– Ну раз так, придется с вами начистоту, – шутливо сказал Гуров. – Вы, наверное, слышали про убийство в районе «Тихой гавани»?
– Еще бы! – сказал Сорокин. – Так вы из-за этого приехали? Тогда все понятно.
– Правда? А мы вот еще многого не можем понять. Но есть соображения, что с места преступления бандиты уехали через лес на машине. А чтобы не завязнуть, поставили специальные колеса.
– Да, местность там сильно пересеченная, – согласился Сорокин. – Но при желании продраться можно. Даже очень свободно. Даже в дождливую погоду.
– Ну вот кто-то и продрался, – сказал Гуров. – Но один из бандитов был убит. Его тело находится в городском морге. До сих пор не опознано. Не откажете нам в любезности на него взглянуть? Вдруг вам известен этот человек?
– Ну что, это серьезный вопрос, – заключил Сорокин. – С моей стороны было бы неумно отказываться. Прямо сейчас поедем?
Гуров посмотрел на Маштакова.
– Мы сумеем сейчас попасть в морг, Дмитрий Семенович?
– Пожалуй, – ответил Маштаков, глядя на часы. – Только нужно предварительно позвонить. У вас здесь есть телефон?
– У нас есть телефон, – с гримасой отвращения сказал Сорокин. – Но он временно отключен за неуплату. Мобильник у меня тоже не оплачен…
– Возьмите мой, – сказал Гуров, передавая Маштакову телефонную трубку.
– Пока вы будете договариваться, я предупрежу ребят, – заявил Сорокин, грудой сваливая бумаги со своего стола в ящик. – Хватит с меня на сегодня этого экстрима!
Гуров вышел вслед за ним во двор. Сорокин замахал руками и зычно крикнул:
– Володя! Я ушел! Сегодня уже не вернусь. Закроете тут все, понятно?
Из гаража высунулся кудлатый парень с перемазанным машинным маслом лицом и, вращая глазами, прокричал в ответ:
– Уходишь, Иваныч? А нам еще париться часа четыре, не меньше! Ты по сальникам когда нам что-нибудь скажешь?
– Когда рак на горе свистнет! – сердито ответил Сорокин и погрозил кулаком. – Дверь заприте, не забудьте! Ключи на гвоздике.
Появился Маштаков в компании Крячко и сказал:
– Эксперт на месте, можно ехать.
До морга доехали быстро. Судебный медик, грузный, усталый человек с усами, как у Буденного, провел их в холодное помещение, где хранились трупы. Санитар в кожаном фартуке прикатил откуда-то носилки, накрытые сероватой простыней.
– Нервных, надеюсь, здесь нема? – мрачно спросил доктор. – А то выглядит он, прямо скажу, впечатляюще. У некоторых от такого зрелища срыв бывает. Душевный.
– У нас, доктор, даже похмелья не бывает, – успокоил его Крячко. – Мы тут все стойкие, как оловянные солдатики. Так что о душе нашей не беспокойтесь.
– Мое дело предупредить, – равнодушно сказал врач, откидывая покрывало с лица покойника.
Гуров и Крячко уже знали, что им предстоит увидеть. Но Сорокин не был готов и невольно содрогнулся.
– Ого! – сказал он с чувством. – Кто это так его?
– Кто его – уже не имеет значения, – сказал Гуров. – Сейчас важно понять – кто он такой.
Сорокин почесал в затылке и, болезненно морща лоб, заставил себя еще раз взглянуть на мертвое тело. Зрелище собой оно действительно представляло малопривлекательное – окоченевшее, желтое, с грубыми следами вскрытия, а то, что осталось от лица покойника, невозможно было описать никакими словами.
