Он понял, что его удар достиг цели. Он почти физически это ощущал. Грейс действительно верила, что может спастись от враждебно настроенного к ней света в этом старинном, уютном доме. Она думала, он поймет.
— Ты ведь можешь оставить мне хотя бы это, Диккан, — чуть слышно ответила она.
Он подумал, что никогда не сможет простить себя. Чуть склонив голову, он постучал моноклем по подбородку, словно в раздумье.
— Могу ли я спустить с рук неповиновение и унижение? Не думаю. Как это будет выглядеть, если моя жена просто уйдет от меня после всего того, чем я ради нее пожертвовал? Это может погубить мою репутацию самого неотразимого мужчины в Европе.
За спиной он услышал сдавленный смешок и понял, что, когда все закончится, он лично уничтожит Летицию Торнтон. Возможно, даже задушит собственными руками.
— На этот раз я не стану тебя наказывать, Грейс, — продолжал он. — Твои друзья могут остаться. Дом ведь нельзя бросить просто так. Но ты возвращаешься. Когда я приеду домой, то исправлю свою непростительную ошибку и изучу список твоего приданого с моим адвокатом. В том числе и все то, что ты прячешь от меня в этих ящиках.
Грейс попятилась, словно защищая ребенка от волков.
— Это невозможно.
Диккан приподнял бровь:
— Почему же?
— Уверены, что она у вас ничего не украла? — с ехидцей поинтересовался Смит. — Может быть, она решила встретиться здесь со своим любовником и тайно переправить ваши сокровища на континент?
После Летиции Торнтон он уничтожит Смита.
— Грейс?
Она выпрямилась, как солдат перед лицом нацеленных на него ружей. Обе женщины подошли ближе. Диккан видел только Грейс. Мог ли он надеяться, что она все правильно поймет? Поверит ли, что он говорит все это не всерьез? В какую дьявольскую игру его вовлекли!
— Ты можешь забрать дом, — тихо произнесла она. — Можешь даже забрать Эпону, хотя она никогда не позволит тебе оседлать ее. Но я потратила всю жизнь, чтобы собрать то, что лежит в этих ящиках. Все это мое, и я предпочту это сжечь, чем отдать тебе.
— Ради Бога, Грейс! — рявкнул Диккан, теряя терпение. — Ради чего вся эта мелодрама?
— Серебро, — восторженно произнес Торнтон. — Золото. Семейные ценности Хиллиардов. Смит прав. Лучше посмотреть.
Диккан не ответил. Он подошел ближе, внезапно охваченный любопытством: что с такой яростью могла защищать его жена? Оттолкнув ее, он запустил руку в ящик, полный решимости покончить со всем этим. Он больше не мог видеть ее испуганного лица. Грейс пыталась ему помешать, вскрикнула. Диккан схватил первую попавшуюся под руку вещь.
Подушка.
Изумрудно-зеленая шелковая подушка с золотыми кистями и вышитым золотыми нитками павлином. Диккан изумленно уставился на нее, словно желал получить ответ. Отбросил подушку в сторону и снова полез в ящик, вытаскивая расшитые драгоценными камнями подушки, невероятно мягкую золотистую кашемировую шаль, бесконечные отрезы шелка ярчайших оттенков: оранжевые, розовые, светло-зеленые, желтые. Подошел к другому ящику, и там опять были подушки, ткани, блестящая медная посуда, бусы и браслеты. Попался даже пояс для танца живота.
— Что все это значит?
Конечно, Диккан сразу догадался, что перед ним трофеи восточного торговца. Убранство шатра визиря. Цвета, ткани и звуки экзотических стран, которых большинство людей никогда не увидят.
В следующем ящике были бусы. Плетеные корзины. Замша с бахромой, нежная и белая, словно из сказки. Меха, перья и ткани из Америки. Подняв красное тканое одеяло, он отступил назад, и у него перехватило дух. Взглянув на жену, Диккан увидел в ее глазах боль, и в душе у него все перевернулось. Он только что нанес ей самое страшное оскорбление. Он держал в своих руках тайну Грейс Фэрчайлд.
Грейс, которая всю жизнь носила серые платья, чтобы помочь своему отцу, вынужденная соблюдать приличия и придерживаться пастельных тонов, чтобы порадовать Диккана, самую сокровенную тайну хранила в ящиках посреди Беркшира.
Цвета. Ткани. Буйство фантазии. Драгоценности со всего света и самые прекрасные творения человеческих рук, созданные вдали от Англии. Полные ящики вещей, заботливо собираемых в течение долгих лет, чтобы однажды она могла полюбоваться ими. И теперь он не только отдал это хрупкое бьющееся сердце на растерзание стервятникам, но и бездумно бросил его на пол.
