Аркадий Гайдар Четвертый блиндаж
Колька и Васька — соседи. Обе дачи, где они жили, стояли рядом. Их разделял забор, а в заборе была дыра. Через эту дыру мальчуганы лазили друг к другу в гости.
Нюрка жила напротив. Сначала мальчишки не дружили с Нюркой. Во-первых, потому, что она девчонка, во-вторых, потому, что на Нюркином дворе стояла будка с злющей собакой, а в-третьих, потому, что им вдвоём было весело.
А подружились вот как.
Приехал однажды к Ваське из Москвы его задушевный товарищ — Исайка Гольдин.
Исайка был ровесником Васьки и был похож на Ваську. Только что чуть-чуть потолще, да волосы у Исайки почернее, да ещё было у Исайки ружьё, которое стреляло пробками, а у Васьки не было.
Приехал Исайка с отцом в выходной день. И вздумали ребята в лапту играть. А в лапту, известное дело, втроём не играют — обязательно нужно четвёртого.
Пошли за Павликом Фоминым. Но у Павлика болел живот. В лапту играть его не пустили, сидел он дома совсем печальный, потому что выпил недавно касторки.
Что тут будешь делать? Где взять четвёртого?
Вот Васька и говорит Кольке:
— А что, если давай позовём Нюрку?
— Давай, — согласился Колька. — У неё ноги вон какие длинные, она не хуже козы бегает.
Исайка согласился тоже.
— Только, — говорит Исайка, — хоть у меня ноги и короткие, а я тоже хорошо бегаю, потому что Нюрка без припрыга бегает, а я с припрыгом.
Позвали Нюрку:
— Иди, Нюрка, с нами в лапту играть.
Нюрка сначала очень удивилась. Но потом видит, что ребята всерьёз зовут.
— Я-то бы пошла, да мне сначала огурцы полить надо. А то взойдёт солнце, и рассада повянет.
Увидали ребята, что дело это с поливкой долгое будет. Тут Исайка и выдумал:
— Давайте мы тоже поливать будем. Одни воду подтаскивать, другие поливать, тогда раз-раз — и готово. А то одна она и до полдня прокопается.
Так и сделали. Сыграли в лапту десять конов. Сбегали на речку искупаться. Потом Исайка с отцом уехали в город.
И с того-то самого дня подружились Васька и Колька с Нюркой.
Жили они от Москвы недалеко, в посёлке, у самого края. Дальше начиналось поле, поросшее мелким кустарником. А ещё дальше, на горке, виднелись мельница, церковь и несколько домиков с красными крышами — то ли станция, то ли деревенька, — издалека не разберёшь. Как-то Васька спросил у отца, как называется эта деревенька.
— Это не настоящая, — ответил отец. — Это всё нарочно сделано.
— Как же не настоящая? — удивился Васька. — Как же не настоящая, когда и мельница, и церковь, и дома? Всё видно.
— А так и не настоящая, — рассмеялся отец. — Отсюда кажется, что и мельница и дома… А подойдёшь поближе, там ничего нет.
Удивился Васька, но не поверил. И решил, что отец посмеялся или просто сказал так, чтобы от него отстали.
Полез к Кольке через заборную дыру. Глядит, а Колька с Нюркой сидят на заборе и что-то интересное в поле высматривают. Обиделся Васька:
— Вы что же это, сами интересное высматриваете, а меня не позвали?
А Колька отвечает:
— Я давно уже хотел сбегать за тобой. Залезай скорей на забор. Посмотри, какие красноармейцы с пушками приехали.
Залез Васька, смотрит: совсем рядом в кустах кони стоят, повозки на двух колёсах и пушки.
— Ну и ну! — сказал Васька. — Это что же такое дальше будет?
— А вот посмотрим, — ответила Нюрка. — Мы уже давно здесь сидим и всё дожидаемся.
— Ладно, — напомнил им Васька, — другой раз и я тоже раньше вашего сяду и вам ничего не скажу.
