— Сеньору Лилию? — ужаснулся Гарсиа. Он успел переодеться и был в светло-сером костюме и красной бабочке. Обернувшись к дверям, где уже стояли сотрудники полиции, он схватился за голову.
— Дева Мария, какой ужас! Кто мог убить такого прекрасного человека? Несчастная женщина. Почему ее убили?
— Мы ничего не знаем, — громко ответила Рута Юльевна, — и не знаем, кто видел ее в последний раз.
Дронго посмотрел на режиссера, но тот молчал, не решаясь ничего сказать. Балодис стоял нахмурившись. Гарсиа продолжал причитать. Офицер полиции что-то у него спросил. Гарсиа кивнул и начал торопливо отвечать. Затем обратился к Руте Юльевне:
— Меня попросили быть вашим переводчиком. Они хотят поговорить с каждым из вас. Узнать, где вы были в момент убийства. Они хотят задать каждому из вас несколько вопросов.
— Конечно, — с вызовом согласилась Рута Юльевна, — я была в своем номере, рядом с номером убитой, и ничего не слышала.
— Вы не слышали, как ее убивали? — переспросил удивленный Гарсиа.
— Нет, не слышала, — так же громко и четко ответила коммерческий директор, — у меня работал телевизор, и я была в ванной. И вообще я никогда не прислушиваюсь к тому, что происходит в соседних номерах. У меня нет такой дурной привычки.
Гарсиа перевел ее слова офицеру, и тот кивнул, показывая на следователя, выходившего из номера убитой.
— Вы будете разговаривать со следователем, — сказал офицер, и Гарсиа перевел его слова Руте Юльевне. После чего, взяв ее под руку, он подошел к следователю.
Это был невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с щеголеватыми усиками. Он пригласил всех членов группы спуститься вниз, в выделенную им комнату, где собирался поговорить с каждым из группы.
Первой пригласили Руту Юльевну, а остальные остались у дверей комнаты. Девушки и Круминьш сидели. Остальные стояли. Меднис по-прежнему молча курил, а Балодис нервно ходил взад и вперед. Было очевидно, что весь алкоголь из него выветрился и теперь ему было совсем плохо. Дронго стоял, прислонившись к стене, и размышлял о случившемся.
— Кто это мог сделать? — не мог успокоиться Балодис. — Почему ее убили? Кто ее мог убить?
— Ее не просто убили, — сказал Дронго, — перед тем как ее убить, была отключена камера, которая следила за коридором, где находился ее номер.
Женщины восприняли это сообщение достаточно равнодушно, зато Круминьш и Меднис одновременно вздрогнули.
— Что вы такое говорите? — глухо спросил Круминьш. — Кто отключил камеру?
— Не знаю. Но кто-то, достаточно опытный, подошел и перерезал провода, отключив таким образом наблюдение за этой частью коридора. Я думаю, что убийца заранее вывел камеру из строя, чтобы успеть беспрепятственно войти в комнату к Омельченко и убить ее.
— У нас только два человека разбираются в технике, — настаивал Круминьш, — я и наш оператор. Женщины ничего не понимают в аппаратуре, — показал он на сидевших рядом Ингрид и Лену — Тогда остаемся только мы двое.
— Вот и до меня очередь дошла, — неприязненно улыбнулся Меднис. — Лучше говорите прямо, что камеру мог отключить только оператор. Но я этого не делал. Опять что-то неладное с камерой.
— Никто не говорит, что вы отключили камеру, — возразил Дронго, — я просто объясняю, как именно произошло убийство. Когда я поднялся на третий этаж, то обнаружил, что провода камеры, наблюдавшей за этой частью коридора, были перерезаны. Камера находится достаточно высоко, и я не мог дотянуться до нее.
Все посмотрели в сторону более высокого Медниса.
Он выбросил сигарету и мрачно сказал:
— Можно проверить, что я ничего не трогал. Там ведь должна была остаться запись.
— Не обязательно, — возразил Дронго. — Камера установлена в углу коридора, и можно было подойти к ней совершенно незаметно. Но чтобы перерезать провода, нужно знать, какие именно. И это, конечно, мог сделать только специалист. К тому же даже вы со своим ростом вряд ли смогли бы достать до камеры. Я пытался, но и для меня оказалось слишком высоко. Конечно, у меня не ваш рост, но все-таки метр восемьдесят семь. Вы выше меня всего на несколько сантиметров. Поэтому я думаю, что было бы полезнее просмотреть кадры и выяснить, кто именно подходил к камере и отключил ее. Причем не просто подходил, а принес с собой стул, иначе он не достал бы до камеры.
— Я пойду и попрошу службу охраны показать мне эту пленку, — решительно сказал Балодис.
— Лучше попросите об этом Пабло, — предложил Дронго, — так вам будет легче объясняться.