— Господи, Хиллиард, — насмешливо произнес Торнтон. — Это еще хуже, чем кража. Кажется, твоя женушка собирается открыть лавку. Вот потеха-то будет!
Диккан увидел, что его слова стали для Грейс последним ударом. Он положил на место одеяло, медленно повернулся и уставил на Торнтона монокль.
— Кажется, я уже говорил тебе, Торнтон, есть вещи, которых я не потерплю. — Толстяк напрягся, и Диккан сузил глаза. — Ты ведь понимаешь меня, не так ли?
Торнтон покраснел.
— Конечно-конечно. Просто устал, долгая дорога. Умираю от жажды.
— Вот и прекрасно. — Диккан выпроводил гостей из галереи. — К сожалению, Грейс не пьет. Но я заметил в деревне маленький уютный постоялый двор.
Ему надо было их выгнать, прежде чем он утратит самообладание и выдаст себя. Ему надо убедиться, что Грейс вернется в Лондон.
— Благоразумие и мужество, мои дорогие, — произнес он, выпроваживая гостей. — Можете поужинать, пока я закончу дела со своей женой.
— Кажется, ты сдаешься, Диккан, — жеманно улыбнулась Летиция.
Он вздернул бровь.
— Просто у меня есть право поговорить с женой наедине. Ты ведь понимаешь, Летиция. Как бы ты себя чувствовала, если бы Перси принялся отчитывать тебя на глазах у всех за азартные игры?
Торнтон побагровел:
— Игры? Летиция, я ведь тебя предупреждал.
Летиция злобно взглянула на Диккана, но не произнесла ни слова. Заговорила Мина:
— Калека не пошла с вами? Как хорошо. Мне больно на нее смотреть.
Диккан ей не ответил.
— Надо все уладить, — тихо заметил Смит, чтобы другие не услышали. — Тебе скоро понадобятся все силы для важного дела, которое я собираюсь тебе поручить.
Диккан замер. Интуиция подсказывала ему, что его ждет вознаграждение за все эти недели.
— Что же это за дело? — заинтересованно спросил он.
Смит улыбнулся:
— Весьма почетное. Особенно для того, кто ненавидит Веллингтона.
— И для того, кто способен управляться со своей семьей?
Смит хмыкнул, и Диккан улыбнулся ему в ответ, садясь в экипаж. Он знал, что во многом теперь зависел от Смита. И все же был не в состоянии сосредоточиться. Перед глазами стоял образ жены, ее величественная осанка и страдальческий взгляд. Сможет ли он когда-нибудь загладить свою вину? Может ли вообще рассчитывать на ее прощение?
Когда час спустя Диккан вернулся в Лонгбридж на взятой напрокат лошади, ему предстояло это узнать. Он находился на расстоянии ста ярдов от дома, когда Грейс в оригинальной форме высказала ему свое мнение. Диккан услышал громкий треск, и с его головы слетела шляпа.
Лошадь испуганно дернулась. Он остановил ее, оглядываясь по сторонам в поисках врагов. Бесполезно. Его жена стояла на крыше, одетая в красный гвардейский мундир, и перезаряжала ружье. Ее окружали вооруженные Харперы плечом к плечу, хрупкая индианка, которую Диккан уже видел прежде, и смуглый здоровенный мужчина в фиолетовом тюрбане и с великолепной бородой, по сравнению с которым они все казались карликами.
— Грейс! — позвал Диккан, стараясь не двигаться. — Брось сердиться!
Она подняла ружье.
— Я не сержусь, Диккан. И ты не получишь мой дом.
Глава 17
Не будь Грейс вооружена, Диккан бы только нервно рассмеялся. Подобного исхода дела он предвидеть не мог. Но он имел дело с Грейс, а разве он мог ожидать, что она будет следовать правилам светского этикета?
Он все время этого ожидал, подумал про себя Диккан. И это была его величайшая ошибка. Повернув лошадь в сторону, он оглядел выставленное на крыше оружие.
— Если вы все там, — крикнул он, — то кто помешает мне войти в дверь?
Харпер пронзительно свистнул. Дверь дома тут же распахнулась, и на пороге возникли несколько человек в поношенных военных мундирах, вооруженные кремневыми ружьями и вилами.
— Они помогают мне в саду, — пояснила Грейс.
Ну конечно. Мысли о законе не придут в голову людям, обязанным ей жизнью. Наверное, уже через пять минут после знакомства они ели у нее из рук. И Диккан не мог убедить себя, что в Лондоне она будет в большей безопасности. Но если она окажется вдали от него, он станет постоянно переживать. Если же Грейс дома, под защитой его людей, по крайней мере у него будет хоть какое-то спокойствие.
— Грейс, прошу тебя! — крикнул Диккан, сняв шляпу, чтобы убедить ее в своей искренности. — Мы не можем говорить вот так, чтобы нас слышали все в округе.
