– Пали!
Секундная заминка: ведь надо схватить из костра железный, загнутый на конце и раскалённый прут и приложить его к затравочному отверстию. Да и чёрный порох воспламеняется в большом объёме пушечного ствола не мгновенно.
Нестройно грохнули пушки. Батарея окуталась дымом, выдав своё расположение. Но эффект был ошеломляющим: несколько десятков закалённых в боях шведских солдат было убито сразу. Слышались крики раненых, метались офицеры – для них полной неожиданностью стала пушечная стрельба в непосредственной близости в тылу.
Андрей понимал их состояние: русские солдаты впереди, русские пушки сзади. Что делать? А пушкари работали сноровисто.
Последовал ещё один залп. Те из солдат, кто ещё стоял, полегли – картечь никому не дает пощады.
На батарею поскакала полусотня кирасир, но пушкари сумели перезарядить пушки и дать залп в упор. С двадцати-тридцати метров картечь рвала в клочья и людей, и лошадей.
Атака кавалеристов захлебнулась.
Андрей вскочил на ноги:
– Братцы! Ещё залп – и меняем позицию!
Пушкари выстрелили ещё раз по тем, кто ещё шевелился. Дорога и пространство вокруг неё были усеяны трупами. Деморализующий эффект был очень сильный.
Шведские солдаты, дравшиеся с русскими, слышали стрельбу пушек, а некоторые видели гибель сослуживцев. Поднялась паника.
Пользуясь растерянностью и суматохой, пушкари выкатили пушки, прицепили их к передним осям телег вместо передков, и батарея на рысях рванулась в лес.
Андрей ехал за последней пушкой и следил, нет ли за его отрядом погони. Обозлённые ударом в тыл, шведы могли начать преследование.
Когда удалились на версту-полторы, он всё-таки решил обезопасить батарею. Обогнав на коне пушку и едущих на телеге пушкарей, он остановил коня и поднял руку:
– Вы останетесь здесь, на дороге. Установите пушку и приготовьтесь к стрельбе.
После прохода пушек и телег с боеприпасами и людьми осталась хорошо видимая колея. Имей шведы такое желание, они могли бы выйти во фланг батареи на запасной позиции. Дадут залп из фузей, кинутся в штыки, как они любили, – и полягут пушкари, топорами да банниками не отбиться.
– Стоять крепко, ночью не спать, одному нести караул.
– А не бросишь ли нас в лесу, барин? – засомневался один из рабочих, ставших артиллеристами.
– За вами не вернусь только в одном случае – если сам голову в бою сложу, – заверил Андрей и стегнул коня. Батарея ушла далеко, надо догнать, приглядеть.
Он успел её обогнать, хотя это было непросто. Дорога – тропинка даже – была широкой и достаточной для проезда телеги. Ему же приходилось лавировать между деревьями.
Перед выбранной позицией он остановился. Встала и батарея. Кони тяжело поводили боками и всхрапывали.
Андрей достал подзорную трубу, осмотрелся. Шведов не было видно. Самое время занять позицию, подготовить мешочки с картечью и порохом, немного перевести дух.
В отрытые капониры пушки закатывали руками. Ломали ветки, укладывали их на брустверы, чтобы не бросались в глаза с дороги. Коней и подводы отвели в лес. По указанию Андрея лошадям на морды повесили торбы с овсом. Лошадям подкрепиться надо, а главное, ржать не будут, иначе обнаружат себя.
Левенгаупт, опасаясь засады, выслал вперёд по дороге кавалеристов с целью занять мост и предместье, обеспечить переправу войск. Сам же с войсками занял оборону.
Бой с переменным успехом продолжался до вечера. Левенгаупт с войсками мог вырваться, уйти на соединение с Карлом, но ему мешали обозы. С ними не уйти, а стало быть, завязнуть в боях, потерять главное – воинов. Корпус тогда просто перестанет существовать.
