Учили там крепко. Арифметике, писанию, да и иным наукам тоже. Первый год всему учили, да приглядывались к балбесам великовозрастным, кто на что гож. Или, по-господски – кому какой талант даден. Кто к земле тягу имеет, кто к механизмам всяким. А кто и к военному делу склонности проявил. Словом, на второй год всех по разным классам определили. Алёшка вон, к крестьянам попал. Думал, легче станет – какое там! С утра до вечера уроки, уроки, уроки… Как почву определить, что на ней расти станет. Как лучшие семена отобрать для посева, как саженцы правильно прививать, и какие потом дерево плоды даст. Вроде всю свою жизнь при землице-матушке, ан нет. Столько всего нового узнал, о чём прежде и подумать не мог! По сей день благодарен он учителям своим за науку преподанную. А особливо – Петру Изымельтьевичу Батюшкину, прохвессору Университета Петербургского. Подумать только, ведь из благородных, а ими, безродными, не гнушался – и разъяснит, если что непонятно, и покажет своими руками, как и что делать. Поболе бы таких господ в России, куды как легче народу бы простому жилось…
Алексей сплюнул и прикрикнул на быков, чтобы шагали веселей. Стадо, купленное им на рынке гнали за повозкой двое нанятых им работников, Мгепа и Абопо. Окинув саванну зорким взором, фермер поправил новенький мосинский автоматический карабин, торчащий из сумки возле козел, и опять погрузился в думы…
…Всё бы ничего, да вот только унтер-дядька им житья не давал. Как утро – орёт благим матом над ухом: 'Подъём!' И на гимнастику, во двор всех. Руками и ногами махать. Потом бегом три версты. В дождь, снег, жару – всё едино. Поначалу тяжко было, потом ничего, привык. Даже нравиться стало. Как потом наука пригодилась военная – и словами не передать. Особливо – стрельба. Когда в Африку приехали, местные белые, их ещё странно так зовут: буры, всё своим умением палить хвастались. Да вот на состязаниях выяснилось, что все русские им десять патронов форы вперёд дадут, и всё равно выиграют. И умелыми новые колонисты оказались, да и к местным куды как лучше относились, чем первые голланцы. Вот его работники, кафры: не рабы, не холопы, работники. Разница огроменная. И деньгу звонкую им хозяин платит, и за одним столом с ним питаются. Вещь доселе неслыханная в энтих краях. Поэтому и стремятся к русским в хозяйство наняться, и от работы не отлынивают, как у буров. Работают честно, и относятся к ним поэтому хорошо. Старый шаман Мугамба даже благословения у своих богов для русских просил. Это что-то да значит. А когда война с англичанами настала, только русские да немцы бурам помогли. А все остальные за британцев были. Почитай вся Европа да Америка заморская. Войск понагнали – видимо-невидимо! Фермы жгли, скот истребляли, да самоедцев-кафров. Что людей, что животину – всех одинаково. Алексей тогда в пластунской команде был. Послали их народ из лагеря выручать. Британцы завели, да ещё название такое чудное, век бы его не слыхать, концентрационные. А на деле – лагеря, откуда народу выход только на небо. То есть, в могилу… Пустыня голая, проволокой колючей огорожена. Ни тени, ни воды, ни еды. Что тюремщики дадут, тем и сыты. А англичане народ то ух какой прижимистый. Золото им давай, каменья самоцветные, особливо эти прозрачные, алмазами их кличут. А если нет ничего – подыхай! Поскольку по их понятиям ты не человек, а туземец. Одинаково со скотиной. Ух…
Поселенец даже заскрежетал зубами, вспомнив, ЧТО он увидел в концлагере…
…Людишки заарестованные и идти то сами не могли. А британцы уже своим подмогу выслали. Вот и остался Алёшка прикрывать обоз с освобождёнными… если бы не винтовки мосинские – не жить бы ему. Только ими и продержались, пока ребята с кайзеровского завода на подмогу не подоспели. Положили целый полк пехоты заморской в землю-матушку… А потом, как англичан побили, новая жизнь настала. Русским да немцам – почёт и уважение. А уж Алёшка то Сидорин работы никогда не боялся: ферму завёл – всем на удивление. И скотина у него самая в округе здоровая да удойная. И пшеница – выше роста человеческого. И сады плодоносят, и даже кое-что в земле нашлось такое, интересное… Но об этом – молчок пока. Совсем хорошо ему на этом свете стало. Друзья появились, такие же русские, да буры из молодых, да немцы кайзерские, что заводы ставят по всей Африке. Женился недавно..
