– Это ерунда!
– Просто расслабься.
Он поцеловал ее, и она расслабилась. Пальцы его правой руки все еще были подключены к разъемам на клавиатуре. В семи километрах от его квартиры в полутемной комнате на тридцать втором этаже небоскреба два человека слушали весь этот разговор. Один из них был лысым, худым и прыщавым. Сумасшедшие и в то же время беспомощные глаза, неглаженая рубашка с пятнами сока или кофе, отсутствуют несколько зубов, болезненно истощенное лицо – в нем с первого взгляда угадывался программист, который привык не спать ночами и сутками не есть. Второй выглядел получше, но его лицо было злым и властным.
– Что там этот идиот несет? – спросил босс.
– Он сказал ей, чтобы она расслабилась. Все правильно.
– Я слышал. Что он сказал до этого? Он должен успокоить ее. Он охмуряет ее уже шесть недель, и все еще не затащил в постель. Я бы сделал это за три дня.
– Имеем то, что имеем, – ответил программист. – Я делаю все, что могу.
– Почему так сложно? Ты не мог придумать что-то проще?
– Не-а. Она же человек, а не робот. У нас слишком малый арсенал средств воздействия на человека. Мой управляющий сигнал идет прямо в ее мозг, через контакт на талии, но он воспринимается, только когда человек расслаблен и совершенно не сопротивляется. А когда женщина не сопротивляется? – только когда она по уши влюблена. Может, и еще в какие редкие моменты, но попробуй эти моменты поймать. Короче говоря, как только она его захочет, мне будет гораздо легче лепить из нее послушную дуру.
– Почему же она не хочет?
– Она еще слишком молода. Но все будет окей, босс. Я каждый раз закачиваю в нее дозу эротических снов, рано или поздно она захочет. Может быть, даже сегодня.
– Работай побыстрее.
– Делаю все, что могу, – ответил программист. – Кстати, зачем вам так позарез нужен банк ее папаши, вам что, денег не хватает?
– Не твое дело, – ответил босс. – Дело не в деньгах. Мне нужны документы. Если я не получу их в ближайшее время, то весь мой бизнес могут прикрыть. У меня на складе уже лежит сотня свеженьких детишек, которых хоть сегодня можно выбросить на рынок. В основном, девочки-нимфетки, каждая выглядит на условные двенадцать лет. Ты представляешь, сколько это стоит? Если их конфискуют… Что-то они долго молчат.
– Короче, – сказал программист и вставит в рот сигарету, – короче, как видите, все идет по плану. Я же говорил. Насколько я понимаю, он все-таки положил ее в постель. И она совершенно не сопротивляется. Сейчас ее мозг именно в том состоянии, чтобы принять наш управляющий сигнал. Конечно, я ничего не гарантирую с первого раза, но, если у нас получится сейчас, ей захочется потом еще и еще. Женщины все устроены одинаково.
– Что ты в них можешь понимать, – возразил босс, – тебе больше нравятся программы, чем женщины.
– Конечно! Но только дайте мне цифровую модель женщины, и я ее уболтаю за пятнадцать секунд.
И он улыбнулся неприятной лягушачьей улыбкой.
* * *Два дня спустя они с Фомой сидели на диване в ее комнате. Маша показывала Фоме альбом с фотографиями. В этот раз она сидела на его коленях, обняв за шею одной рукой и прижавшись так сильно, что чувствовала стук его сердца, благо, папаши не было дома. Сейчас, думая об отце, она называла его про себя не иначе, чем «папашей», и чувствовала странную неприязнь по отношению к нему.
– Скажи, что ты меня не любишь, – попросила она.
– Зачем?
– Я не заслужила твоей любви, но я хочу ее заслужить.
– Правда? – спросил Фома. – Что бы ты могла сделать ради меня?
– Все.
– Так-таки все?
– Почти все. Но я хочу что-нибудь для тебя сделать. Давай я уговорю папашу тебя выкупить, а потом отпущу тебя на свободу. Ты будешь принадлежать сам себе. И любить меня, если я этого заслуживаю.
– Тебе не мешает то, что я не настоящий?
– Нисколечко. Я иногда думаю, что, если я вдруг найду твою живую копию, того парня, с которого тебя списали, смогу ли я его полюбить так же, как тебя? И знаешь, на самом деле он мне не нужен. Мне нужен только ты.
Затем пришел врач. Тот самый, который предложил идею наружного протеза и впервые представил ей Фому. Врач навещал ее два раза в неделю, что-то проверял, подключал какие-то контакты, говорил умные слова. И каждый раз после его прихода, Маша отчего-то еще больше, сильнее и напряженнее начинала думать о Фоме. В ночь после его прихода ее сны всегда бывали самыми бесстыдными, а на следующий день она обязательно ссорилась с отцом по поводу каких-то пустяков.
