— Где? — спросил Данилов.
— У нас, в приемном, — как само собой разумеющееся ответила Таня. — Историю мы на него не заводим, лекарства списываем на кого-нибудь другого.
— Разве так можно?
— Все в курсе, Владимир Александрович, — успокоила Таня. — Не стану же я вас обманывать. К вам не будет никаких вопросов, вот увидите. Ни у кого, ни у нашей администрации, ни у институтской. Что ж теперь поделать, если у человека слабость к этому делу. Не чужой ведь… Вы можете идти в ординаторскую, а я сама с ним займусь.
— Нет уж, займусь я им сам! — твердо ответил Данилов. — Оформлять, так уж и быть, не стану, но осмотреть осмотрю.
Холодков осмотру не сопротивлялся, на вопросы отвечал охотно и вообще держался дружелюбно. Данилов поймал себя на мысли о том, что пьяный доцент нравится ему гораздо больше трезвого. Никакой заносчивости, никакого апломба, никакого негатива по отношению к окружающим. Напротив – сплошной позитив.
— Спасибо вам, Сережа. — Холодков упорно называл Данилова Сережей или Сергеем Ивановичем. — Я сейчас пойду отдыхать, но если вам потребуется моя помощь – будите, не стесняйтесь. Даже если просто совета спросить…
— Золотой вы человек, Владимир Самсонович, — улыбнулась Таня.
— Когда выпью – да! — подтвердил Холодков. — Спокойной ночи, Сережа!
— Спокойной ночи, — ответил Данилов, думая о том, как будет весело, если сейчас к нему в приемное нагрянет линейный контроль департамента здравоохранения.
Линейный контроль департамента здравоохранения – это не местная администрация. Это люди, четко нацеленные на поиски нарушений. У линейных контролеров есть свой негласный план, и в каждом месте, куда их заносит нелегкая, они непременно что-нибудь находят. Ибо как не существует человека без недостатков, также и не существует учреждения без нарушений.
«Ладно, отбрешусь как-нибудь, — решил он. — Капельница долго стоять не будет, скажу, что сотрудник кафедры заработался, не успел уехать домой и попросился переночевать в приемном на свободной койке. За это много не нагорит, ну, напишут в журнал замечание, и ладно. Наши поймут».
Каждое учреждение здравоохранения должно иметь особый журнал для замечаний линейного контроля. Пронумерованный, прошнурованный и опечатанный. О визите линейного контроля дежурный врач докладывает на пятиминутке во время отчета и предъявляет руководству журнал. Руководство знакомится с выявленными недостатками и немедленно их устраняет.
График посещений того или иного учреждения линейным контролем зависит от множества самых разных причин. Предсказать, хотя бы ориентировочно, появление линейного контроля практически невозможно. Могут и год не появляться, а могут на неделе два раза нагрянуть. Существует только одно неизменное правило – линейный контроль всегда приезжает некстати. «Не ждали?» – довольно потирают руки контролеры и начинают делать свое дело. Хорошо зарекомендовавший себя контролер (иначе говоря, тот, кто способен, образно говоря, найти лед в кипятке) может рассчитывать на хорошую должность в системе, уже не разъездную, а, если так можно выразиться, стационарную.
Беспокоился Данилов напрасно, на сей раз судьба оказалась к нему благосклонна. Послала ночью кучу «скорых», не без этого, а линейный контроль отправила куда-то в другое место. Наверно, туда, где в нем больше (или – меньше?) нуждались.
Утром спящий крепким и безмятежным сном праведника доцент Холодков был передан под наблюдение доктору Рымаревой. Данилов быстро привел себя в порядок при помощи бритвы и холодного душа и отправился к Ольге Николаевне.
«Мой визит будет чисто деловым, — решил он. — Нечто вроде дипломатической миссии. Никаких сладостей к чаю и прочих гостевых атрибутов. Зайду, дальше прихожей проходить не стану, возьму выписку с больничным и поеду к Игорю. Ох уж надеру я ему уши, не посмотрю, что инвалид!»
Нужный дом нашел по памяти, а номер квартиры на всякий случай все же сверил с тем, что был записан, чтобы не разбудить по ошибке кого-нибудь из Ольгиных соседей.
— Как ты вовремя! Молодец! — похвалила Ольга, открывая дверь.
Из квартиры тут же потянуло запахом свежей выпечки, к которому примешивались ваниль и корица.
Несмотря на ранний час, Ольга была не в халате, как ожидал Данилов, а при полном домашнем параде – кремовая трикотажная блузка, светло-коричневые бриджи с завязками на поясе, легкий, естественный, без ярких красок макияж.
