– Нашел? Гони шибче, а то задохнемся. Мрак меня совсем задавил!
– Чо? – прохрипел Мрак.
– Не дави, как бер. Вроде не толстый, а тяжелый.
– Терпи, – выдавил Мрак через силу. – Не видишь, идем вниз.
Таргитай не видел: если и снижались, то по очень широкой дуге. Или еще какой магической штуке. Но когда желудок подпрыгнул и опять полез по горлу, поверил. Сжался, сидел зеленый, на лбу выступила испарина. Одно дело бояться, другое – бороться со своим же желудком. Тот норовил выпрыгнуть, а когда Таргитай с усилием загонял обратно, во рту оставалось содержимое, и много.
Он сидел с раздутыми, как у хомяка, щеками, когда в пятки сильно стукнуло. Стены вспыхнули горелым дымком, исчезли. У Таргитая выплеснулось на твердую сухую землю. Мрак брезгливо отстранился:
– Олег, нас занесло не на Край Света?
Они стояли в середке ровной степи с короткой жесткой травой. Вдали темнела стена черного леса, в сером небе проползали тучи. Из-под ног шмыгнули серые комочки мышат.
Олег жадно хватал широко раскрытым ртом воздух.
– Не Край… Это уж точно…
– Ах да, ты и там наследил. Ну как там?
– Да ничего, – ответил Олег замученно. – Просто Край. Вон там, ближе к лесу, вроде дымок?
– Не один, – подтвердил Мрак. – Костры! Неплохо живут одноглазые. Если ты не промахнулся. Даже сюда несет горячим хлебом и вареной рыбой. Где только и берут? Степь!
Но даже Таргитай, не привыкший к раздумьям, видел, что это уже не Степь. Они привыкли называть Степью все, что было за черной стеной их непроходимого и непролазного Леса, но на самом деле здесь узкие клинья подлеска рассекали степные просторы, сливались, не давая проходу ни конному, ни пешему.
Особо много леса в низких балках, по берегам рек, озер и ручьев. Настолько много, что с летящего Змея можно бы и эти места принять за Лес. На самом же деле этот отличается от того тем, что здесь нет лесной защиты. Степь прокрадывается длинными языками, огибает рощи, по широкой дуге минует балки и овраги. Здесь и травы уже не те, и птицы другие, и ветер пахнет иначе.
А еще день-два скачки – леса истончатся, крохотные рощи растают вовсе. Взгляду откроется такая ширь, что пугает лесного человека и взвеселяет сердце степняка. Это глазам степняка больно, если видят хоть на горизонте юрту соседа!
Уже виден был огромный холм с плоской срытой вершиной. Виднелись крыши, крытые гонтой, а все городище окружали широченный ров и высокий частокол на вершине вала. Таргитая передернуло при виде зловеще черных заостренных бревен, представил забившиеся между ними сгустки темной крови, жирных мух, жуков, мокриц. Мрак хмыкнул: он уловил знакомый запах. Столбы смолили много раз: дерево под нею хранится лучше, служит дольше.
Ров по мере приближения разрастался, превращался в настоящее ущелье. Через него шел узкий мостик, правда, из толстых бревен. Но – без перил.
Их заметили, на единственной башенке появились двое воинов. Мрак пробурчал что-то под нос. Таргитай отсюда видел что-то неправильное в их лицах, чувствовал, как напрягся Олег.
Одноглазые, подумал он с холодком по спине.
К одноглазым относился как к калекам, но здесь не простые одноглазые! Целое племя одноглазых. Свирепых и лютых людоедов, чудовищных зверолюдей, лишь обликом похожих на человека…
Теперь невры замедлили шаг, Мрак разводил руки широким беспечным жестом. Не то желал всех обнять, не то прижать к груди и удавить.
Навстречу по мостику проворно перебежали около дюжины мужчин. Только двое были при оружии, но у невров волосы встали дыбом. Зачем оружие этим гигантам, да еще покрытым толстенной кожей, которую – отсюда видно! – стрелами не пробить, мечами не прорубить?
Каждый из них на голову выше невров, в плечах шире почти вдвое, а весит явно в пять-шесть раз больше. Каждый заломает тура или медведя голыми руками и унесет на одном плече.
Такие могут спать на голых камнях, шкура все стерпит, даже на снегу – с такой тушей замерзнуть трудно, тепла хватит на трое суток.
