Не знаю, как долго я сидел, прислонясь к стене конюшни, и рвал траву. Я сорвал все травинки до одной вокруг того места, где сидел. Но это я заметил уже потом, а не тогда, когда сидел и мучился, не зная, что делать. Часы шли, а я все сидел и сидел. Может, я сидел бы там и до сих пор, если бы не вспомнил слова Юнатана, что иногда нужно решиться и на опасное дело, а не то ты не человек, а куча дерьма!
И тут я решился. Стукнув кулаком по клетке с кроликами, так что бедняги подпрыгнули, я сказал громко, чтобы уверить самого себя:
— Я сделаю это! Я сделаю это! Я вовсе не куча дерьма!
Ах, как мне стало легко, когда я принял решение!
— Я знаю, что поступлю правильно, — сказал я кроликам, ведь больше мне говорить было не с кем.
А как же кролики? Теперь они одичают. Я вытащил их из клетки, отнес за калитку и показал им прекрасную зеленую Долину Вишен.
— По всей долине полно травы, — сказал я им, — и там сколько угодно кроликов, с которыми вы можете водиться. Мне думается, там вам будет гораздо лучше, чем в клетке, только берегитесь лисы и Хуберта.
Все три кролика, казалось, были немного удивлены. Они сделали несколько прыжков. Убедились, что они на свободе. А потом пустились наутек и исчезли за зелеными холмами. Мол, поминай, как звали!
Я стал торопливо собираться в дорогу. Приготовил все, что нужно было взять с собой: одеяло, чтобы завернуться в него, когда буду спать, огниво, чтобы развести огонь, мешок, полный овса для Фьялара, и мешок с едой для меня самого. Да, у меня не было ничего, кроме хлеба, но это был самый вкусный хлеб на свете, лепешки Софии. Она принесла их мне целую гору, и я набил ими мешок доверху. Этого мне хватит надолго, решил я, а когда хлеб кончится, буду есть траву, как кролики.
София собиралась принести мне суп на следующий день, но к тому времени я уже буду далеко. Бедной Софии придется самой есть свой суп! Но я не хотел, чтобы она беспокоилась, куда я подевался. Я должен предупредить ее, но так, чтобы она не успела мне помешать.
Я взял из очага кусок угля и написал на стене большими черными буквами: «Кто-то звал меня во сне, и я отправляюсь далеко за горы искать его».
Я написал такую странную записку на тот случай, если не София, а кто-нибудь другой придет в Рюттаргорден и станет шарить по углам. Чужой в ней ничего не понял бы, а София сразу догадается: я уехал искать Юнатана!
Я радовался, чувствовал себя в эту минуту по-настоящему сильным и храбрым и даже напевал себе под нос: «Кто-то звал меня во сне, и я ищу его за дальними гора-а-а-ами». До чего же это здорово звучало! Я подумал, что обязательно расскажу об этом Юнатану при встрече.
Если я встречу его, подумал я позднее. А если не встречу?..
И тут вся храбрость разом слетела с меня. Я снова стал кучей дерьма. И, как всегда, захотел пойти к Фьялару, я должен был тут же увидеть его. Только он мог мне хоть немножко помочь, когда мне было грустно и страшно. Сколько раз я приходил к нему в стойло, когда мне было невмоготу оставаться одному! Стоило мне поглядеть в его умные глаза, похлопать его по теплой спине, погладить его мягкую морду, как мне становилось легче. Без Фьялара я не выжил бы в ту пору, когда со мной не было Юнатана.
Я побежал в конюшню.
Но Фьялар в стойле был не один. Там стоял Хуберт. Да, он стоял и поглаживал моего коня, а увидев меня, ухмыльнулся.
Сердце у меня сильно заколотилось.
«Это он — предатель», — подумал я. Мне кажется, я давно его заподозрил, но теперь я был точно уверен. Хуберт был предателем, иначе к чему бы ему приходить в Рюттаргорден и шпионить здесь?