Он пощупал спрятанный за пазухой платок из тонкого газа, купленный любимой супруге в подарок. Нет, любит его Бог… Повезло! Нраву тихого, хозяйка – знатная, а что веры нерусской, так это до времени. Вот через два месяца первенец родится, и окрестятся в новой церкви Святого Анкудина вместе и хозяйка, и сынок. Уж согласие дала, даром, что немка, из кайзерских. Правда, чудно как то царь-батюшка с Кайзером немецким порешили: русских девок – в немецкие колонии посылают, а немецких – в русские… Но народ не в обиде. Дружнее стали жить только. Да и то сказать – немец, он в машинах силён испокон веку, а русский человек – крепче на земле стоит. Намедни дружок его по училищу ремесленному, Сашка Лискович, письмецо прислал, мол, в России дела невиданные завертелись – заводы повсюду строят, фабрики, дороги железные… С Германией мир и дружба на вечные времена, даже границы открыли. Пачпорта единые для обеих держав, деньги везде принимают, что русские в Германии, что немецкие в России. А уж железных дорог понастроили! И всюду такие вот училища устраивают, и университеты всякие для народа простого, а дворян теперь – только в армию, как при Павле – царе, о котором в истории учили. Мол, раз аристократы, то нет для них занятия почётнее, чем Державу Русскую от врага сохранить… Эх!
Он соскочил с высокого облучка, и бросив вожжи, кинулся со всех ног бежать к воротам, в которых стояла любимая супруга, ожидая своего мужа…
Глава 10.
Я и Николай, пусть для всех мы останемся кайзером и царём-батюшкой, поскольку раскрывать наши истинные сущности – настоящее самоубийство, уже неделю занимаемся работой. С утра до поздней ночи сидим за столом, прерываясь только для приёма пищи, да решения совсем уж неотложных дел, составляя программу наших действий на ближайшие десять-пятнадцать лет. Больше – нет смысла пока. Боюсь, что как в приснопамятные советские времена лет так через пять придётся в планы коррективы вносить, и немалые. Главное для нас сейчас – время и кадры. Острейший кадровый голод. Нет подходящих специалистов. А обучать – так не помазанникам же божьим собственноручно за эти дела браться? Не поймут-с… До скрипа напрягаем мозги, вспоминая реальную историю. Мне, кстати, повезло немного больше, чем Николаю, поскольку удар молнии сыграл со мной две хороших вещи, кроме того, что перекинул мою сущность сюда. Первое – это то, что моя рука(в реальности у Вилли была сухорукость) восстановилась, и я теперь НОРМАЛЬНО владею ими обеими. А второе – причуда природы: абсолютная память. Она и раньше то у меня была неплохая, а уж после этого – совсем невероятные вещи. Помню всё, что давно забыл, и всё, что когда-либо прочитал. Вот теперь и остаётся только добрым словом вспоминать мою любовь к литературе и бессистемность в чтении. Тут и сопромат, и популярные серии, и высшая математика, и органическая и неорганическая химия, и интернет сайты… Словом, есть от чего оттолкнуться. Николай, впрочем, тоже не лыком шит и не мочалом подвязанный. Как-никак, высшее техническое. Бауманка. То есть, человек технически подкованный. А вот у меня больше опыт работы с людьми, плюс навыки психоанализа. По простому – по внешнему виду и физиономии могу сразу определить на что человек сей годен, и главное, насколько он ЧЕСТЕН будет… А работы то у нас – море неразливанное. И всюду – сплошной, извиняюсь, пушистый северный зверёк… Промышленности – нет. Ни тяжёлой, ни горной, не перерабатывающей… Американцы уже всюду