Арфлейн прицелился и метнул гарпун. Кит остановился и закрутился на месте, пытаясь избавиться от копья, попавшего в глаз. Зубцы легко вонзились в ткань, но мозга не достигли.
Справа от себя Арфлейн заметил какое-то движение.
К зверю, зажав в руке гарпун, бежал Уркварт. Он с ходу запрыгнул на хвост зверя и, хватаясь пальцами свободной руки за густую шерсть кита, стал продвигаться по его спине. Кит заревел, поднялся на дыбы и встряхнулся, но сбросить маленькое упрямое существо, взобравшееся к нему на спину, не сумел. Вновь увидев Арфлейна, кит захрипел; забыв о своем седоке, он подался вперед. Арфлейн замер, во все глаза смотря на Уркварта, который, встав во весь рост, поднял двумя руками гарпун. Как бы чувствуя приближение смерти, кит задрожал. Со всей силой Уркварт вонзил мощный гарпун в позвоночник зверя.
Фонтан крови вырвался из китовой раны и обрушился на Арфлейна. В этот момент за спиной Арфлейна раздался стон Ульрики. Горячая китовая кровь обдала ее с ног до головы. С трудом поднявшись, она протянула руки к Арфлейну и оказалась в его объятиях. Позади них ревел истекавший кровью кит, но они не замечали его.
Ее руки обхватили его плечи, она дрожала и всхлипывала. Они простояли так несколько минут, прежде чем он понял, что они не одни.
Он оглянулся.
Рядом с ними стояли Уркварт и Манфред Рорсейн. Левая рука юноши безвольно повисла вдоль тела, его лицо побелело от боли, но он обратился к ним с обычной веселостью в голосе:
— Прошу прощения, капитан, я, думаю, что нам пора встретиться с благородным лордом Янеком.
Арфлейн неохотно отпустил Ульрику.
Вытерев кровь с лица, она огляделась. Всего в нескольких футах от них лежала огромная туша мертвого чудовища. Огибая ее, к ним спешили два матроса, которые несли Янека Ульсенна.
— Хебер мертв, — произнес Манфред. — И еще половина команды.
— Мы все заслуживаем смерти, — ответил Арфлейн. — Я знал, что яхта слишком ненадежна, а вы необдуманно пустили в ход гарпунную пушку.
— Но тогда бы мы не получили такого развлечения, — воскликнул Манфред. — Не будьте неблагодарным, капитан.
Внимательно посмотрев на жену, Янек нахмурился. В этот момент Манфред шутливо приветствовал его.
— Твоя жена цела, Янек, если это тебя интересует. Несомненно, тебе важно узнать, что случилось с нею после того, как ты оставил ее одну на мостике.
Арфлейн взглянул на Рорсейна:
— Как вы узнали об этом?
Манфред улыбнулся.
— Я забрался на снасти, капитан. Оттуда открывался чудесный вид, я заметил все, но никто не видел меня. — Он вновь повернулся к Янеку: — Капитан Арфлейн спас жизнь Ульрике, так же, как и кузен Уркварт, убивший кита. Может быть, вы поблагодарите их, милорд?
— У меня сломаны ноги, — произнес Ульсенн.
— Благодарю вас, капитан Арфлейн, — впервые заговорила Ульрика. Ее голос слегка дрожал, видно, она еще не совсем оправилась от шока. — Кажется, у вас вошло в привычку спасать Рорсейнов.
Слабо улыбнувшись, она повернулась к Уркварту.
— Благодарю вас, Длинное Копье, вы — храбрый человек. Вы оба — храбрые люди.
Ее взгляд, обращенный к мужу, был преисполнен презрения. Янек резко бросил:
— Нас ждет корабль, который отправляется домой. — Он кивнул головой. — Пойдем, Ульрика.
Она послушно шагнула за мужем. Арфлейн шагнул к ней, но Манфред Рорсейн сжал его плечо.
— Она его жена, — мягко, с полной серьезностью в голосе произнес он.