«Этот человек знает слишком много», — сказала тогда София, и Хуберт был этим человеком. Теперь я понял это.
А что именно он знал? Все? Неужто он знал, что мы прячем в ларе с овсом? Я старался не показывать, как мне страшно.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я, храбрясь изо всех сил. — Что тебе нужно от Фьялара?
— Ничего, — ответил Хуберт, — я шел к тебе и услышал конское ржание, а я люблю лошадей. Хорош твой Фьялар!
«Меня не проведешь», — подумал я и спросил:
— А что тебе надо от меня?
— Хочу дать тебе вот это, — сказал он и протянул мне что-то, завернутое в белую тряпку. — Вчера вечером у тебя был такой печальный и голодный вид, что я подумал: «Может, у них в Рюттаргордене кончилась еда, пока Юнатан охотится?»
Не зная, что мне говорить и что делать, я растерянно пробормотал: «Спасибо». Но ведь не мог же я принять еду от предателя! Или все-таки мог?
Я осторожно развернул тряпку. В ней был большой кусок сушено-копченой баранины, ну, как там она называется, форфиуль — баранья скрипка.
Мясо пахло замечательно. Мне хотелось тут же вонзить в него зубы. Хотя мне надо было бы отдать это мясо Хуберту и послать его подальше.
Но я этого не сделал. Разбираться, кто предатель, было делом Софии. А я, я должен был делать вид, будто ничего не знаю и ничего не понимаю. К тому же мне очень хотелось взять это мясо, его так не хватало в моем мешке!
Хуберт продолжал стоять рядом с Фьяларом.
— Ты в самом деле хороший конь, почти такой же хороший, как моя Бленда.
— Бленда белая, — сказал я. — Тебе нравятся белые лошади?
— Я очень люблю белых лошадей, — ответил Хуберт.
«Тогда тебе, наверно, хочется получить их целый табун — пятнадцать!» — подумал я, но промолчал. А Хуберт вдруг сказал ужасные слова:
— Давай дадим Фьялару немножко овса. Ему, поди, тоже хочется вкусненького?
Я не смог помешать ему. Он пошел прямо в отсек с упряжью, а я побежал за ним. Мне хотелось крикнуть: «Не смей!», но я не мог выдавить из себя ни слова.
Хуберт взял лежавший на ларе совок и открыл крышку. Я закрыл глаза. Мне не хотелось видеть, как он выудит из овса табакерку. Но Хуберт вдруг вскрикнул и выругался. Я открыл глаза и увидел, что по стенке ларя бежит небольшая крыса. Хуберт хотел поддать ей ногой, но она быстро юркнула по полу конюшни и исчезла в какой-то потайной дыре.
— Эта дрянь укусила меня за палец, — сказал Хуберт.
Он стоял и рассматривал большой палец. И тут я не растерялся. Я быстренько зачерпнул полный совок овса и захлопнул крышку прямо перед носом Хуберта.
— Вот обрадуется Фьялар! — сказал я. — В это время я его не кормлю.
«Но ты-то не шибко обрадовался», — подумал я, когда Хуберт тут же сказал: «До свидания» — и убрался из конюшни.
В тот раз ему не удалось запустить когти в наши секретные бумаги. Однако нужно было придумать новый тайник. Я долго думал, а потом зарыл табакерку в картофельном погребе. Возле двери, с левой стороны.
А после написал на стене кухни для Софии новую загадку: «Рыжая борода хочет получить белых лошадей и знает слишком много. Берегись!»
На следующее утро, когда никто в Долине Вишен еще не проснулся, я выехал из Рюттаргордена и направился в горы.
7
Я рассказал Фьялару, что я чувствовал во время долгой скачки по горам, что это для меня значило.
«Можешь ли ты понять, какое это для меня приключение? Не забудь, что я почти всю жизнь пролежал на кухонном диванчике! Не думай, что я хоть на минутку забыл про Юнатана. А не то я бы кричал от радости, чтобы слышали все горы, ведь здесь так замечательно».