— Я на минуточку. — Данилов остановился в прихожей, неплотно притворив за собой дверь. — Заберу и сразу поеду к Игорю…
— Я испекла сметанный кекс с изюмом, — придав голосу заговорщицкий оттенок, словно речь шла о чем-то запретном и оттого еще более желанном, сообщила Ольга. — Можешь считать, что старалась я к твоему приходу. Так что ты просто обязан попробовать.
— Я спешу. — Данилов попытался воспротивиться соблазну.
— Это недолго. Съешь кусочек-другой и поедешь к своему Игорю. — Ольга потянула его за руку. — Пошли…
Кекс, стоявший посреди стола, уже успел остыть до той кондиции, когда его можно есть.
— Чай? Кофе?
— Чай, и, пожалуйста, покрепче, — попросил Данилов.
— Что, ночка выдалась не очень? — Ольга насыпала в стеклянный чайник заварку.
— Рабочая выдалась ночка.
— А я вчера под вечер замоталась. — Ольга залила заварку кипятком и несколькими взмахами ножа нарезала кекс на дюжину совершенно одинаковых кусков. — В три часа почти всем моим больным стало плохо. Прямо вот одновременно. У кого боли появились, у кого зубы заболели, а у одного так вообще камень в мочеточнике застрял. Прикинь!
— Прикидываю. — В Склифе нет урологического отделения, поэтому урологические проблемы решать сложнее, чем кардиологические. — Переводить пришлось?
— Пришлось. Вызвала уролога, тот рекомендовал наблюдение в условиях урологического стационара… Закончилось тем, что Вагин сказал, что дежурный врач сегодня он, и буквально пинками выгнал меня из отделения.
— Добрый человек.
— Очень, у нас вообще все незлые. Есть вредные, есть не очень, но таких цепных собак, как, например, Тишакова, у нас нет. Знаешь Тишакову, заведующую гинекологией?
— Имел честь общаться по дежурству. Не самая приятная особа.
— Это еще мягко сказано. Я в первый год своей работы в Склифе сдуру подошла к ней с личной проблемой. Проконсультироваться хотела. Так она меня отшила, представляешь? Хотя знала, что я врач из травмы. Посоветовала в женскую консультацию по месту жительства обратиться.
— И правильно сделала, — улыбнулся Данилов. — Незачем у таких консультироваться. Я для себя давно сделал вывод – дрянной человек хорошим, врачом быть не может…
Незаметно для себя Данилов слопал почти весь кекс. Ольге досталось всего два кусочка, но она не была в претензии.
— Я так радуюсь, когда моя стряпня кому-то нравится, — сказала Ольга. — Иногда накатит, испеку что-нибудь и несу утром на работу, народ угощать. Хлопот на копейку, а удовольствия на миллион.
— В следующий раз когда что-то принесешь, не забудь и меня пригласить, — пошутил Данилов.
— Я тебя уже пригласила заглядывать на чашку чая, когда захочется. Тебе в этом плане повезло.
— Ну, домой это, может, не совсем удобно…
— Чаю еще хочешь?
— Полчашки.
— Мужчины такие странные… — Ольга налила Данилову чаю, отставила чайник в сторону. — Почему неудобно приходить в гости, если хозяйка приглашает? Почему нельзя получить максимум удовольствия от общения, если хочется? Почему, если нет никаких осложнений, их надо придумывать?
— Ольга, давай не будем трогать эту тему…
— Не хочешь – не будем, — легко согласилась Ольга. — Желание гостя – закон. Рассказать тебе, как я ездила на экскурсию в Новоиерусалимский монастырь?
— Расскажи, конечно. — Данилов подумал, что Ольга решила «сменить пластинку», но вскоре понял, что ошибся.
— Это было летом, два года назад, — начала Ольга. — Стояла ужасная жара, и, разумеется, большинство экскурсантов были одеты очень легко. В монастыре к нам сразу же привязался поп, толстый, наглый, ну, прямо вылитый браток, и, не очень-то выбирая выражения, начал нас, «блудниц», как он выразился, стыдить. Я набралась смелости и поинтересовалась, а разве Богу не все равно, в чем ходят люди? Адам и Ева в раю, насколько известно, поначалу голыми ходили и наготы своей не стеснялись. Он мне в ответ: «Ваш непристойный вид братию в соблазн ввергает». И тогда я спрашиваю: «А разве видеть соблазн и не податься ему – это не более достойно, нежели просто соблазнов не видеть?» Он так и ушел, ничего на это не ответив.
