— Тебя бужу.
— А сколько времени?
— Четыре утра.
Застонав, мужчина накрыл голову подушкой.
— Принесу воды.
На меня недоверчиво посмотрела из-под укрытия.
— У нас сегодня второй день «обычной жизни для живца».
До того как Родригес поднялся, все, что я услышала, было ругательствами на испанском.
— Надеюсь, сегодня мы не будем мотаться?
— Нет, — улыбнулась я, — но ты должен одеть ту теплую спецодежду, что тебе принесут.
Не дождавшись ответа, сама отправилась передаваться.
Около машины Калеб лишь спросил:
— Мы ведь не будем в такую погоду заходить в воду?
— Нет, — покачала головой я, и мы отправились в деревеньку недалеко от Цитадели. Весь путь занял у нас всего несколько минут, потом немного пешочком и мы… на озере. Примерно на его середине.
Там нас уже поджидал пожилой мужчина, закутанный ничуть не хуже нас, зато с широкой улыбкой.
По лицу Калеба ясно было видно, что он не понимает, чему можно улыбаться в четыре утра, когда на улице собачий холод, а мы находимся в снегу посреди чистого поля.
— Калеб, познакомься, это Дмитрий Михайлович. Он живет здесь неподалеку.
— Рад знакомству, — вежливо кивнул творец, пожимая руку.
— Дмитрий Михайлович, это как раз и есть наш познаватель русских традиций.
— Познавать — это хорошо, — хмыкнул в усы мужчина. — И парень здоровый. Помоги-ка просверлить три горловины.
— Чего? — удивился Родригес.
— Вот, втыкаешь это приспособление в лед и крутишь.
— Мы что, на льду?! — в панике начал оглядываться творец.
— А где же еще? — неподдельно удивился Дмитрий Михайлович и заставил-таки Родригеса сверлить горловину. Когда все было готово, Михалыч сам прикормил рыбу, дал специальные удочки и объяснил, как ими пользоваться.
— Мы что, утром, в мороз, будем ловить рыбу?! — все еще неверяще спросил Калеб.
— Да, — подтвердила я, уже усаживаясь.
Автоматически на свое место опустился и творец.
— Просто сидеть и ловить? — ещё раз уточнил он.
— Да, — подтвердил Михалыч.
— А потом?
— Потом жарить и есть.
— Да мы здесь заледенеем! — решил пожаловаться Калеб.
— Мы тепло одеты, да и грелка есть.
— Грелка?
Михалыч вытащил бутылку водки. Опознав напиток, Калеб застонал.
— Тихо ты, рыбу распугаешь! — шикнул на него мужчина, и мы погрузились в процесс ловли.
Не сказала бы, что все получали от происходящего удовольствие, но так всегда бывает до первой рыбки. Домой мы вернулись окоченевшие, но счастливые, в отличие от группы боевиков. Те пришли вместе с нами все обмороженные. Но я выполнила их пожелание: мы практически не передвигались и ловили рыбу… большую и маленькую.
Боевики на следующий же день слегли с простудой и температурой. Что тут скажешь — южный тип.
Вот только улова, на который мы рассчитывали, пока так и не получили.
* * *Следующее задание выдалось не таким теплым и знойным, как предыдущие. Мы оказались в золотую эпоху викингов на узком берегу Ладожского озера.
Сначала эти северные воины начинали свои завоевания с Западной Европы, с Восточной серьезных конфликтов не наблюдалось. Многие исследователи выдвигали разные предположения и лишь в две тысячи сорок восьмом году на северной стороне озера, на дне, в одной из глубоких впадин, был обнаружен скандинавский корабль, вернее то, что от него осталось.
Ученым удалось установить, что люди, плывшие на нем, кого-то преследовали. Вариантов было не так много, а наши аналитики свели количество этих вариантов к минимуму.
— Почему ты считаешь, что скандинавы преследовали именно Рюрика с братом? — Калеб недоумевал.
— Потому что именно с них и началось государственное становление Руси, впрочем и название свое страна получила от слова «русич». Ты представляешь, что будет, если сейчас убить Рюрика?
— Плохо будет?
— Это слабо сказано. И подсуетились здесь наверняка или Ашер, или Яр, причем, скорее всего, среди преследователей находится творец, хоть и слабенький. Сам понимаешь, в это время корпораций не было и возможность договориться существовала очень большая. А значит, это еще один уровень расчетов, который мы не учли.
