— Конечно, я хочу счастья — большого и всеобъемлющего. Но поскольку знаю, что оно недостижимо, согласна ограничиться и простым удовольствием.
— Если ты не будешь брать от жизни все, она заберет у тебя и то малое, что ты имеешь, — изрекла умная Липа.
В этот момент у меня на столе зазвонил телефон. Я схватила трубку и услышала взволнованный голос Симочки Кругловой:
— Алло! Это ты, Мариша? Извини, что звоню тебе на службу, но у меня тут такое…
— Что-то случилось? — Я уже привыкла к тому, что постоянно что-то происходит.
— Понимаешь, я приехала из деревни. Захожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице, открываю ключом дверь…
Я заранее поежилась, представляя, что сейчас последует самое ужасное.
— А у меня в квартире кто-то есть!
— Кто?
— Не знаю! Но он шевелился на кухне.
— Может, бомж какой-нибудь залез?
— От него бы пахло, — возразила Симочка.
— А ты вызвала милицию?
— Сейчас вызову. Только сначала у тебя хотела спросить: может, это тот, кто охотится за тобой, устроил себе логово в моей квартире?
— А почему ты думаешь, что за мной кто-то охотится? — неуверенно спросила я.
— Но ведь ты сама сказала, что Матвея убили.
— Симочка, умоляю, забудь все, что я тебе говорила! У меня был жар.
— Как я могу это забыть? — резонно возразила она. — Все слишком серьезно.
Еще некоторое время я потратила на убеждения. Липа, слышавшая, естественно, весь разговор, по крайней мере с моей стороны, не стала ничего комментировать.
— Шеф сегодня больше не появится, — сообщила она мне, когда я положила трубку.
— Слава богу, — выдохнула я.
— Хорошенькое дело. Сначала радость внутри, которая распирает, а потом — «слава богу». Может быть, я ни в кого до сих пор не влюбилась, потому что у меня хорошо развит инстинкт самосохранения?
* * *Съездив на Казанский вокзал и отдав свой донос, высосанный из пальца, я поспешила домой. Простуда прошла еще не до конца, и я мечтала пораньше забраться в теплую постель и просто поваляться с книгой.
У подъезда на лавочке сидела Симочка Круглова, выпрямившись и сложив на коленях руки, как будто позировала для парадного снимка.
— Ну, что, сиротинушка? Поймали твоего бомжа? — спросила я, бодрым шагом подходя к ней.
— Мариша! — обрадовалась она, увидев меня. — Ты знаешь, не поймали! Приехали, открыли дверь, наследили по всему ковру, а потом еще посмеялись надо мной. Говорят, мышь у вас завелась, она и шуршала.
— То есть ничего не сделали?
Симочка пожала плечами:
— Посоветовали мышеловку купить.
— Ну а ты что?
— А я что? Купила.
Я присела рядом с ней на скамейку. Было понятно, что в мышь Симочка не особо верит.
— Пойдем ко мне, поужинаем, потом вместе обследуем твою квартиру.
Она охотно согласилась, оживилась и начала тараторить:
— Надо срочно дверь поменять. Сделать, как у тебя — с укрепленными косяками и замки импортные поставить. Или вторую, железную, установить, так сейчас все делают.
— Ты уже второй год одно и то же говоришь, — махнула я рукой.
— Да я все время думаю: чего у меня брать-то? Если только пальто и баретки кому-нибудь на бедность?
— Дурочка, сейчас квартиру могут взломать даже из-за телевизора.
— Если украдут мой ящик, я им не завидую, — сказала Симочка, у которой телевизор давно уже показывал только то, что хотел. Он сам выбирал передачу и в процессе демонстрации запросто мог переключиться с одного канала на другой.
— Может, у тебя Барабашка завелся? — предположила я.
Барабашку Симочка отвергла еще решительнее, чем мышь. Мы наскоро перекусили и отправились на разведку.
— Чего ты так боишься? — спросила я. — Ведь милиция там уже была!
— Можно подумать, ты не боишься.
Мы обшарили всю квартиру, Симочка даже встала на четвереньки, пытаясь обнаружить на линолеуме следы от башмаков неизвестного взломщика.
— Послушай, у тебя ведь балконная дверь не закрыта! — вдруг заметила я.
— Я никогда не закрываю, — пожала плечами моя безалаберная соседка.
— Так ведь второй этаж! Кто хочешь может забраться. Ты, прежде чем дверь менять, мозги свои подремонтируй. Наверное, к тебе соседская кошка влезла, искала, чем поживиться. А в следующий раз точно воры заберутся. Ну и балда же ты, Симочка!
Мысль о соседской кошке Симочке понравилась, пожалуй, больше всего. Кошка, проживавшая в квартире напротив, была рыжей, наглой и мстительной. Даже хозяева с ней не связывались. В окрестностях она славилась воровством и шумными драками.