— Знаешь что, Ольга, если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, не возвращайся все время к соблазнам и всему, что с ними связано. Для меня лично дело не в соблазнах, а в определенных моральных принципах, как бы выспренно это ни звучало. — Данилов был спокоен, потому что на женщину, пекущую к твоему приходу такие вкусные кексы, сердиться было невозможно. — К тому же я не ребенок и прекрасно понимаю, что как не бывает дыма без огня, так же не бывает и романов без последствий. Сравнение я привел неуклюжее, но ты понимаешь, что я хотел сказать.
— Знаешь что, Ольга, если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, не возвращайся все время к соблазнам и всему, что с ними связано. Для меня лично дело не в соблазнах, а в определенных моральных принципах, как бы выспренно это ни звучало. — Данилов был спокоен, потому что на женщину, пекущую к твоему приходу такие вкусные кексы, сердиться было невозможно. — К тому же я не ребенок и прекрасно понимаю, что как не бывает дыма без огня, так же не бывает и романов без последствий. Сравнение я привел неуклюжее, но ты понимаешь, что я хотел сказать.
— Знал бы ты, как приятно соблазнять серьезных мужчин с моральными принципами! — рассмеялась Ольга. — Даже если известно, что ничего не получится, сам процесс увлекает и развлекает. Да ладно, не хмурься, тебе не идет суровость, ты и без нее красивый. Допивай чай и ступай к Полянскому, а то опоздаешь.
Последняя фраза Ольги была буквально пропитана сарказмом, но Данилов предпочел его не заметить. Допил, как ему и было велено, чай, забрал больничный лист и выписку и поехал к Полянскому. Прощание с Ольгой ограничилось только словами – без объятий и поцелуев. В целом можно было считать, что визит удался.
Одно лишь был непонятно – зачем Ольга рассказала о своем диспуте с монахом. Уж не потому ли, что уловила в глазах Данилова неоднократно вспыхивавшие проблески желания, которые он сразу же подавлял волевым усилием.
Глава четырнадцатая День дурацких вопросов
На пятиминутке заместитель директора по лечебной части сообщил об одном пациенте:
— Диагноз при поступлении: «Сочетанная и комбинированная травма: ожог пламенем II степени двадцати процентов поверхности тела: головы, шеи, груди, верхних конечностей; термоингаляционная травма легкой степени; ожоговый шок средней степени тяжести; закрытый косой перелом костей правой голени в средней нижней трети со смещением отломков; закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга; острый трансмуральный инфаркт передней стенки миокарда; сахарный диабет второго типа…»
— Куда везти с таким набором, если не к нам? — сказал кто-то в зале.
— Если не к нам, то только в переулок Хользунова! — ответили ему.
Послышались негромкие смешки. В переулке Хользунова находится известный на всю Москву судебно-медицинский морг номер два. Сам Хользунов, в честь которого назван переулок, к моргу не имеет никакого отношения – он был военным летчиком тридцатых годов прошлого века, одним из «сталинских соколов», как тогда было принято выражаться.
Заместитель директора по лечебной части постучал авторучкой по столу, призывая сидевших на пятиминутке к порядку.
Данилов представил себе последовательность событий. По каким-то причинам – от непогашенной сигареты, горящей свечи или, например, от забытого на гладильной доске и невыключенного утюга – в квартире возник пожар. Мужчина попытался его погасить подручными средствами – при помощи воды и одеял (включенный в сеть утюг, конечно, водой лучше не поливать), в процессе получил ожоги, надышался горячего дыма, а когда понял, что не справится, бросился из квартиры на улицу. В спешке упал с лестницы, сломал ногу, ударился головой и в завершение, на пике отрицательных эмоций вкупе с болями, получил инфаркт. Сахарный диабет способствует развитию атеросклероза. Вот и вся картина, приведшая к столь длинному и сложному диагнозу. Очередной повод задуматься на тему «Что такое «не везет» и как с этим бороться?».
Заслушав отчеты дежурных врачей, перешли к происшествиям.
В центральном приемном отделении произошел очередной скандал с родственниками доставленного по «скорой» больного. Лишь самые громкие, самые резонансные, самые масштабные и конечно же наиболее чреватые последствиями скандалы с родственниками удостаиваются высокой чести быть упомянутыми на пятиминутках.
Проникающее ножевое ранение, при котором нож не задел жизненно важных органов, а только проложил канал, соединяющий брюшную полость с окружающим миром, — не то ранение, при виде которого весь Склиф должен становиться на уши. Видали и посложнее. Родственники, сопровождавшие раненого, так не считали. Родственников было трое, и все добры молодцы как на подбор, здоровые бугаи лет тридцати – тридцати пяти. Молодцы в кругу другой родни отмечали в ресторане день рождения раненого (тогда он еще не был раненым) и невзначай поцапались с компанией, гулявшей в соседнем зале. То ли кто-то на кого-то не так посмотрел, то ли кто-то кому-то закурить не дал, то ли просто чья-то морда не понравилась. В результате именинник получил «перо в бок» и был вынужден отправиться в Склиф.
