Я оторопел. А что тогда вообще происходит?
– Отож, – глядя мне в переносицу, прожевал фразу Пономаренко. – И гонор свой в дупло себе затолкай. Право ему... Ты пока ще гражданин Украины. Щелкну пальцами, и духу от тебя не останется. Следили мы не за тобой, – чуть спокойнее продолжил спецслужбист, – а за бабой твоей. Шо ты вылупился, як баран на калитку? И скажи очень большое спасибо, что определил тебя я, а не третьяченкина служба безопасности.
Я в шоке сделал несколько глотков. Пономаренко полез за пазуху, вытащил средних размеров конверт. Протянул мне. Я обнаружил там несколько фотографий. Ничего особенного, в принципе-то. Мы с Машей на концерте «Ундервуда». Мы с Машей в «Z-кафе» на Новом Арбате. Мы с Машей... Черт, да что происходит-то?
– Врубаешься? – спросил Пономаренко.
– Нет, – я категорично тряхнул головой. – Вообще не врубаюсь.
– Когда был тот концерт, помнишь?
– Да где ж помнить-то? Сто лет уж прошло.
– О том и речь. Теперь понимаешь, насколько давно ты под наблюдением? И поверь, шо эти фотки – не самое большое ваше палево. Снимали вас на каждой встрече, и ваши постельные... упражнения тож. С собой не взял, шоб тебя излишне не шокировать, – ухмыльнулся полковник, – но на почту тебе отправили. Зайдешь в Интернет и сам увидишь.
У меня перехватило горло.
– Что еще, товарищ полковник?
– Чемодан тот, шо ты в Москве с Новинского бульвара до посольства Украины таскал. По этому эпизоду оперативная съемка тоже проведена.
– Я не понимаю, товарищ полковник, – развел я руками. – Серьезно. Давайте конкретно уже.
– Да куда уж конкретнее, – гыгыкнул он. – Тебе просто сильно повезло, шо у нас с тобой оказался один враг на двоих. Этого козла Третьяченку я сожру обязательно и косточки выплюну. Причем ты мне поможешь.
– Вы собираетесь показать ему эти фотографии? – похолодел я.
– Парень, – подался вперед полковник. – Ты шо, тупой? Я тебе уже сказал. Повторю еще раз. Не переоценивай свою значимость. Ты вообще в этой ситуации муха, к тому ж случайная. Да и Машка твоя тоже так, подстилка американская...
– Что?!
– То. Ты шо, не в курсе, что там в вашей Москве на Новинском бульваре находится? Или ты думаешь, шо там тока одно «Z-кафе» твое?
Я вытаращил глаза и окончательно остолбенел. Как не знать? На Новинском бульваре находится посольство Соединенных Штатов Америки. И именно у этого здания какой-то мужик вручил мне чемодан. Который я и отвез... Черт!
– О, гля, гы-гы, – Пономаренко ткнул в меня жирным пальцем. – Дошло, никак? Насрать нам и на тебя, и на нее. Третьяченке, уж поверь, тоже на вас обоих насрать. Съемка с тобой, повторяю, оперативная, чисто для порядка. Интересуют нас те люди, с которыми она встречается по указке мужа.
– Что за люди?
– А это уже не твое собачье дело.
– Хорошо, – задумчиво кивнул я. – Не мое дело. А что от меня надо-то?
– Та ничого особенного, – ухмыльнулся Пономаренко. – Так, прощупал тебя немного. Продолжай вести себя как обычно. Нам нравится. Вся веселуха происходит как раз тогда, когда вы с этой девкой вместе. Третьяченку-то на такой гнилой мякине не поймать. Тертый, сволочь.
– Хорошо, – повторил я сквозь зубы. – Тогда давайте закончим нашу милую беседу. Пусть ваши подручные доставят меня туда, откуда взяли. Там мой друг, он никого в Киеве не знает. К тому же, – вдруг опомнился я, – к тому же я, в общем-то, на работе. При исполнении, так сказать.