Именно в тот момент, когда мы с Симочкой немножко успокоились, я и рассказала ей про кассету.
— Записала, как ты советовала. Потом стала думать, куда ее спрятать, и решила, что лучшего места, чем у тебя, не найти.
— У меня в квартире? — удивилась она. — Нет, это не актуально. Нужно придумать что-нибудь покруче.
— Покруче? — в замешательстве переспросила я.
— Не переживай, эту заботу я возьму на себя. Отнесу кассету на работу и запру в сейфе с документами. Никто не вытащит!
Я согласилась. Во мне ничто не дрогнуло в тот момент. Кассета с записью казалась мне пустяком, о котором можно благополучно забыть. В ту ночь Симочка ночевала у меня. Почему-то она считала, что если ее квартира ночь простоит с запертой балконной дверью и задраенными форточками, то станет более безопасной. По крайней мере, уже на следующее утро соседка преспокойно удалилась к себе, помахав на прощание ручкой.
Сегодня был четверг. Благословенный день! Не надо придумывать никаких совещаний, визитов и телефонных разговоров, которые мог вести шеф. До выхода на работу оставалось десять минут, а я была уже собрана. Налив себе вторую чашку кофе, я вышла с ней на балкон. Противный мужик с усами щеточкой, на которого я во вторник вопила, медленно шел мимо подъезда.
«Господи, как же мне это надоело! — с тоской подумала я. — Вся моя жизнь пошла наперекосяк. Стоит только вспомнить планы, которые я строила еще пару недель назад, как слезы наворачиваются на глаза. Я собиралась пойти на курсы английского и хотела получить права — у Матвея был новенький „Опель“, который сиротливо стоял теперь в гараже. Я собиралась съездить по турпутевке в Африку и обновить гардероб. И что же? Все пошло прахом…»
Усатый мерзавец поднял голову и посмотрел вверх. Увидев меня на балконе с чашкой в руке, он явственно вздрогнул и сбился с шага. Я сверлила взглядом его спину до тех пор, пока он не скрылся из виду. Тоже мне, почетный караул!
В этот момент из двери подъезда появилась Симочка. Она была в брючках, которые шутя называла «Не бей лежачего». Несмотря на ярко выраженную кривоногость, Симочка обожала носить штаны в обтяжку.
— Эй! — окликнула я ее. — Счастливо тебе!
* * *Мое пожелание не принесло Симочке счастья. Вечером того же дня ее истерзанное тело нашли за гаражами местные алкоголики.
Возвращаясь с работы, я еще издали увидела людей, сбившихся в кучку возле подъезда. Почему-то я подумала, будто что-то случилось с моей квартирой. Или ее подожгли, или обворовали. Я прибавила шагу, хотя ноги стали ватными. Увидев меня, соседи повернули в мою сторону хмурые, испуганные лица.
— Горе-то какое, Маришенька! — воскликнула Надежда Петровна с четвертого этажа. — Опять этот маньяк, гореть ему в аду!
— Кого-то убили? — внезапно севшим голосом спросила я.
— Серафиму Круглову! Задушил ее гад ползучий, — запричитала она. — Страшно-то как!
Дочери Надежды Петровны только-только исполнилось семнадцать лет, и она всегда возвращалась из балетной школы поздно вечером. Встречать ее было некому.
Симочка мертва! Я покачнулась и, кажется, стала медленно оседать на землю. Соседи взяли меня под руки и довели до скамейки. Я обхватила голову руками и замерла в неподвижности. Боялась, что, если пошевелюсь, меня просто разорвет на кусочки от горя. Я смутно осознавала, что несчастье каким-то образом связано со мной, но мозг в тот момент отказывался работать в полную силу.
Как и всем остальным жильцам подъезда, мне пришлось отвечать на вопросы милиции. Да, я видела Серафиму сегодня утром. Она вышла из подъезда и направилась в сторону шоссе. Да, я помню, во что она была одета. Была ли при ней сумочка? Была. Кожаная, итальянская, купленная на вещевом рынке «Динамо» за пятьдесят долларов. Серафима считала, что это роскошная вещь, и очень ею гордилась.
Оставшись наконец одна, я заперлась на все замки и решила напиться. Бутылка рябиновой настойки вполне для этого подходила. Я грубо отвинтила пробку, искорежив мягкий металл, налила полстакана пахучей жидкости и залпом выпила. Оторвавшись от стакана, почувствовала, что внутри у меня все дрожит. Уже через пять минут я рыдала, бросившись вниз лицом на кровать.
Было часа два ночи, когда, умывшись, я съела кусок холодного вареного мяса и выпила еще полстакана настойки. Только тогда меня осенило, что в момент нападения у Симочки была кассета с записью, которую я сделала накануне.
