловая репутация и всякая такая фишка.
— Я об этом не думал, — проговорил Игорь, хмурясь.
— Правильно, зачем тебе-то об этом думать, — пожала плечиками Китти. — Просто лови свой шанс, пока всё не кончилось. Говорят, ты уже и с Максом Измайловым общаешься? Кстати, как он там?
— Нет, не общаюсь. Это у него корона.
Китти рассмеялась серебристым смехом.
— Да уж, это точно! А что ты хочешь — наследный принц.
Они вышли из такси у какого-то перестроенного заводского корпуса, и Китти присоединилась к ожидавшим её к девушкам, а Игорь спустился в подвальный этаж, в тесную комнату, которую им отгородили под примерочную.
Там между стойками с костюмами было одно только зеркало, и перед ним Андрей причесывал Рената, а остальные толкались вокруг. Душная смесь запахов туалетной воды, пота и лака для волос волной перемещалась по комнате, как только кто-нибудь распахивал дверь.
Игорь нашел свою фамилию на подколотых к костюмам лоскутах бумаги, начал раздеваться.
— Ребята, ну сказано же, в одежде не курить! — крикнула, пробегая через комнату, администратор Наташа. — Сейчас Василий увидит и оштрафует всех! Давайте быстрей, перед началом проверка в коридоре.
Игорь так и не добрался до зеркала, только намочил волосы над раковиной в служебной уборной. После разговора с Китти он вдруг начал чувствовать на себе насмешливые и неприязненные взгляды других парней, слышать шепот за спиной, и даже одернул себя: «станешь параноиком».
Через четверть часа они вместе с девушками выстроились в коридоре, и костюмерша быстро пошла вдоль ряда, одергивая складки, застегивая или распахивая пиджаки и рубашки, поправляя шарфы. Дизайнер двигался следом и высоким, капризным голосом объяснял:
— Идея заключается уже в самом названии коллекции — «Инфант». Думайте о том, как важна здесь концепция сексуальности, изнеженности. Современный мужчина все больше становится женственным, рафинированным и желанным. Это мужчина-ребенок, анфан-террибль, красивая игрушка, одинаково привлекательная для женщин и для мужчин своего пола.
— И не бегать по языку, — добавил Василий. — Идём чёсом, в среднем темпе, ближе к медленному. Нормально фиксируем поворот! По четыре выхода, меняем быстро, прошли мужские, сразу пошла женская, без паузы. Всем понятно? Увижу, кто курит в костюмах — будем прощаться. И не путать номера.
На первом же выходе Игорь ошибся. Он должен был завершать, за Борей Комаровым, но почему-то решил, что его очередь за Денисом. Боря отпихнул его локтем и быстро, тихо прошипел:
— На плешке научился первым вагоном лезть?
Игорь не совсем понял значение этих слов, но ощутил колючую враждебность Бори. Они прошли. Василий подгонял, и Игорь вместе со всеми поторопился переодеться, путаясь в длинных плиссированных манжетах, в кружевах на обтачке рубашки. Продолжая размышлять над словами Китти и над обидной фразой Бори, он отработал второй проход, рассеянно глядя в зал, где блестели хромом и стеклом столы, смутно белели лица гостей.
В перерыве им принесли шампанское и кофе в бумажных стаканчиках. Игорь хотел подойти к Боре, но появился Василий Николаевич и снова начал кричать:
— Если я сказал в медленном темпе, не значит, что надо ползать как мухи по дерьму! Сейчас работаем в зале, у столов. Еще раз для тупых — улыбаться нужно, а говорить с гостями, пить и есть нельзя! И если хоть один инцидент с клиентами, всех оштрафую, разбираться не буду…
Игорь машинально сел на стул у зеркала, не слушая, размышляя о том, нужно ли отвечать Комарову. Но когда Василий вышел, Боря сам направился к нему.
— Ты такая простая, даша! Все стоят, а она сидит!
Он резко выбил из-под Игоря стул, и тот больно упал на копчик.