Да, там было замечательно, Юнатан бы меня понял. Подумать только, какие высокие горы, сколько прозрачных маленьких озер, шумных ручьев и водопадов, а среди гор цветущие луга, усеянные весенними цветами! А я, Сухарик, сидел на коне и любовался этой красотой! Я и не подозревал, что на свете есть такая красотища. И сначала я просто ошалел от восторга!..
Но постепенно я пришел в себя и нашел узенькую тропу. Верно, это о ней мне говорил Юнатан. Он рассказывал, что в Долину Терновника можно попасть лишь по крутой извилистой тропе, ведущей через горы. А уж изгибов и поворотов здесь было предостаточно. Вскоре я свернул с цветущих лугов. Горы становились все более дикими и мрачными, а тропа все более опасной. Она то поднималась вверх, то круто спускалась вниз, а местами извивалась по огромным уступам скал, по краю глубокой пропасти, и я думал: вот-вот сорвусь! Но Фьялар привык карабкаться по опасным горным тропам. Да, отличный конь этот Фьялар!
К вечеру мы оба устали, и я, и конь. И тогда я разбил на ночь лагерь на маленькой зеленой полянке, где Фьялар мог пастись. Рядом протекал ручей, из которого мы оба могли утолять жажду.
Потом я разжег костер. Всю свою жизнь я мечтал посидеть у ночного костра. Ведь Юнатан рассказывал мне, как это здорово. И вот наконец-то!..
— Ну вот, Сухарик, — сказал я сам себе, — наконец-то ты сам испытаешь, что это такое.
Я собрал в большую кучу сухие ветки и хворост, зажег костер. Костер горел, потрескивая и рассыпая искры, а я сидел у огня. Все было точно так, как рассказывал Юнатан. Так хорошо было мне сидеть и смотреть на огонь, есть хлеб и грызть копченую баранину. До чего же она была вкусная! «Жаль только, что мне дал ее Хуберт, а не кто-нибудь другой», — думал я.
Я сидел и весело напевал себе под нос:
— Мой хлеб, мой конь, мой огонь! Мой хлеб, мой конь, мой огонь! — больше я ничего не мог придумать.
Долго сидел я и думал обо всех кострах, которые горели в глухомани с незапамятных времен. Они давным-давно погасли. А мой костер горел, вот здесь, сейчас!
Тьма вокруг меня сгущалась. Горы стали совсем черными. До чего же быстро наступил полный мрак! А вдруг кто-то крадется у меня за спиной? Между прочим, пора было ложиться спать. Я подбросил веток в огонь, пожелал Фьялару спокойной ночи, лег как можно ближе к костру и закутался в одеяло. Только бы поскорее заснуть и не успеть испугаться!
Не тут-то было! Я успел испугаться, да еще как! Не знаю, есть ли на свете кто-нибудь боязливее меня? «Точно, кто-то шпионит за мной в темноте! Точно, здесь в горах полно лазутчиков Тенгиля и его солдат! Точно, Юнатана уже давным-давно убили!» — вертелось у меня в голове. Эти мысли мучили меня, не давали спать.
Внезапно над вершиной горы показалась луна. Наверно, это была какая-то другая луна, хотя она была похожа на нашу, обыкновенную. Но такого лунного света я никогда еще не видел. Правда, я вообще никогда не видел лунного света, сияющего над высокими горами.
Все вокруг стало таким удивительным! Я очутился в каком-то странном мире из серебра и черных теней. Какой красивый был этот мир, но немножко печальный, как-то странно красивый и грустный. И страшный. Хотя луна и ярко светила, в тени могло скрываться немало опасностей.
Чтобы не видеть больше ничего, я натянул одеяло на глаза. Но зато я кое-что услышал. Да, я услышал вой где-то далеко в горах. Потом вой послышался уже ближе. Фьялар испуганно заржал. И тут я понял, что это такое. Это был волчий вой.
Вообще-то я трусоват и, наверно, чуть не умер бы от страха, но увидев, как боится Фьялар, я решил, что нужно бодриться.
