И он, Дари, должен постараться очень любить жизнь и все на свете, кроме Тьмы.
Потому что Тьма, сказал Финн, это та самая сила, что вызывает такие ужасные метели и бури. Как та, что воет сейчас за стенами дома, — это Дари уже знал. И большую часть времени он эту Тьму ненавидел, как и велел ему Финн. Вообще-то он старался ненавидеть Тьму все время, но иногда он слышал те веселые голоса, и они, хотя чаще всего они его все-таки пугали, иногда казались ему совсем не страшными. Порой он даже думал, что было бы очень здорово отправиться вместе с ними и поиграть.
Но только тогда ему пришлось бы расстаться с Финном, а этого он никогда и ни за что не сделает! Дариен выбрался из кроватки и натянул вязаные домашние тапочки. Потом отодвинул в сторону занавеску и прошлепал по полу мимо той кровати в углу, где спала их мать, к дальней стене, где стояла кровать Финна.
Финн не спал.
— Ты чего так долго не шел? — шепотом спросил он. — Залезай, братишка, вместе скорей согреемся.
Счастливо вздохнув, Дари быстренько сбросил с ног тапки и заполз под одеяло поближе к Финну, который подвинулся, освобождая малышу нагретое местечко в постели.
— Там опять эти голоса, — пожаловался Дари.
Финн ничего ему не ответил. Просто обнял и прижал к себе. Здесь, рядом с братом, голоса были не так слышны, и Дари, уже засыпая, услышал, как Финн шепнул ему на ухо:
— Я люблю тебя, малыш.
Дари тоже очень любил Финна, но сил сказать это уже не было. А когда он уснул, ему снова приснились те призрачные и страшноватые существа, что звали его в вое ветра, и он пытался рассказать им о том, как сильно он любит Финна.
Глава 9
А после той бури день стоял такой ясный, и солнце так светило, что ночная метель выглядела просто насмешкой. Дьярмуд, принц Бреннина, как раз вернулся в Парас Дерваль. Его тут же провели прямо к Верховному правителю, где собралось уже довольно много людей, и Айлерон представил его Артуру Пендрагону.
И ничего особенного не случилось.
Пол Шафер, стоявший рядом с Ким, видел, как она побледнела, когда Дьярмуд вошел в гостиную. И теперь, когда принц уже с должным почтением поклонился Артуру, что Великий Воин воспринял совершенно спокойно и естественно, Пол услышал, как Ким, с трудом переведя дыхание, прошептала явно от всего сердца: «Слава тебе, господи!» И переглянулась с Лорином. Маг стоял у дальней стены, и у него на лице Пол прочел точно такое же облегчение. Это на какое-то время отвлекло его внимание, однако кое-какая догадка шевельнулась у него в голове, и он спросил Ким:
— Ты думала, он и есть третий? Третий угол треугольника?
Она кивнула, все еще очень бледная.
— Я так боялась! И теперь даже сама не могу понять, почему. И не знаю, почему я была так в этом уверена.
— Ты именно поэтому хотела, чтобы мы подождали?
Она посмотрела на него — своими знакомыми серыми глазами из-под седых прядей, нависавших надо лбом.
— Мне казалось, так надо. Я знала, что нам почему-то придется подождать, прежде чем отправляться на охоту. Но так и не поняла, почему.
— Потому что, — раздался рядом с ними чей-то веселый голос, — ты истинный и верный друг и не хотела, чтобы я пропустил такую интересную встречу.
— Ой, Кев! — Она обернулась и бросилась к нему на шею, что совсем не подобало Ясновидящей Бреннина. — Я так по тебе соскучилась!
— Это хорошо! — обрадовался Кевин.
— И я тоже, — прибавил Пол.
— А это еще лучше, — шепнул ему на ухо Кевин уже не столь легкомысленным тоном.
Ким чуть отступила назад:
— Ты что это, брат? Уж не кажется ли тебе, что тебя здесь недооценивают?
Он улыбнулся ей, но как-то криво.
— Я временами чувствую себя здесь лишним. А теперь еще и Дейв с трудом сдерживает себя, чтобы не разрубить меня пополам своим боевым топором.
— Ну, в этом-то ничего нового нет, — суховато заметил Пол.
— А что случилось теперь? — спросила Ким.
— Я переспал не с той девицей.
Пол рассмеялся:
— И не впервые!
— Ничего смешного, — сказал Кевин. — Я и понятия не имел, что она ему нравится, да она, так или иначе, сама ко мне явилась. Нормальное дело для женщин дальри. Они развлекаются, с кем хотят, пока не решат выйти замуж.
— А Дейву ты это объяснил? — спросила Ким. Она бы с удовольствием еще поддразнила его, но Кевин действительно выглядел расстроенным. Нет, здесь что-то серьезное, решила она.