— И как ты узнаешь, верна теория или нет?
— А я тут на что? — хитро улыбнулась я. — Ты, главное, выполни свою задачу и останови погоню.
— Я тебя не разочарую, — улыбнулся Калеб.
Мы удобно устроились на берегу, успели перекусить и отдохнуть, понаблюдать за первым кораблем, который прошел через Ладогу. Нас, естественно, не заметили. Пора было подниматься и начинать готовиться к появлению второго корабля.
Но так как работать пришлось бы в основном Калебу, я непозволительно расслабилась и не заметила, как сзади ко мне подкрался мужчина и, схватив за волосы, приставил к горлу нож.
Я замерла, Калеб резко обернулся на шум. Едва он заметил, что меня взяли в заложники, черты его лица словно заострились, глаза прищурились, а взгляд заледенел и полыхнул желтым. Выражение лица стало хищным.
Викинг, прижимавший меня к своей кольчуге, сказал что-то на не понятном мне языке, Родригес только криво усмехнулся.
— Не двигайся.
— Как он попал к нам на берег?
— Переместился в будущее с целью устроить все так, дабы не пострадал их корабль.
— Он не знает, что мы такие же?
— Думаю, он не знает, что такое творец первой степени. Думает, все такие же слабенькие, как он.
— Сейчас я ему объясню…
— Вера, не смей! Я сам!
Не слушая вопли в голове, я чуть отклонилась назад и, изловчившись, ударила по незащищенному горлу, при этом нож викинга вошел в кожу и порезал ее. По шее потекла струйка крови.
Не ожидавший от меня такой прыти, воин ослабил хватку и отвлекся, пытаясь отдышаться после удара, это позволило мне вывернуться и метнуться подальше.
— Отойди от него! У тебя же нет активного дара! — прорычал Калеб.
— А тебе нельзя тратить силы понапрасну. С минуты на минуту появится корабль, так что иди и жди.
Выхватив из-за пояса закрепленный там нео-шест, нажатием кнопки выдвинула на концах лезвия и приготовилась к обороне.
Противник, завыв и наклонив голову, как бык, побежал на меня, размахивая при этом мечом. На автомате отскочила в сторону и удивленными глазами смотрела, как мужик пролетает мимо.
Калеб, также засмотревшись на это действо, едва не пропустил корабль, поэтому, выругавшись, швырнул электрическую молнию в шлем викинга. Тот рухнул как подкошенный.
Я сложила руки на груди и недовольно посмотрела на Родригеса. Творец хмыкнул и ответил вслух:
— Ты маленькая и слабая. Тебя беречь надо.
И пока я пыхтела, пытаясь воспламенить его взглядом, Калеб развернулся к кораблю и поднял руки вверх. Сначала ничего не происходило, а потом вода забурлила и из нее, искажая пространство, волной начала подниматься энергия. Внезапно вся эта мощь обрушилась на корабль.
Я явственно видела, как полетели во все стороны доски и щепки и как пробитый корпус быстро погружается в воду.
Команда кричала, шумела, люди прыгали в озеро и устремлялись в сторону ближайшего берега, а наше задание было выполнено.
Оторвала взгляд от корабля, что уже практически ушел под воду, только когда Калеб взял меня за руку, а незваный творец растаял во времени.
— Как ты?
— Любая стихия содержит в себе колоссальную энергию, правда ее трудно высвободить. Пойдем домой, пока я не свалился на месте?
Так и не придя пока в себя, я кивнула и отправилась за Калебом.
* * *Сегодня, стоя перед зеркалом, я собиралась с особой тщательностью. Как-никак мне предстоит пойти на званый обед к императорской чете с кавалером. И мой спутник не простой приглашенный, а гость нашей империи, один из первых и важных представителей Западной корпорации.
Нужно выглядеть безупречно.
На моих губах появилась ехидная улыбка.
После рыбалки оба главы взяли с меня слово, что все последующие мероприятия я буду согласовывать с ними. И я согласовала. Они не были против, к тому же императорам не отказывают.
А после банкета у нас будет время, чтобы прийти в себя — мы отправимся на закрытое оперное представление, только для избранных. Но что самое забавное, так это лицо Калеба и его паника, которую я могу чувствовать.
В чем-то я его понимала: меня с детства обучали как дворянку, а он не знает о существовании других приборов, кроме вилки, ложки и ножа, тем более о правилах поведения в светском обществе.