Такое ответственное дело, как выгрузку родственника из машины и сдачу его в стационар, доверить бригаде скорой помощи было нельзя. Оттерев в сторону врача и фельдшера (довольно субтильных, надо сказать, женщин), бугаи вытащили носилки с родственником из машины, погрузили их на стоявшую у пандуса каталку, которую привезла для своего пациента другая бригада «скорой», и повезли в приемное. Двое везли каталку, а один шел впереди, распахивал двери и расчищал дорогу. Расчищал своеобразно – расшвыривая в стороны всех, мешающих движению. Охранник, первым попытавшийся навести порядок, получил перелом нижней челюсти плюс сотрясение головного мозга и выбыл из строя.
С воплями «Где здесь операционная?! Нашего брата срочно зашить надо!» добры молодцы носились взад-вперед по приемному покою до тех пор, пока не были скручены охранниками, и прибывшим по вызову нарядом милиции. В суматохе раненый упал с коляски на пол, на него упал еще кто-то… В результате к ножевому ранению добавился закрытый перелом левой ключицы.
Случай внушал опасение – пациент мог подать в суд на институт, в приемном отделении которого получил серьезную травму. Не важно, что пострадал он в результате неправомерных действий своих родственников. Травму получил в приемном отделении института имени Склифосовского? Значит, виновата администрация, не принявшая должных мер к обеспечению порядка на подведомственной ей территории.
— Подобные инциденты надо пресекать в самом начале! — сказал Ромашов, грозно поигрывая бровями. — Иначе сами видите, к каким осложнениям они могут привести.
«Можно подумать, что кроме тебя этого никто не понимает, — с неприязнью подумал Данилов, — охранник сунулся «пресекать в самом начале» и получил по зубам. В таком месте, как Склиф, особенно в приемном, охрана должна быть посерьезнее. И многочисленнее…»
В сущности, что делают охранники при мало-мальском обострении ситуации? Вызывают милицию, а ожидая ее, стараются как можно меньше вмешиваться в происходящее. Вот какую-нибудь старуху, перепутавшую часы посещений, вывести за ворота или студентов облаять – это мы можем. Если последствий не будет, то отчего же власть не употребить?
По дороге в приемный покой Данилов случайно услышал разговор двух медсестер.
— Вчера в супермаркете слышала, как одна из сотрудниц жаловалась другой, что из-за кефира исколола себе все руки, а подруга советовала ей наперсток из дома прихватить. И все думаю – а какая связь между кефиром и иголкой?
— Наверное, они иголкой просроченную дату меняют на нормальную, — предположила подруга.
— Все гораздо проще, — сказал Данилов. — Вздувшиеся пакеты с кефиром и прочими жидкостями прокалывают иголкой перед тем, как выставить на полки в торговом зале.
— Спасибо, — поблагодарила первая медсестра. — Будем знать.
— А вы когда-то в торговле работали? — предположила вторая.
— В скорой помощи, — ответил Данилов. — Видел изнанку жизни во всех ее ипостасях…
Дело было в одном из супермаркетов возле станции метро «Рязанский проспект». Две сотрудницы, одна – москвичка, а другая – приезжая из Волгограда, поспорили-поспорили да и подрались. Москвичка, как более крупная, начала побеждать в схватке. Тогда бывшая жительница Волгограда достала из кармана длинную толстую иглу, называемую мешочной, или цыганской, и воткнула ее в ухо сопернице. Приехавший по вызову Данилов полюбопытствовал, зачем сотруднице магазина иметь при себе иглу, не швея же она, и ему объяснили зачем. Люди привыкли к тому, что доктору надо говорить правду.
— Владимир Александрович, можно вас на пару слов? — Данилова нагнал Марк Карлович. — Если вдруг еще когда-нибудь в ваше дежурство заявится Холодков, не кладите его в отделение, отправляйте прочь. Я с ним самим поговорил, объяснил, что не стоит злоупотреблять нашим терпением, и теперь предупреждаю всех врачей. Приватно, чтобы не выглядело так, будто я начинаю конфронтацию с кафедрой… Договорились?
— Распоряжение начальства – закон для подчиненных, — улыбнулся Данилов.
— Вот и хорошо. Кстати, слышали последние сплетни из сто двадцатой больницы?
— Нет, а что там случилось?