Сорокин рассматривал труп довольно долго – минуты две, – хмурился и чесал в затылке. А потом неожиданно сказал с оттенком удивления в голосе:
– А ведь, пожалуй, я действительно знаю этого человека! Боюсь ошибиться – все-таки когда не видишь лица… Но по общему впечатлению… Знаете, этот тип и в самом деле имел к нашему обществу самое прямое отношение. Но мы давно с ним расстались. И, между прочим, по весьма щекотливой причине. Как я уже говорил, мы частенько ездим по стране, да и за кордон иной раз выбираемся. Этот парень к нам попал после армии. Водила – ас! Тут без комментариев. Но надо сказать, что с головой у него было не все в порядке. За рулем он вообще ничего не боялся, а по жизни был нытик и зануда. Перелаялся со всеми ребятами. Вдобавок поймали мы его на самой настоящей уголовщине. Оказалось, что он был кем-то вроде курьера – наркотики, оружие… Мы его поймали, когда он с Кавказа два ствола вез.
– В милицию сообщали? – деловито поинтересовался Маштаков.
Сорокин привычным жестом почесал затылок.
– Ну, если честно, то не сообщали, – признался он. – Решили сами разобраться, не выносить сор из избы. Стволы утопили, а этому накостыляли и наказали не приближаться к нашей базе на пушечный выстрел.
– Молодцы! – саркастически заметил Маштаков. – Покрыли, значит, опасного преступника? А он вон где всплыл. Два трупа на нем – это как? Вот к чему приводит такая политика, гражданин Сорокин! Между прочим, ваши такие действия прямо попадают под статью…
– Я ведь с вами по-людски, – хладнокровно сказал Сорокин. – Чтобы следствию помочь. Мог бы и не рассказывать. Не видел и не видел. Ищите сами, господа сыщики! А насчет статьи – это еще бабушка надвое сказала. Мало ли чего с языка сорваться может. Не докажете факта! У меня ребята – кремень…
– Ладно-ладно, не кипятитесь, – поморщился Гуров. – Никто не собирается вам шить уголовное дело. Что выросло, то выросло. Спасибо, что хоть сейчас решились сказать правду. Нам крайне необходимо было знать, что это за человек. Если вы не ошиблись, то честь вам и хвала. Давайте дальше продолжим наш конструктивный диалог. Теперь пора бы назвать имя этого человека.
– Стаканов Павел Валентинович, – зло блеснув глазами в сторону Маштакова, ответил Сорокин. – Прозвище у него еще было – Мельница. Видите, руки какие длинные – из-за них так и прозвали. Но не мы – просто я слышал, как его кореша называли.
– Кореша? – насторожился Гуров. – Знаете его корешей?
– Слава богу, незнаком, – отрезал Сорокин. – Но видеть доводилось. Отвратные типы. Стаканов и сам был не красавец, но дружки у него – форменные ублюдки. Да, вот вспомнил! Приходил к нему один – волосатый, слюнявый, видно, что год не мылся. Так Стаканов его так и называл – Косматый. Вот и все мои сведения. Так что ищите Косматого, если что.
– Спасибо, обязательно найдем, – пообещал Гуров. – Давайте заодно уж и адрес вашего Стаканова – или не помните?
– Как это не помню? – обиделся Сорокин. – Я про тех, с кем работал, все помню. Настоящий руководитель так и должен – ни одной мелочи не упускать. А живет Стаканов… Или жил? Вот уж не знаю, как сказать, все-таки нет у меня полной уверенности… Но по сложению, по рукам – точно он. Одним словом, адрес у него такой: улица Комсомольская, дом шестьдесят четыре – это частное владение, с гаражом, с огородом… кстати, у Стаканова свой «УАЗ» был. Старенький, но он его вылизал так, что тот лучше нового стал. По этой части Стаканову равных не было, где угодно могу это подтвердить. Не удивлюсь, что он и специальную резину про запас имел. Он на это тоже был мастер – доставать да тибрить, что плохо лежит. Вполне мог и у своих украсть. Пропадала у нас резина, было дело, но поскольку доказательств у меня нет, то и говорить не о чем.