— А ему трудно что-нибудь объяснить. Меня он, во всяком случае, слушать не пожелал. Я и Ливона спрашивал — это ведь его сестра была… — Кевин мотнул головой в сторону Ливона.
Да, разумеется, именно в этом-то и было дело.
Ким повернулась и увидела буквально у себя за спиной того красивого светловолосого Всадника дальри, с которым она была уже немного знакома. Так значит, действительно была причина дожидаться этой встречи! И дело было не в Дьярмуде и не в Кевине. В этом вот человеке.
— И я ему тоже все объяснил, — подтвердил Ливон. — И снова скажу то же самое — столько раз, сколько потребуется. — Он улыбнулся было, потом посерьезнел и обратился уже прямо к Ким. — Ясновидящая, я ведь уже спрашивал тебя, нельзя ли нам поговорить, давно спрашивал, помнишь?
Она помнила. В то последнее их утро здесь, перед тем, как ослепительным огнем разгорелся Бальрат, а ее голова буквально взорвалась от криков Дженнифер, и она, Ким, переправила их обратно, в тот мир…
Она посмотрела на свою руку. Камень в кольце пульсировал; совсем чуть-чуть, однако он снова явно ожил.
— Хорошо, мы сейчас и поговорим, — сказала она решительно. — Но все вместе. Идем с нами, Пол. А ты, Кев, приведи, пожалуйста, Лорина и Мэтта.
— И Дейвора, — сказал Ливон. — И еще Дьярмуда. Он тоже все знает.
— Хорошо, идемте в мою комнату. — И Ким первой вышла в коридор. Они последовали за ней. За ней и за Бальратом.
Когда стих голос Ливона, Ким в наступившей тишине почувствовала вдруг слабые, но тем не менее неприятные сигналы, вроде электрических разрядов, которые она ощущала и позапрошлой ночью; и снова сигналы поступали с востока. Из Гуин Истрат, решила она, поскольку уже не раз помимо собственной воли настраивалась на самые различные сигналы жриц, которые они передавали из своего Храма. Подобная уязвимость раздражала ее, и она постаралась поскорее выбросить все это из головы. У нее и без того забот хватало; вот и теперь ей нужно было как-то разобраться со всеми этими мужчинами, что собрались у нее в комнате. «Они тебя раздражают как твои собственные неосуществленные женские мечты», — язвительно подумала она, но оказалась не в состоянии найти в этом хоть каплю смешного.
Мужчины действительно ждали ее слов, а она продолжала молчать, заставляя их как следует выждать. Через некоторое время, правда, один из них — Ливон — не выдержал: в конце концов это же была его идея.
— Мальчишкой я узнал эту песню от Гиринта, — сказал он. — И снова вспомнил ее прошлой весной, когда Дейвор нашел тот рог. А потом мы определили, где находится дерево и та скала, под которой погребены Оуин и Спящие. — Ему было трудно сдерживать себя, и владевшее им возбуждение все время явственно слышалось в его голосе. — У нас есть тот предмет, с помощью которого можно их призвать и… А еще мне кажется, что светящийся Бальрат и есть тот огонь, который их разбудит!
— Пожалуй, подходит, — молвил Дьярмуд. Он уже сбросил свои сапоги и улегся… прямо на ее постель! — Этот Камень Войны ведь тоже принадлежит дикой магии. Верно, Лорин?
Маг — по праву старшинства — занял кресло у окна. Он методично раскурил свою трубку и глубоко затянулся, прежде чем ответить.
— Да, подходит, — сказал он наконец. — Но мне хотелось бы быть честным, а потому скажу: я не знаю, что из этого получится.
И все сразу посерьезнели и примолкли, ибо вынуждены были признать, что Лорин прав.
— А ты что скажешь, Ким? — спросил Дьярмуд, взяв на себя руководство этим маленьким совещанием и по-прежнему лежа поперек ее постели.
Сперва ей очень хотелось как следует их помучить, но она была слишком горда, чтобы проявлять подобную мелочность.
— Во сне я этого не видела, — очень тихо сказала она. — И ничего подобного о Бальрате я не знаю.
— Ты уверена? — спросил Пол Шафер, стоявший в дверях вместе с Мэттом Сорином. — Ты ведь Ливона ждала, верно?
Ох уж этот умник! Правда, Пол — ее друг; он так никому ни слова и не сказал о той первой оценке, которой она наградила Дьярмуда. Ким кивнула и слегка улыбнулась.
— Ты уверена? — спросил Пол Шафер, стоявший в дверях вместе с Мэттом Сорином. — Ты ведь Ливона ждала, верно?
