В общем, я подумала и решила, что обязательно скажу обо всем маме, но чуть позже. Когда выбора не останется. Не потому, что боюсь (не станет же она на мне опыты ставить, в конце концов?!), а просто чтобы раньше времени ее не волновать. Мало ли, вдруг этот призрак мне только кажется? А она разнервничается, поднимет панику, устроит хаос…
– Поехали в твою блинную, – мрачным голосом подытожила наконец.
– А как же привидение? – удивился Алекс.
– Да что ему сделается? – буркнула, не поднимая глаз. – Хочет – пускай любуется. Вот когда от стены отойдет, тогда и начну переживать.
Тем более день меня ждал такой, что нервы и правда стоило поберечь…
Блинчики, кстати, действительно оказались вкусными: со сгущенкой и кофе – просто объедение. Особенно на голодный желудок. Я стрескала штук пять, и это несмотря на то, что все еще пребывала в расстроенных чувствах. Полина на моем месте сожрала бы и повара заодно: она, когда переживает, всегда ест много и все подряд. Помню, как-то перед экзаменом проглотила семь штук полновесных шоколадок, то есть начисто опустошила мой буфет. А потом с видом Горлума облизывала фольгу: мне было реально страшно ее у подруги отбирать…
– О чем задумалась? – отложил вилку Алекс. Капелька меда (он принципиально не ел сгущенку, считая ее слишком сладкой, зато мед, порой вместе с сотами, уминал в таких количествах, что в моем организме давно бы все слиплось) стекла на подбородок, и у меня появилось почти непреодолимое желание его облизать. Но я справилась: моя сила воли бывает воистину несгибаемой (особенно когда этого не требуется) и, протянув парню салфетку, выразительно постучала себя пальцем по челюсти.
– Вспомнила кое-что смешное… что ты делаешь?! – отшатнулась, когда он протянул руку и попытался качественно так обтереть меня салфеткой. В смысле, не всю меня, а ту часть, на которую я только что указала.
Алекс удивился:
– А ты разве не об этом попросила?
– Нет, конечно! – Круглыми глазами огляделась по сторонам, ожидая увидеть осуждение в глазах соседей, но… никого из «ранних пташек», завтракавших за маленькими круглыми столиками блинной, мы с нашими умываниями не волновали. – У тебя мед на подбородке, – объяснила шепотом. В ответ Алекс коварно улыбнулся и сунул салфетку мне в руку.
– На! – заявил, придвигаясь ближе. – Три.
Очень осторожно я коснулась его лица, чувствуя, как мои щеки быстро покрывает бордовым цветом. Черт, и как ему удается все время меня смущать?!
– Сегодня буду поздно, – буркнула, чтобы хоть как-то отвлечься. Алекс вопросительно изогнул бровь. – Пойду с Полиной на йогу. А потом куда-нибудь выпить. Вернее, запить горечь поражения.
– Не понял?
– Ну это же йога, – вздохнула с тоской. – Нас выгонят минут через тридцать после начала занятия. Конечно, мы очень расстроимся и пойдем в бар.
– У тебя что, еще и таланты ясновидящей прорезались?
– Это не предсказание, – положила я грязную салфетку на стол. – Это прогноз, основанный на исторических данных. Однажды нас уже изгоняли из племени.
– Сейчас все может быть иначе.
– Могло бы, конечно, – улыбнулась я. – Но Полина с тех пор совсем не изменилась, а учителя восточных мудростей еще терпеливее быть просто не могут. И если сегодня нам не посчастливится обучаться у истинного дзен-буддиста, вечером мы опять будем пить.
– Это, наверное, какая-то особая логика, – покачал головой Алекс.
– Мужчинам не понять?
– Нет, – поднялся он из-за стола. – Поехали в школу.
Я подпрыгнула следом, еще не зная, как сильно ошибалась. Бывают в жизни ситуации, которые невозможно предсказать. Насколько бы логичными ни казались выводы.
Мне никогда особо не нравились четверги. То ли сказывалось мое личное невезение, то ли это был всемирный заговор учителей, но первыми парами в этот день мне всегда ставили языки. В бывшей школе это был немецкий, который преподавала такая злобная бабуля, словно за ее плечами были восемьдесят лет коммунизма, две войны, все великие перестройки, и она физически, вот прямо всем своим существом, ненавидела тех, кто выбрал язык «фрицев» по вкусу, а не во благо родины. Она скрежетала зубами всякий раз, когда видела в учебнике фразу: «Добрый день, меня зовут Ганс, я родился в Берлине», а предложения, которые мы для нее переводили на контрольных, могли бы сломать психику какому-нибудь дошколенку. В гимназии «для богатых» такого себе, ясное дело, никто позволить не мог. Но вместо немецкого меня зачислили в группу французского языка. В старшую группу! Кому такое вообще могло прийти в голову?! Я на французском, кроме знаменитого «Je ne mange pas six jours», ничего не знаю! Правда, как и большинство в классе, но я, ко всему прочему, французский еще и не люблю: ни это их грассирование, ни слова из десяти букв, которые читаются так, словно их там всего три, ни девятнадцать времен. Девятнадцать, блин! Вы только представьте себе это число! Да я французских слов знаю меньше, чем у них времен!