Арфлейн попытался освободиться, но юноша добавил:
— Вне всякого сомнения, вы больше всех уважаете древние законы, капитан Арфлейн?
Арфлейн сплюнул на лед.
Глава 7 ПОХОРОНЫ НА ЛЬДУ
Лорд Рорсейн умер в их отсутствие, его похороны состоялись двумя днями позже.
В этот же день хоронили Бренна, хозяина «Нежной девчушки», и Хебера, первого офицера ледовой яхты. По городу двигалось сразу три похоронных процессии. Арфлейн принял участие в похоронах Рорсейна, которые представляли собой красочный и торжественный ритуал. Впереди процессии ехали черные сани, запряженные волками в траурных попонах. На корме саней стоял богато разукрашенный гроб с телом лорда Рорсейна. За гробом следовали Манфред Рорсейн и Ульрика в санях, также запряженных волками. Чуть поодаль шли остальные члены семей Рорсейнов и Ульсеннов. Янек Ульсенн был еще слишком слаб, чтобы принять участие в похоронах.
Арфлейн, подавленный смертью Бренна и Рорсейна, с мрачным видом сидел в санях в конце процессии. На нем был траурный плащ из черной тюленьей кожи с пришитым к нему гербом Рорсейнов,
Траурная процессия медленно двигалась по льду. Высоко в небе плыли белые облака, закрыв собой солнце. Шел легкий снег.
Наконец показалась и сама могила. Она была высечена во льду. Рядом с ней сверкали на дневном свете сложенные друг на друга ледяные блоки. Большой подъемный ворот, с помощью которого эти блоки извлекали на поверхность, своими распорками и качающейся петлей напоминал виселицу. Тишина нарушалась лишь легким стоном ветра.
Рядом с могилой неподвижно стоял человек. Это был Уркварт, пришедший на похороны своего отца с гарпуном в руке. На его голове и плечах лежал снег, еще больше увеличивая его сходство с подданным Ледовой Матери.
Лицо Уркварта выражало какую-то особую смесь скорби и гнева.
Снег покрывал гроб, холодный ветер развевал плащи и рвал капюшон с головы Ульрики. Манфред, чья сломанная рука висела на перевязи под плащом, с помощью мальчишки лет пятнадцати перерезал упряжь и передал волков стоящим наготове слугам. Затем он, Арфлейн и еще четверо мужчин столкнули тяжелые сани в могилу.
Мгновение, словно нехотя, сани покачались на краю могилы и, соскользнув, рухнули вниз. Четверо мужчин подошли к ледяным блокам и молча стали закидывать ими могилу. Их опередил Уркварт, впервые оставивший свой гарпун и сбросивший первый блок. Он стоял сжав губы, с горящими глазами. Подождав какое-то время, он поднял гарпун и пошел прочь от могилы.
Почти час потребовался, чтобы насыпать ледяной холм и водрузить над ним флаг Рорсейнов. Собравшиеся вокруг склонили головы, когда Манфред Рорсейн, помогая себе здоровой рукой, взобрался на вершину погребального холма.
— Сын Ледовой Матери возвращается в ее лоно, — начал он. — Она дала ему жизнь, она же и забрала ее. Но он будет вечно жить в ледовых залах ее покоев. Ибо вечны те, кто приходит к ней. Вечная, она объединяет мир, где не будет ни времени, ни движения, ни желаний, ни разочарований, ни гнева, ни радости. Да присоединимся все мы к ней! — В его чистом, ясном голосе слышалось воодушевление. Склонившись на одно колено, Арфлейн повторил за ним последнюю фразу. Его примеру, правда, с меньшей страстью в голосе, последовали и остальные мужчины.
Глава 8 ЗАВЕЩАНИЕ РОРСЕЙНА
Арфлейн, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой ощущал чувство вины, возникшее у Ульрики Ульсенн в связи со смертью ее отца. Именно благодаря ее с Манфредом настойчивости злосчастная экспедиция состоялась в тот самый день, когда умер Рорсейн.