Сейчас с Родригесом занимается специальный преподаватель, но ощущая внутреннее раздражение творца, которое со временем только увеличивается, я заранее могла предсказать успешность уроков.
— Ты поможешь мне.
Он не спрашивал, он констатировал факт.
— А если меня посадят далеко от тебя?
— Не посадят, я позаботился об этом.
— А дальнейший светский раут в Большой императорской гостиной?
— Я плохо понимаю и говорю по-русски.
— Вряд ли последнее у тебя получится.
— Посмотрим.
Через полчаса я спускалась по лестнице Цитадели в теплом, но элегантном платье зеленого цвета. Из украшений на мне был комплект из жемчуга, принадлежавший когда-то прабабушке и прекрасно оттеняющий мою кожу.
Косметики я нанесла самый минимум, и единственным моментом, вызывавшим сильное раздражение, было наличие перчаток. Терпеть не могу закрывать руки!
Сосредоточившись на них, я даже не заметила взглядов собравшихся внизу мужчин и Калеба. Кто-то смотрел оценивающе, кто-то равнодушно, кто-то восхищенно.
Приблизившись ко мне, Родригес склонился к моей руке.
— Вы абсолютно очаровательны сегодня.
— Это же ни на что не похоже! Зачем вы сгорбили спину? Вы что, горбун? И не надо столько времени слюнявить даме руку, достаточно пары мгновений. А ваш поклон?! Объясните, для чего вы так выпятились вперед? Пытаетесь лучше рассмотреть… грудную клетку дамы?
Все это выпалил сухопарый старичок — непревзойденный мастер по обучению светским манерам. Я сама долгое время брала у него уроки. Увы, этого самого времени у Калеба совсем не было.
Лицо Калеба покраснело, он выпрямился, а я почувствовала эмоции небывалой силы, настоящую волну. Внутри все обожгло огнем, а свет в доме замигал и погас.
— Калеб, держи себя в руках! — подлетел к нему Алонсо.
— В руках? Да он же не владеет своим телом! Какие руки?! — воскликнул мастер Ефим.
Предчувствуя бурю, я подхватила старичка под руку и потащила его по направлению к выходу.
— Успокойтесь, Ефим Андреевич.
— Ах, Вера! Это такой трудный случай! А ты знаешь, что я свою работу делаю хорошо! Но он… И так мало времени… Совершенно никакого таланта! Никакой породы. Не то что ты! Одна из учениц, которыми я горжусь!
Похлопывая мастера по руке, я проводила его к распорядителю и попросила напоить чаем. Когда возвращалась, дневное освещение уже починили, а Алонсо что-то выговаривал Калебу на испанском.
— Думаю, нам лучше вылететь пораньше, сегодня обещали снегопад, — предложила я.
А еще у меня будет немного времени, чтобы успокоить Родригеса.
— Да, пожалуй. Чревато заставлять императора ждать, — заметил Ратский.
Конечно, Калеб уже видел достопримечательности столицы, в том числе и культурные памятники, и музеи. Но когда мы, взлетев с аэроплощадки, достигли центральной городской зоны с дворцовым комплексом, он внезапно замер, пристально вглядываясь вниз.
Там, в центре Петербурга, во всей красе раскинулся грандиозный ансамбль Зимнего дворца, многие века олицетворяющий величие и силу России. Он и сейчас выглядел по-настоящему великолепным. Особенно сейчас, когда являлся островком исторической и размеренно-романтичной России прошлого в современном техногенном мире. Дворец стал незыблемым символом величайшего наследия. Напоминал об истоках становления современной мощи и служил неизменным напоминанием о фундаментальной оси развития государства — о царской монархии. Его внешний и внутренний вид не меняли, стремясь соответствовать космофизическим веяниям современности. Наоборот, сохраняли чарующую помпезность и уникальную красоту истории. Дворец сам стал историей…
При первом же взгляде на него в душе мужчины пробудился невольный трепет восхищения. Дворец выглядел, как и было задумано, непохожим на другие. Особенным! Сильно выступающие крылья обращенного к Адмиралтейству западного фасада образовывали парадный двор. Такое же архитектурное решение было и у восточного торца здания.