– Во, це дило, – Пономаренко окинул меня глумливым взглядом. – Короче, Репин. Если будешь себя хорошо вести, то будет тебе сенсация такая, шо мало не покажется. Я не шучу.
– Что значит, хорошо вести? – Я напрягся. – Если вы предлагаете мне поработать вашим сексотом, то это мимо.
– Та який из тебя сексот, госьпиди, – вдруг заржал суржиком полковник. – Ты у зеркало на себя посмотри, задрот задротом! Тебя вон девка развела втемную, як кролика, а ты и не врубился. Ты ж поноску ей таскал, як тузька! Сексо-от, ой, я не можу, – заливался спецслужбист. – Кхм. Короче, – посерьезнела вдруг его физиономия, – сенсацию ты получишь. Ты ж профессионал, я в курсе. И за нее от тебя даже ничего не потребуется.
– Так не бывает, товарищ полковник. Не мутите воду, пожалуйста. Я должен понимать, во что ввязываюсь.
– Та достал ты, Репин, попустись. – Пономаренко недовольно нахмурился и вылил в стопарь остатки вискаря. – Шо ты такой тугой-то? Ну, вот скажи, вот получил ты сенсационный материал, и шо ты будешь с им делать?
– Как что, – я недоуменно поднял бровь. – Опубликую, ясен хрен. Сразу же.
– Ну, вот и усе, шо от тебя и требуется. Я даю тебе сенсацию, ты публикуешь, и мы в ровных. Пойдет? – и он приглашающе поднял рюмку.
– И что, всё? – исподлобья глянул на него я. – Больше ничего? Мне больше ничего не понадобится делать?
– Ф-фух, – выдохнул Пономаренко. – Дошло, йопть. Як до жирафа. Давай уже йобнемо по этому поводу.
Он снова поднял стопку, мы чокнулись.
– Э! – рявкнул он куда-то назад, в пустоту. Из пустоты возник серолицый водила, который нас сюда и доставил. – Вези хлопця взад, на Майдан. – Тот вытянулся смирно и мотнул головой. – Всё, – обратился Пономаренко ко мне. – Валяй отсюда. Утомил ты меня, младший сержант Репин.
XXIV
Мы с Ренатом и Стасом стояли на застекленном балконе, курили. В кухне, за спиной, гудела большая компания. Единственной темой для разговоров являлся, конечно же, Майдан. Других тем сейчас в Украине не было.
Глаза моего друга горели по-настоящему, он был возбужден, многословен. Мне это не очень нравилось. Не знаю, может, на меня так влияет прагматичная Россия, но никаких положительных перемен для Украины я не предвидел.
– Стас, скажи честно, на хер ты туда поперся? Ты ж политикой не интересовался сроду.
– Чего сразу поперся-то? Я здесь живу... в отличие от некоторых, – съязвил он. – Пошел сам, бесплатно.
– Да уж надеюсь, – я хмыкнул, – что бесплатно. Что, просто вышел на улицу и попер на Майдан? Чем тебе так не угодил Яну кович? Какая тебе вообще разница, кто там будет сидеть? Что в твоей жизни изменится?
– Да достало уже просто, понимаешь? Кругом и без того бардак, страна насквозь прогнила от коррупции, беспредел везде, все врут и охамели вконец, а тут еще такое открытое неуважение...
Оказывается, обстановка исподволь начала накаляться уже довольно давно. Предстоящие выборы были темой номер один во всех разговорах: в кабаках, в автобусах, да просто на улицах. Да и неудивительно: кандидаты, упражняясь в саморекламировании, вытворяли такое, что равнодушным это оставить не могло никого.
– Янукович, – рассказывал Стас, – может, и прошел бы, если бы его настырно так не тянули, такими банальными, тупыми, оскорбительно совковыми методами. Целые предприятия подконтрольные силком выгоняли на митинги и парады в его поддержку. И тут же на фоне этого в Интернете появляется видео, как к нему дедушка-ветеран подошел с цветами, поддержку выразить хотел, а тот его на три буквы послал. Понятно, что по телевидению это не показывали, но в интернете-то все видели. Сейчас ведь не девяностые, сейчас ничего от народа не скроешь, в Интернете есть абсолютно вся информация. А нам его навязывают цинично, грубо, без стыда и зазрения совести вообще. Про белое говорят, что оно черное, да вот хоть те же самые уголовные дела, которые были у него по молодости...