Арфлейн понимал, что невозможно винить ее в том, что она так быстро уверилась в скором выздоровлении отца. Действительно, не существовало никакого логического объяснения, почему он сдал так быстро.
Возможно, что сердце, на которое он никогда не жаловался, отказало сразу же после того, как он продиктовал свое завещание. Его должны были вскоре огласить в присутствии Арфлейна и близких родственников покойного. Петр Рорсейн умер в тот момент, когда кит атаковал их яхту, спустя несколько часов после разговора с Арфлейном.
В приемной, примыкающей к кабинету отца, сжав губы и обхватив руками подлокотники кресла, ждала Ульрика Ульсенн. Рядом с ней сидели Арфлейн и Манфред Рорсейн. Тут же, на приподнятых в изголовье носилках, лежал муж Ульрики. Стены маленькой комнаты покрывали охотничьи трофеи Петра Рорсейна. Затхлый запах, исходивший от голов животных, был неприятен Арфлейну.
Дверь в кабинет открылась, и Стром, маленький сморщенный человечек, исполняющий обязанности душеприказчика покойного, молча пригласил их пройти в соседнюю комнату.
Наклонившись, Арфлейн и Манфред подняли носилки с Янеком и последовали за Ульрикой Ульсенн.
Кабинет напоминал каюту корабля, хотя свет исходил не из иллюминаторов, а от тусклых ламп на потолке. Стены от пола до потолка были заняты шкафами. В центре стоял большой стол желтой кости, с куском тонкого пластика на нем. Пластик был покрыт коричневыми, словно нанесенными кровью, надписями. Концы его загибались, свидетельствуя, что свиток развернули буквально несколько минут назад.
Когда Манфред Рорсейн сел за стол, старик покинул комнату.
Вздохнув, Манфред принялся читать завещание, нервно постукивая пальцами по столу. Оглашением должен был заняться Янек Ульсенн, но лихорадка, последовавшая за несчастным случаем, еще не отпускала его. Он лишь сейчас смог приподняться с носилок, наблюдая за кузеном взглядом, исполненным злобы и беспокойства.
— Что там? — нетерпеливо спросил он.
— Немного не то, что мы ожидали, — не отрываясь от чтения, ответил Манфред. На его губах играла легкая улыбка.
— Почему этот человек находится здесь? — указав на Арфлейна, спросил Янек.
— О нем упомянуто в завещании, кузен.
— Читай, Манфред, — откинувшись на спину, произнес Ульсенн.
— Завещание Петра Рорсейна, Главного корабельного лорда Фризгальта, — начал Манфред. — Рорсейн мертв. Ульсенны правят.
При этом Манфред бросил ехидный взгляд на жалкую фигуру Янека.
«Да буду спасен я, мое имущество и корабли, которые настоящим завещанием должны быть разделены поровну между моей дочерью и моим племянником. Сим я дарую командование шхуной „Ледовый дух“ капитану Арфлейну из Брершилла, дабы он повел ее к Нью-Йорку, курсом, обозначенным на картах, которые я тоже оставляю ему. В случае, если капитан Арфлейн найдет город Нью-Йорк и живым возвратится во Фризгальт, он станет полновластным обладателем „Ледового духа“ и всего груза, привезенного на нем. При этом моей дочери Ульрике и племяннику Манфреду следует сопровождать капитана Арфлейна в его путешествии. Капитан Арфлейн будет иметь власть над каждым, кто пойдет с ним.
Петр Рорсейн из Фризгальта».Вновь приподнявшись, Ульсенн посмотрел на Рорсейна.
— Старика скрутила лихорадка. Он был безумен. Забудьте об этом условии. Отошлите Арфлейна — разделите имущество согласно завещанию. Неужели вы решитесь на еще одно безумное плавание сразу же после неудачи, постигшей нас? Несчастье несет новую беду.