Правда, до этого все равно никому не было дела. Марго Филипповна (угадайте, какое у нее было настоящее имя?) имела в жизни две нехитрые радости. Во-первых: громко декламировать французские стихотворения, промокая уголки глаз шелковым носовым платочком. А во-вторых, читать французский «Vogue», который был таким же, как и отечественный, только в пять раз дороже. И пока мы не отвлекали ее от этих занятий, она не напрягала нас ни грамматикой, ни словарями. Очень взаимовыгодное сотрудничество для тех, кому было чем заняться на уроках. Я в их число не входила и мне было скучно (а еще стихи замучили: это гортанное «р» играло на нервах лучше, чем когти по стеклу). Но в тот четверг все переменилось.
Бывает же так: идешь куда-то, вздыхаешь себе под нос и думаешь: «Что угодно, только не это». А потом вдруг бац! И что-то случается. Но ты почему-то не рад.
Именно эта мысль пришла мне в голову, когда на французском вместо знакомого портфеля Ждана рядом на парту приземлилась стильная кожаная борсетка. Ну из тех, в которых обычно помещается зажигалка, портсигар и визитница. А еще ключи от машины, но в данном случае они легли рядом. И я их сразу узнала: значок у «ауди» был очень характерный.
– Привет, Евлампий, – белоснежно улыбнулся «Финист», усаживаясь за парту. Мое лицо вытянулось так, что могло сыграть лошадь в какой-нибудь театральной постановке, но прежде чем я успела ответить, по классу прошелся дружный вздох восхищения и к моему столу подлетела троица первых красавиц.
– Шарлотта Суханова, – прощебетала самая высокая из них, протягивая парню руку с острыми розовыми ноготками. – Ты будешь учить французский вместе с нами?
Глагол «учить» был слишком сильным для того, чтобы описать наши действия в течение следующих двух пар, но в целом вопрос был поставлен правильно. И меня очень интересовал на него ответ.
– Да, Юлиан, – кивнула, возвращая на место челюсть. – Каким ветром тебя сюда занесло?
Шарлотта окинула меня таким взглядом, словно ее поразил не столько вопрос, сколько сам факт моего существования.
– Вы знакомы? – спросила она тоном наместницы бога на земле. Хотя я не особо удивилась: Суханов-старший владел какой-то мегазнаменитой в нашем городе компанией по переработке промышленных отходов, потому Шарлотта была не только наследницей приличного состояния, но и считала себя едва ли не спасительницей человечества, имеющей право с брезгливым удивлением наблюдать за бесцельным существованием простых смертных. К последним относилась и я, но, по всей видимости, не Юлиан. Кажется, он только что получил в глазах моих одноклассниц статус Аполлона, а заодно и жертвы. Ведь чем еще можно было объяснить столь явный блеск азарта в глазах «охотниц»?
– Давно знакомы, – кивнул Шакуров, откидываясь на спинку стула. – А вы с Евой подруги?
– Конечно, – без запинки соврала Шарлотта.
Я едва не хихикнула: подруга, конечно! Скорее уж «помеха справа», которую нужно либо обойти, либо уничтожить.
– Тогда, по-дружески, дай нам поговорить наедине, пока урок не начался? – невинным тоном попросил Юлиан. Лицо Шарлотты пошло пятнами, улыбка плавно перетекла в оскал, но надо отдать ей должное: она сдержалась. Развернулась на каблуках и вместе со свитой отчалила обратно на задние парты. Похоже, выдумывать план уничтожения.
Я покачала головой, представляя, какое веселье меня ждет в ближайшем будущем, и выжидательно уставилась на Юлиана:
– Ты вообще в курсе, что занял чужое место?
– Это ты про мальчика у окна? – самодовольно усмехнулся «Финист», кивая на Ждана. – Он меня уже минут пять взглядом буравит, но с претензиями пока не подошел. И не подойдет. Знаешь почему?
– Догадываюсь, – буркнула, недовольно постукивая пальцами по столешнице.
Шакуров оскалился еще сильнее:
– А вот и не угадала! Потому что я всего на три минуты заскочил. Сказать «привет».
– В школу, значит, поздороваться заскочил? – саркастично переспросила я. – Что, вот так просто: мимо пробегал?
Я покачала головой, представляя, какое веселье меня ждет в ближайшем будущем, и выжидательно уставилась на Юлиана:
– Ты вообще в курсе, что занял чужое место?
