Когда он положил руку мне на плечо, я окаменела от испуга и засопела под подушкой, внезапно почувствовав, как мало здесь воздуха.
— Только не визжите, — попросил Горчаков, наклонившись к моему уху. — Испугаете ребенка. Он спит внизу, комната прямо под вами. Это всего лишь я.
Всего лишь! Если бы он знал! Я перевернулась на спину, отодвинув подушку в сторону, и столкнулась с предметом своего обожания буквально нос к носу. Он сидел на краю кровати, низко склонившись надо мной. От него приятно пахло чем-то горьковато-терпким, и в неярком свете луны его глаза казались непроницаемыми.
Я в последний раз всхлипнула и хотела было извиниться, но тут случилось невероятное. Горчаков наклонился еще ниже и вдруг прижался губами к моим губам. Я испуганно замерла, ощутив невероятную истому Наверное, то же самое чувствует пломбир, когда его поливают горячим сиропом. Я была пломбиром. В нем нет ни косточек, ни иных твердых составляющих. Он может только таять, принося блаженство тем, кто его любит.
Через мгновение Горчаков отстранился, стремительно поднялся и вышел безмолвно, словно привидение, случайно забредшее в жилую часть дома. «Черт, что это было?» — подумала я, ущипнув себя за руку. Слезы мгновенно высохли. Я уставилась в потолок и замерла, сложив руки на животе. Голова моя превратилась в тоннель, сквозь который, как скорые поезда, проносились мысли. Ни одна не задерживалась ни на секунду. «Завтра надо сделать вид, что ничего не случилось», — сказала я себе. Интересно, а как будет вести себя Горчаков?
Утром он тоже старательно делал вид, что ничего не случилось. Мы встретились за общим столом во время завтрака. Альбина хлопотала с чашками и тарелками, стараясь, чтобы гостям было легко и удобно. Горчаков пожелал всем доброго утра, улыбнувшись Липе и мне одновременно. Пока мы пили кофе, он бросил на меня лишь один рассеянный взгляд. Я решила, что он лунатик и приходил ко мне в комнату в состоянии транса.
После завтрака Горчаков водил своего сынишку на речку, потом передал его няне, а сам снова уселся на веранде, призвав к себе на помощь верную Липу. Альбина предложила мне найти книгу по душе и поваляться в шезлонге. Я выбрала сказки Шварца, устроилась в теньке и не заметила, как задремала. Короче, день прошел обыкновенно, я пребывала в прострации, а потом полночи лежала без сна. А вдруг сегодня снова выглянет луна, и лунатик Горчаков нагрянет с поцелуями? Но он, конечно, не пришел. Что ж, хорошенького понемножку.
Утром мы втроем загрузились в машину, тепло распрощались с ослепительной хозяйкой, потискали малыша и отправились в город. У всех, кроме меня, было бодрое настроение. Впрочем, я изо всех сил делала вид, что мне гораздо лучше и выходные на природе не прошли даром. Я вежливо поблагодарила шефа за заботу и чмокнула Липу в щеку — она была ко мне очень внимательна.
Телефон в офисе притягивал меня, словно прожектор мотылька. Я смотрела на него, не отрываясь, как на некое опасное существо, которое в любой момент может ожить и начать кусаться. Мои опасения оправдались: Егор позвонил после обеда.
— Марина Александровна? — спросил он весьма любезным голосом. — Надеюсь, наши разногласия в прошлом? На этот раз я хорошо вам все объяснил?
— Да, — сдавленным голосом ответила я. — Хорошо.
— Надеюсь, вам будет легче согласиться на встречу?
— Я приеду, как договорились.
Осторожно положив трубку на рычаг, я откинулась назад и закрыла глаза.
— У тебя снова какие-то неприятности? — спросила Липа.
— Да нет, просто дела. Не обращай внимания.
В метро было душно, как в сауне. Кроме меня, тут же парились десятки несчастных, и дорога показалась бесконечной. Преодолев длинный коридор, который вел к пригородным кассам Казанского вокзала, я наконец попала в нужный зал. Заранее заготовленный листочек с доносом лежал в моей сумочке. Я написала там про все. Не упомянула только ребенка и няню. Справа работало несколько касс, слева окошки были закрыты. Я встала возле одного из них и принялась усердно рыться в сумочке. Сложенный листок бумаги поместила на полке возле окошка. Почти сразу рядом появился молодой парнишка в яркой рубашке и круглых очках. Он положил на мое послание газету, покопался в карманах, снова взял ее, прихватив заодно и то, что было под ней.