– Ему же там чуть ли не изнасилование инкриминировали какое-то? – вставил Ренат. – Я где-то читал.
– Нет, это уже сторонники Ющенко наврали с три короба, не было никакого изнасилования. Шапки по сортирам воровал, да, но ты пойми, он же из восточного региона, а там процентов тридцать молодежи криминализировано, работы нет, что уж, казалось бы, этого стесняться сейчас? Об этом ведь вся Украина знает! Вот не врал бы людям в глаза, а сказал бы честно, что да, сложная молодость, тяжелая судьба, все как есть, и люди бы поняли. А они корки мочат... Показывают всерьез по ящику, как какие-то к нему паломники, старцы приходили, и им было видение, что Янукович чуть ли не наместник Бога на земле. В рамках избирательной кампании! Понимаешь, какой бред нам пытаются скормить? Вообще за быдло полное держат. Студентов душат, заставляют голосовать в принудительном порядке. И опять в интернете видео, как стоит декан и говорит: проходите, голосуйте и показывайте бюллетень! А потом уж и вообще начался беспредел откровенный: сижу я после выборов дома, и вот в полдень звонит мне товарищ и говорит, что в интернете уже официально объявили Януковича президентом! Понимаешь? Тупо, без подсчета голосов и прочей несущественной фигни. Вечером проголосовали, а утром его уже объявляют, и поздравляют главы иностранных государств! Хотя обычно на подсчет день-два уходит. Как с рабами какими-то поступают, ей-богу! А мы не рабы, – заключил Стас. – Мы свободные люди. Вот и донагнетались они до Майдана.
– Ну, а откуда вообще Майдан возник, не вырос же он на ровном месте? Или вам по радио объявили, что вот, мол, идите на Майдан? – С момента оглашения Януковича президентом это все и началось. Все были злые, на нервах – облапошенные люди, одно слово. Но никто не знал, что делать. И вот в интернете появляется инфа: на Майдан идет уже колонна, с Оболони народ собирается. Я не верил особо, но вечером пришел. А там уже все закрутилось. Первыми были мы, киевляне, если бы не мы, то вообще ничего не было бы. А потом поехали уже с регионов, когда люди уже поняли, что есть за что уцепиться. И очень много народу приехало.
– Ну, а откуда вообще Майдан возник, не вырос же он на ровном месте? Или вам по радио объявили, что вот, мол, идите на Майдан? – С момента оглашения Януковича президентом это все и началось. Все были злые, на нервах – облапошенные люди, одно слово. Но никто не знал, что делать. И вот в интернете появляется инфа: на Майдан идет уже колонна, с Оболони народ собирается. Я не верил особо, но вечером пришел. А там уже все закрутилось. Первыми были мы, киевляне, если бы не мы, то вообще ничего не было бы. А потом поехали уже с регионов, когда люди уже поняли, что есть за что уцепиться. И очень много народу приехало.
– Да мы заметили, – кивнул Ренат. – Я в жизни столько людей сразу не видывал.
– И заметь, киевляне их всех принимали у себя дома, потому что тем даже жить-то негде было.
– А я думал, что ты один такой гостеприимный, – Ренат улыбнулся.
– Да нет, у меня-то всегда так, – мотнул головой Стас в сторону кухни. – А тут – полное народное единение. Киевляне давали приехавшим деньги, еду на Майдан приносили, чай горячий, кофе, все прямо в торбах, в термосах, да просто в чайниках. Еды, шмоток и всякого добра просто горы лежали, ты сам видел. И даже американские валенки, все лежало открыто, уже никто ничего не маскировал, все вповалку – русские агитаторы, западэнские фашисты, американские организаторы, все... Тем более сама ситуация постоянно нагнеталась противниками Ющенко, страна практически разделилась на две части. Шахтеров януковских привезли десять составов! База у них была на железнодорожном вокзале, а кормило их министерство обороны, потому что киевляне не поддерживали тех, кто приезжал из Восточной Украины. Из-за козлов этих люди на Майдане были в постоянном напряжении и оттого еще больше сплачивались.