– Ясно, – сказал Гуров и просветленным взглядом посмотрел на Крячко. – А ведь это настоящая удача, Стас!
– Если только Олег Иванович руки не перепутал, – засмеялся Крячко.
Глава 6
Опер Маштаков оказался не таким уж безынициативным, как думалось вначале Гурову. Сразу же после морга он повез московских гостей на Комсомольскую улицу, разыскал участкового, поднял на ноги всех соседей и выяснил много интересного. Полученная ими информация подтверждала, что Сорокин не ошибался.
Ближайшие соседи Стаканова в один голос утверждали, что не видели его уже дней пять – с того самого дня, как прошел этот жуткий ливень, а в «Тихой гавани» прикончили каких-то залетных коммерсантов. Никто не связывал это громкое убийство с личностью Стаканова, но отзывались о нем соседи весьма неоднозначно. По их словам, был он человеком больших талантов, но исключительно скверного характера. Мог за так помочь отремонтировать машину, потратив на это целые сутки, но при этом же облаять облагодетельствованного им человека самыми последними словами, а то и вообще в драку кинуться. Поэтому в последнее время все старались держаться от него подальше.
Своя машина у Стаканова была – «УАЗ» с брезентовым верхом. Возился он с ней постоянно – можно сказать, из гаража не выходил. Насчет колес и прочих усовершенствований никто ничего вразумительного сказать не мог, потому что Стаканов никого в свои владения не звал, а навязываться ему, в силу известных причин, никто не хотел. Но машина у него бегала как зверь – в любую погоду и по любой трассе.
Что касается контактов Стаканова, то здесь больше помог участковый, который совершенно неожиданно сообщил, что Косматого знает отлично и мнения о нем самого скверного. Косматый, он же Сергей Николаевич Ребров, нигде не работал и не учился, после армии занимался чем попало, водил дружбу с уголовниками и наркоманами, несколько раз влипал в истории, но все как-то сходило ему с рук. Задерживали его и с холодным оружием, и с наркотиками, и на мелких кражах он попадался, но то ли откупался, то ли еще как-то выкручивался, и до суда дело так и не дошло.
– Я почему его знаю? – объяснял участковый инспектор Воинов, невысокий, вихрастый, абсолютно мирного вида парень. – Вообще-то он из другого района, но в последнее время он часто у своей бабы живет, у Машки Воронцовой, а это в двух кварталах отсюда. Там вообще осиное гнездо, а эта Машка – шалава, каких свет не видывал. Но при том все законы знает, в дом может и не впустить – под настроение. Неприкосновенность жилища, говорит. Под вечер к ней вообще лучше не ходить. Во-первых, там пьянка наверняка будет, и толку от нее никакого не добьешься. Тем более, по правде сказать, что-то я давно в наших краях этого артиста не видел. Может, закончилась у него с Машкой любовь?
На такой интимный вопрос ответить участковому никто не смог, но, принимая во внимание все сказанное, Гуров решил отложить визит к Воронцовой на утро, в надежде, что к тому времени последствия возможной пьянки уже сгладятся и можно будет надеяться на диалог.
Договорившись с Маштаковым и Воиновым встретиться в восемь часов утра на углу Комсомольской улицы, Гуров и Крячко уехали в пансионат автобусом. Поспели как раз к ужину. Ужин оказался совсем не плох, хотя на этот раз он протекал без участия директора. Видимо, у того закончился рабочий день или он нашел себе занятие поинтереснее, чем опекать беспокойных гостей.
Поднялись наутро очень рано, и тут выяснилось, что добраться до города просто не на чем. Завтраком тоже еще даже не пахло, и этот факт привел жизнерадостного Крячко в состояние полной меланхолии.