— Фьялар! — сказал я. — Ведь волки боятся огня, разве ты этого не знаешь?
Но сам я в это не поверил, да и волки об этом, понятно, не слыхали. Поэтому теперь они приблизились, и я увидел эти страшные серые тени, они подкрадывались все ближе и выли от голода…
И тут я тоже взвыл. Заорал на весь свет. Никогда в жизни я так не кричал, и крик мой их немножко испугал.
Но ненадолго. Вскоре они снова приблизились. Фьялар ошалел от страха. И я тоже. Я знал, что нам с Фьяларом пришел конец. Мне уже пора было бы к этому привыкнуть, ведь я уже умер один раз. Но тогда я хотел умереть, мечтал об этом, а теперь я этого не желал. Теперь мне хотелось жить, быть рядом с Юнатаном. Ах, Юнатан, если бы ты только мог прийти и помочь мне!
Теперь волки подошли уже совсем близко. Один из них был больше остальных и наглее, наверно вожак стаи. Я понял, что это он вонзит в меня свои зубы. Он кружил вокруг меня и выл так, что кровь застывала у меня в жилах. Я бросил в него горящую головню, но это только разозлило его. Я видел его разинутую пасть со страшными клыками, которые норовили впиться мне в горло. Скорее, Юнатан, помоги! Вот он прыгнул!
Но что было потом? Что же, в самом деле, было потом? Прыгая, он издал страшный вой и упал к моим ногам. Мертвый! Мертвее не бывает! В голове у него торчала стрела.
Чей лук пустил эту стрелу? Кто спас мне жизнь? Кто-то вышел из тени, падавшей от скалы. Да никак это Хуберт! Вот он стоял и смотрел на меня, как всегда немного насмешливо, а мне все же захотелось броситься к нему, обнять его, так я ему обрадовался. Но только в первую минуту.
— Вижу, я пришел как раз вовремя, — сказал он.
— Да уж, конечно! — сказал я.
— Почему ты не дома, в Рюттаргордене? — спросил он. — Что ты делаешь здесь среди ночи?
«А сам-то ты что здесь делаешь? — подумал я, вспомнив, кто он такой. — Какое предательство совершится здесь в горах этой ночью? Ах, почему именно предателю нужно было спасти меня? Почему я должен быть благодарен именно Хуберту не только за баранину, но и за свою драгоценную жизнь?»
— А что ты сам делаешь здесь среди ночи? — буркнул я.
— Охочусь на волков, сам видишь, — ответил Хуберт. — Между прочим, я видел, как ты нынче утром отправился сюда, и решил проследить, не грозит ли тебе какая беда. Потому и приехал за тобой.
«Ври, ври! — подумал я. — Раньше или позже придется тебе за все ответить Софии. Тогда можно будет тебя только пожалеть!»
— А где твой Юнатан? — спросил Хуберт. — Если он охотится на волков, ему бы надо было быть здесь и застрелить парочку.
Я огляделся. Волки исчезли, все до одного. Видно, они испугались, увидев, что их вожак убит. И опечалились. Я слышал, как они жалобно выли где-то в горах.
— Ну, так где же Юнатан? — добивался Хуберт, и тут мне тоже пришлось соврать:
— Он скоро приедет, он погнался за волчьей стаей вон туда, — и я махнул рукой в сторону гор.
Хуберт ухмыльнулся. Я видел, что он мне не поверил.
— А ты все-таки не хочешь вернуться со мной домой, в Долину Вишен?
— Нет, мне нужно дождаться Юнатана, — ответил я. — Он вернется с минуты на минуту.
— Вот оно что, — сказал Хуберт. — Вот оно что, — и как-то странно поглядел на меня. Потом он вынул из-за пояса нож. Я слегка вскрикнул. Что же он собирался делать? Он стоял, освещенный лунным светом, с ножом в руке. И я испугался его больше, чем всех горных волков.