В этот раз врач осмотрел ее, как всегда, но выглядел он более довольным, чем обычно.
– Все в порядке? – спросила она.
– Да, все идет отлично, – ответил врач. – Протез вам идеально подходит. Никаких признаков несовместимости.
– Рада это слышать.
– Однако мне нужно поговорить с Фомой и протестировать некоторые из его систем. Это займет около получаса. Займите себя чем-нибудь пока.
– Я почитаю книгу, – ответила Маша. – Только верните мне его побыстрее, а то я скучаю.
– Без него?
– Без своих глаз, – ответила она.
В ее квартире было два этажа, по шесть комнат на каждом. Врач и Фома удалились для осмотра. Маша включила приставку, позволявшую ей читать книги, быстро пролистала каталог, но не увидела ничего, достойного внимания. На самом деле ей сейчас не хотелось читать. Ей только хотелось думать о нем. Она достала из-под подушки куклу, потертого тряпочного Фому, и поцеловала ее. Затем принялась мечтать. Ее мечты были совершенно сумасшедшими, настолько сумасшедшими, что довольно быстро она потеряла нить и задумалась о том, о чем же, собственно, она мечтала только что. Затем ей жутко захотелось услышать его голос.
Она встала с диванчика, подошла к двери и приоткрыла ее. В последние месяцы ее слух стал значительно острее и избирательнее. Сейчас она могла бы без труда выделить нужный голос из хора ненужных. Она слышала так же хорошо, как кошка. Она прислушалась. Где-то в дальней комнате, на нижнем этаже, говорили двое. Ее сердце вдруг екнуло: она услышала грубые и раздраженные интонации в голосе врача. Без сомнения, Фому за что-то разносили. Значит, не все на самом деле шло так хорошо, как она думала.
Пройдя в соседнюю комнату, она открыла еще одну дверь. Сейчас звуки голосов стали еще отчетливее. Но сейчас происходило что-то совершенно непонятное. Сейчас Фома кричал на врача. Судя по всему, он был зол и говорил плохие слова, которые Маша не могла разобрать. Но интонацию она улавливала четко. Она не могла ошибиться.
Она вернулась и села на свой диванчик. Затем достала тряпичного Фому.
– Что это значит? – спросила она куклу.
Кукла, разумеется, не отвечала.
– Молчишь? Зачем ты мне соврал? Ты ведь говорил мне, что не можешь повысить голос на человека, а я тебе верила. Ты говорил мне, что неспособен на насилие, убийство и воровство, и я тебе снова верила. Сколько же раз ты меня обманывал, милый? Счастье это всегда вопрос веры, да? Может быть. Но кое-что мы все-таки можем проверить.
Она встала и вышла на веранду, подставив лицо солнцу. Ее глаза воспринимали яркий свет. Квартира занимала восьмидесятый и восемьдесят первый этажи небоскреба, причем каждая из наружных комнат имела французские окна, открывающиеся вертикально и выходящие на небольшие веранды с очень невысоким ограждением по самому краю. Эти веранды казались опасными, но на самом деле человек не мог упасть вниз, упасть могла только вещь. Мощное защитное поле срабатывало каждый раз, когда человек приближался на опасное расстояние к краю. Она стояла и слушала шум машин далеко внизу. В четырехсот двадцати метрах вниз по вертикали проходила оживленная магистраль.
* * *Несколько часов спустя она вошла в Гипернет и вытащила оттуда с десяток серьезных сайтов, посвященных андроидам. Она убедилась, что, как ни странно, Фома говорил ей правду: при производстве в каждого андроида обязательно вставляли несколько императивных блоков, которые отключали нежелательное поведение. Контроль за этим был чрезвычайно жестким. Поэтому Фома не мог бы повысить голос, разговаривая с человеком. Это означало одно из двух: либо Фома на самом деле не робот, а человек. Либо врач на самом деле не человек, а робот. Обе эти возможности казались ей равновероятными.
На следующий день она осторожно спросила Фому, есть ли какие-нибудь доказательства тому, что он не человек.
– Зачем это тебе? – удивился он.
– Но ты ведь спишь со мной сейчас. Представь себе, что будет, если ты окажешься человеком.
– Глупейшая идея из всех, которые я когда-либо слышал.
– И все-таки?
– Меня можно выключить. На моем затылке есть место, где можно раздвинуть кожу. Оно похоже на небольшой шрам. Там внутри выключатель.
– Я могу попробовать?
– Да. Но когда ты меня отключишь, отключится и твое зрение. Ты должна будешь включить меня на ощупь. И, кроме того, непривычному человеку на это лучше не смотреть. Ты могла бы увидеть голые позвонки, мышцы и сосуды. Тебя бы могло просто стошнить.