Она вновь зарядила ружье.
— Хочешь снова убедиться, как я умею обращаться с оружием? — спросила она.
— Полагаю, этому тебя тоже научили подчиненные твоего отца?
Грейс улыбнулась:
— Девяносто пятый стрелковый полк. Там солдаты учили меня попадать в мишень с четырехсот ярдов. Если ты не вернешься к своим друзьям, я с радостью тебе докажу, что умею неплохо стрелять.
— Они мне не друзья.
— Что?
Он прижал руку к голове, словно это могло унять боль. Как он сможет убедить Грейс делать то, что ему нужно, если будет на ее стороне? Когда она была так прекрасна в своем старом гвардейском мундире, освещенная лучами солнца. Он мысленно представил ее под покровом темноты, неистовую, ее смех, широко распахнутые глаза, откинутую назад голову. Он снова увидел застенчивые ямочки на ее щеках, которые появлялись, когда она говорила о чем-то сокровенном.
Она доверилась ему. И он ее за это наказал. Какой стыд!
— Грейс, прошу. Ты ведь знаешь, что иногда многое в жизни выглядит не так, как оно на самом деле. Хотя бы позволь мне все объяснить.
— Ты скажешь мне правду?
Он чуть не поморщился.
— Конечно.
Она рассеянно кивнула и взяла ружье под мышку, как солдат в походе.
— Это будет что-то новенькое. Не думаю, чтобы я слышала правду с тех пор, как епископ объявил нас мужем и женой. — Внезапно она замолчала, как будто ей пришла в голову неожиданная мысль. — Но если ты попытаешься выгнать меня отсюда, я всажу в тебя пулю.
Диккан поднял голову, собираясь спорить с ней, и его поразило выражение обреченности в глазах Грейс. Это был словно удар. Ему так хотелось сказать, что он все понимает. Что никогда бы не впустил в дом этих негодяев, знай он про ее сокровища. Но он не мог сказать ни слова. Только не здесь.
— Мы можем заключить перемирие, пока я не поговорю с тобой? — спросил он. — Обещаю не звать констебля, если ты обещаешь, что эти парни не насадят меня на вилы.
Грейс долго стояла молча, солнце играло на ее волосах, глаза задумчиво сузились, а ее друзья смотрели и ждали. Ждали ее команды.
Наконец она со вздохом опустила ружье.
— Не шевелись.
Лучше не делать резких движений, подумал он. Особенно когда его на мушке держит целый батальон старых солдат.
Через несколько минут солдаты, охранявшие дверь, расступились, пропуская Грейс. Диккан соскочил с лошади и подошел к лестнице.
— Хорошо, — спокойно сказала она, но волнение выдавал румянец на лице. — Я тебя слушаю.
Она была так близко, что Диккан чувствовал экзотический цветочный аромат ее мыла. Она похудела и казалась еще бледнее. И в то же время она вся странно светилась, была полна жизни, чего прежде он никогда не замечал, словно Лондон высасывал из нее все соки, как пиявка. Диккану хотелось обнять ее и сказать, как ему нравится эта новая Грейс. Заверить, что он никогда больше не причинит ей боли. И снова заняться с ней любовью. Именно любовью. Секс у него был с Миной. Но он сомневался, чтобы Грейс спокойно стала выслушивать его путаные объяснения.
Ему было нужно сказать так много, что он не знал, с чего начать. Он бросил быстрый взгляд на крышу.
— Кто твои друзья?
Она подняла голову.
— Ты уже знаешь Харпера. Бридж — его жена. Радхика и Бханвар Сингх. Бханвар — мой повар.
— Глупости. Я узнал тюрбан и бороду. Бханвар — сикхский воин.
— Ну разумеется.
— Должно быть, он тебе очень предан, раз оставил Индию.
Грейс пожала плечами:
— Это лучше, чем быть убитым за то, что украл наложницу у местного правителя.
Неужели Грейс всю жизнь только и делала, что заботилась о других? Мечтала ли она о чем-нибудь для себя, если не считать возможности уединиться в доме и открыть эти ящики? Внезапно Диккану захотелось это узнать. Ему хотелось узнать все, о чем он не додумался спросить прежде: о ее мечтах, желаниях, о том, что ее утешало. Что волновало и что успокаивало. Он со стыдом признал, что даже по прошествии нескольких недель ничего толком не знал о ней.
Как же ему хотелось просто взять ее за руку и войти в дом, и к черту Дрейка, гренадеров и правительство. Пусть кто-нибудь другой рискует жизнью ради спасения Англии. А он лишь хочет поближе узнать эту непонятную, но такую притягательную женщину.