Но всё-таки на этот раз они не поссорились, потому что в кустах начиналось что-то очень занятное.
Лошадей у каждой пушки было по шесть штук — по три пары на пушку. Лошади отцепились от пушек как-то сразу.
Красноармейцы возле пушек забегали и что-то такое крутили, ворочали, потом отбежали назад. Остался рядом с пушкой только один. И тот, который остался, держал в руке длинный шнур, привязанный к пушке.
— Ты, Колька, не знаешь, зачем это он за шнурок держится? — спросил Васька, усаживаясь поудобнее.
— Не знаю, — сознался Колька, — только если держится, то уж, значит, так нужно.
— Обязательно так нужно, — подтвердила Нюрка.
— А то, если бы он не держался, тогда как же? — продолжал Колька.
— Ну конечно, — согласился Васька, — если бы не держался, тогда как же…
Но тут красноармейский командир, который стоял позади телефонной трубки, что-то громко закричал. Другой командир, который стоял поближе к пушке, тоже что-то крикнул, махнул рукой; тогда красноармеец дёрнул за шнурок.
Сначала сверкнул огромный огонь. Потом так ударило, как будто бы громом грохнуло над самой печной трубой.
Ребята слетели с забора на траву.
— Ну и бабахнуло! — сказал Васька поднимаясь.
— Здорово бабахнуло! — согласилась побледневшая Нюрка.
— Это вот когда дёрнут, тогда и бабахнет, — объяснил Колька. — А вы говорите — зачем шнурок да зачем! Я теперь сразу угадал зачем… А вот скажи, Васька, почему ты с забора соскочил и меня с Нюркой спихнул?
— Я не соскочил, — обиделся Васька. — Это Нюрка первая соскочила, — тряхнула забор, я и свалился.
— Я не первая, — отказалась Нюрка. — Если бы я первая, то как же бы я Кольке на спину упала? Это он сам первый.
— Вот ещё! — рассердился Колька. — Это ты просто побоялась в крапиву падать и нарочно выбрала так, чтобы мне на спину. А я вот не побоялся и всю руку изжёг. — И, обернувшись к Ваське, он добавил:— Они все, девчонки, крапивы боятся. Куда уж им!
С тех пор красноармейцы с пушками приезжали часто. Только в среду да понедельник стрельбы не бывало, а то каждый день.
Как только приедут артиллеристы, так бегут ребята прямо к кустам. Сядут на бугорочке, совсем близко, и смотрят. С бугорочка всё видно и всё слышно. Телефонист послушает в трубку и потом говорит командиру:
— Прицел 6–5, трубка 7–2. Тогда командир кричит:
— Второе орудие!… Прицел 6–5, трубка 7–2.
И бегут сразу красноармейцы ко второму орудию. Покрутят какое-то колесо — и орудие немного вверх приподнимается. Покрутят другое — и ствол орудия немного в сторону отойдёт. Тут, когда нацелятся артиллеристы, махнёт командир рукою, — дёрнет красноармеец-наводчик за шнурок. Вот тебе и трах-бабах!
Как летит снаряд, этого ребятам не. видно. Но когда долетит и разорвётся, то тогда уже видно, потому что над этим местом поднимается целое облако пыли и чёрного дыма.
И все снаряды рвались то около церкви, то около мельницы, то около домиков, которые виднелись далеко на горке.
— А страшно в той деревеньке жить! — сказала однажды Нюрка. — Я бы ни за что не осталась там жить. А ты, Васька?
— И я бы не остался, — ответил Васька. — А отчего это отец говорит, что там никакой деревеньки нет и всё это только отсюда кажется?
— Деревенька есть, — решил Колька, — да только из неё перед стрельбой все уходят.
— А лошадей куда?
— А лошадей тоже уводят.
— И коров тоже? — спросил Васька.
— И коров тоже, и разных там свиней, и баранов.