По плану мне следовало уйти. И что меня дернуло остаться? Просто я заметила, что курьер не торопится покинуть место нашей встречи, остановившись возле лотка с прессой. Интересно, ему что, не надо спешить передавать донесение вышестоящему начальству? Парень явно никуда не торопился. Я спряталась за углом киоска с видеокассетами и принялась изучать коробки, выставленные в витрине. Впрочем, я только делала вид, что читаю названия, на самом деле не выпускала из поля зрения знакомую пеструю рубашку. Парень посмотрел на часы. Раз, потом другой. Неужели мое донесение должны забрать у него прямо здесь? Зачем он вообще тогда нужен? Просто лишнее передаточное звено. Может, кое-кто не хочет, чтобы я видела его лицо? Мне страстно захотелось выяснить, с кем собирается встретиться курьер. Но, если я высунусь, он меня тотчас засечет. Платье у меня неприметное, а вот что делать с волосами и физиономией? Оглядевшись по сторонам, я нырнула в ближайший застекленный магазинчик, где торговали всякой всячиной — начиная от детских игрушек и заканчивая дорожными принадлежностями, купила дешевые солнечные очки и белую шляпку с бантом на боку и, надев все это на себя, стремглав вылетела наружу.
Парень был все еще тут. Прошло ровно двадцать пять минут с момента нашего контакта. Он продолжал ошиваться возле прилавка с прессой, то и дело поглядывая в сторону, но теперь снова повернулся к пригородным кассам. Как это ни парадоксально, но я сразу же поняла, кого он высматривал. Это была женщина лет тридцати в красном платье с золотыми пуговками. Пристроившись неподалеку от того места, где недавно стояла я, она достала из сумочки простой белый конверт и положила рядом с локтем. Парень в пестрой рубашке тут же снялся с якоря. Минута — и конверт перекочевал к нему. На сей раз он не стал медлить, а сразу прошел через турникеты к перрону. Я даже не пыталась преследовать его. Гораздо больше меня заинтересовала женщина, находившаяся, по всей видимости, в таком же положении, что и я. По крайней мере, выражение лица у нее было не слишком счастливое.
Следить за ней, несмотря на красное платье, оказалось нелегко. Двигалась она стремительно — мне пришлось бежать по эскалатору, и все равно я еле-еле успела сесть с ней в один вагон поезда. Здесь мне удалось разглядеть ее досконально. Короткие вьющиеся волосы, сочные губы, лицо сердечком — очень симпатичная особа. Вот только выглядела она удрученной.
На станции «Красные Ворота» незнакомка вышла, поднялась по эскалатору и пешком пошла по Новой Басманной улице. Скрылась она за дверью фирмы, которая называлась «Креотон». Может быть, это был склад или офис какого-нибудь турагентства. Но уж точно не магазин. Я не рискнула войти следом. Напротив двери, прижавшись к тротуару, стояло несколько машин, и я подумала, что на одной из них незнакомка может уехать. Так и вышло. Она вновь появилась на улице спустя буквально пять минут и двинулась прямиком к светлой «семерке». Я отчаянно замахала руками навстречу движущемуся транспорту. На мое счастье, желающий подвезти пассажира нашелся сразу.
— Будем следить вот за этими «Жигулями», — сказала я водителю. — Представляете, лучшая подруга тайком встречается с моим женихом! Хочу их застукать на месте преступления.
— Надеюсь, я не буду в этом участвовать? — с опаской спросил парень.
Его интересовала только возможность подзаработать, а я обещала быть щедрой. Мы благополучно «вели» блондинку до самого дома. По иронии судьбы, жила она неподалеку от меня: на троллейбусе всего пара остановок. Пока она загоняла машину на стоянку перед девятиэтажным домом, я расплатилась с шофером и призадумалась. Ну узнаю я ее адрес. И что дальше? Может, лучше поговорить с ней прямо сейчас, пока она не скрылась в подъезде. Если я действительно хочу с ней поговорить.
Я не просто хотела. Меня прямо-таки распирало желание пообщаться с блондинкой, и я рискнула. Чтобы сразу расставить все точки над "и", подошла сзади и безо всякого предисловия брякнула:
— Вам привет от Шлыкова.
Вместо того чтобы заинтересоваться, блондинка сузила глаза и злобно прошипела:
— Что-о?! Меня теперь и дома будут доставать? Пошла вон!
Она изо всех сил толкнула меня плечом и стремительно направилась к подъезду.
— Эй, погодите! — растерялась я, бросившись за ней. — Я не то хотела сказать!
Я схватила ее за рукав платья, блондинке это не понравилось, и она стукнула, меня по руке сумочкой.
Возле подъезда на лавочке сидели два подвыпивших мужика и с любопытством глазели на нас.
— Ставлю вон на ту, в красном, — азартно сказал один.
— Почему на ту? — вяло поинтересовался его приятель.