Увы, Диккан прекрасно знал, что не может этого сделать. На карту было поставлено больше, чем его спокойствие или даже безопасность его жены. Поэтому он должен был заставить ее вернуться к жалкому подобию семейной жизни и ждать, пока не наступит время, когда он сможет все объяснить. И когда она сумеет простить его.
Он запрокинул голову и внимательно посмотрел на стоящего на балконе сикха.
— Когда ты собиралась рассказать мне о твоей маленькой команде? — спросил он. — Или вообще не намерена делиться своими секретами?
Грейс не отвела взгляда.
— Не знаю. А ты собирался делиться своими?
— Грейс, — заговорил он, и его сердце сжалось от боли, — твои секреты могут нанести вред друзьям. Мои — Британии.
Он увидел, как из ее взгляда ушли последние остатки теплоты.
— Понимаю. Ты спишь с француженкой ради Англии. Или это ты со мной спал, чтобы послужить Короне?
Ей снова удалось обойти его. На этот раз она почти бросила ему вызов.
— Я не буду это обсуждать, Грейс, — сказал он, мечтая, чтобы все это было неправдой.
— Конечно. Это ни к чему. Уезжай, Диккан, в свой Лондон. Я больше не побеспокою тебя. Я даже не стану разговаривать с дядей. Ты в безопасности. А я никуда с тобой не поеду.
Он снова принялся потирать лоб — голова раскалывалась. И тут ему пришла идея.
— Если ты не хочешь сделать этого для меня, сделай это для Кейт.
Она выпрямилась.
— Кейт? А какое она имеет ко всему этому отношение?
— Семья снова ее преследует. До них дошли слухи, что она позировала для картины, изображающей выходящую из моря Афродиту.
Грейс была уже готова сдаться.
— Полагаю, обнаженной. — Она со вздохом покачала головой. — Милая Кейт никогда ничего не делает наполовину.
— Они мигом заточат ее в замок Мурхейвен. И уж больше не выпустят. Для них лучше держать ее под замком, чем оказаться в центре скандала.
Грейс пристально взглянула на него.
— Неужели они могут похитить герцогиню?
— Да. И если ты считаешь, что она может просить помощи у семьи своего покойного мужа, то Беа — единственная, кто бросился бы ей на выручку, если бы она тонула. Они не добрались до нее лишь потому, что она все это время буквально балансировала на грани приличий. Однако обнаженная натура ее уничтожит.
Грейс долго молчала, и Диккан слышал лишь пение птиц, звон коровьих колокольчиков вдалеке и тихий шорох на крыше. Смит ждал его на постоялом дворе, готовый выдать достаточно сведений, чтобы они могли предотвратить покушение на Веллингтона, а Диккан не мог отвести взгляда от Грейс.
— Ты говоришь правду? — наконец спросила она. — Слово чести?
По крайней мере на этот раз его совесть будет чиста.
— Слово чести. В павильоне в Брайтоне я столкнулся с герцогом и герцогиней Ливингстон.
Грейс поморщилась.
— Отвратительная женщина.
— Пойми, Грейс. Ты нужна Кейт. Заставь ее сжечь эту чертову картину или нарисовать на ней какую-нибудь одежду. Ты одна из немногих, кого она послушает.
— Мы собирались на свадьбу к Оливии.
— Я постараюсь туда попасть.
Она долго смотрела на верхушки деревьев, словно искала у них помощи.
Наконец со вздохом пожала плечами:
— Ну хорошо. А теперь возвращайся к своим друзьям. Мне надо собраться.
— Спасибо, Грейс.
Она посмотрела на него, и он снова увидел воина.
— Не благодари меня, Диккан. Не думаю, что тебе понравится то, что будет дальше.
Его сердце радостно забилось.
— Знаю. Но все равно спасибо.
Ему хотелось обнять ее, поцеловать в лоб. Но она не поверит в его искренность. Поэтому он отступил в сторону и отвесил ей низкий поклон.
— Благодарю, мадам. Скоро увидимся.
Он уже пошел к лошади, когда Грейс шагнула к нему.
— Диккан, и еще одно.
Он повернулся и увидел беспокойство в ее глазах.
— Мистер Карвер, — сказала она.
— Да?
— Он меня пугает. Будь осторожен.
Диккана охватил страх, и он подошел к ней ближе.
— Он тебе угрожал?
Грейс помолчала, и беспокойство Диккана еще больше возросло.
— Нет, — наконец ответила она. — Мне кажется, ему не терпится тебя арестовать.
Он долго стоял не двигаясь. Диккан и представить не мог, что услышит это предупреждение от Грейс. Но он знал мало людей, обладающих таким благородством. Диккану казалось, его сердце вот-вот разорвется.
— Спасибо, — ответил он. — Я буду осторожен.
Он забрался в седло и пустил лошадь легким галопом, страстно мечтая, чтобы у него появился выбор.