— И куриц тоже уводят? — полюбопытствовала Нюрка. — И уток тоже… и всех?
— Должно быть, уж и всех, — ответил Колька и замолчал, потому что самому ему чудным показалось такое дело.
Тут как раз стрельба окончилась, подвезли красноармейцам котёл на колёсах — кухню. Стал наливать им повар в котелки что-то — суп или борщ, а красноармейцы садились тут же на траву и ели.
Тогда Васька сказал:
— Побежим домой, я что-то тоже поесть захотел. Но Колька остановил:
— Погоди-ка немного: сюда командир едет.
Подъехал верхом командир. И возле самого бугорка остановился: закурить захотел. Вынул папиросы, вынул спички, стал зажигать, да то ли коня слепень укусил, то ли просто он забаловался, а только дёрнул конь и зафыркал.
Ухватился командир за повод.
— Стой, — говорит, — шальной! Чего крутишься? А спички-то и выронил. — Ребята, — попросил командир, — подайте-ка мне спички.
Васька всех ближе стоял. Схватил он коробку, да поскользнулся и упал. А Кольке обидно стало, что Васька подавать хочет. Подскочил он к Ваське и вырвал у него коробку. Васька как заорёт да Кольку кулаком по голове. Тут и началась у них драка. А Нюрка тем временем тихонько, боком, боком… подобрала спички да и подала их командиру. Вот тебе и тихоня!
Посмеялся над ребятами командир, сказал им спасибо и ускакал.
Тогда Васька и Колька перестали драться и хотели отлупить Нюрку: зачем она со спичками вперёд сунулась.
Но Нюрка испугалась и убежала. А разве её, длинноногую, догонишь?
Так вот и поссорились ребята.
На другой день ни Васька к Кольке через заборную дыру не лезет, ни Колька к Ваське. А Нюрка тоже у себя на дворе возится.
Походил-походил по двору Васька, — скучно! Достал палку, сел на неё верхом и проехал кругом двора три раза, — всё равно скучно.
Заглянул он в дыру — видит, Колька с луком и стрелами ходит. В фуражку перо воткнул и будто бы индеец. Обидно стало Ваське. Просунул он голову в дыру и закричал:
— Отдай, Колька, перо! Оно не твоё, а наше. Это ты у нашего петуха из хвоста выщипал.
Тут Колька поднял с грядки ком земли. Как запустит его в Ваську, да прямо в живот! Хоть и не больно было Ваське, а всё-таки он заревел.
Васькина мать на крыльцо вышла и начала Кольку ругать. Да и Ваське заодно попало. На другой день ребята — враги. На третий день — враги тоже.
А тут как раз подошло грибное время. Другие ребятишки с соседних улиц соберутся с утра и идут или в Борковский лес, или на Тихие овраги. Глядишь, к обеду тащат — кто корзинку, кто лукошко. Да грибы-то все какие — белые! Сахар, а не грибы.
А Ваське одному идти скучно, он и не идёт.
Колька тоже не идёт. А Нюрка и подавно: скучно одной.
Сидит как-то Васька у себя на дворе и играет в поезд. Паровоз у него не настоящий, а из ящиков сделан, но всё-таки интересно. Приладил он старую самоварную трубу да и дудит: ду-у-у! А сам раскачивается. Ящики хотя и не едут, но стукаются один о другой: так-так-так-так! Ну, прямо как вагоны!
Вдруг слышит Васька — упало что-то рядом. Видит — стрела. И видит он, что высунул из дыры голову Колька. И жалко этому Кольке нечаянно улетевшей стрелы, и боится он пролезть за нею.
Посмотрел Васька и говорит:
— А хочешь, Колька, я тебе стрелу подам?
Слез с паровоза, поднял стрелу и подал Кольке. Взял Колька стрелу, ничего не сказал и ушёл.
Походил-походил, а потом высунулся опять из дыры и кричит:
— А у меня, Васька, свисток, как у кондуктора, есть! Хочешь, я тебе дам поиграть? Только не насовсем.