— У нее ноги мускулистые. Если будет драка, она победит, Блондинка в самом деле была готова сражаться до победного, однако я обезоружила ее торопливым признанием:
— Я тоже была сегодня на Казанском вокзале со своим донесением. Меня заставляют стучать на собственного шефа. Парень, который забрал мой донос, не ушел, а стал кого-то караулить. Я немного подождала и увидела вас…
Спустя некоторое время мы уже сидели на кухне чистенькой двухкомнатной квартирки и, наклонившись друг к другу через стол, обменивались информацией. Женщину звали Вера Делянина. С ней случилось почти то же, что со мной. Вера работала товароведом в фирме «Креотон», которая, как выяснилось, занималась поставками и продажей в России дешевой индонезийской одежды. Месяц назад ее прямо на улице подхватили незнакомые люди и увезли за город. Вера не знала, где конкретно проходил первый разговор, но на нем тоже присутствовали Шлыков и его подручный по имени Егор. ФСБ интересовалась главой «Креотона» Романом Борисовичем Игнатовым, пятидесятилетним бизнесменом, в прошлом — директором универсама.
— У Ромы есть своя служба безопасности, — рассказывала Вера. — И мне не нужно быть очень ловкой, чтобы водить ее сотрудников за нос. Рома мне доверяет, как себе. Мы работаем вместе уже больше семи лет.
— Они убили моего мужа, — сказала я.
— Думаю, что моего тоже, — приятный грудной голос Веры дрогнул. Прокашлявшись, она пояснила:
— Он пропал без вести две недели назад. Я взбрыкнула, и вот результат.
— Ты что-нибудь предпринимала? — спросила я.
Это было важно. У нее стаж работы на ФСБ был гораздо больше моего. Целый месяц кошмара. Подумать только!
— Ну… Я ходила в милицию в связи с исчезновением Глеба. Написала заявление.. Обещали помочь, но пока все затихло.
— А ты любишь своего мужа? — Я знала, что Вера не посчитает мой вопрос бестактным. Нас объединяла общая беда, и степень доверия, возникшая с первой минуты знакомства, была предельной.
— Я очень его люблю. Впрочем, в последнее время он мог в этом усомниться. Я была в таком состоянии… Часто срывалась. Как будто он виноват.
— И ты не открылась ему?
— Я боялась подставить Глеба под удар. Он мог совершить какой-нибудь опрометчивый поступок. Мужчины привыкли защищать своих женщин, не думая о себе. Но все оказалось напрасно. Все равно я его потеряла…
Была уже глубокая ночь, а мы все говорили.
— Послушай, может быть, нам все-таки что-то предпринять? — спросила я.
— Сорваться с крючка? Вряд ли. Это же не просто какой-то там Шлыков. Это целая организация. С хорошо известной репутацией.
— Все равно. Я расцениваю наше с тобой знакомство как шаг к освобождению.
— Я тоже рада, что мы встретились, — искренне сказала Вера. — Кто знает, может, вместе нам действительно удастся придумать выход из этой ситуации?
Мы обменялись телефонами. Вера порывалась подвезти меня до дома, но я наотрез отказалась. Вдруг за нами следят? К тому же мне хотелось немного пройтись, чтобы успокоиться. Я чувствовала себя узником, который после долгих лет одиночества услышал стук в стену. Пусть это был такой же несчастный человек, как и я.
Мысль о том, что предстоит провести ночь в пустой квартире, пугала меня, но выхода не было. Я дождалась позднего троллейбуса, который, щелкая усами, подкатил к остановке, предоставив в мое полное распоряжение пустой салон. Я пробила билетик, и шофер, глядевший в зеркальце, улыбнулся, вероятно, дивясь моей честности.
Конечно, я боялась идти дворами, искала глазами знакомых собачников, но вокруг было пустынно. Где-то орали и хохотали невидимые глазу подростки. Не наткнуться бы на них, чего доброго. Я быстро шагала, стараясь держаться поближе к освещенным окнам. Мой дом был уже совсем близко, когда позади внезапно мелькнула тень. Она двигалась слишком быстро. Если это человек, то он только что перебежал с одного места на другое.
Я находилась в двух шагах от собственного подъезда, поэтому не сразу запаниковала. Возле двери не удержалась и затравленно оглянулась. Следом за мной, буквально в пяти метрах, шел мужчина. В руках у него ничего не было, и смотрел он прямо на меня. Когда я оглянулась, он остановился. У него было длинное белое лицо и тревожные глаза. Дверь в подъезд запиралась на кодовый замок. Я поняла, что, если даже успею открыть ее, этот тип догонит меня и войдет следом.
В голове моей сразу же всплыло предупреждение соседки Симочки Кругловой о том, что в нашем округе появился очередной сексуальный маньяк. Глубокой ночью он нападал на одиноких женщин, мучил их и убивал. Бедняжек потом находили в подъездах под лестницами, в лифтах и в зарослях кустарника.