– Это ты про мальчика у окна? – самодовольно усмехнулся «Финист», кивая на Ждана. – Он меня уже минут пять взглядом буравит, но с претензиями пока не подошел. И не подойдет. Знаешь почему?
– Догадываюсь, – буркнула, недовольно постукивая пальцами по столешнице.
Шакуров оскалился еще сильнее:
– А вот и не угадала! Потому что я всего на три минуты заскочил. Сказать «привет».
– В школу, значит, поздороваться заскочил? – саркастично переспросила я. – Что, вот так просто: мимо пробегал?
– Ну не совсем. Я теперь в твоей гимназии учиться буду. До конца года.
Видимо, у меня глаза стали как у глубоководного краба, потому что «Финист» тяжко вздохнул, будто вынужден был объяснять мне прописные истины, и спросил:
– Я ведь хочу в этом году поступить в местный универ, помнишь?
Я кивнула.
– А для этого нужно сдать академразницу, – продолжил Шакуров. – Ну а поскольку впереди все равно четыре свободных месяца, я решил: почему бы не зачислиться к вам в гимназию. Подтяну кое-какие предметы, да и скучно не будет.
Я вспомнила, как совсем недавно переходила сюда в середине сентября и покачала головой:
– Интересно, как тебе это удалось? Здесь набор среди года делается только в особых случаях.
Вместо ответа Юлиан пошевелил пальцами, словно считал купюры в пачке, и я сразу все поняла. Ну или почти все.
– Тогда тебе стоило выбрать другой класс, – сказала наставительным тоном. – Выпускной. Там народ к экзаменам готовится, они тебе при поступлении хоть как-то помогут. Со мной на занятиях ты научишься разве что подбирать лак ногтей к цвету машины.
– Собственно, я так и сделал, – улыбнулся Юлиан. – В смысле, поступил в выпускной класс. Потому и сказал, что заскочил к тебе всего на минуту. Учиться я буду в одиннадцатом «А», с одним из твоих братьев. Кажется, Александром.
– А-ха-ха! – непроизвольно вырвалось у меня.
Парень забавно шевельнул бровями:
– Не понял? Ядвига сказала, это будет отличной идеей.
– Ядвига так сказала? – повторила, пытаясь унять все возрастающее желание истерически расхохотаться. – Хотя… вы же с Алексом пока не знакомы…
Похоже, Юлиану не слишком понравилась моя реакция: он слегка помрачнел, что совсем не подходило к его «светлому» образу, и заявил, глядя мне в глаза:
– Ева, ты начинаешь меня пугать. В каком месте я ошибся?
«В том, где послушал мою маму!» – чуть не вырвалось у меня, но в этот самый момент в динамиках над дверью загремел очередной марш («Полет валькирий», как по заказу), я мило улыбнулась и помахала Юлиану ручкой. Молча. Может, конечно, и стоило его предупредить, но, с другой стороны, – а как же сюрприз?
«Финист» выходил из кабинета нахмурившись, начиная догадываться о нехорошем, хотя пока и не понимал, откуда ждать удар. О, как он был прав в своих подозрениях! Уж не знаю, какие там планы он преследовал, поступая в гимназию, но им точно не суждено было сбыться. Посягнуть на территорию заклинателя… хотела бы я видеть лицо Алекса, когда он поймет, кого на самом деле представляет собой новый одноклассник. А он поймет! И лучше бы Юлику к тому моменту обзавестись броней Железного Человека, потому что обычные ведьмовские щиты его могут и не спасти…
– Кто это был? – недовольно спросил Ждан, усаживаясь на свое законное место.
– Новый ученик, – ответила, не желая вдаваться в подробности.
Вербицкий злобно насупился:
– Мне он не нравится!
– Я в шоке, – буркнула, доставая телефон. Ох ничего себе: семь пропущенных от Владимира и один от Егора. Ну Овада перебьется, а брату, пожалуй, стоило перезвонить. Тем более Марго Филипповна как раз приступила к очередному шедевру от Андре дю Буше и мне страшно захотелось в туалет. Прерывать чтение педагога было бы невежливо, потому я пригнулась, попросила Ждана прикрыть (хотя в данном случае это была излишняя предосторожность: на мое отсутствие все равно внимания никто не обратил бы) и на цыпочках вышла из кабинета.
Егор ответил мгновенно, словно ждал звонка. Но спросить, зачем он меня набирал, я не успела.
– Евочка, что случилось? – эмоционально вопросил брат. Я мысленно поскребла в затылке, но, прежде чем нашлась с ответом, он уже продолжил: – Если тебе нужна помощь, только скажи!
– Да я как бы не…
– А если тебя кто-то обижает – кто угодно, – знай, я лично приду и натяну ему глаз на жо… в смысле, объясню, что этого делать не стоит!