Принёс Колька свисток да так и остался на Васькином дворе. Наигрались и сговорились завтра утром за грибами идти.
Подошёл Колька к забору и кричит:
— Нюрка, пойдём завтра за грибами? А Нюрка боится.
— Вы, — говорит, — опять драться будете.
— Ну вот, драться! Что мы, хулиганы, что ли? Это только хулиганы каждый день дерутся. А мы разве каждый?
Так и помирились.
Васька был неграмотным — мал ещё. А Колька немного грамоте знал. Вечером, перед тем как лечь спать, подошёл он к календарю, оторвал листочек и прочёл на нём: «Вторник». Посмотрел на оставшийся листок и прочёл: «Среда».
«Завтра уж среда», — подумал Колька и похвалился:
— А я знаю, мама, почему среда средой называется. Это потому, что она посерёдке недели висит. Верно я говорю? — Верно, — согласилась мать. — Ты бы лучше спать шёл.
«И то правда, — подумал Колька. — Завтра вставать за грибами рано… в шесть часов».
Когда Колька уснул, вернулся с какого-то собрания отец. Посмотрел он на календарь и спросил:
— Разве у нас завтра среда?
— Нет, — ответила мать, — завтра ещё только вторник. Это Колька по ошибке лишний листок вырвал. Вот оно и получилось, что завтра среда.
Вероятно, Колька и Васька проспали бы, если бы их не разбудила Нюрка.
Солнце ещё только взошло, трава была мокрая, и сначала босым ногам было холодно.
Направились в перелесок.
Но грибов в перелеске попадалось немного, и ребята решили свернуть к Тихим оврагам, где кусты были погуще, а место посуше.
В корзине у Нюрки и Кольки лежало уже по несколько штук, а у Васьки всё ещё ни одного.
— Ты, Нюрка, не иди со мной рядом, — попросил он, — а то всё раньше меня срываешь. Ты иди лучше вбок, там и срывай.
— А ты не зевай! — ответила Нюрка и, кинувшись в кусты, вытащила оттуда большой крепкий берёзовик. — Вот смотри, какой ты гриб прозевал!
— Я не прозевал, — уныло ответил Васька, — я только хотел за куст посмотреть, а ты уже и выскочила.
Но вскоре, когда очутились они возле Тихих оврагов, грибы начали попадаться так часто, что даже Васька нашёл четыре осиновика да один белый — здоровый и без одной червинки.
Так бродили они по кустам долго, и уже высоко поднялось солнце и подсохла роса на полянках, когда вышли они на опушку.
— А ну-ка… а ну-ка, — сказал Колька, — посмотрите, ребята, куда мы зашли.
Высокий кустарник кончился. Дальше, насколько хватал глаз, расстилалось перед ними холмистое, покрытое мелкой порослью поле. И через то поле не пролегала ни одна проезжая дорога — всюду только кустики да трава. Торчало на том поле несколько высоких деревянных башенок с пустыми площадками наверху. А вправо, не дальше чем за километр, увидали ребята ту самую деревеньку с мельницей и церковью, которая видна была с окраины их посёлка.
— Пойдёмте посмотрим, — предложил Колька. — Мы скоренько… Посмотрим только, а потом и спустимся под гору, да всё прямо, прямо… Так к дому и выйдем.
— А вдруг стрелять начнут?
— А что, если красноармейцы приедут? — почти в один голос спросили Васька и Нюрка.
— Сегодня не приедут. Сегодня среда, — успокоил их Колька. — Пойдёмте посмотрим, да и домой.
Идти пришлось по кочковатому поросшему полю. И чем ближе подходили они, тем чаще попадались им бугры свежей, ещё не заросшей травой земли, узкие глубокие канавы и круглые, залитые дождевой водой ямки.
Казалось, что огромный крот ещё совсем недавно рылся в этом пустом и тихом поле.