конвертеры ставят, крекинг полным ходом используют, конвейеры первые организуют плюс массовое производство, а у нас везде кустарно-кооперативное производство. То есть – штучный товар. И тот втридорога да ещё некачественный. У нас, в смысле – в России. У меня то в Германии процесс мало-мальски идёт. Как-никак и Крупп, и Симменс, и Шкода… Да и другие промышленники от них не отстают… Вот в России… паршиво. Вроде я и кайзер немецкий, а сердце за Родину болит, сам то я откуда – да из России. Вот и думай теперь Вильгельм, как соратнику Николаю помочь. Нет, прав я всё-таки – ломать надо всё. ЛОМАТЬ! А потом – заново строить, как Ленин, как Сталин… Эх, слишком ты добрый был, Иосиф Виссарионович… Мало ты этих гнид пострелял, БОЛЬШЕ надо было. Глядишь, и жили бы как ЛЮДИ, а не как рабы… Либеральничал с ними, общественного мирового мнения боялся.. А зачем? Что тебе, холодно стало бы, если бы тебя английские или французские капиталисты бы осудили? А то неизвестно, КТО на самом деле за ними стоит? Тебе Гитлер – Людоед МИЛЛИАРД золотом предлагал, на станки, на оружие, на подъём промышленности… А ты Валлаху поверил, якобы Литвинову, и остался с шестьюдесятью миллионами французских франков… А глядишь, сколько бы мы не потеряли? И не полез бы Адольф Алоизыч к нам, зачем ему, если торговля – нормальная. Отношения – отличные. Мир, дружба, водка. Вот бы зажили… Да ещё бы немцам потом помогли и англичан с американцами НА МЕСТО поставить…
Отвлёкся я. Вот и Николя косится. А чего? Списочек то у меня давно готов. Менделеев, Зелинский, Аносов, Доливо-Добровольский, Джевецкий, Александров, Блинов, Можайский, Брусилов, Луцкий, Лесснер, Рябушинский…
– А этот то купчина тебе зачем?
Бесцеремонно перебивает меня соратник.
– Хе, а что, по твоему безоткатку действительно Курчатов изобрёл?
Тот чешет коротко стриженый затылок, затем нехотя кивает. Продолжаю:
– Мосин, Токарев, Фёдоров, Менделеев…
Опять перебивает:
– Менделеев два раза!
– Это младший. Который танк изобрёл.
– Раньше Пороховщикова?
– Знаешь, пусть уж тот лучше летает, чем изобретает. Есть у тебя Мгебров, точнее, будет. Да ещё Кегресс где-то ошивается… Обойдёшься.
– Отдай мне Бенца.
– Ни фига себе! А мне кто будет авто изобретать? У тебя своих вон сколько!
– Он же производственник, будет мне промышленность строить.
– У тебя, говорю, своих гениев хватает. Вон, Савва Морозов. Помоги ему, и он тебя не забудет и не продаст.
– А как же 'морозовская стачка'?
– Ты вообще историю не помнишь?! Ему эти мануфактуры уже давно в то время не принадлежали. Его же в реале Витте и Ко разорили задолго до этого! Хорошо, что ты их военно-полевым судил…
И опять склоняются головы над конспектами, картами, тетрадями… Организация прежде всего спецслужб, чтобы ЖИТЬ и править СПОКОЙНО. У меня – гестапо. У него – КГБ. Единая функция, единое направление. Организация профтехучилищ. Кадры нужны. Грамотные и подкованные. Которые могут воспринять и поддержать новую политику. Постройка новых железных магистралей стратегического назначения и переход на единую колею для России и Германии, плюс объединение их в ОДНУ систему. Организация единой БАНКОВСКОЙ системы. Единой организации здравоохранения. Единой ПРОМЫШЛЕННОЙ машины. Пусть частники работают сами по себе. А вот государственный сектор должен быть ЕДИНЫМ для обеих держав. Пусть они будут замкнуты друг на друга наглухо. Чтобы потом НИКТО НИКОГДА не смог разорвать эти связи…
– Что с Гитлером будешь делать?