Северный фасад, обращенный к Неве, был богато декорирован двухъярусными белыми колоннами, воспроизводящими эффектную игру светотени. Главный — южный — фасад, ориентированный на Дворцовую площадь, отличался тремя въездными арками. Светло-зеленая окраска стен выгодно контрастировала с белизной колонн. Декоративность здания еще больше усиливалась прихотливыми изгибами сложных карнизов и многообразными наличниками окон. В их композицию были включены головки амуров, львиные маски и причудливые завитки, характерные для стиля барокко.
Весь внешний вид когда-то царской резиденции призван сообщать о мощи и величии государства Российского.
Наш аэрокар на мгновение завис над Невой, лед еще не успел сковать реку и сейчас в ее темных водах полностью отражался дворец. А мириады снежинок, кружащих вокруг и облепляющие его стены и окна, добавляли мистической интриги общей картине. И хотя за время его службы дворец еще больше расширили, достроили и усовершенствовали, все равно все хозяева пытались сохранить первозданный облик и дух России с тысячелетними традициями.
Каждый знал, что Зимний дворец строился, словно великий и могущественный город в городе, со своими кухнями, конюшнями, прачечными и своей личной армией — дворцовыми гренадёрами и караулом из гвардейских полков. Все его здания соединялись между собой висячими переходами и залами, украшенными золоченой резьбой и бессчётным количеством зеркал. Зимний дворец даже в современном мире поражал размахом и воплощением величайшей архитектурной идеи.
По долгу службы и из-за происхождения мне часто приходилось здесь бывать. Пару раз посещала и личный кабинет Императора, расположенный на первом этаже. Бывала даже на третьем и четвертом этаже жилого крыла, где проживала вся царская семья.
Ходила и в музей, под который была отдана в свое время часть дворца, ведь простые люди тоже желали приобщиться к «высокому» искусству. Наверное, поэтому много лет назад один из императоров, стремящийся увековечить себя в молве народной, подписал указ о создании «Эрмитажа» — главного музея Российской империи, который активно поддерживала и содержала царская семья. Здесь были собраны богатейшие коллекции экспонатов и предметов искусства со всего мира.
«Сегодняшний Зимний дворец хранит память о разных эпохах и поражает причудливостью архитектурных фантазий даже моих современников. Кому как не ему хранить память о вехах истории, интригах и заговорах, и даже о смертях престолонаследников? Наверное, больше об истории знает лишь Корпорация…» — невольно размышляла я.
Восхищение и потрясение читалось не только на лице Калеба, но и у остальных гостей.
— Здесь живет император?
— Да, Его императорское величество с семьей, — подтвердил Ратский.
— Кошмар, — пробормотал Калеб, остальные сочли за благо промолчать.
— Он серьезно живет здесь один?
Услышав в голове ожидаемый вопрос, лишь улыбнулась.
— Да.
— Один?!
— Нет, конечно. Есть еще слуги и гости. А здесь постоянно кто-нибудь гостит.
— Все равно мало народу для такого дворца.
— Ты бы так не говорил, если бы увидел, сколько гостей бывает на императорских балах.
От моего предположения, что он в принципе может это увидеть, Калеб вздрогнул, а я рассмеялась. Наши спутники с недоумением посмотрели на меня.
— Вспомнила забавную ситуацию, не обращайте внимания.
Не знаю, поверили мне или нет, но в этот момент двери большого зала распахнулись и нас пригласили на обед к императору и императрице.
Мы прошли сквозь три красивейших залы, являющиеся произведениями искусства, прежде чем оказались около столовой. Здесь мы задержались в одном из помещений, поджидая императорскую чету.
Через какое-то время к нам присоединились гости резиденции: посол Иордании с супругой, двоюродный брат императора, представители нескольких дворянских семейств и еще несколько приглашенных.
Я видела, как нервничают и переглядываются гости, сама же смотрела на это со снисходительной улыбкой. Когда-то я так же стояла и нервничала в ожидании тогда еще неженатого императора Алексея Четвертого.
Когда пред нами предстала императорская чета, я не без гордости в который раз отметила, что у нас очень представительный монарх. Высокий, крепкий, широкоплечий. Волосы темные, глаза светло-серые, «стальные». Недурен собою, но это скорее следствие уверенности в себе, чем какой-то особой внешней красоты. На шее заметен шрам от скользящего сабельного удара (в юности на императора было совершено покушение).
Императрица отличалась высоким ростом и стройностью, была черноволосой и зеленоглазой. Красивая нежной, одухотворенной красотой, безупречно сложенная, её можно было бы назвать обольстительной, если бы не строгая манера держаться.