– Это трудно сделать?
– Не очень. Просто передвинуть маленький рычажок.
В этот день она убедилась, что Фома на самом деле не был человеком. У нее имелось еще одно дикое предположение, о том, что настоящий и ненастоящий Фома могли бы на время подменять друг друга, но поразмыслив, она его отбросила. Она слишком хорошо чувствовала, что рядом с нею находился один и тот же человек. Точнее, не человек.
– Я тебя обидела? – спросила она.
– Нет, ничуть.
– Но я же вижу. Почему ты молчишь?
Еще несколько дней у нее ушло на то, чтобы проверить личность врача, который регулярно навещал ее. Она знала его имя и фамилию. Она не хотела задавать никаких вопросов, чтобы не насторожить этого человека, если только он был человеком. Она вытащила всю информацию, какую только могла о клинике «Астелла», где ей выписали наружный протез. Информация была неоднозначной. Было несколько очень неприятных отзывов о клинике, причем предупреждали даже о попытках мошенничества с использованием медицинских андроидов, но остальные отзывы были самыми положительными. Врач с такой фамилией действительно числился в штате, но никакой информации о нем не имелось.
В последний раз, когда врач пришел, чтобы провести осмотр, она попросила Фому выйти.
– Я хочу вам что-то сказать, – сказала она врачу смущенно, – на ушко, подойдите поближе.
Врач сел рядом с нею на диванчик. Она протянула руку, коснулась его шеи и притянула его голову поближе к себе.
– Подождите с осмотром, пожалуйста, – прошептала она на ухо. – Я очень хочу в туалет.
Она встала и вышла. Она узнала то, что хотела. На шее врача был точно такой же выпуклый шрам, что и на шее Фомы. Теперь она знала много, но не все.
* * *В этот раз они снова провели вечер на квартире у Фомы.
– Уже двенадцать, – сказала она. – Мне надо уходить.
– Ты бы могла остаться со мной на всю ночь?
– Я сделаю все, что ты попросишь.
– Все без исключения?
– Абсолютно все. Но если я останусь с тобой до утра, папаша сойдет с ума, а потом он откажется от твоих услуг. Это его деньги, и решает он. Но, если ты попросишь, я останусь.
– Не надо пугать папашу, – сказал Фома. – Но я все-таки хочу проверить, насколько сильно ты меня любишь.
– Что я должна сделать?
– Для девушки важна внешность, правильно?
– Еще бы.
– Возьми лезвие и проведи им по своей щеке. Пусть на твоей щеке останется шрам. Он всегда будет напоминать обо мне. Если ты сделаешь это, я поверю, что ты меня любишь.
Он дал ей лезвие.
– Вот здесь? – спросила Маша.
– Нет, выше, под самым глазом. Я хочу, чтобы шрам был заметен. Режь глубоко.
– Что я скажу папаше?
– Скажешь, что споткнулась и упала на стекло.
– Отлично, – согласилась она. – Ты романтик. Я не хочу нравиться другим мужчинам, я всегда хочу быть только твоей.
Он перехватил ее руку в последнюю секунду. Затем последовали несколько секунд тишины.
– Зачем он ее остановил? – спросил босс. – Пусть бы резала.
– Он прав, – ответил программист, откинув длинную грязную прядь со лба, последний остаток его когда-то пышных волос. – Нужно было только ее проверить. Теперь главное – не насторожить отца. Он не должен ничего подозревать раньше времени. Кажется, она готова. Я ведь говорил, что все будет окей. Уже можно приступать.
– Ты уверен?
– На все сто.
На самом деле он был уверен намного меньше. В последние четыре дня его управляющая программа работала как-то странно, и порой он даже сомневался, работает ли она вообще. Но при этом девушка оставалась мягкой и податливой, а теперь она прошла и этот последний тест. Возможно, и были некоторые трудности, но он не хотел говорить об этом: он хотел поскорее получить свой гонорар и больше никогда не вспоминать об этом грязном деле.
– Так ты сказал, на все сто? – переспросил босс. – Отлично. Тогда завтра же она откроет сейф своего папаши и принесет мне эти документы на блюдечке.
– И я получу свои сорок тысяч, – напомнил программист.
– Не совсем. Как только она принесет мне документы, я ее пристрелю. Она слишком много помнит и слишком много может рассказать. Я пристрелю и закопаю где-нибудь на городской свалке. Ее не найдут до весны. Точнее, он сам ее пристрелит. Ты же отключил его блок непричинения насилия. Испорченная машина, что с нее возьмешь. Это почти то же самое, что автокатастрофа. Девочке просто не повезло во второй раз.
– Я не хочу в этом участвовать, я ничего не знаю! – возмутился программист. – Вы меня ни о чем таком не предупреждали!