Ионас кивнул в знак согласия и, решительно подойдя к дверям, рванул дверь. Затем вошел в кабинет к следователю. Буквально через минуту следователь, Гарсиа и Балодис быстро вышли из кабинета и направились в службу охраны. Рута Юльевна оставалась в кабинете. Дверь была открыта, и всем было видно, что она курит сигарету, сидя в кресле и закинув ногу на ногу. В этой невероятной ситуации только коммерческий директор сохраняла невозмутимое спокойствие.
— Надеюсь, они найдут убийцу, — сказал Круминьш. Он явно нервничал и все время тряс левой ногой.
— Не уверен, — пробормотал Дронго, — если убийца не дурак, то он должен был знать, что камера не только фиксирует всех проходящих по коридору, но и записывает все на пленку для службы охраны.
— Может, он дурак? — зло спросил Меднис. — И вообще почему вы думаете, что Лилю убил кто-то из наших? Она была… как сказать… ветреной особой. Так правильно говорить? Легкомысленной. У нее было много знакомых…
— Как вам не стыдно, — вспылила Лена Доколина, — она погибла, а вы говорите такие вещи!
— Я говорю правду, — возразил Меднис, — и не нужно на меня кричать. Вы тоже не ангел.
Лена, не выдержав, громко заплакала. Из комнаты появилась встревоженная Рута Юльевна. Она подошла к Лене и, положив руку ей на плечо, принялась успокаивать.
Ингрид с потемневшим от гнева лицом взглянула на Медниса.
— Лучше помолчите, — посоветовала она на латышском.
Оператор замолчал и достал еще одну сигарету.
Рута Юльевна продолжала успокаивать До-колину, но та вдруг вырвалась из ее рук и, вскочив, убежала в туалет. Ингрид пошла за ней. Рута Юльевна устало опустилась на стул. Круминьш взглянул на коммерческого директора и ничего не сказал.
— Не нужно было тебе так о ней говорить, — устало сказал Круминьш, обращаясь к
Меднису, — она была хорошим человеком, добрым и честным. А ты ходишь злой на весь мир.
— Не нужно меня учить, — заикаясь от злости сказал Меднис, — я знаю, что говорю. Я видел, что вы с ней уехали сегодня днем…
— Уехал, — спокойно согласился Круминьш. Он говорил по-русски и Меднис вынужден был обращаться к нему именно на этом языке. А может, Круминьш специально говорил по-русски, чтобы их разговор был понятен Дронго.
— Мы поехали отдохнуть, — продолжил Круминьш.
— А потом вы вместе поднялись к ней в номер, — с вызовом сказал Меднис, — я видел, как вы днем выходили из ее номера.
Рута Юльевна выпустила облако дыма. Дронго видел, что у нее задрожала рука, но она продолжала держаться.
— Я у нее был, — подтвердил с вызовом Круминьш, — и не буду это скрывать. Сегодня днем мы с ней занимались сексом. Может быть, сделают исследование и найдут мою сперму. Я никогда не пользуюсь презервативами.
Режиссер был достаточно откровенен. Очевидно, его вывели из себя мрачные подозрения оператора.
— Какая гадость, — поморщилась Рута Юльевна. — Хватит, Витас, не нужно говорить такие чудовищные вещи.
— Пусть слышат, — зло отрезал Круминьш, — я не скрываю ни свой возраст, ни свои связи. Я уже давно один, и у нее не было мужа. Что плохого, если два человека встречаются? Если они хотят встречаться? Зачем нужно обманывать и притворяться. Я ненавижу притворяться. И Лилия не любила. Она все понимала…
Меднис криво улыбнулся, но что-либо комментировать уже не решился. Рута Юльевна покачала головой, потушила сигарету и вздохнула.
— Не представляю, что я скажу Андрису. Нужно будет завтра попросить гримера у испанцев. Как подумаю, что это могло случиться с Ингрид или с Леной, так мне становится страшно. Пришлось бы отменить съемки.
Круминьш изумленно взглянул на нее, но промолчал. Меднис снова криво усмехнулся. Получалось, что коммерческого директора волновала смерть гримера лишь постольку, поскольку она могла помешать съемкам. Или это была игра?
Дронго увидел, что по коридору идет следователь с Гарсиа и Балодисом.
— Удалось просмотреть пленку? — спросил Дронго.
Балодис кивнул.
— Кто перерезал провода? — не выдержал Круминьш. — Скажите, кто это сделал?
Глава девятая
Балодис посмотрел на следователя и огорченно махнул рукой. Гарсиа пожал плечами и прошел за следователем в комнату для допросов. Появился еще один сотрудник полиции в штатском, очевидно, для помощи следователю. И едва войдя в кабинет, он попросил Гарсиа пригласить для продолжения беседы Руту Юльевну. Она поднялась и пошла в комнату следователя. Балодис устало опустился на стул.