– Ну, и чего отстояли-то в итоге? – нетерпеливо спросил Ренат. – Я просто до сих пор не врубился, что у вас тут происходит. Результат-то какой?
– Отстояли третий тур. Когда Верховный суд отменил результаты второго голосования и назначил третье, то реально все уже боялись расходиться, потому что не хотели дать слабину. Потому что потом уже снова не собрались бы. И все стояли, держались друг за дружку...
– Ну, и что у вас теперь будет?
– Как что? – Стас аж глаза вытаращил. – Теперь будет не Янукович, а Ющенко! И мы это сделали сами! Песню Высоцкого помнишь? «Всё зависит в доме оном от тебя от самого. Хочешь – можешь стать Будённым, хочешь – лошадью его».
– Угу, – буркнул я. – Только ты упустил из виду, что эта песенка про дурдом.
– Ну, поменяли, – не сдавался Ренат. – А что изменится-то?
– Да ничего не изменится, – в сердцах бросил я. – Ты извини, старик, – в глазах Стаса были растерянность и возмущение, – я понимаю, что ты сейчас на подъеме и тебе кажется, что вы кого-то где-то победили. Я даже допускаю, что этот Майдан был вашим порывом к свободе. Но будет хуже.
– Но почему, Илья? – горячо заговорил Стас. – Почему должно быть хуже? Почему в нашей стране должно быть все по-совковому? Почему ты не допускаешь и мысли о демократии? Настоящей, народной демократии! Ведь на твоих глазах народ совершил революцию!
– Дорогой мой, – я посмотрел ему прямо в глаза. – Народ революций не совершает. Он на это не способен. Народ способен только на хаос и бардак. А революции делают лидеры.
– Но ты же видишь, что есть результат! Он налицо!
– Вот именно, – я сейчас съязвил, но Стас этого, кажется, не понял. – Не надо радикальной риторики, пожалуйста, очнись. Мы не на трибуне, мы друзья. Революции еще никогда никому не при носили добра, а уж тем более мира, спокойствия и уверенности. В результате революций люди всегда живут не лучше, а хуже. Всегда, без исключений. Революция под руководством Ленина одним из лозунгов имела: «Долой преступления кровавого царизма!» А после победы коммунисты залили все вокруг реками крови. Все до единой революции – вредны. Озвученные цели-то могут быть благими, но нет ни единого примера, когда революция приносила пользу. К тому же революции несправедливы. В них выигрывают только вожди, а простые люди всегда, подчеркиваю, всегда, без исключений – страдают.
– Знаешь что, Илюх, – видно, что Стас очень расстроен, и с трудом сдерживается, чтоб меня не обхамить. – Если бы ты не был моим другом, то я дал бы тебе в бубен и выкинул бы на хер из квартиры. Ограничусь уведомлением, что ты зануда и скептик.
– Я историк, Стас. А история беспристрастна.
– Ты не знаешь, – он тряхнул головой, – что такое свобода! Народ Украины теперь будет нам благодарен до конца жизни!
– Не надо навязывать народу больше свободы, чем он способен переварить. Народ не должен давиться даже свободой. Порядок и стабильность народу куда нужней, чем ваши митинги и лозунги. Под такую волынку обычно всякие нечистоплотные политиканы втихую обстряпывают свои делишки. Что на наших глазах и произошло. Деньги, деньги и еще раз деньги. Так что продолжаю надеяться, что до тебя когда-нибудь дойдет: нынешнее время не способно породить Че Гевару. Только Януковича.
Из кухни доносились возбужденные голоса, звяканье рюмок; часто звучало: «Ющенко! Победа!» Я достал мобильный телефон.