«Она собиралась отнести ее на работу и запереть в сейфе с документами! — лихорадочно рассуждала я, мгновенно протрезвев. — Но, если бы кассета в момент убийства была при ней, и в милиции ее прослушали, меня тут же забрали бы в кутузку. Или по меньшей мере устроили бы допрос с пристрастием. А поскольку меня беспокоили не больше, чем остальных соседей, выходит, кассету не нашли. Что же получается? Симочку убил вовсе не маньяк? Ее убили люди Шлыкова. Только за то, что она владела кассетой и, возможно, была в курсе того, что на ней записано. Но как они узнали?»
Я начала клацать зубами от страха. Что, если моя квартира нашпигована «жучками» и все, о чем тут говорится, становится известно Шлыкову? Но тогда… Тогда он знает о существовании нашего женского клуба. «Нет, не может быть, — попыталась я погасить панику. — Если бы он знал, незамедлительно последовали бы репрессивные меры».
Была глубокая ночь, иначе я непременно позвонила бы Вере. Девочкам нужно все рассказать, непременно. Из-за меня они все сейчас в опасности. Утром я позвонила Липе и сообщила, что «по семейным обстоятельствам» задержусь на пару часов. А сама поехала к Вере домой. Только выйдя с ней на улицу, я решила, что можно говорить, не опасаясь, что нас подслушают.
— А ты уверена, что сумочка действительно пропала? — поинтересовалась побледневшая Вера.
— Сегодня утром я разговаривала с дворничихой. Она сказала, что сумочку не нашли. Наша дворничиха всегда в курсе событий.
— А этот маньяк, что орудует в окрестностях, он раньше брал у своих жертв личные вещи?
— Я не знаю!
В газетах подробности нападений, зарегистрированных в нашем округе, не освещались.
— А может, это и в самом деле маньяк? — вслух подумала Вера. — Ведь он существует?
— Естественно.
Я мгновенно вспомнила того парня с длинным бледным лицом, который преследовал меня ночью и столкновения с которым мне удалось избежать как раз благодаря Симочке. Что, если это и в самом деле был маньяк, которого мы спугнули? Они ведь все чокнутые, эти маньяки. Может быть, он решил отомстить Симочке за то, что та сорвала ему очередную операцию? По окошку, из которого она высунулась, вполне можно определить номер квартиры…
Я поделилась своими мыслями с Верой. Мы растерянно глядели друг на друга.
— Маньяк это или нет, а нам действительно пора предпринять решительные меры, — сказала Вера. — Сегодня я позвоню Ирочке и Кате. К вечеру каждая из нас должна подготовить свои предложения. Все обсудим, выберем наиболее приемлемое… Понимаешь, я думала о том, что ты сказала по поводу безопасности. Нас действительно очень легко убрать после того, как надобность в получении интересующих их сведений отпадет. А когда она отпадет? Сегодня? Завтра? Мне совсем не хочется умирать.
Мне тоже не хотелось. Я поехала на работу, где сразу же принялась за очередной донос. Как человек педантичный, я свои доносы озаглавливала. Писала сверху «Горчаков» и проставляла дату. Ведь курьер, собирающий «урожай», может запросто перепутать бумажки, думалось мне. В последние дни я свой труд подняла на более высокий технический уровень — вносила сведения в компьютер и отвозила на вокзал дискету, заранее аккуратно удалив файл из памяти. Делать черное дело на компьютере было гораздо удобнее — через плечо мне никто никогда не заглядывал, и со стороны казалось, будто я прилежно тружусь.
Кстати, именно сегодня я заметила, что круг моих служебных обязанностей как-то уж очень сузился. Горчаков объяснял это некими таинственными внутренними неприятностями. Необходимо было приостановить все перспективные проекты и заниматься проверкой документации. Причем проверкой занимался сам, никого не подпускал к документам. Липа тоже, кажется, осталась без работы. Помаявшись некоторое время, она притащила в офис стопку женских журналов и принялась их методично штудировать. Судя по всему, Липу мучила мысль о том, что у нее есть некие отклонения, которые мешают ей быть такой же невероятно глупой, как другие представительницы слабого пола. Ответ она решила поискать в статьях, которыми в дамских журналах разбавляют красочные рекламные снимки.
— Горчаков не слишком сердился на то, что я опоздала? — спросила я у нее.
— Да он и не знает, что ты опоздала, — ответила Липа, не отрываясь от чтения. — Он еще не приходил. И не звонил.
Я заерзала на своем месте. Что, интересно, происходит у Горчакова на самом деле? Может, действительно стоит забраться к нему под одеяло? Там бы я выяснила все, что мне нужно. Многое стало бы понятным. Постель — это то самое место, где секреты сыплются из мужчин, как мелочь из разбитых копилок.