Глава девятая
Балодис посмотрел на следователя и огорченно махнул рукой. Гарсиа пожал плечами и прошел за следователем в комнату для допросов. Появился еще один сотрудник полиции в штатском, очевидно, для помощи следователю. И едва войдя в кабинет, он попросил Гарсиа пригласить для продолжения беседы Руту Юльевну. Она поднялась и пошла в комнату следователя. Балодис устало опустился на стул.
— В чем дело? — разозлился Круминьш. — Скажите, что вы там видели?
— Ничего, — буркнул Ионас, — прокрутили всю пленку за полчаса до того, как отключилась камера. Но следователь считает, что камеру отключили часа полтора-два назад.
— Этого не может быть, — возразил Дронго, — полчаса назад я сам разговаривал с Лилией, живой и здоровой.
— Наверное, вы перепутали, — ответил Балодис.
— Я не мог ничего перепутать. Мы были вместе с Ингрид, она может подтвердить, что мы разговаривали с Лилией и она была в полном здравии…
— Кто же перерезал провода? — вмешался Круминьш. — Вы можете, наконец, мне сказать?
— Не знаю, — ответил Балодис, — ничего не видно. Кто-то подошел сбоку и набросил темный платок. Или какую-то тряпку. А потом, вероятно, перерезал провода. Ничего нельзя увидеть.
— Вот так, — почему-то удовлетворенно сказал Круминьш, — я говорил, что это сделал посторонний. Наверное, хотели ограбить Лилию. Видели, как она бегала туда и сюда, может, с кем-то договаривалась о новом товаре. Она обычно покупала много сувениров и везла в Ригу, чтобы подарить знакомым.
Дронго молчал. Он решил не комментировать слова Ионаса. Сразу после того как допросили Руту Юльевну, в комнату к следователю пригласили Балодиса. Когда он скрылся за дверью, рута Юльевна посмотрела на часы, потом на притихших мужчин.
— Завтра после сиесты мы продолжим съемки, — сказала она тоном, не терпящим возражений. И повернувшись, пошла по коридору.
Круминьш что-то процедил сквозь зубы. А Меднис достал новую сигарету. Как только Рута Юльевна ушла, появились Ингрид и Лена и сели на свои места. У Лены было красное, заплаканное лицо.
После Балодиса пригласили Круминьша. Режиссер пробыл у следователя немного, минут десять. Очевидно, следователь устал и задавал только дежурные вопросы, чтобы завтра допросить более подробно нужных ему свидетелей.
Сразу после Круминьша вызвали Ингрид. Она пробыла еще меньше — вышла через пять-шесть минут. Каждый из выходивших прощался с остальными и уходил по коридору не оборачиваясь. Следом за Ингрид позвали Лену. Дронго остался вдвоем с Меднисом.
— Нас оставили на закуску, — ухмыльнулся оператор.
Дронго взглянул на часы. Уже двенадцатый час ночи. Наверное, Гарсиа рассказал, что Дронго не член группы, а всего лишь консультант по вопросам безопасности. И поэтому следователь справедливо решил сначала допросить всю группу, а уже затем переговорить с Дронго.
— Вы первый раз в такой поездке? — спросил Дронго.
— Второй, — после небольшой паузы ответил Меднис, — в прошлом году был с этими дамами в Ницце.
— Круминьш тоже был с вами?
— Нет. Он великий режиссер, — издевательски сказал Меднис, — он не может ездить с нами в каждую поездку. Когда маэстро захочет, он сам выбирает время и место съемок.
— А вы ездили с этой группой?
— Были другие девочки, — нагло улыбнулся Меднис, — но Ионас и Рута ездили с нами. И еще покойная Лиля.
— Когда я сообщил вам, что камера не работает, вы сказали «опять». Что вы имели в виду?
Меднис молчал долго, будто не хотел вообще отвечать. Или обдумывал ответ. Наконец он шумно вздохнул.
В этот момент из комнаты вышла Лена. Она посмотрела на них и поспешила уйти. Наконец Меднис произнес:
— В прошлом году у нас тоже были неприятности с камерой. Только в другом отеле.
С этими словами он прошел в комнату к следователю.
Дронго остался один. Слова оператора могли оказаться решающими. Нужно проверить, в каком отеле и почему не работала камера. Если Меднис об этом говорит, значит, хочет, чтобы Дронго проверил. Но в таком случае нужно исключить самого Медниса из числа подозреваемых. И тех, кто не ездил с ним в прошлом году. Не было режиссера Круминьша и Лены с Ингрид. Их можно исключить. Хотя почему исключить? Если убийца не дурак, то он должен был догадаться, что его трюк с камерой все равно проверят.