— Это от снарядов, — догадался Колька. — Попадёт снаряд в землю, рванёт — вот тебе и яма. А вот это окопы. Сюда от пуль солдаты прячутся во время войны.
— Грязно очень, Колька, — с недоумением заглядывая в сырую глиняную канаву, сказала Нюрка. — Сюда если спрячешься, то вся вымажешься.
Но тут Васька, копавшийся около маленького кустика с почерневшей, точно опалённой листвой, закричал:
— Вот и нашёл! Вот это так нашёл!
И он побежал к ним, держа что-то в руках.
Сначала ребята думали, что он тащит гриб, но когда он подбежал, то увидели они, что это не гриб, а толстый кусок металла с неровными острыми краями.
— Это осколок от снаряда, — опять догадался Колька. — Ты отдай мне его, Васька. Я тебе за него три гриба дам… Потрогай-ка, Нюрка, какой он тяжелый. Но Нюрка поспешно отдёрнула руку и стала за спину Васьки.
— Положи его, Коленька, — робко попросила она. — А то вдруг он да и выстрелит.
— Глупая! — успокоил её Колька. — Он уже выстреленный. Как же он без пороха выстрелит? Дай мне его, Васька, — попросил он опять, — а я тебе за него три гриба дам. Да ещё стрелу с гвоздём дам, как только домой придём.
— Что грибы! — ответил Васька, бережно засовывая осколок в корзинку. — Грибы съешь, да и всё. Я лучше не дам тебе его, Колька: пускай он у меня будет… — Он помолчал, потом добавил: — А ты будешь приходить и смотреть. Как только ты попросишь, так я тебе и дам посмотреть. Что мне, жалко, что ли? Смотри сколько хочешь.
Они подходили к деревеньке. Не видно было ни мужиков, ни ребятишек. Не хрюкали свиньи, не мычали коровы, не лаяли собаки, как будто бы всё повымерло.
— Я говорил, что все ушли отсюда! — тихо сказал Колька. — Разве же тут можно жить: смотри, какие снарядные ямины.
Сделали ещё несколько шагов и остановились, широко вытаращив глаза. Только теперь разглядели они, что деревеньки-то никакой и нет. И мельница, и церковь, и домики сделаны были из тонких выкрашенных досок, без стен и без крыш.
Как будто бы кто-то огромными ножницами вырезал раскрашенные картинки и приклеил их на подставки среди зелёного поля.
— Вот так деревня! Вот так мельница! — закричал Васька. — А мы-то думали, думали…
Со смехом вбежали ребята в игрушечную деревеньку. Кругом росла высокая трава; было тихо, жужжали шмели и порхали яркие бабочки.
Ребята бегали вокруг раскрашенных домиков, рассматривая их со всех сторон. Здесь же неподалёку были врыты столбы, к которым были прибиты тяжёлые, толстые доски, в некоторых местах разорванные и расщеплённые снарядами. Это были мишени, по которым стреляли артиллеристы. Перед обманчивой деревенькой тянулись в два ряда изломанные окопы, опутанные ржавой колючей проволокой.
Вскоре ребята наткнулись на какой-то погреб. Дверь в погреб была приоткрыта. С робостью спустились они по каменным ступенькам и очутились в глубоком каменном подвале.
В подвале стояла скамья. К стене была приделана полочка, а на полочке торчал небольшой огарок.
— Зажжём свечку, — предложил Колька. — У меня спички есть. Я с собой захватил, чтобы костёр разжечь.
Он достал спички, но тут они услыхали доносившийся сверху лошадиный топот.
— Побежим лучше домой, — тихо предложила Нюрка.
— Сейчас побежим. Там, наверху, кто-то есть. Как только проедут, так и побежим. А то заругаться могут. «Вы, — скажут, — зачем сюда лазили?»
Топот смолк. Ребята выбрались из погреба и увидели, как скачут, удаляясь, двое кавалеристов.