Ох уж этот умник! Правда, Пол — ее друг; он так никому ни слова и не сказал о той первой оценке, которой она наградила Дьярмуда. Ким кивнула и слегка улыбнулась.
— Да. Я чувствовала, что он приедет. И догадалась — из того, что было раньше, — о чем он хочет спросить. Но я не думаю, что из этого можно было бы сделать какие-то важные выводы.
— Да уж, — поддержал ее Дьярмуд. — Так что нам по-прежнему предстоит принять это решение самостоятельно.
— Нам? — изумился Кевин Лэйн. — Кольцо принадлежит Ким, Рог Оуина — Дейву. Им и решать. Или ты не согласен?
— Они не совсем ПРИНАДЛЕЖАТ им, — поправил его Ливон. — Они всего лишь…
— Тогда, может быть, кто-то хочет взять рог и кольцо в свои руки и попробовать ими воспользоваться? — пресек всякую дискуссию Кевин. — Или силой заставить эти предметы помогать нам, а? — продолжал он насмешливо, садясь на любимого конька. Все молчали. Еще один друг, подумала Ким.
Послышался неловкий кашель.
— Ну хорошо, — сказал Дейв, — я не собираюсь идти против того, что вы здесь решите, но мне бы хотелось хоть немного знать, с чем мы имеем дело. Если я заполучил в подарок рог, который призывает этих… как их… ах да, Спящих, то я бы предпочел сперва узнать, кто они.
Он вопросительно и застенчиво посмотрел на Лорина. И все как по команде тоже повернулись к магу. Солнце светило у него из-за спины, так что лица его было не разглядеть. А когда он заговорил, голос его показался Ким каким-то безжизненным.
— Так или иначе, но будет лучше, — сказал он откуда-то из дымки, сотканной лучами заходящего солнца и табачным дымом, — если отвечу на вопрос Дейва честно. Но ничего особенного я сообщить вам не могу. Оуин и Дикая Охота спят под этой скалой с давних времен. Это случилось за многие сотни лет до того, как из-за моря приплыл сюда Йорвет Основатель, а дальри перебрались на равнину из-за восточных гор, и люди из далеких юго-восточных земель завоевали зеленый Катал.
Даже светлые альвы только-только еще появились на этой земле, а Дикая Охота уже превратилась в Спящих. Брендель рассказывал мне, а до него — еще Лаин Копьеносец, что альвы сохранили лишь отголоски преданий о том, что собой представляла Дикая Охота, прежде чем погрузилась в свой сон.
— А были ли здесь тогда какие-нибудь люди, хоть кто-то живой? — прошептал Кевин.
— Разумеется, — отвечал Лорин. — Кто-то ведь положил камень на их могилу! Скажи мне, Ливон, это очень большой камень?
Ливон молча кивнул.
Лорин выжидающе посмотрел на слушателей.
— Параико! — негромко и удивленно воскликнул Дьярмуд, в юности бывший учеником Лорина.
— Верно, параико, — подтвердил маг. — Великаны. Они жили здесь, на этой земле, а Дикая Охота скакала себе по звездному небу. Это ведь был совсем иной мир — во всяком случае, так говорится в легендах светлых альвов. Мрачные короли-призраки на таких же мрачных конях-призраках могли скакать не только по земле, но и меж звезд, а также перемещаться из одного сотканного Великим Ткачом мира в другой.
— А что это за ребенок? — Это спросила Ким. Мысль о ребенке не давала ей покоя. «Кого ребенок вел…»
— Мне и самому хотелось бы это знать, — сказал Лорин. — Но, боюсь, этого не знает никто.
— А что мы еще все-таки о них ЗНАЕМ? — тихо спросил Дьярмуд.
— Старики рассказывают, — раздался густой бас от дверей, — что они передвинули луну.
— Что? — воскликнул Ливон.
— Так говорят, — повторил Мэтт. — У нас, под Банир Лок и Банир Тал. Собственно, такова наша единственная легенда о Дикой Охоте. Им вроде бы требовалось больше света для своей скачки, вот они луну и передвинули.
Воцарилось молчание.
— Луна здесь действительно как-то ближе к земле, — с удивлением заметил Кевин. — Мы сразу это заметили. Она больше.
— Так и есть, — кивнул Лорин. Лицо его посуровело. — Возможно, в этой сказке есть доля истины. Да и вообще большая часть преданий, которые передают из поколения в поколение гномы, весьма правдива.
— А как они вообще оказались упрятанными под этой скалой? — спросил Пол.
— Это самый трудный вопрос, — прошептал Лорин. — Альвы рассказывают, что это сделал Коннла, правитель народа параико, и это отнюдь не представляется таким уж невозможным для того народа, который создал Котел Кат Миголя, тем самым наполовину подчинив себе смерть.