Спрашивает меня Николай.
– А ничего.
– КАК?!
– Помогу ему в Академию Художеств поступить, рисует то он отлично! Куда до него тому же Церетели!
Мы оба смеёмся, вспомнив урода на Москве-реке, которым молодые мамаши пугают младенцев в столице. В свою очередь задаю встречный вопрос:
– А с Лениным что думаешь?
– Вопрос сложный… если честно, то пока не решил. Скорее всего, отправлю его по обмену опытом к тебе. Пусть занимается адвокатурой.
– Рискуешь.
– А что делать? Сажать его не за что пока… Да и потом, тёмный ведь лес вокруг него. Столько всего нагородили. То он чуть ли не святой, хоть крылышки пришивай, то ли монстр в человеческом облике…
– С волками жить, по-волчьи выть…
– Согласен. Но делать что-то надо с ним. Оставлять в покое нельзя…
Так проходит неделя. Плотно, только с короткими перерывами на приём пищи. Моя дорогая Донна не находит себе места – чем так околдовал её царственного супруга русский царь? Неужели действительно в России нашлась нечистая сила, отсидевшаяся от святой инквизиции в глухих сибирских лесах? Ездила в лютеранскую кирху в Немецкой слободе, ставила свечку. Да заказала экзорцизм на всякий случай. Мне смешно и весело. Фон Людендорф показал, что свой хлеб даром не ест. Она ещё из кирхи выйти не успела, а мне уже доложил всё. Неплохая спецслужба получается! Николай от зависти даже побледнел, и капельки пота на носу выступили… Наконец вроде бы всё. Все планы на будущее утверждены, пусть пока и вчерне. Отработкой деталей пускай царедворцы занимаются. А нам – только следовать намеченному пути. У моего коллеги другая проблема – кадры. Острейший голод на тех, кто сможет протолкнуть реформы. Нет, в перспективе мы, конечно, знаем, на кого можно будет опереться. Скажем, лучший менеджер всех времён и народов Лаврентий Павлович Берия. Не было в истории более гениального организатора. Но вот ведь незадача – маловат ещё… И тот же Токарев, гениальный оружейник – малолетка ведь по сути своей. Зато есть возможность выделить ему Императорскую стипендию и отправить на учёбу в Политехнический Институт. Если уж он самоучкой таких штук наизобретал, то что будет, когда за плечами фундаментальное образование повиснет? И, конечно, Мосин… Я вытребовал у Коли его к себе в Германию. Нет, не на совсем, конечно! Что я, в самом деле… пускай парень а для меня он совсем ещё молодой человек, попрактикуется у Манлихера, Максима, Дрейзе. Может, в будущем изобретут нечто вроде знаменитого Калашникова. Да ещё будущий генерал Фёдоров ему что подскажет… Ведь невооружённым глазом видно, что в нём Божья искра горит… В последний вечер перед отъездом из России мы с Николаем гуляем по Неве. Не в том смысле, аки Исус Христос ножками по волнам, а в том, что на царской яхте, в тёплый вечер, под негромкую музыку вышколенного оркестра пьём чай и кофе на верхней палубе. Одни. Только семьи. Моя Донна и наследники, и его матушка Дагмара вместе с дядьями. Датчанка косится на меня, когда думает, что я её не вижу, мягко говоря, ненавидящим взглядом. Пытаюсь исправить ситуацию и, испросив позволения, приглашаю её на тур вальса. Замечаю, что Николя? делает тоже самое по отношению к моей супруге. Та тает. Ещё бы! Не отнять, что Николай Второй был довольно красивый мужчина! А ещё он включает на всю катушку ухватки двадцатого века, плывёт моя кайзерин! Ещё как плывёт! Ладно. Моё дело немного успокоить Александру Фёдоровну, как её окрестили на Руси. Чувствуется напряжение в хрупкой, несмотря на рождённых ей детей талии, на которой лежит моя ладонь. Вот что её интригует – моё чудесное выздоровление! Весь мир был поражён, когда после случайного удара молнии его Величество Кайзер Германии Вильгельм II вдруг начал действовать парализованной рукой. Помню, это вызвало такой всплеск моды на лечение электрическим током… Именно благодаря ей мне так легко удалось пропихнуть в Рейхстаге закон о электрификации Рейха. Млин! Слова то какие жуткие! Рейх… А на деле всего-навсего – Отечество. Держава. Тоже гестапо – политическая полиция. У нас, помню, было ГПУ. А благодаря Адольфу Алоизычу да Генриху, не птицелову, Гиммлеру – до сих пор ужас и отвращение вызывает… А ведь дело не в словах, а в функциях. Тем же героином и от насморка лечили, и наркотик жуткий…
– Соболезную вашему горю, императрица… Я знаю, какого потерять близкого человека.