И Левенгаупт отдал приказ – жечь обозы. Солдаты облили подводы и грузы на них маслом, конопляным и льняным, и подожгли. От обозов повалил чёрный дым.
Но оставалась артиллерия, главная ударная сила, она же – самая тяжёлая для перевозки. И тогда Левенгаупт приказал закопать пушки в лесу.
Лишившись обоза и пушек, корпус сделался мобильнее. Но Карл потерял провизию и пушки – то, чего он ожидал.
Начинало темнеть. Шведы стали отступать к реке. Когда их у моста стало слишком много, образовался затор, пробка. Все хотели миновать мост как можно скорее, и Андрей решился начать обстрел. «Сделаем залп, если успеем – два, пушки бросим – и убегать», – решил он. В сумерках огонь из стволов виден, позиции батареи будут сразу раскрыты, и Левенгаупт бросит на батарею солдат, не считаясь с потерями. Ведь мост – это единственная возможность вырваться, оторваться от русских, сохранить по возможности войско.
Решив так, Андрей встал во весь рост:
– Приготовились, братцы! Пали!
Залп батареи внёс сумятицу, поднялась паника: неужели русские уже здесь? Но шведы были сильной армией, и командиры в ней были опытные. Они быстро построили сотню солдат и двинулись к батарее. Но за это время пушкари успели перезарядить орудия.
– Пали!
Грохнул ещё залп, и несколько десятков солдат упали. Оставшиеся в живых солдаты сами остановились, по команде офицера дружно выстрелили и примкнули штыки к фузеям.
После второго пушечного залпа Андрей не стал дожидаться трагической развязки:
– Братцы, бросай пушки – и всем убегать к подводам!
Приказание было выполнено с молниеносной быстротой.
Вот уже и подводы видны. Пушкари прыгали в повозки, сколько в какую могло набиться, и ездовые тут же начинали нахлёстывать коней.
Шведы видели, как исчезли русские, но догонять их в лесу не рискнули.
Ехали по той же дороге, по какой везли пушки на запасную позицию, но на середине пути их остановил окрик:
– Стой! Кто там?
– Свои! – отозвалось сразу несколько голосов.
Пушку оттащили с дороги в сторону и открыли проезд. Потом обоз встал, пушку вернули на прежнее место и развернули стволом в сторону переправы.
– Ночевать будем здесь, – приказал Андрей. – Утром будет видно, где шведы.
А главное – будет видно, где русские, куда идти.
Костров не разводили, хотя сильно похолодало. И – невиданное дело, повалил снег, густой и пушистый. Для конца сентября просто невероятно!
Снег позволил шведам уйти и сжечь за собой мост. Когда же утром у деревни возникло зарево, Андрей подумал, что жгут избы.
– Стойте на месте, – распорядился он, – а я пойду, осмотрюсь.
Сам вышел к опушке, взвёл курок пистолета, сунул его за пояс и вскинул подзорную трубу. Ба! Избы-то, оказывается, целы, а от моста – только курившиеся дымком остатки быков-опор. И ни одной живой души!
Андрей прошёл к позициям батареи. На его удивление, все пушки были целы. Конечно, шведы и свои пушки бросили, зачем им ещё с трофейными связываться? Андрей полагал, что шведы его пушки в реку столкнут, но не случилось. Его обуяла радость – послужат ещё пушечки! Мост полки Петра наведут – сапёры для того есть. Да и многие солдаты не забыли ещё, как топором владеть.
Утром Левенгаупт, оторвавшийся от русских, подсчитал потери. Цифры были ужасающие – в корпусе не досчитались 6307 человек. Ещё одна тысяча, отбившись от обоза и корпуса, разрозненными группами ушла в Ригу. Обмундирование, провизия, пушки, медикаменты, боеприпасы – всё пропало, сгорело или было закопано. Русские потеряли в бою 1111 убитыми и 2856 ранеными.