Я в панике вскинула глаза вверх, к Симочкиным окнам на втором этаже. У нее горел свет, и окно на кухне было открыто настежь. Может, она встала покурить? Или вообще еще не ложилась?
— Сима! — истошным голосом завопила я. — Сима, выгляни!
К моему громадному облегчению, соседка тут же появилась в освещенном проеме, откинула занавеску и свесилась через подоконник.
— Эй! Привет, Мариша! Ты чего кричишь?
Я обернулась назад. Напугавший меня тип со скоростью курьерского поезда несся в сторону шоссе.
— Господи, как я рада, что ты не спишь! — я с трудом перевела дыхание.
— Зуб болит, — объяснила она. — Может, поднимешься?
Я поднялась.
— Слушай, этот мужик меня так напугал! — Я трясущимися руками положила свою сумочку под зеркало, взахлеб рассказывая Симе о беломордом типе.
— Не хочешь в милицию позвонить?
— Ну, во-первых, я его не особенно-то и разглядела. Да, может, он и не маньяк вовсе, — пробормотала я, засомневавшись.
За мной было кому следить и помимо маньяков. Кроме того, если я сейчас сунусь в милицию, не посчитают ли мои мучители, что я решила их заложить? Чего доброго причинят зло моему брату или племянникам. Нет уж, маньяк не маньяк, а милицию придется отставить.
Я просидела у Симочки почти до рассвета, потом пошла к себе, завела будильник, кое-как избавилась от одежды, упала на кровать и заснула мертвым сном. На работу пришла невыспавшаяся, с отекшими глазами. Горчаков, мгновенно оценив мой затрапезный вид, предложил:
— Посидите какое-то время дома, Марина. Обещаю, что на вашем заработке это не отразится.
— Спасибо, — пробормотала я. — Но если я не слишком вас раздражаю своим видом, я бы предпочла ходить на службу. А то совеем закисну дома одна.
Горчаков сказал:
— Смотрите, как вам лучше. И не смейте говорить о раздражении. Видеть вас мне всегда приятно.
Он говорил замечательные слова, но тон его при этом был подчеркнуто деловым. Интересно, помнит ли он вообще, как целовал меня ночью? Я принялась за очередной донос, который дополняла весь оставшийся день. Мудрая Липа общалась со мной как ни в чем не бывало — это здорово ставило на место мозги. А когда тебя жалеют и сюсюкают, как с больной, делается совсем худо.
Егор позвонил ближе к вечеру.
— Хвалю, — начал он после скупого приветствия. — Отличная работа. Кстати, сколько вы намерены пребывать в трауре?
— Вы! Да вы… — задохнулась я.
— Я встречу вас сегодня после работы. Есть разговор. Так что не шарахайтесь в сторону и вообще не делайте резких движений.
Он положил трубку, я же сморгнула злые слезы и отодвинула от себя телефон.
— Снова этот тип? — сочувственно спросила Липа.
— Какой тип?
— Который чего-то хочет от тебя.
— Да ладно, сама разберусь. — Я решила не спорить.
— Вот смотрю я на вас, женщин, — укоризненно сказала Липа, будто сама была существом противоположного пола, — и не пойму: как вы умудряетесь целиком попасть под мужское влияние? И эти огрызки природы крутят вами, как хотят! Мне, например, ни один красавчик не может испортить настроения.
— Ты просто еще ни разу не влюблялась, — предположила я.
— Любовь! — фыркнула Липа. — Любовь — это микроб, который поражает мозги того, кто скучно живет. Если у тебя полнокровные будни и веселые праздники, зараза тебя минует. Так ты не хочешь рассказать, что за придурок пугает тебя по телефону?
— Это дело старое, — вздохнула я. — Будь моя воля, голубчик летел бы ясным соколом знаешь куда? Но одной моей воли мало. Так что совладать с ситуацией я не могу.
— Чтобы справиться с неугодным мужиком, нужен другой мужик, — философски заявила Липа. — Просто надо научиться его использовать. Есть какой-нибудь воздыхатель, у которого при виде тебя шарики в голове перемешиваются, словно сухой горох в банке?
— Увы, такого нет.
— Жалко. Но я подумаю, что еще можно предпринять.
Я поблагодарила Липу и начала собирать сумку. Сегодня мне не нужно никуда ехать, время "Ч" наступало только завтра. Однако Егор должен встретить меня где-нибудь по дороге к метро, а это отнюдь не радовало. Воодушевленные «естественной» смертью Матвея, они, по-видимому, усилят прессинг. Господи, но что еще я могу для них сделать? Организовать поджог? Взорвать фирму?