Отключить камеру мог только человек знающий, иначе могла сработать пожарная сигнализация. Убийца не стал бы так рисковать. В камерах разбираются Круминьш и Меднис. Вполне возможно, что Меднис сам сказал о камере, чтобы отвести от себя подозрения. Ведь остальные тоже могли вспомнить тот случай, когда камера была отключена. Тогда получается, что Эуген Меднис — хитроумный сукин сын, который, опережая других, специально рассказал о камере, чтобы быть вне подозрений. Такие случаи бывали в практике. Но для этого Меднис должен обладать невероятным самообладанием. А если исключить оператора, то остаются только трое из группы, кто ездил вместе с ним в прошлом году в Ниццу и Барселону. Рута Юльевна, Ионас Балодис и погибшая Лилия. Если исключить Лилию, то остаются два человека.
«Может, я не прав, — подумал Дронго. — Может, напрасно рассказал все именно Балодису. Ведь он отвечает за службу безопасности и вполне может разбираться в камерах наблюдения, чтобы при случае отключить нужную камеру. Может, когда он напивается, то теряет над собой контроль? Сегодня днем он, кажется, был недоволен поведением гримера. Или мне так показалось? Балодис был в баре, когда они туда пришли. Потом он попрощался и вышел из бара. Вполне вероятно, он отправился прямо к Лилии Омельченко. В таком состоянии может потянуть на безотказную женщину, способную утешить в любых обстоятельствах. Хотя, кажется, Лилия не очень привечала Ионаса. Она презирала его за пьянство».
Если Дронго правильно понял ее, то Балодис явно не был героем ее романа. Может, на этой почве у него и случались психозы. Когда постоянно работаешь с молодыми красивыми женщинами, поневоле начнешь обращать на них внимание. А если среди женщин встречается еще и такая жизнерадостная особа, как Лилия Омельченко, то, конечно, Балодис мог чувствовать себя особенно ущемленным. Ведь гример никому не отказывала и готова была встречаться с гораздо старшим по возрасту Круминьшем, с тучным Гарсиа, и с неожиданно появившимся в группе Дронго. И лишь Ионас Балодис вызывал у нее откровенное презрение. А на такой почве мужчина может сходить с ума. К тому же если это чувство обиды подкреплено изрядной дозой горячительного.
Тогда получается, что главный подозреваемый — Балодис. Или Рута Юльевна? Люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией обычно ощущают некоторую свою ущербность. Дронго знал о массе комплексов, которым были подвержены представители именно этой категории людей.
Но комплексовать — это еще не значит убивать. Хотя он заметил, как нервничала Рута Юльевна, наблюдая, сколь откровенно флиртует ее гример и с новым консультантом по вопросам безопасности, и с самим режиссером. Возможно, Лилия не отказывала и самому коммерческому директору. Тогда на почве ревности она могла решиться устранить свою бывшую любовницу. Дронго покачал головой. Нет, такие дикие версии пока оставим. Хотя Рута Юльевна вполне подходит на роль убийцы. Она была и в прошлой поездке, когда так же не работала камера. И в нынешней. Она жила рядом с убитой. Она единственная вела себя достаточно спокойно и уверенно после убийства. И она была откровенно недовольна поведением гримера в павильоне. Все совпадает? Но нет никаких доказательств. И самое главное — мотивы выстроены только на личных подозрениях Дронго. А этого совершенно недостаточно, чтобы обвинить коммерческого директора в таком страшном преступлении. Интересно, чем убийца нанес такой сильный удар. Нужно выяснить это у следователя.
Он не успел продумать свою мысль до конца, как из комнаты вышел Меднис. Увидев Дронго, он ухмыльнулся и пошел по коридору. Пабло открыл дверь и позвал Дронго.
За столом сидел первый следователь. Он уже успел снять пиджак. Второй, более молодой и высокий, с красиво уложенными волосами и кривым, цыганским носом, сидел за вторым столом у окна. Очевидно, он слушал и записывал допросы свидетелей — на первом столе стояли два записывающих магнитофона.
— Входите, сеньор, — пригласил Дронго Гарсиа, сидевший на стуле. Он тоже снял пиджак, оставшись в мокрой рубашке и бабочке. Было заметно, что он устал.
— Буэнос ночас, — сказал Дронго по-испански, опускаясь на стул перед первым следователем.
Тот взглянул на второго.
— Вы знаете испанский? — уточнил он у Дронго.
— Я знаю итальянский, — пояснил Дронго, — а так как они очень похожи, то иногда понимаю и ваш язык.
— Не очень похожи, — сказал патриотичный следователь-андалузец, — но у нас есть переводчик. Сеньор Гарсиа любезно согласился нам помогать. Он сказал, что вас как-то странно называют.