«Он хочет убить меня! — промелькнуло у меня в голове. — Он знает, что мне известно о его предательстве, потому он и поехал за мной, а теперь хочет меня убить».
Я задрожал всем телом.
— Не надо! — заорал я. — Не надо!
— Что не надо? — спросил Хуберт.
— Убивать меня!
Хуберт побелел от злости. Он ринулся ко мне, а я чуть не опрокинулся назад от страха.
— Ты понимаешь, болван, что говоришь?
Он схватил меня за вихры и потряс.
— Чертова скотина! Да если бы я хотел, чтоб ты умер, я не помешал бы волку разорвать тебя!
Он держал нож прямо перед моим носом, и я видел, какой острый этот нож.
— Этим ножом я сдираю шкуры с волков, — сказал он, — а не убиваю им глупых детей.
Он дал мне пинка, и я ткнулся носом в землю. Потом он принялся сдирать с волка шкуру, не переставая ругаться.
А я поспешил оседлать Фьялара. Мне хотелось поскорее убраться отсюда. Ах, как хотелось!
— Ты куда это собрался? — крикнул Хуберт.
— Поеду навстречу Юнатану, — ответил я испуганным и жалким голосом.
— Давай, давай, баранья башка! — крикнул мне Хуберт в ответ. — Погибай, я тебе больше не помешаю!
Но я уже мчался прочь галопом, и мне было наплевать на Хуберта.
Впереди, залитая лунным светом, вилась вверх в горы тропа. К счастью, от лунного света было светло почти как днем! А не то я бы пропал. Потому что здесь были овраги и обрывы такие крутые, что кружилась голова. Было страшно, но зато как красиво! Казалось, я скачу в каком-то сне, да, весь этот залитый лунным светом горный край мог быть только в каком-то прекрасном, буйном сне. И я сказал Фьялару:
— Как ты думаешь, кому это снится? Уж наверно не мне! Видно, это кто-то другой придумал такой удивительно страшный и прекрасный сон. Может быть, Бог?
Я сильно устал, хотел спать и еле держался в седле. Где-то мне нужно было отдохнуть этой ночью.
— Только лучше бы подальше от волков! — сказал я Фьялару, и, думаю, он согласился со мной.
Между прочим, кто это протоптал горные тропы между долинами Нангиялы? Кто придумал эту тропу в Долину Терновника? Неужто было необходимо, чтобы она извивалась на такой крутизне, по еле заметным выступам скал, вдоль страшных пропастей? Ведь стоило Фьялару хоть раз оступиться, мы оба полетели бы в пропасть, и никто никогда в жизни не узнал бы, куда подевались Карл Львиное Сердце и его конь.
Ехать было все труднее и труднее. Под конец от страха я не смел открыть глаза: уж если придется падать с обрыва, лучше лететь с закрытыми глазами.
Но Фьялар не оступился. Он справился со всеми трудностями. И когда я наконец решился взглянуть на дорогу, то увидал, что мы очутились на небольшой зеленой полянке, с одной стороны которой отвесной стеной поднималась гора, с другой сияла пропасть.
— Вот хорошее место для Фьялара, — сказал я. — Сюда волки не доберутся.
И в самом деле, какой же волк мог вскарабкаться сюда из пропасти по отвесной стене. Если волк и мог бы сюда пробраться, то только вдоль обрыва по узенькой опасной тропке. Но я решил, что волки не настолько хитры.
И тут я заметил еще одно преимущество: в горе было глубокое, узкое ущелье. Его можно даже было назвать пещерой, потому что на нем лежал в виде потолка обломок скалы. В этой пещере можно было спокойно спать. Крыша над головой, волков нет.
Кто-то отдыхал здесь и до меня и жег костер. Мне тоже хотелось развести огонь, но на это у меня не было сил, и очень уж клонило ко сну. Я взял Фьялара под уздцы и повел в пещеру. Она была глубокая, и я сказал Фьялару:
— Здесь хватило бы места и для пятнадцати лошадей.