– Вот так всегда и бывает, – ворчал он, бреясь перед зеркалом в ванной комнате. – Сначала обещают золотые горы, предлагают вина и устриц, а потом бросают тебя на произвол судьбы. Если бы я знал, что кормить будут от случая к случаю, то категорически не согласился бы на эту командировку. Просто пошел бы к генералу и сказал, что я уже не мальчик…
Он еще долго разглагольствовал бы на эту тему, но тут в дверь к ним постучались. Гуров пошел открывать и увидел на пороге улыбающегося и свежего Боголепова.
– Уже на ногах? – бодро спросил он. – А я боялся, что разбудил. Думаю, а вдруг вчера по случаю торжественной встречи в управлении МВД закатили банкет, и я теперь совсем некстати?
– Как же, банкет! – саркастически отозвался из ванной Крячко. – Пивом никто не угостил. А могли бы – в качестве извинения за неправомерное задержание.
– Однако же все закончилось благополучно? – посмеиваясь, спросил Боголепов. – В узилище вас не заточили? А я вчера, как только разобрались, рванул на то место, где мы машину оставили. Вот был бы номер, если бы угнали транспорт, числящийся за прокуратурой! Транспорт, правда, старенький, списывать давно пора, но все равно неудобно. К счастью, на наш «москвичонок» никто не позарился. Но вернулся я уже поздно – там еще коробка барахлить начала по дороге… А у вас как дела? Подписали договор о сотрудничестве с местными коллегами?
– Пока только устный, – ответил Гуров. – Но дела у нас идут неплохо, Павел Сергеевич. Боюсь сглазить, однако вчера мы нашли человека, который опознал убитого бандита. Сами, в общем-то, не чаяли, не гадали… – и Гуров рассказал Боголепову последние новости.
– А вы времени не теряете, господа полковники! – с уважением заметил Боголепов. – Хотя, конечно, тут есть и определенная доля везения, и вопрос еще решен не окончательно, но все равно – это шаг вперед. Значит, говорите, Косматый?
– Да, произносим это имя с трепетом, – с иронией сказал Гуров. – Рассуждение простое. Косматый – друг Стаканова. Косматый, по словам участкового, законченный криминальный тип. Так что они вполне могли быть там, у «Тихой гавани», оба. Поедешь с нами или предпочитаешь получить письменный отчет?
– Я бы выбрал, конечно, отчет, – ухмыльнулся Боголепов. – Но поеду с вами. Куда мне деваться? Сам заварил, сам и расхлебывай. Хотя, по правде сказать, надежда на то, что мы в этом бардаке получим ответы на наши вопросы, слабая. Этот Косматый, если в деле участвовал, давно уже смылся. Говорит же участковый, что не видел его в эти дни. Значит, залег он куда-то. А здесь мы только его барышню увидим, неприбранную и пьяную. Ну, может быть, прихватим парочку собутыльников.
– Вот и прекрасно! Ум хорошо, а два лучше! – заявил Гуров. – Да и барышня наверняка что-то знает.
– Только вы как хотите, а я должен позавтракать! – сказал выбритый и сердитый Крячко, появляясь из ванной. – Поэтому давайте все делать быстро. Одна нога здесь, а другая в буфете.
Боголепов пообещал, что сразу же после визита к Воронцовой отведет их в столовую, где питаются работники прокуратуры.
– Кормят там, между прочим, вполне прилично, – заверил он.
– Еще бы! – сказал Гуров.
Ровно в восемь часов они были на углу Комсомольской улицы. Маштаков с Воиновым уже их поджидали, о чем-то лениво беседуя. Чувствовалось, что предстоящее мероприятие никого из них особенно не волнует. Видимо, Маштаков рассуждал примерно так же, как следователь, а для участкового все это вообще было привычной рутиной, разве что присутствие таких серьезных чинов из столицы его немного подстегивало.
Боголепов, как выяснилось, был знаком не только с Маштаковым, но и с Воиновым тоже, поэтому обмен приветствиями был предельно коротким. Решили немедленно приступать к делу.