– Егор, честное слово…
– Ева, я понимаю, что ты – самостоятельная девушка, – резко перешел на серьезный тон братец. – Но бывают в жизни ситуации, когда просто необходимо попросить о помощи. Скажи, тебя кто-то преследует?
– Что?! – изумилась я. – Нет, конечно!
– Потому что, если преследует, – словно и не слыша моих слов, продолжал парень, – знай: мы тебя в беду не дадим!
– Да кому я нужна?! – воскликнула, имея в виду, что ни одному идиоту не придет в голову открывать на меня охоту.
Но Егор, кажется, понял эти слова по-своему:
– Всем, Ева! Каждому члену нашей семьи! Мне, отцу, Богдану, Алексу, твоей маме! Ты нам всем-всем очень нужна!!!
Честное слово: почувствовала себя лежащей на смертном одре.
– Егорушка, я благодарна за признание, но если ты мне сейчас не скажешь, что происходит, у меня случится приступ неконтролируемой паники!
– А… хм, – прервал тираду брат, видимо сообразив наконец, что я вообще не понимаю, о чем идет речь. – Ну, если вкратце, то тебе целое утро дозванивался какой-то тип. На домашний телефон, что странно вдвойне. Раз, наверное, семь звонил. Потом заявил, что ты от него прячешься, но он тебя все равно найдет. На что я вежливо ответил, что если он еще раз передаст тебе что-то в подобном тоне, я сам его найду и обломаю кочерыжки. Я ведь правильно поступил?
Мои губы растянулись в довольной улыбке. Может, Егорушка и перебарщивает частенько со своей братской любовью, но мне все равно было приятно.
– А того, кто звонил, случайно звали не Вовой?
– Да, но представился он почему-то Владимиром.
– Тогда все хорошо. Спасибо, Егор. Этот тип мне действительно надоел, но он совершенно безвреден.
– Ты уверена? – строго уточнил брат. – Тогда ладно. Но, если что, ты знаешь, где меня искать!
И дал отбой. Я тоже нажала красную кнопку и хмыкнула, глядя на крошечный черно-белый экран «нокии». Кажется, Овада доигрался. Нет, натравливать Егора на Вову было нельзя, но и терпеть бесцеремонные поползновения последнего я больше не собиралась. Ему пора было надавать по кумполу, пока он в своей жажде общения не нарвался на того, кто способен был снести ему этот «кумпол» подчистую.
И, кажется, я знала человека, который мог мне в этом помочь.
– Привет, Полинка, – поздоровалась, когда на другом конце провода сняли трубку. – Ты не поверишь, что у меня сегодня случилось…
– Нет! – почти рявкнула она. – Это ты не поверишь, что у меня сегодня случилось! Решила я утром перед парами заехать на квартиру, захватить новый рабочий халат. Старый был весь в дырах и я его вчера выбросила. Вернее, не я, а Богдан, но не суть… короче, буквально на минуту забежала к себе, а когда вышла: знаешь, что увидела?
– Двор, небо над головой и мир, полный возможностей? – ехидно уточнила я (а вот не надо было меня перебивать!).
– Если бы! – не оценила юмор подруга. – Здоровенный деревянный крест рядом с дверью!
– Крест? – переспросила недоверчиво.
Готесса закивала так яростно, что я услышала как задребезжал ее телефон:
– И баночку, до половины наполненную святой водой.
– Откуда ты знаешь, что именно святой? – удивилась я.
– А у нее на дне лежала маленькая такая портативная иконка! Нет, Ева, я, конечно, все понимаю, но это… Ты же меня знаешь! Я вполне себе уважительно отношусь к пожилым людям. За что меня так невзлюбили бабки у подъезда – ума не приложу. Каждый раз при встрече крестятся и вздыхают о «пропащей молодежи»…
В этом месте я уже начала потихоньку догадываться, к чему она вела:
– Тебе что, пенсионерки объявили священную войну?
– Тебе, блин, смешно, да?! – голосом непонятого мученика воскликнула готесса. – А я реально боюсь завтра открыть дверь и увидеть толпу священников с образами!
– Я не думаю, что они зайдут так далеко…
– А крестовые походы тебя ничему не научили?! – громким шепотом спросили в ответ. Я выразительно фыркнула, на что подруга сделала глубокий вдох и процитировала: – «Убивайте всех: Господь распознает своих!»
– О, мой бог, Полина! – не сдержалась я. – Это когда было!
– Во-первых, Ева, – серьезно попросила готесса, – давай оставим бога в покое. Он и так в последнее время слишком внимателен к моей скромной персоне. Во-вторых, курточку с надписью «Devil lives in me»[4] мне, пожалуй, придется отложить до лучших времен. Как-то я не учла, ее покупая, что в моем доме живут две бывшие учительницы английского языка…