Вздохнув, я принялась сочинять дальше. «На 15.00 назначена встреча с представителем пекарни номер восемь. Встреча состоится в кабинете заместителя Горчакова». Напечатав эту фразу, я не выдержала и усмехнулась. Бред несусветный. Но Шлыков по-прежнему продолжает его проглатывать. Честно говоря, я даже не знала, существует ли в Москве пекарня под номером восемь. Я надеялась, что Шлыков тоже этого не знает. «В 19.00 встречается с бывшим сокурсником в баре „Подосиновик“. Фамилию сокурсника выяснить не удалось. Имя — Николай». Я подумала, что в институте, где когда-то учился Горчаков, Николаев наверняка было как собак нерезаных.
До самого вечера мы с Липой мучились неизвестностью. По телефону шефа разыскать не удавалось. Сам он не подавал о себе вестей. Только когда мы запирали офис, на столе у Липы зазвонил телефон.
— Это Крылов, — закрыв трубку ладонью, сказала она мне. Потом снова обратилась к собеседнику:
— Вы не в курсе, где Сергей Алексеевич? Ах вот как! Ну я рада, что у него все в порядке. Проблемы? Да, у нас есть проблемы. Какие? Полное отсутствие работы, вот какие.
Крылов засмеялся. Даже я слышала, как он булькает на том конце провода.
— Слава богу, с ним ничего не случилось! — воскликнула я, когда Липа положила трубку.
Та достала из сумочки пудреницу и тюбик гигиенической помады.
— Почему ты не красишь губы чем-нибудь поярче? — спросила я.
— Зачем? Чтобы привлекать к себе внимание этих генетических уродов, именуемых мужчинами?
— Ты опять! — укорила ее я. — Сначала говоришь, что хочешь быть как все, увлечься, потерять голову, а потом придумываешь ругательства для своих потенциальных поклонников.
Липа вздохнула и призналась:
— Все это бессмысленно. Я толстовата для романов. Моя физиономия даже в зеркальце не вмещается.
Это было что-то новенькое! Она, оказывается, переживала из-за своих габаритов. Никогда бы не подумала.
— Липа, у тебя потрясающее самообладание! — восхитилась я. — Я ведь и в самом деле поверила, что мужчины тебе глубоко безразличны.
— Безразличны, — подтвердила та. — Но мне не хочется, чтобы это безразличие было взаимным.
Поглядев на часы, я всполошилась. Курьер прибудет на Казанский уже через полчаса. А потом в кафе на Пушкинской площади предстоит рандеву с девочками.
* * *Когда я отошла от касс, то неожиданно почувствовала, что за мной следят. Я никак не могла понять, показалось мне или нет. Чтобы не рисковать, я некоторое время носилась по переходам метро, вскакивала в закрывавшиеся двери вагонов и поэтому опоздала. Вера к тому времени уже рассказала Кате и Ире о смерти моей соседки.
— Слава богу, с тобой все в порядке! сказала она, вскочив с места при моем появлении. — Мы уже начали всерьез волноваться. Почему ты не позвонила мне на мобильный?
— Не догадалась, — смутилась я. — У вас есть какие-нибудь новости?
— У меня — ничего, — вздохнула Ирочка, ковыряя ложечкой мороженое.
— И у меня ничего обнадеживающего, — сказала Катя. — Все затягивается. Я нашла нужного человека, но он, как назло, сейчас в отпуске и в Москву вернется не раньше чем через неделю.
— Думаю, нам дорог каждый день, — покачала головой Вера.
— Я боюсь, девочки, — простонала Ирочка. — Они убили наших мужей. И как только мы станем им не нужны…
— Мариша говорит мне то же самое, — тихо сказала Вера. — Я согласна, нужно идти на крайние меры.
— Но мы ведь не станем никого убивать? — спросила Ирочка, едва не подавившись мороженым.
— Разве мы сможем? — печально вздохнула Вера. — Кстати, мы ведь договорились, что каждая подготовит какое-то предложение. Вы что-нибудь придумали?
Через минуту выяснилось, что Ирочка не придумала ничего, а остальные придумали одно и то же.
— Похищение?! — трагическим шепотом спросила Ирочка, перебрасывая косу за спину. — А это не опасно?
Катя с жалостью поглядела на нее:
— Для нас сейчас все опасно, даже дышать.
— Кого же мы должны похитить?
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.
— Мазуренко! — кровожадно воскликнула я.
— А что? — поддержала меня Вера. — Мы знаем, где он живет, где работает, на каком автомобиле ездит…
— Каждая из нас должна понимать, на что замахивается, — напомнила Катя, закуривая.