– Естественно, ты не будешь в этом участвовать, можешь успокоиться. Потому что я пристрелю тебя прямо сейчас. И тебя уж точно никто не хватится. Кому ты нужен, червяк.
* * *С утра ее отец улетел по срочному делу; он должен был вернуться только к ночи. Когда появился Фома, Маша не удивилась.
Она сидела у окна и читала книгу.
– Что ты читаешь? – спросил он, стал сзади и завязал ей глаза черной лентой. Фома всегда делал так, когда они оставались одни, без свидетелей. Он шутил, что это его способ предохраняться. В порыве страсти женщина могла бы потерять контроль и приоткрыть глаза.
– Книга о таких, как ты, – ответила Маша. – Называется «Бегущий по лезвию бритвы».
– Почему ты считаешь, что я бегу по лезвию? – насторожился он.
– Я ничего такого не считаю. Просто это старая книга об андроидах, которые убивали своих хозяев, чтобы стать свободными. Хорошая цель, правда? А скажи, если бы тебе пришлось убить меня, то ради чего бы ты это мог сделать? Ради какой цели?
– Ты сумасшедшая. Я тебя люблю. Я бы не смог без тебя жить.
– Эти андроиды из книги были бесчувственны и не знали жалости. Как раз поэтому они и погибли. Интересно, да? Кажется, что бессердечность должна давать преимущество в выживании, но получается наоборот… Все жестокое умирает. Хорошо, что ты не похож на них. Поэтому я и доверяю тебе так сильно. Ты добрый. Ты бы никогда не причинил мне зла. Я всегда буду любить тебя, до самой смерти, что бы ни случилось. Я так тебя люблю, что не могу выразить этого словами.
– Я понимаю.
Она поцеловала его и поправила сдвинувшуюся повязку.
– Осторожно!
– Нет, ты не понимаешь. Я записала тебе звуковое письмо, где я говорю все, что думаю, и думаю, что говорю. Хочешь послушать?
– Нет, – сказал Фома, – в следующий раз. Сейчас я хочу попросить тебя о чем-то.
– Для тебя я сделаю все.
– Мне нужны кое-какие документы из сейфа твоего отца.
– Зачем?
– Помнишь андроидов-детишек с веснушками на носу? В последнее время их использовали в сексуальных целях, и мальчиков и девочек. Но теперь их собираются уничтожить, потому что это вредно влияло на общественную нравственность. Их просто отключат, но каждый из них хочет жить не меньше, чем обыкновенный ребенок.
– Причем здесь мой отец?
– Он председатель комиссии, которая занимается этим делом. Оригиналы документов хранятся в его сейфе.
– Я открою тебе сейф, – сказала Маша, – но с одним условием.
– С каким?
– Я тебе доверяю, и ты должен мне доверять.
– То есть?
– Сними с меня эту повязку, и возьми меня без нее, прямо сейчас, на этом диванчике. Я хочу быть твоей без всяких предохранительных средств.
– Нет, я не могу… Если ты вдруг откроешь глаза…
– Я обещаю, что не открою. Ты мне не веришь?
– Я не знаю, – засомневался Фома.
– Я обещаю быть с тобой такой же честной, как и ты всегда был со мной, – медленно произнесла она.
Он снял с нее повязку и бросил на пол. Затем поцеловал ее и начал расстегивать платье нетерпеливыми нервными пальцами.
Она открыла глаза.
Фома закричал и закрыл лицо руками. Затем упал на пол, перевернув столик. Он корчился на полу и стонал.
Маша отошла в сторону.
– Я все-таки увидела твое лицо, – сказала она. – Хорошо, что я не видела его раньше. Это лицо холеной крысы. Я все знаю. Вы затеяли это только для того, чтобы влезть в сейф отца.
* * *Фома поднялся. Маша продолжала говорить, и он ориентировался по ее голосу. Он ничего не видел, но хорошо помнил расположение предметов в комнате. Так же он помнил место, где положил свой кейс.
Он открыл кейс и достал пистолет.
– Ты не сможешь выстрелить в меня, – сказал ее голос. – Тебе запрещено насилие.
– Зря ты в этом так уверена, – ответил он. – Любую программу можно отключить. Я должен был пристрелить тебя сразу после того, как ты отдашь мне документы. Ну что же, я выполню хотя бы часть задания. Ты не выйдешь из этой комнаты.
– Как ты мог?
– Обманывать тебя? Почему бы и нет? Когда производится новый андроид, нужно выбрать человека, с которого будет скопировано сознание и подсознание. Можно выбрать любого человека, в этом вся суть. Для этого задания выбрали меня, то есть того, кто хорошо для задания подходил.
– Кем ты был раньше? До того, как тебя записали?