— Клянусь Ледовой Матерью, каким ты стал суеверным, кузен! — усмехнулся Манфред. — Ты прекрасно знаешь, что, отступив хотя бы от одного пункта завещания, мы не сможем вступить во владение. Подумай, как выгодна наша смерть. Моя доля плюс доля твоей жены сделают тебя влиятельнейшим правителем Восьми Городов.
— Я пекусь не о своем, состоянии. Я сам достаточно богат. Я хочу сохранить жизнь своей жене!
Вспомнив, как Ульсенн оставил в страхе свою жену во время охоты, Манфред вновь улыбнулся.
Смерив юношу злобным взглядом, Ульсенн, задыхаясь, откинулся на подушки.
Поднявшись, Ульрика произнесла с ничего не выражающим лицом:
— Лучше отнести его в постель.
Подняв носилки, Арфлейн и Манфред пошли за Ульрикой по темному коридору к спальне Ульсенна, где того приняли слуги и уложили в кровать. С белым от боли лицом, почти теряя сознание, он продолжал бормотать о безумном завещании старого Рорсейна.
— Интересно, решится ли он сопровождать нас? — улыбнулся Манфред, выйдя из комнаты. — Вероятнее всего, он скажет, что здоровье и обязанности лорда вынуждают его остаться.
Они вместе вернулись в одну из комнат жилой части дома. Стены ее были украшены яркими картинами, кругом стояли кресла и кушетки, представляющие собой деревянные и фибергласовые рамы с натянутыми на них шкурами животных. Арфлейн сел на одну из кушеток, напротив него села Ульрика, опустив глаза вниз.
Манфред остался стоять.
— Я должен идти, чтобы объявить завещание дяди, по крайней мере, большую его часть, — сказал он. — Для этого мне придется подняться в верхнюю часть города и прокричать слова завещания в мегафон. Фризгальт почтил смерть Петра Рорсейна трехдневным трауром.
После ухода Манфреда Ульрика не изъявила желания, как ожидал Арфлейн, остаться в одиночестве. Напротив, она приказала слугам принести горячий хесс.
— Выпьете немного, капитан? — тихо спросила она.
Кивнув, Арфлейн с любопытством посмотрел на нее. Она поднялась и прошлась по комнате, как бы разглядывая картины на стене, которые были ей знакомы до мельчайших подробностей.
Наконец Арфлейн не выдержал.
— Не следует думать, что вы поступили плохо, леди Ульсенн.
Повернувшись, она изумленно подняла брови.
— Что вы имеете в виду?
— Вы не бросили своего отца. Мы все думали, что он уже полностью оправился. Он сам говорил нам об этом. Вы не виноваты.
— Благодарю, — с легкой иронией в голосе произнесла она, наклонив голову. — Не уверена, что я чувствую себя виноватой.
— Прощу прощения, я подумал так, — ответил он. Подняв голову, она посмотрела ему в глаза. Отчаяние и страх наполнили ее взгляд.
— Поднявшись, он шагнул ей навстречу и крепко взял ее за руки.
— Вы сильный человек, капитан Арфлейн, — прошептала она. — Я слабая.
— Вовсе нет, — с трудом произнес он.
Мягко высвободив руки, она села на кушетку. Вернувшийся слуга поставил на небольшой столик бокалы и кувшин с хессом и удалился. Налив напиток в бокал, она протянула его Арфлейну. Он стоял рядом с ней, держа в руках бокал, и смотрел на нее с нежностью во взгляде.
— Я подумал, что у вас много общего с отцом, — произнес он. — Сила, например.
— Вы совсем не знали моего отца, — напомнила она тихо.
— Думаю, что достаточно хорошо узнал его. Вы забыли, что я видел его, когда он умирал в одиночестве. Именно силу, такую же силу, какую я вижу в вас, я заметил в нем. Иначе я просто бы не стал его спасать.
Она вздохнула. Ее золотые глаза наполнились слезами.
— Возможно, вы ошибаетесь, — сказала она.
Сев рядом с ней, он покачал головой.
— Вся сила вашей семьи досталась вам. Впрочем, как и ее слабость.