Левенгаупт повёл остатки корпуса – около шести тысяч человек – к Северной земле, на соединение с Карлом. Северной землёй назывались русские территории на границе с Литвой в бассейне рек Сейм и Десна – Брянск, Чернигов, Рыльск, Новгород-Северский, Путивль, Стародуб.
Андрей же решил дать своим людям отдых – заслужили. Тем более избы в деревне пусты, есть где укрыться от непогоды.
Его канониры привезли пушки в деревню и вычистили их. Сами развели огонь в печах, приготовили кулеш.
Андрей сидел в избе, чувствуя, как от печи идёт тепло, и размышлял, куда направиться.
Вдруг с улицы донёсся топот копыт, крики и ржание лошадей – это приехал передовой отряд казаков, союзников Петра. Они решили сначала, что в избах расположились шведы. Но канониры не растерялись, выкатили два орудия, и казаки ретировались – против пушки не попрёшь!
Через полчаса вновь раздался топот копыт, и в деревню въехала кавалерия. За авангардом – полководцы, впереди – сам государь. Рядом, но приотстав для субординации на полкорпуса, – Меншиков. Все пропылённые, но лица довольные.
Небольшой снежный покров сразу превратился в кашу.
Андрей со своими пушкарями вышел навстречу кавалерийскому отряду. К ним тут же подъехали драгуны, окружили и, едва сдерживая коней, стали насмехаться.
В этот момент Пётр спрыгнул с коня. Ездить верхом он не любил и на лошадь садился только в случае острой необходимости. Увидев Андрея, царь удивился:
– Ты как здесь? – И тут же встопорщились его усы, догадка осенила. – Мародёрствовать прибыл? Как стервятник, мертвечину учуял? – Голос Петра зазвенел, как туго натянутая струна, а сам государь побагровел от гнева.
Не дожидаясь дальнейшего разворота событий, Андрей решил сказать слово. Государь в гневе страшен, может приказать казнить.
– Государь, позволь слово молвить?
Пётр дёрнул правой щекой – для знающих его царедворцев это был плохой признак.
– Помочь тебе решил со своими пушкарями и канонирами. Орудия с заводов своих привёз, и людишки оттуда. Заряжают – любо-дорого посмотреть. Днём устроили засаду у дороги, капониры загодя отрыли. А как пехота шведская появилась, картечью её расстреляли. Вчера это было, твои полки бой вели.
У Петра от удивления брови поползли вверх. Андрей увидел, как к нему наклонился Меншиков и что-то сказал на ухо.
– Верно, стреляли в тылу у шведов. И погибших видели, много. Только как же вам уцелеть удалось?
Пётр ещё не остыл, сердит был, но в глазах уже появился интерес.
– А мы не стали дожидаться, когда по нам ударят. Пушки на передки – и на запасную позицию. Она на той стороне дороги, аккурат у моста. Пару залпов успели дать в самую гущу – и наутёк, в лес, где подводы ждали. Тем и спаслись.
– Врёшь, собака! – вскипел Пётр. – Через лес сей с пушками не пройти!
– А если проведу, – спросил Андрей, – помилуешь?
На Петра смотрели драгуны, офицеры в высоких чинах и командиры батареи Андрея.
– Сам поеду, а ты впереди. Соврал – повешу!
Канониры Андрея пошли впереди. Может быть, они и остались бы стоять в стороне, но несколько драгунов начали теснить их лошадьми.
Андрей сел на своего коня. Рядом с ним, бок о бок, – драгунский офицер, вроде конвоира. А уж за ними – государь, сзади – Меншиков. Куда Пётр, туда и Александр Данилович – как нитка за иголкой.
Андрей переехал через дорогу. Слева – сожжённый мост, перед ним – капониры, слегка снегом присыпанные.
– Здесь запасная позиция была. А убегали туда, – он показал рукой, – там подводы дожидались.
Они проехали ещё немного вперёд.