Сила и мощь от них струились такие, что чувствительному Олегу показалось, что вокруг них загибается воздух. Или не воздух – а магические линии, что пронизывают весь мир.
Но их рост и мощь невры оценили еще издали, а теперь жадно и с трепетом всматривались в лица. У всех короткие волосы, жесткие как у кабанов, узкие лбы, короткие носы с раздутыми ноздрями, широкие нижние челюсти. Два глаза злобно смотрят из узких щелочек под нависшими как скальные выступы надбровными дугами, а на грани лба и волос, почти прячась под ними, у каждого смотрит кроваво-красный третий глаз!
Олег прошептал потрясенно:
– Какие одноглазые… Трехглазые!
– А почему ж говорят… – слабо вякнул Таргитай.
– Замечаем только необычное.
Мрак первым совладал с собой. Голос его был бодрым и громогласным:
– Исполать вам, доблестные аримаспы! Мы наслышаны о вашей безмерной доблести…
Передний воин кашлянул, это прозвучало как удар грома, даже земля вздрогнула.
– Странник, ты заблудился? Мы не аримаспы, а алазоны. Я даже не слышал про аримаспов. Видать, ты заблудился с друзьями очень сильно.
Мрак ахнул, с угрозой повернулся к Олегу. Волхв побелел, беспомощно перебирал обереги. Таргитай откровенно таращил глаза на могучих аримаспов, ну пусть алазонов. Через мостик перебрались уже дети и женщины, с любопытством смотрели на чужаков. Некоторые женщины были, как и мужчины, обнажены до пояса. У каждой виднелся третий глаз. Олег отметил, что глаза различались цветом. Впрочем, у стражей кроваво-красный цвет начал уступать место более спокойным тонам. У детей на месте третьего глаза виднелся бугорок, словно глаз был закрыт приросшим веком.
Таргитай засмотрелся на крупных женщин, замечтался, глаза стали туманными и маслеными, как у кота возле бадьи со сметаной.
– У нас… бывает, – пробормотал Мрак наконец. – Идешь в храм, а как-то заносит в корчму… Само, клянусь!
Лица алазонов чуть смягчились. Наконечники копий уже не смотрели в сердца невров. Третий глаз у кого стал голубым, у кого серым. Мрак спросил с надеждой:
– А ваши охотники… они тоже не слыхали про аримаспов?
Передний покачал головой:
– Нет. Я знаю, потому что заходил дальше всех наших охотников… Впрочем, я вижу на ваших лицах печать страдания. Прошу погостить у нас, набраться сил.
Таргитай уже бездумно шагнул вперед, ему призывно улыбалась рослая алазонка, даже среди своих выделялась ростом и статью. Третий глаз ее блистал, как звезда в ночном небе, разгорался так, что начал освещать лицо. Олег замешкался, а Мрак сказал с натугой:
– Надо зайти. Ты сейчас и щепку не сдвинешь, а у них, глядишь, кто-то из стариков что-то да знает. А то и Тарху девки нашепчут.
– Мрак, – прошептал Олег. – Здесь какая-то тайна…
– Вот и здорово, – одобрил Мрак. – Реши, а там и аримаспы прямо из-под земли выскочат. Может, они только и ждут, когда ты мозгами пошевелишь.
Таргитай, по тону уловив, что воспользоваться радушием гостеприимных алазонов можно, первым шагнул к мостику. Улыбающаяся алазонка обняла его за плечи, Таргитай в ответ тоже обнял – за талию, по крайней мере, там она должна была быть, и они скрылись за частоколом.
Им кричали что-то ободряющее. Похоже, в племени нравы были вольные.
В частоколе была узенькая дверь, даже Таргитай протиснулся с трудом. К его удивлению, он сразу оказался на утоптанной земле. Ее с этой стороны подсыпали высоко, натаскали камней. Между заостренных концов бревен были удобные места для лучников, ровными кучками высились камни для швыряния на головы осаждающим…
Кто на них нападет, подумал Таргитай невольно. Разве что такие же зверюки? А зачем, у этих и взять нечего…
Вздохнул, подумав чуть ли не впервые, что разве для человека нужны причины?