Кто-то громко засмеялся, их обступили. Стельмак, Ренат, Дима Лыков — все «старенькие». Всем было любопытно, чем закончится ссора. Сидя на полу, Игорь видел кривые, брезгливые усмешки на их красивых лицах, чувствовал, как прямо над головой сгущается враждебность.
Он медленно поднялся, глядя на Борю, белого от ненависти.
— Что тебе надо?
— Ты, дешевка, — воскликнул Комаров, срываясь на фальцет, — думаешь, если Измайлов тебе в рот пару раз кончил, ты уже звезда на болоте? Думаешь, мало вас тут было?
Злость вскипела в груди Игоря, заклокотала в горле, не давая дышать. Комаров вдруг отлетел, опрокинув стойку с костюмами, и тогда только Игорь сообразил, что ударил его в челюсть. Снова раздался смех, кто-то бросился поднимать Борю и костюмы.
— Вы дебилы оба, теперь всех оштрафуют из-за вас! — досадливо воскликнул Женька Стельмак.
Опомнившись, Комаров кинулся на Игоря.
— Сука, урод, убью! Он мне челюсть сломал!.. У меня кровь во рту…
Его удержали за руки.
— Ты сам урод, — постепенно приходя в себя, пробормотал Игорь.
— А ты бы, правда, заткнулся, Воеводин, — с угрозой посоветовал Ренат. — Ты один, а нас тут много.
— Если я захочу, вас никого тут не будет, — не узнавая собственный голос, произнес Игорь и, захватив с вешалки свою куртку, вышел в коридор.
Денис догнал его.
— Класс ты ему дал. И правильно! Они нам завидуют, что мы молодые, вот и бесятся. Как будто сами бы не пользовались. А Комарову и Ренату уже по двадцать пять лет! Я не хотел передавать, но они всё время смеются над тобой и наговаривают… Что ты ходишь как железный дровосек, и пред камерой как колода, и двух слов связать не можешь. Что у тебя зажим и профнепригодность, а Василий тебя держит потому, что ты тогда Измайлову… ну, прямо в лифте, и всё остальное. И что они вдвоем тебя… ну, это делают… вместе с Марковым.
Игоря передернуло от отвращения. В конце коридора он остановился.
— А ты куда? — спросил Денис.
— Домой, — ответил Игорь.
— Так вот и уйдешь? А Василий?..
— А что Василий? — Игорь сплюнул на пол. — Что он мне сделает? Оштрафует?.. Я, может быть, совсем из агентства уйду.
— А костюм?
Игорь сейчас только сообразил, что так и вышел в кружевной рубашке и брюках из зеленой парчи.
— Потом верну.
— Так, а что сказать Василию?
— Ничего. Нет, скажи — пошёл он в задницу. И этим передай, что я им запомню железного дровосека. Я только пальцами щелкну вот так, и они об этом пожалеют… и про Измайлова в лифте… и про Маркова тоже!..
При этих словах лицо Дениса вытянулось. Игорь обернулся и увидел Василия и Маркова, подходивших к ним.
— Кто тут шумит? И что конкретно? — спросил Александр Николаевич, уставившись на Игоря веселыми желтыми глазами.
Игорь подумал, что Василий сейчас начнет орать, но тот молчал и только улыбался Маркову, словно невеста жениху. У Дениса было такое лицо, словно это ему, а не Комарову дали в челюсть.
— Ну, пойдем, расскажешь по порядку, — Марков повернул ручку двери с надписью «Вход воспрещен». — Уж ты как хочешь, Николаич, но этого бойца я забираю. А то в карты мне сегодня не везет, надо сваливать, пока штаны не проиграл.
Игорь хотел возразить, что уходит сам, но что-то объяснять сейчас было глупо, поэтому он молча вышел вместе с Марковым. Они оказались на площадке широкой лестницы, застеленной ковровой дорожкой. Охранник наставил на них рацию, но Марков остановил его жестом.
— Спокойно, родной, свои. Ситуация под контролем.