Та вскидывает недоумевающие глаза. Надеюсь, что она видит в них то уважение, которое я на самом деле испытываю к ней. Женщина интереснейшей судьбы, воспринявшая всем сердцем новую Родину, и немало сделавшая для неё…
– Вы… вы действительно так чувствуете, или это только вежливые слова?
– Мне искренне жаль.
– Но ваши войска, оккупировав Данию позволяли себе неслыханное!
– Я знаю. Но меня тогда ещё не было. И чем же я виноват, что вину нескольких отщепенцев вы переносите на целый народ? Когда я уеду, ваш сын, надеюсь, исправит ваше предвзятое мнение о кайзере…
К сожалению, танец кончается. Я, как галантный кавалер провожаю партнёршу обратно к столу. Немного отдохнув, та неожиданно пересаживается к Донне, завязывается оживлённый разговор. А мы с Николаем, чтобы не мешать дамам, отходим к борту покурить, и молча смотрим на тёмные невские воды, роняя в них пепел.
– Всё нормально?
– Да. Думаю, она не будет препятствовать тебе.
– В любом случае, это не удастся.
Опять немного молчим.
– Когда снова увидимся?
– Думаю, что скоро. Приглашаю тебя на Новый Год ко мне, в Германию. Покатаемся на автомобиле, Бенц обещал. Погуляем. Так что – жду с официальным визитом!
Мы оба неожиданно для окружающих громко смеёмся. Все на нас оглядываются, но нам – всё-равно!
Глава 11.
Вилли уехал. Для кого он Кайзер Германского Рейха. Для меня – друг по несчастью. Или счастью, это как посмотреть! Ведь и стакан с водой кому то наполовину пуст, а кому-то полон. Дворец, мягко говоря, в шоке. С утра ко мне сплошная вереница посетителей. Тут и министры со товарищами, по нашему – заместителями, и военные всем Генеральным Штабом. И даже, страшно сказать, делегации Российской Академии Наук! Заварили мы кашу, вот и похлебаем теперь! Ничего, это поначалу страшно, а потом распробуют, так сказать, и сдвинется всё с мёртвой точки. Хорошо, что я всегда могу сослаться на него, а уж кайзер то меня поддержит! Вот и карту с полезными ископаемыми выдаю за плод данных его гестапо. Тьфу, пропасть то! Вот же измазали… В смысле, название. А ведь вдуматься – просто название. Уж приснопамятное звягинцевское 'ГУКОСО при МОСО' не лучше звучит… А как бы не хуже. Нет, его дело. Смотришь, лет через пять будут произносить это слово с уважением. И 'Вильгельмюгенд' его… по сути своей обыкновенные советские пионеры! Но опять же… Хорошо, что это только для нас двоих известно, ЧТО такое это было в реальности. Надеюсь, что и не узнают люди… Во всяком случае, мы так думаем. А ещё – одна голова, конечно, хорошо. Но две, а тем более на ТАКИХ должностях – лучше! Шанс то УНИКАЛЬНЫЙ! Повернуть колесо истории в другую сторону. Где тут у меня Циолковский? Подать сюда калужского учителя! И штабс-капитана Можайского вместе с его аэропланом…