Шатры стояли плотной цепью: одной стеной примыкая к частоколу, другой выходя на площадь. Земля там была утоптана до плотности камня, в середине, где у невров стоял бы столб Велеса, располагался широкий колодец. Сразу трое таскали воду, двое лили в длинный желоб. Овцы и коровы теснились возле канавы, натужно ревели, пихались.
…Невры умели обходиться по три-четыре дня без еды и даже без воды. Уходя в Лес на промысел, не брали ни крохи, чтобы не обременяться лишней тяжестью. Забив зверя, зачастую от усталости не находили сил вырезать кус мяса и испечь в золе. Падали на голую землю, сухую ли, сырую, спали крепко, пустой желудок покорно молчал.
Зато когда приходили в деревню…
Сейчас у алазонов это напомнило им возвращение с охоты.
С той лишь разницей, что у невров, кроме мяса, мелкой рыбы из ручья и травы, никогда ничего не было, а радушные алазоны натащили на столы мяса домашней и дикой птицы, вареной и печеной рыбы, печеных поросят, мед в сотах, а хмельной – в глиняных кувшинах, сыр и душистое масло, густое молоко, сметану, сливки, свежие лепешки из пшеничной и гречневой муки, всевозможные каши – овсяные, гороховые, пшенные.
Таргитай обалдел, не зная, куда сесть и что подгрести сперва, а что потом, в то время как Олег сразу принялся за травы, как коза, а Мрак уже резал поджаренное с кровью мясо.
Мрак для начала быстренько прикончил бараний окорок, подтянул поближе корыто с печенными на раскаленных камнях карасями, окунями, линями, язями и сочными сомиками. От них шел одуряющий запах, и Мрак хотел сперва раздразнить аппетит пуще, прежде чем взяться за настоящую еду.
Когда от груды рыбы осталась лишь жалкая горка косточек, он придвинул огромную миску с густой гороховой кашей. Ее на треть сдобрили диким медом, Мрак чувствовал тяжелую обволакивающую сладость.
Когда брюхо готово было вот-вот лопнуть, начал подниматься, упираясь в стол обеими руками. Алазоны поздравляли, хлопали по плечам. Им нравилось, что гость ест, им не уступая.
Внезапно чуткие ноздри Мрака уловили дразнящий запах. Из-за шатров к ним везли на телегах, впрягшись в оглобли вместо коней, только что доспевшие свиные туши, набитые луком, диким чесноком, яблоками, целиком запеченные в каменной яме и накрытой плитами, чтобы одуряющим запахом пропиталась каждая косточка.
Мрак застонал, не в силах выйти из-за стола, когда другие будут резать ножами такое сочное мясо.
– Это нечестно!..
Один из алазонов спросил хитро:
– Ты уходишь?
– Размечтался, – ответил Мрак через силу. – Лучше садись на другой конец. Здесь тебе достанутся одни кости.
После пира, так считали Мрак и Олег, их отвели к вождю. Алазоны все поражали невров, но этот потряс. Здесь выбирают не по мудрости, понял Олег с холодком. Вождями становятся. Становятся те, которые могут смести остальных…
Вождь был немолод, широк, крепок, как гора. Даже среди рослых алазонов он высился, как могучий дуб среди молодняка. Плечи его были широки, грудь выпуклая, а руки толщиной с бревна. От запавших глаз осталась только узкая щель, но третий глаз был крупным, блестящим. Он неотрывно следил за неврами, не моргал, цвет неуловимо менялся.
– Раз уж попали к нам, – повторил он, – расскажите, что занесло вас сюда? Должен признаться, сюда не просто попасть… Высокие горы, перевалы в снегу, свирепые ветры…
Мрак с небрежностью отмахнулся:
– Только не для нас. Нам ничего не стоит попасть куда угодно, если туда не надо.
Олег поклонился:
– Великий вождь…
– Просто каган, – поправил могучий дуб. – Или можешь называть меня Афитулом.
– Дорогой Афитул… С нами был еще один…
– А, великий воин с Мечом бога войны? – Лицо кагана прояснилось. – Он пирует в кругу наших женщин. Нас нечасто посещают боги и герои, глупо было бы не воспользоваться, верно?
Олег не понял, Мрак спросил осторожно:
– Что, летом в племени появятся белоголовые детишки?
Каган посчитал по пальцам.