— Но это была, наверное, великая битва, — тихо промолвил Ливон.
— Да, это, видимо, так и было, — согласился Лорин. — Хотя в легендах светлых альвов об этом говорится иначе. — Он помолчал. Лицо его совсем скрылось в тени, так ослепительно сияло солнце у него за спиной. — В преданиях альвов говорится, что никакого сражения не было вообще, а Оуин и Дикая Охота сами попросили Коннлу связать их. Но причины этого альвы не знали.
Ким услыхала, а может, ей это только показалось, что в воздухе зашелестели, захлопали чьи-то крылья. Она оглянулась на дверь.
И тут услышала, как Пол Шафер говорит — словно мучительно выцарапывая каждое слово из собственной души:
— Я знаю причину. — Выражение лица его стало каким-то отчужденным, и смотрел он, точно издалека, но, когда заговорил снова, голос его звучал уже вполне ясно и твердо. — Они потеряли того ребенка. Своего девятого. Их было восемь рыцарей и ребенок. А потом они совершили одну тяжкую ошибку и потеряли ребенка, который их вел, и, чувствуя свою вину, в страшном горе попросили параико связать их с помощью любых магических уз и упрятать под камень, почти не оставив им возможности для освобождения…
Он вдруг умолк, как-то странно провел рукой перед глазами и прислонился к стене, чтобы не упасть.
— Откуда ты это знаешь? — изумленно спросил Ливон.
Пол в упор посмотрел на него своими бездонными, почти нечеловеческими сейчас глазами и сказал:
— Я довольно многое знаю о тех, кто умер лишь наполовину.
Никто так и не решился нарушить воцарившееся после этого молчание. Все ждали, когда Пол сам заговорит снова. И вскоре он сказал — уже куда более естественным голосом:
— Прошу прощения… Но это… всегда застигает меня врасплох, и я вынужден подчиняться. Ливон, я…
Дальри покачал головой.
— Ничего, это не важно. Правда, я совсем не обиделся. Это же просто чудо… Я понимаю, ты это заслужил, и у меня просто слов нет, чтобы выразить, как я благодарен тебе за то, что ты здесь, с нами. Но я тебе не завидую, ох не завидую!
«Вот именно», — подумала Ким. И сказала:
— Ты еще что-нибудь знаешь, Пол? Мы их разбудим?
Он молча смотрел на нее, с каждой секундой становясь все больше похожим на самого себя. Ей казалось, что через эту комнату только что прошло невидимое глазу землетрясение, все здесь задрожало и начало разваливаться, рассыпаться, а теперь потихоньку вставало на свои места, хотя все еще где-то слышались порой страшные раскаты уже смолкавшего грома.
— Есть и еще кое-что, — сказал Пол, — и если ты хочешь, я могу вам это сказать. Но мне кажется, куда важнее то, что я успел заметить как раз перед тем, как мы вышли из королевской гостиной.
«Слишком хорошо ты все замечаешь для полумертвого», — подумала Ким, но времени размышлять он ей не дал. Пришлось сказать правду.
— Все-то ты замечаешь, Пол! — шепнула она ему. Он не ответил. Она вздохнула и сказала громче: — Верно. Бальрат вспыхнул в то самое мгновение, когда ко мне подошел Ливон. И я сразу поняла, зачем он сюда явился. Я могу рассказать вам об этом, ибо, как справедливо говорит Пол, это достаточно важно.
— Ну еще бы! — воскликнул Ливон. — Я же говорил: зачем же иначе нам был дан Рог Оуина, показана пещера Спящих? Зачем, если не для того, чтобы разбудить их? А теперь еще и Камень Войны заговорил!
— Дикое дикому, — прошептал Лорин. — А что, если они зовут друг друга, Ливон? И мы им совершенно безразличны вместе с нашими великими целями? Это действительно самая дикая магия на свете. Об этом и в старинных песнях говорится; и нам никогда не сдержать Дикую Охоту. Оуин и Мертвые Короли обладали достаточной силой, чтобы передвинуть луну, и были достаточно беспечны, чтобы сделать это только ради собственной прихоти. И давайте не будем думать, что сможем приручить их, и они послушно станут служить нашим целям, а затем не менее послушно уйдут прочь.
Снова возникла затяжная пауза. Ким чувствовала, как что-то бьется у нее на самом краю сознания, что-то такое, что она непременно должна была бы помнить, но в последнее время бессильные попытки что-то вспомнить стали хроническими, но силой нельзя заставить мысль явиться.
Удивительно, но затянувшееся молчание нарушил Дейв Мартынюк. Как всегда, чувствуя себя в подобной ситуации исключительно неловко и мучительно краснея, он сказал: