К этому времени Таспер понял, что не знать ему покоя, пока он не найдет Мудреца. Он твердил себе, что хочет убедиться, стои́т ли за вопросами Мудреца то, до чего он додумался. Но дело было не только в этом. Таспер был уверен, что его судьба таинственно связана с судьбой Мудреца. Он точно знал — Мудрец хочет, чтобы Таспер его нашел.
Но теперь в школе и вообще по городу ходили упорные слухи, что с Мудреца довольно лекций и бомб. Он удалился, чтобы написать книгу. Она будет называться «Вопросы Низвержения». Еще поговаривали, что Мудрец поселился где-то в районе улицы Четырех Львов.
Таспер отправился на улицу Четырех Львов. Вел он себя там беспардонно. Он стучал во все двери и расспрашивал прохожих. Несколько раз ему велели идти и спросить невидимого дракона, но он не обращал на это внимания. Он спрашивал и спрашивал, пока кто-то не сказал ему, что госпожа Тунап из дома номер 403 может что-то знать. Таспер постучал в дверь дома номер 403, и сердце его колотилось.
Госпожа Тунап оказалась довольно суровом дамой в зеленом тюрбане.
— Боюсь, молодой человек, ничего не могу сказать, — развела она руками. — Я здесь недавно. — Но не успело сердце Таспера упасть совсем уж глубоко, как она добавила: — Но у прежних владельцев был жилец. Очень тихий господин. Он отбыл как раз перед тем, как я сюда переехала.
— А адреса он не оставил? — затаив дыхание, спросил Таспер.
Госпожа Тунап сверилась со старым конвертом, приколотым к стене прихожей.
— Здесь говорится, что жилец отбыл на площадь Золотого Сердца, дружок.
Однако на площади Золотого Сердца оказалось, что молодой человек, который мог оказаться Мудрецом, лишь осмотрел комнату и ушел. После этого Тасперу ничего не оставалось, как возвращаться домой. Альтаны не привыкли к подросткам и разволновались, когда Таспер вдруг решил исчезнуть из дому на целый вечер, не сказавшись.
По странному стечению обстоятельств дом номер 403 по улице Четырех Львов сгорел той же ночью.
Тасперу было яснее ясного, что убийцы охотились на Мудреца, как и он сам. Теперь он еще больше был одержим тем, чтобы разыскать Мудреца. Он понимал, что, если успеет перехватить Мудреца прежде, чем его настигнут убийцы, его, возможно, удастся спасти. А то, что Мудрец не засиживался подолгу на одном месте, было более чем извинительно.
А Мудрец и вправду подолгу нигде не засиживался. Слух переселил его на улицу Воробьиных Восторгов. Когда Таспер взял след Мудреца, оказалось, что тот уже перебрался на Фавноватую площадь. С Фавноватой площади Мудрец, судя по всему, переехал на бульвар Сильного Ветра, а потом в бедный домишко на Вокзальной улице. И еще адреса, и еще…
К этому времени у Таспера появился некий нюх, шестое чувство того, где может оказаться Мудрец. Достаточно было слова, простого намека на тихого жильца, и Таспер уже мчался по следу, колотил в двери, расспрашивал всех встречных, выслушивал советы спросить невидимого дракона и совершенно ошеломлял родителей тем, что так и норовил каждый вечер улизнуть из дому. Но как бы быстро Таспер ни действовал в ответ на легчайший намек, всегда оказывалось, что Мудрец только что съехал. И в большинстве случаев по пятам за Таспером являлись убийцы. Дома горели и взрывались — иногда Таспер еще не успевал свернуть с улицы.
И вот наконец он краем уха уловил совсем туманное упоминание какого-то адреса то ли на Новой Единороговой улице, то ли совсем в другом месте. Таспер отправился на Новую Единороговую, сокрушаясь, что пришлось полдня проторчать в школе. Мудрец мог позволить себе вольно странствовать, а Таспер целый день был прикован к месту. Неудивительно, что ему не удавалось настичь Мудреца. Но на Новую Единороговую он возлагал огромные надежды. Это был бедный район, в котором Мудрец недавно уже появлялся.
Увы, увы. Дородная женщина, открывшая Тасперу дверь, грубо рассмеялась ему прямо в лицо:
— Отстань, малец! Иди спроси невидимого дракона!
И захлопнула дверь.
Таспер остался на улице, совершенно раздавленный. И ни намека на то, где искать дальше. В голове его всплывали мысли одна другой ужаснее: он выставил себя дураком; он искал черную кошку в темной комнате, где ее никогда не было; никакого Мудреца не существует. Чтобы не думать об этом, он дал волю гневу.
— Ладно! — закричал он закрытой двери. — Я пойду и спрошу невидимого дракона! Вот вам!
И вот гнев погнал его к реке и дальше на ближайший мост.
Он остановился посреди моста, опершись на парапет, и понял, что вот теперь-то он точно выглядит дурак-дураком. Невидимых драконов не бывает. Он знал это точно. Но одержимость не отпускала его, и поэтому волей-неволей приходилось что-то делать. И все равно, если бы на мосту в ту минуту кто-то появился, Таспер бы просто ушел. Но мост был заброшенный. Чувствуя себя последним дураком, Таспер сотворил молитвенный знак Окку, властелину океанов, поскольку именно Окк отвечал за все, что связано с водой, — но сотворил этот знак втайне, под парапетом, чтобы уж точно никто не видел. А потом он произнес тихо-тихо, почти шепотом:
— Эй, есть тут невидимый дракон? Хочу кое-что спросить.
Вокруг него взметнулись брызги. Чем-то мокрым задело по лицу. Таспер услышал громкий плеск и увидел на парапете три мокрых пятна — на расстоянии примерно двух футов друг от друга, каждое размером в две его ладони. Еще непонятнее было то, что на парапет неизвестно откуда капала вода — длинной полосой в два с лишним Тасперова роста.
Таспер выдавил смешок.
— Я представил себе дракона, — сказал он. — Если бы здесь был дракон, те мокрые пятна показывали бы, где он опирается на перила брюхом. У водяных драконов нет лап. А судя по длине водопада, я, наверное, представил себе дракона длиной футов в одиннадцать-двенадцать.
— Мой рост четырнадцать футов, — сообщил голос из пустоты. Голос был пугающе близко от лица Таспера и испускал на него туман. Таспер отшатнулся. — Поскорее, божье дитя, — сказал голос. — Что ты хотел спросить?
— Я… я… я… — заикался Таспер.
Дело было не в том, что он испугался. Это было настоящее потрясение. Все его соображения насчет того, что боги нуждаются в людях, чтобы в них кто-то верил, разом пошли кувырком. Но он взял себя в руки. Голос его разве что слегка дрогнул, когда он сказал:
— Я ищу Мудреца-Ниспровергателя. Не знаете случайно, где он?
Дракон рассмеялся. Это был необычный звук, похожий на якобы птичьи трели, которые издают водяные свистульки.
— Боюсь, я не смогу в точности указать тебе место, где находится Мудрец-Ниспровергатель, — ответил голос из ниоткуда. — Ты должен найти его сам. Думай головой, божье дитя. Ты наверняка заметил, что есть некоторая закономерность…
— Еще какая! — воскликнул Таспер. — Куда бы он ни отправился, я за ним не успеваю, а потом все взлетает на воздух!
— И это тоже, — согласился дракон. — Но и в местах его жительства тоже есть некоторая закономерность. Найди ее. Это все, что я могу сказать тебе, божье дитя. Еще вопросы будут?
— Как ни странно, нет, — ответил Таспер. — Спасибо вам большое.
— Не за что, — сказал невидимый дракон. — Люди вечно рекомендуют друг другу спросить у нас что-нибудь, а сами делают это крайне редко. Надеюсь увидеть тебя снова.
В лицо Тасперу ударила волна водянистого воздуха. Он перегнулся через парапет и увидел длинный аккуратный всплеск в реке и потом — серебристые пузыри. А затем все исчезло. Таспер с изумлением обнаружил, что ноги его дрожат.
Он заставил ноги слушаться и побрел домой. Он отправился в свою комнату и, прежде чем сделать что-либо еще, поддался суеверному побуждению, о наличии которого в себе и не подозревал, и вынул из ниши над кроватью домашнего божка, которого Алина заставляла там держать. Он осторожно выставил божка за дверь. Потом он разложил на полу карту города и горстку красных наклеек и отметил все места, где упустил Мудреца.
Результат заставил его заплясать от восторга. Дракон был прав. Налицо закономерность. Мудрец начал с хороших квартир в богатых кварталах. Потом он постепенно перемещался в сторону бедных районов, но двигался по кривой сначала к вокзалу, а потом обратно в более богатые места. Мудрец направлялся к нему! Новая Единороговая улица была совсем неподалеку. Следующая его квартира будет еще ближе! Надо только не пропустить, где начнется пожар!
К тому времени уже стемнело. Таспер отодвинул шторы, высунулся из окна и стал смотреть в бедные кварталы. Слева было красно-оранжевое сияние — судя но всему, на улице Урожайной Луны. Таспер громко рассмеялся. Он был прямо-таки благодарен убийцам!
Он ссыпался по лестнице и кинулся прочь из дома. Вслед ему неслись встревоженные вопросы родителей и вопли братишек и сестренок, но он просто захлопнул за собой дверь. Две минуты отчаянного бега — и вот он уже у пожарища. На улице мелькали черные силуэты. Люди складывали на улице мебельные пирамиды. Другие люди усаживали в обугленное кресло ошарашенную женщину в съехавшем набок коричневом тюрбане.
— А жильца у вас не было? — допытывался у нее кто-то. Женщина все пыталась поправить тюрбан. Больше она ни о чем не могла думать.
— Он куда-то ушел, — ответила она. — Наверное, в «Полумесяц».
Таспер не стал ничего ждать. Он ринулся дальше.
«Полумесяцем» называлась таверна на углу той же улицы. Большинство ее посетителей сейчас, судя по всему, были на пожаре, помогали таскать мебель, но внутри горел тусклый свет, так что было видно белое объявление в окне. «СДАЮТСЯ НОМЕРА» — гласило оно.
Таспер кинулся внутрь. Бармен сидел на табурете у окна и тянул шею, чтобы посмотреть пожар. На Таспера он не взглянул.
— Где ваш постоялец? — задыхаясь, выпалил Таспер. — У меня к нему письмо. Срочное!
Бармен не повернулся.
— Наверху, первая дверь налево, — ответил он. — А крыша-то уже занялась. Надо бы пошевеливаться, чтобы спасти дом на той стороне.
Таспер дослушивал его слова уже наверху. Он кинулся налево. Он стукнул по двери кратчайшим из стуков, распахнул ее и ворвался внутрь.
Комната была пуста. Свет горел, и Таспер увидел голую кровать, грязный стол с пустой кружкой и несколькими листками бумаги и камин с зеркалом над ним. Рядом с камином оказалась вторая дверь, и она только что захлопнулась. Судя по всему, только что в нее кто-то вышел.
Таспер кинулся к двери. Но всего на миг он отвлекся, заметив свое отражение в зеркале над камином. Он не собирался останавливаться. Но в зеркале обнаружилась некая странность — оно было старое, потускневшее и из-за этого на миг сделало его отражение гораздо старше. Теперь он выглядел изрядно за двадцать. Таспер обернулся…
…и вспомнил Письмо от Незнакомца. Вот оно. Точно. Сейчас он увидит Мудреца. Надо только его позвать. Таспер подошел к двери, которая все еще слегка покачивалась. Он замер. В записке было сказано позвать сразу. Зная, что Мудрец стоит там, за дверью, Таспер приоткрыл ее — самую чуточку — и придержал кончиками пальцев. Его обуревали сомнения. Он думал: «А правда ли, что я верю, будто люди нужны богам? Так ли я в этом уверен? Что мне теперь сказать Мудрецу?» Он отпустил дверь, и она захлопнулась.
— Крестоманси, — понуро сказал Таспер.
Сзади послышался всхлип вытесняемого воздуха. Таспер обернулся через плечо. Он застыл. У голой кровати стоял высокий человек. Это была совершенно невероятная фигура в длинном черном плаще, расшитом чем-то вроде желтых комет. Взметнувшийся плащ продемонстрировал изнанку, желтую, с черными кометами. У высокого человека были очень гладкие черные волосы, очень яркие темные глаза, а на ногах — красные шлепанцы.
— Как славно, — сказал диковинный человек. — Я уже было испугался, что вы решите выйти за эту дверь.
Голос вернул Тасперу память.
— Вы отправили меня домой через картинку, когда я был маленький! — обрадовался он. — Вы Крестоманси?
— Да, — ответил высокий диковинный человек. — А вы Таспер. А теперь мы с вами уйдем отсюда, пока дом не загорелся.
Он взял Таспера за руку и подтолкнул его к двери, которая вела на лестницу. Едва он открыл ее, как повалили густые клубы дыма и послышался резкий треск. Стало ясно, что таверна уже горит. Крестоманси снова захлопнул дверь. От дыма оба закашлялись — причем Крестоманси кашлял так яростно, что Таспер испугался, как бы он не задохнулся. Он оттащил его обратно на середину комнаты. Теперь дым проникал и между половиц, отчего Крестоманси снова закашлялся.
— Только я лег в постель поболеть… — объяснил он, когда снова смог говорить. — Такова жизнь. Эти ваши упорядоченные боги не оставили нам выбора.
Крестоманси шагнул по дымящемуся полу и распахнул дверь у камина.
Дверь открывалась в пустоту. Таспер коротко вскрикнул от ужаса.
— Истинно так, — закашлялся Крестоманси. — Предполагалось, что вы разобьетесь насмерть.
— Может, спрыгнем на землю? — предложил Таспер.
Крестоманси помотал головой:
— После всего этого — нет. Нет. Надо переместить театр военных действий на вражескую территорию и навестить богов. Не будете ли вы так любезны одолжить мне на время ваш тюрбан?
От этой странной просьбы Таспер снова остолбенел.
— Я бы использовал его как пояс, — прохрипел Крестоманси. — По дороге на Небеса довольно холодно, а у меня под шлафроком только пижама.
Полосатое белье Крестоманси и правда казалось несколько тонковатым. Таспер медленно размотал тюрбан. Предстать перед богами с непокрытой головой едва ли хуже, чем в пижаме, рассудил он. К тому же он ведь не верил в богов. Он вручил тюрбан Крестоманси. Тот обвязал черно-желтое одеяние полосой бледно-голубой ткани, и, судя по всему, ему сразу стало гораздо удобнее.
— А теперь держитесь за меня, и все будет хорошо, — сказал он.
Он снова взял Таспера за руку и шагнул в небеса, увлекая его за собой.
Некоторое время Тасперу от потрясения было трудновато говорить. Он лишь дивился тому, как уверенно они восходят на небеса, словно бы по невидимым ступеням. Крестоманси шел весьма непринужденно, лишь иногда покашливая и слегка ежась, но Таспера он держал крепко. Совсем скоро город превратился в горстку кукольных домиков и красных пятен двух пожаров далеко-далеко внизу. Вокруг них, вверху и внизу, рассыпались звезды, словно бы путники уже прошли над некоторыми из них.
— Подниматься на Небеса довольно долго, — заметил Крестоманси. — Не хотите ли по дороге что-нибудь узнать?
— Да, — ответил Таспер. Вы сказали, что боги пытаются убить меня?
— Они пытаются уничтожить Мудреца-Ниспровергателя, — объяснил Крестоманси. — Может статься, они и не понимают, что это одно и то же. Видите ли, вы и есть Мудрец.
— Да что вы, нет! — запротестовал Таспер. — Мудрец гораздо старше, и он задает вопросы, которые мне и в голову не приходили, пока я о нем не услышал.
— Ах да, — кивнул Крестоманси. — Боюсь, во всем этом есть нечто, напоминающее замкнутый круг. Это вина тех, кто пытался избавиться от вас, когда вы были маленьким ребенком. Насколько я могу заключить, вы в течение семи лет пребывали в трехлетнем возрасте — пока не вызвали в нашем мире такое возмущение, что пришлось вас найти и выпустить. Но в этом мире, в Тире, где все так основательно налажено и организовано, существует пророчество, что вы начнете проповедовать в возрасте двадцати трех лет — то есть в текущем году. Поэтому проповеди и начались именно в этом году. Вам не надо было даже объявляться. Скажите, случалось ли вам говорить с кем-либо, кто действительно слышал проповеди Мудреца?
— Нет, — отозвался Таспер. — До меня только сейчас дошло.
— И никто не слышал, — сказал Крестоманси. — Вы начали очень скромно. Сначала написали книгу, на которую никто не обратил внимания…
— Нет, не так все было! — возразил Таспер. — Он… Я… ну, в общем, Мудрец писал книгу после проповедей!
— Но как же вы не видите, — покачал головой Крестоманси, — что, поскольку вы вернулись в Тиру, фактам пришлось согласовываться с вашим существованием? Для этого им пришлось идти в обратном порядке, пока обстоятельства не сложились так, что вы оказались именно там, где должны были быть. Это было в том номере в таверне, в начале вашей карьеры. Полагаю, что вы уже достаточно взрослый и можете начинать. И я подозреваю, что наши небесные друзья с некоторым опозданием пытаются все исправить и покончить с вами. Ни к чему хорошему для них это не приведет, о чем я им вскоре и сообщу. — Он снова закашлялся.
Они взобрались так высоко, что вокруг стоял трескучий мороз.
К этому времени мир превратился в темный изгиб далеко внизу. Таспер видел солнечное зарево, показавшееся из-за изгиба. Они все поднимались и поднимались. Светлело. Появилось солнце — огромное яркое пятно в неизмеримой дали. К Тасперу снова вернулись туманные воспоминания. Он старался убедить себя в том, что все это неправда, но ничего у него не вышло.
— Откуда вы все это знаете? — тупо спросил он.
— Доводилось ли вам слышать о боге по имени Окк? — прокашлял Крестоманси. — Он приходил поговорить со мной тогда, когда вам полагалось быть в вашем нынешнем возрасте. Он тревожился… — Крестоманси снова закашлялся. — Нет, придется беречь остатки голоса до Небес…
Они все поднимались и поднимались, и звезды плыли вокруг, и вот то, на что они опирались, отвердело. Вскоре они уже шли по темной лестнице, чем выше, тем сильнее отсвечивавшей перламутром. Тогда Крестоманси отпустил руку Таспера и с явным облегчением высморкался в носовой платок с золотистой каймой. Перламутр сменился серебром, а серебро — ослепительной белизной. Наконец они пошли по ровной белизне — из зала в зал.
Боги вышли им навстречу. Вид у них был неприветливый.
— Боюсь, мы одеты неподобающим образом, — пробормотал Крестоманси.
Таспер посмотрел на богов, потом на Крестоманси — и съежился от смущения. Хотя одеяние Крестоманси было восхитительным и необыкновенным, все равно это с очевидностью были халат и пижама. И то, что у него на ногах, — это шлепанцы на меху, и только. И если вокруг пояса у него обернута голубая лента — так это тюрбан, которому сейчас полагалось находиться у Таспера на голове.