— Какая слабость?
— Богатое воображение. Оно влекло его в Нью-Йорк, а вас на китовую охоту.
Ульрика благодарно улыбнулась.
— Если это попытка успокоить меня, капитан, то она имела успех.
— Я успокоил бы вас еще больше, если бы…
Он не хотел говорить этого, не хотел брать ее руки в свои, но все-таки сделал и то и другое. Однако она не сопротивлялась, и хотя лицо ее оставалось задумчивым и серьезным, она не казалась оскорбленной.
Теперь уже Арфлейн заволновался, вспомнив, как обнимал ее на льду. Она залилась румянцем, но по-прежнему позволяла держать себя за руки.
— Я люблю тебя, — почти несчастно произнес Арфлейн.
Разразившись слезами, она прижалась к нему. Он крепко обнял ее, перебирая ее прекрасные волосы, целуя ее в лоб, глядя в глаза. Смутно сознавая, что делает, Арфлейн поднял ее на руки и понес из комнаты. Коридор был пуст, когда он прошел в ее спальню, где он предполагал положить ее в постель и оставить.
Комната находилась как раз напротив спальни Ульсенна. Она была уставлена креслами, шкафчиками, тут же находился небольшой столик. Кровать покрывали белые меха, такие же меха драпировали стены.
Он вдруг понял, что, несмотря на испытываемое чувство вины, он уже не может контролировать себя. Он поцеловал ее в губы. В ответ она обвила его шею руками, и он навалился на нее всей тяжестью своего массивного тела. Арфлейн ощущал тепло ее тела через ткань платья, чувствовал, как она дрожит под ним, как испуганная птица. Одной рукой он стал поднимать подол ее платья. Схватившись за руку, она попыталась остановить его. Но он с упорством продирался сквозь складки одежды, пока не добрался до ее голого тела.
Вздрогнув от его прикосновения, она прошептала ему, что она девственница, что никогда не позволяла Янеку исполнить свои брачные обязанности. Арфлейн овладел ею, окрасив белый мех кровью. Затем они лежали, тяжело дыша, отдыхая, чтобы затем вновь раствориться друг в друге.
Глава 9 СОВЕСТЬ УЛЬРИКИ УЛЬСЕНН
Рано утром, глядя на спящую Ульрику, Арфлейн понял, что раскаивается в содеянном. Никакие угрызения совести не смогут теперь разлучить их, но он нарушил закон, который чтил до этого, закон, который, как он считал, единственно необходим в этом мире. Этим утром Арфлейн понял, что он лицемер, обманщик и вор. Факт этот поверг его в глубокое отчаяние. Еще больше угнетало его, что он воспользовался ранимостью женской души в момент, когда ее собственные силы были подавлены чувством вины и скорбью.
И все же он считал раскаяние бесполезным занятием. Что сделано, то сделано, теперь же нужно решить, как жить дальше.
Он вздохнул, осознав, что сделает с ней закон, если ее уличат в супружеской неверности. В худшем случае ее выпроводят из города и оставят умирать на льду. По крайней мере, их обоих подвергнут остракизму во всех Восьми Городах, что само по себе является смертью.
Открыв глаза, она нежно улыбнулась ему. Внезапно улыбка ее померкла.
— Я ухожу, — прошептал он. — Поговорим позже.
Она села на кровати, меха соскользнули с нее, обнажив грудь. Наклонившись, он поцеловал ее и осторожно снял ее руки со своих плеч, когда она попыталась обнять его.
— Что ты собираешься сделать? — спросила она.
— Не знаю, я подумывал о возвращении в Брершилл.
— Янек сравняет твой город с землей, чтобы отыскать нас. Многие погибнут при этом.
— Я знаю. Даст ли он тебе развод?
— Он владеет мной, поскольку я наиболее знатная женщина Фризгальта, поскольку я красива, образованна и богата. — Она поежилась. — Он не заинтересован в требовании своих прав. Он даст мне развод, потому что я отказалась лечь с ним в постель.