– А это проезд, вроде дороги. Мы деревья загодя вырубили, пушку для пробы провезли. Где яма была – засыпали, где канава или ручей – брёвна кинули.
Пётр только вертел головой. Лицо его было каменным и никаких чувств не выдавало.
Так они выехали к основным позициям.
– Вот капониры, а убитых, государь, ты и сам лицезреть можешь.
Пётр сделал знак рукой, и один из драгунских офицеров подскакал к убитым шведам. Спрыгнув с лошади, он наклонился и стал осматривать тела. Потом вернулся:
– Ранения сзади, картечные. Густо клали, у каждого по две-три картечины.
Андрей спрыгнул с лошади и подошёл к царю:
– Выходит, не брехал я, государь? Не раздумал ещё слугу своего верного казнить?
– Дерзишь? – выехал вперёд на коне Меншиков и стал теснить Андрея конской грудью.
– Погоди, Александр Данилович! Видишь, услугу важную нам человек оказал. Могло так случиться, что без его помощи швед держался бы ещё. А так выстроил полк, а тут пушки в спину бьют! Паника, растерянность, русские окружают!
Пётр неловко спрыгнул с лошади. Драгунский офицер, что тела шведских солдат смотреть ходил, попытался поддержать его под локоток, дабы не оступился, но Пётр отвёл его руку:
– Не баба, чтобы хвататься.
Он подошёл к Андрею:
– Пушки твои целы?
– Все восемнадцать к бою готовы. Пороха бы нам только и картечи.
– Ай, молодца!
Пётр сделал шаг вперёд, обнял Андрея и троекратно расцеловал.
Драгуны дружно закричали «Ура!» – такой поцелуй и похвала дорогого стоят.
Царь обернулся к драгунам:
– Вот с него пример брать всем надо. Мануфактурщик, а место для засады выбрал, как иной генерал не выберет. И путь отхода подготовил, и позицию запасную. И когда только успел сподобиться? Главное – ударить вовремя, когда нам тяжко было. – Повернувшись к Андрею, царь сказал: – Проси, чего хочешь.
– В войско возьми, зелья порохового дай. Главная битва с Карлом у тебя, государь, ещё впереди.
Пётр отстранился, повернулся к своему воинству:
– Двадцать шагов назад! Алексашка, тебя это тоже касается!
Вокруг Петра и Андрея образовался круг из людей и лошадей.
– Так-то оно лучше будет, – тихо сказал Пётр. – Так ты сам вот это всё организовал или подсказал кто свыше?
– Есть силы свыше, государь. Они меня вели.
– Верю. Предсказания твои покамест сбывались.
Пётр замолчал, и Андрей понял, о чём думает царь, но не решается спросить.
– Говори, – шёпотом сказал Пётр, и от волнения голос у него перехватило. Он ведь и окружение своё отогнал, чтобы не услышал никто сказанное Андреем – вдруг поражение предскажет?
– Главный твой бой, государь, у Полтавы будет. Там ты Карла, врага давнего своего, и разобьёшь. Сбежит Карл.
– Сомнения меня берут, – медленно произнёс Пётр. – Силён Карл, и войско у него вымуштровано.
– А ты, Пётр Алексеевич, людишек-то береги. Карл хитёр, а ты хитрее его будь. На поле бранном редуты многие поставь. Шведы накатятся, а из редутов по ним из пушек ударят, а потом из фузей. А как совсем уже невмоготу будет, конницу пусти. Повержен Карл будет.
– Не по уставу сие, – засомневался Пётр.
– Кто победит, тот устав сам писать будет. Сейчас со шведской армии все страны пример берут, а после Полтавы с русской брать будут.
Пётр взглянул Андрею прямо в глаза:
– Не пойму я, дьявол ты во плоти или ангел, с небес посланный?
– Как хочется тебе, государь, так и думай.
– Чем больше я тебя узнаю, тем больше боюсь.
– Чего меня опасаться? Я России помощник, стало быть, и тебе, государь.