– Я сейчас, когда сюда направлялся, специально мимо Машкиного дома прошел, – сообщил участковый. – Тихо у нее. Наверное, не очухались еще. Или с бодуна маются. В таком случае бутылку покажи – все расскажут, что было и чего не было! – усмехнулся он.
– А больше, конечно, чего не было, – убежденно заметил Гуров. – Поэтому обойдемся без бутылки. Сделаем так – мы с лейтенантом зайдем с парадного входа, попросимся в гости. Остальные рассредоточатся вокруг дома на предмет возможного исхода возможных обитателей. Не думаю, что их должно быть много, раз лейтенант говорит, что там тихо.
– Что будем делать, если откажется пускать? – деловито спросил Воинов.
– Постараемся уговорить, – покачал головой Гуров. – Ну а не получится – тогда обычным порядком. Вызовем гражданку повесткой. Не явится – приведем силой. Но, я думаю, этого не понадобится. Если она ничего не знает, то какой ей смысл прятаться? А если знает – тем более конфликт с властями ей ни к чему. Я больше боюсь, что эта гражданка наврет нам с три короба. Такие особы любят трепать языком.
– А ты, Лев Иваныч, пообещай ей, что мы ее привлечем за содержание притона, – подсказал Боголепов. – Может, поостережется тогда.
– Лишнего не надо, людей напугаем. Попробуем сначала по-хорошему, – возразил Гуров.
Он махнул рукой участковому и направился к дому, в котором жила Воронцова. Это было добротное строение, с недавно выкрашенной крышей и аккуратным забором. Какой бы образ жизни ни вела гражданка Воронцова, но за порядком у себя она следила. Дворик у нее был совсем маленький, и росли там две какие-то чахлые яблони, скорее для тени, чем ради урожая. По соседству располагались такие же частные дома, окруженные заборами.
Инспектор Воинов по-хозяйски отворил калитку и почтительно пропустил Гурова вперед. Они вошли во двор. Там было пусто. У крыльца стояла собачья конура, но собаки в ней не было.
– У этой Машки даже собаки дохнут, – сообщил Воинов. – Ни одна не задерживается. Вот недавно еще одна сдохла. В чем причина – неизвестно. Кормит она их чем-то таким, что ли?
Они поднялись на крыльцо, и лейтенант грозно стукнул несколько раз кулаком в дверь. Тишина в доме сменилась неясным шумом, словно кто-то в потемках шарахался, задевая за все углы. Гурову показалось, что в окне промелькнула чья-то тень.
Потом шум утих, и участковый снова забарабанил в дверь.
– С первого раза никогда не выходит, – авторитетно пояснил он. – Абсолютно несознательная гражданка.
– Ну так женщина же, – подмигнул Гуров. – Прическу поправить надо? Глаза подвести…
– Представляю, какие сейчас у нее глаза! – фыркнул Воинов.
За дверью грохотнуло, и тревожный женский голос спросил:
– Чего надо?
– Гражданка Воронцова, откройте! – строгим голосом произнес Воинов. – Я ваш участковый. Поговорить надо.
– Ты со своей женой разговаривай! – посоветовали из-за двери. – А по чужим женщинам нечего ходить. Ишь, поговорить ему захотелось!
– Ты, Воронцова, не дури! – начиная волноваться, сказал Воинов. – Хочешь, чтобы тебе повестку прислали? Не хочешь здесь беседовать, будешь в кабинете у следователя – с протоколом. Ты этого добиваешься?
За дверью наступило молчание, а потом послышался тяжелый вздох, почти рыдание.
– Ох, как же вы мне надоели! – сказала Воронцова. – Как собаки! Чего вам от меня надо?
– Ты дверь открой, а мы скажем, чего надо, – проворчал Воинов. – И не тяни резину. Тут не только я. Тут к тебе важный человек из Москвы. Полковник!