– Геннадий Артурыч, добрый вечер. Да, материал почти готов. Я по другому поводу звоню. Ваше предложение помощи с гражданством России еще в силе? Отлично. Тогда запускайте механизм, по приезде займусь оформлением документов. Спасибо. Да, на связи.
Стас и Ренат молча смотрели на меня.
XXV
В моем почтовом ящике оказалось много всего интересного. От Пономаренко пришло несколько файлов. Собрав волю в кулак, я пересматривал фотографии наших с Машей встреч. Изображений было немного, качество их тоже не лучшее, но персоналии и ситуации видны отчетливо. Третьяченко бы хватило.
Открыв очередной файл, я вдруг прилип к стулу. Не веря глазам, несколько минут я изучал оперативную съемку с Майдана... и не только. Третьяченко, видимо, все же здорово насолил спецслужбе Пономаренко. Мне стало ясно, что передо мной сенсация очень серьезного уровня. Сам я такого материала не смог бы раздобыть никогда.
Не теряя времени, я начал работать. Текст стелился сам собой – эмоции, вызванные материалом, были слишком сильны. Пепельница быстро заполнялась окурками, но я этого не замечал.
Часа через два я откинулся на спинку стула и облегченно выдохнул. Передо мной самая настоящая бомба. Подобной в моей журналистской карьере не бывало еще никогда.
Поговорить с Машей теперь уже стало совершенно необходимо. По традиции я набирал номер Стаса, он ей звонил и давал понять, что у меня к ней дело, а потом она перезванивала. Сейчас я поступил так же, и через несколько минут уже слышал в трубке ее ровное: «Алло».
– Маш, нам срочно надо увидеться.
– У тебя всегда срочно, – я знал, что она улыбается. – У меня мало времени, Илюш. Может, на днях? А лучше в Москве, я на днях буду проездом...
– Нет, Маш. Через несколько дней все будет совсем по-другому.
– Да что случилось-то? – спросила она уже встревоженным голосом. – Что за срочность такая?
– Тебя не прослушивают?
– Этот телефон – точно нет, – заверила она. – С этого номера я вообще в первый раз звоню. Его просто не успели бы поставить на прослушку, да и записан он не на меня.
– В общем, дело такое. Что ты скажешь, если на днях одно из центральных изданий России опубликует информацию, что твой муж напрямую связан с американцами и сыграл большую роль в победе их кандидата в президенты Украины?
На той стороне трубки ненадолго повисло молчание.
– Ты с ума сошел, Илья, – наконец среагировала Маша. – Что ты несешь? Он вообще-то Януковича поддерживал...
– В том-то и дело, – перебил я ее. – Но информация с фотографиями, с видео, с приложенными документами, расшифровками прослушек, а самое главное для меня во всем этом, что...
– Стоп, Илюш, – прервала Маша. – Давай-ка ты лучше все это мне покажешь.
– Не вопрос, – буркнул я. – Заодно ответишь на несколько вопросов. Очень для меня важных.
– Тогда через час в гостинице «Украина», на Майдане которая. Номер сейчас уточню и пришлю смс-кой.
– Почему в гостинице-то?
– Потому что у меня там крупная бронь, чуть ли не на половину номеров. Для гостей, международных наблюдателей, ну и всякое такое. К тому же, – усмехнулась она, – эти номера совершенно точно не прослушиваются.
XXVI
Я вышел из метро и направился к гостинице. Через полчаса Маша впорхнула в номер и улыбнувшись, поцеловала меня в губы. Мне было не до улыбок. Посмотрев на меня, она тоже посерьезнела. Я приглашающе мотнул головой в сторону стола, на котором стоял раскрытый ноутбук. Несколько минут Маша молча смотрела в монитор, потом достала сигарету, закурила. Руки ее чуть дрожали.
– Что ты собираешься с этим делать, Илюш? – севшим голосом спросила она, заглянув мне в глаза.
– Максимум послезавтра это будет опубликовано первой полосой, – ответил я, не отводя взгляда. – Я не могу поступить иначе, пойми. Это абсолютный инсайд международного уровня. Это серьезная информация.