– А ежели не так будет? Вдруг отвернётся Господь в нужный момент?
– Я всё сказал, государь.
– Ну, смотри. О разговоре нашем – никому, а то язык вырву!
Андрей улыбнулся – ход истории уже не изменишь. Да и говорил он не своими словами, историю припомнил только.
– Меня с канонирами с собой в войско возьми, с пушками на редуты поставь, глядишь – викторию одержишь.
– А коли проиграю?
– Государь, ну что ты заладил? Казнишь, как и обещал.
– Живьём в котле сварю, – пригрозил царь.
– А если по-моему будет?
– Опять торопишься?
– Знать хочу, что получу.
– Экий ты! Дворянином пожалую, хоть и противу моих указов то.
– На слове ловлю тебя, государь, а царское слово твёрже железа.
Пётр хмыкнул, но повеселел, настроение его явно поднялось. Он огладил усики, глаза заблестели. Конечно, указания и приказы он всем отдавал, но в трудный час посоветоваться не с кем. С царедворцами нельзя, неуверенности его никто видеть не должен.
– Ладно. Зачисляю тебя на казённый кошт – провизия, зелье пороховое. Начальства над тобою не ставлю, ты сам иных генералов стоишь. А под Полтавой, как ты сказал, в бою сам за тобой наблюдать буду.
Андрей склонил голову – всё-таки перед ним царь.
Пётр подошёл к коню, офицер поддержал стремя, и вся кавалькада умчалась по дороге. Остался только Андрей да его конь.
У Андрея камень с души упал: и до государя слово важное довёл, и подвиг своих канониров показал. Не лаптем щи хлебаем, можем кое-чего.
Возвращался по лесу, по пути, проложенному своими рабочими.
Те стояли у запасной позиции:
– Чего приуныли, братцы? Уныние – страшный грех. Поблагодарил нас государь, на казённый кошт взял. Ещё немного повоюем – и по домам.
– А если на казённый кошт нас взяли, знать, ты обещанных денег платить не будешь? – выступил вперёд старший.
– Все отдам, как обещал, – заверил его Андрей. – Только сами в деревне искать провизию не будем, да и где сейчас еду найдёшь? Жители все сбежали. Идём с армией государевой, начальник над вами по-прежнему я, а надо мной – один государь. Так не подведём его, братцы!
– Не подведём! – закричали канониры.
Андрей был доволен: попортят ещё шведские шкуры его ребята.
Глава 10. Полтава
Конечно, для того времени редут не был чем-то новым. Редуты применялись в русской армии давно, около века, но были, как правило, одиночными и ставились перед крепостями или для защиты переправ. Представляли они собой земляное укрытие замкнутого типа, с валом и рвом перед ним, предназначенным для обороны. В плане редуты выглядели четырёхугольником с длиной одной стороны от пятидесяти до двухсот шагов. С внутренней стороны вала была земляная площадка-ступенька для размещения стрелков и пушек. Проход в редут был шириной не более шести шагов и устраивался с горжевого, или, иначе, тыльного, фаса. Перед ним устраивался траверс для обстрела неприятеля, если он вздумает воспользоваться проходом. Обычно редуты строились в русской армии в степных районах и входили в состав сторожевых линий, и обороняли такую земляную крепость от двухсот до восьмисот человек.
Для Петра, как и его генералов, редут не был чем-то новым. Но Андрей предложил царю поставить их несколько, в ряд, с расчётом на дальность пушечного выстрела. Тогда шведская армия, накатившись, понесёт потери, отхлынет, как вода от прибрежных скал. Шведов надо было измотать, и Пётр поступал правильно, применяя тактику «выжженной земли». Армия Карла постоянно недоедала, солдаты были утомлены и болели. Крестьяне Малороссии, и особенно Белоруссии, оккупантов ненавидели, прятали хлеб, корм для лошадей, убивали фуражиров.