– Да, летом. Как ты быстро считаешь. Оставайся у нас за шамана?.. Везде гостящим героям подкладывают девственниц! Породу племени надо улучшать, как и породу коров. Ваш друг знает долг богов и героев…
– Знает, – прорычал Мрак. – Еще как знает, скотина ленивая!
Коротко, уложившись в несколько слов, он рассказал о надвигающейся гибели мира. О страшной битве, что развернулась по всему белому свету. О Яйце, богах и Ящере.
Каган слушал внимательно. Глаз его разгорался ярче, менял цвет от серого до темно-красного. Когда Мрак умолк, глаз вождя полыхал как смоляной факел.
– Нет, к нам не заглядывал Аварис… Мы слышали о нем, быстроногом гиперборее. Но к нам, в самом деле, попасть трудно, он мог и не найти…
Снова в его словах почудилась Олегу тайна. Он прочистил горло.
– Каган, боги рекли, что только аримаспы могут переломить ход великой битвы… Что-то случилось, мы попали к вам. Но я просто не верю, что вы останетесь в стороне от войны!
Глаз кагана блистал, как рубин. Даже под надбровными дугами мелькнули слюдяные искорки, словно муха чистила крылышки. Каган выпрямился, голос стал подобен падающей горной лавине:
– Наши воины часто ходили в набеги. Но что можно взять в такой битве?
Мрак молчал: по нему, надо было идти за так. Олег кивнул:
– Понимаю. Так пойдут многие, но не все. А в такой битве один лишний человек может переломить ход сражения.
Он поцеловал Алатырь-камень на рукояти Жезла. Протянул кагану. Тот покачал головой, не осмеливаясь коснуться.
– Этого не может быть… Тот самый Жезл Мощи? О котором столько легенд?
– И Алатырь-камень, – добавил Мрак сердито. Он свирепо посмотрел на Олега: тот раздает все, даже не торгуется. – Сколько народу мы положили, пока добывали его на острове Буяне!
По знаку кагана явились советники, с поклонами и величайшими предосторожностями унесли драгоценный Жезл. Каган сказал как ни в чем не бывало:
– Я думаю о другом. Если битва уже идет, как успеть до ее конца? Ты хоть знаешь, как далеко вас занесло? Где бы вы раньше ни находились?
Мрак дергался, смотрел на обоих. Олег проговорил нерешительно:
– Мне нужен отдых… Пары часов хватит. А я что-нибудь придумаю.
Обрадованный Мрак кивнул кагану:
– Можешь не сомневаться. Он любит придумывать. За что и получает на орехи.
– На орехи?
– И на орехи тоже.
Глава 5
Едва ли не впервые за лето невры спали спокойно. Позже Олег удивлялся: до конца света неполный день, а они пили, ели, орали песни, а потом завалились спать так, будто и завтра придет день, и послезавтра, и всегда-всегда… Почему короткоживущий человек ведет себя так, словно бессмертен?
Мрак спал без задних ног, не дергался, не вскакивал при каждом подозрительном звуке. Рука его лежала на секире, но пальцы ни разу не стиснули рукоять.
Таргитай не появлялся, но Олег слышал сквозь сон песни из огромного шатра, куда вереницей носили еду и питье, за певца не тревожился.
Солнце уже осветило с той стороны стену шатра, когда полог откинулся, заглянул человек. Он был в цветном халате, верхний глаз был закрыт, зато два обычных широко раскрылись при виде людей.
– Люди? Откуда?
Мрак толкнул Олега, ответил настороженно:
– Я думал, все племя знает. Мы пришли днем. Великий каган знает!
Алазон смерил его подозрительным взглядом:
– Великий каган?
– Просто каган, – поправился Мрак.
Алазон некоторое время буравил его острыми глазами. Буркнул:
– Оставайтесь здесь. Я пойду узнаю, о чем вы говорите.
Он вышел, слышно было, как отдавал приказы стеречь шатер с двумя неизвестными. Мрак зло смотрел на волхва:
– Что-нибудь понимаешь?
– Я ж не Таргитай, – огрызнулся Олег. – Это он все знает. Вообще, чем человек дурнее, тем легче берется решать и судить. Мне страшно, Мрак. Мне с самого начала страшно!
– Это с рождения?
– Мрак, я не знаю, почему так ошибся. Я не должен был попасть к каким-то алазонам!..
– Может, из-за глаза? У этих тоже один на лбу.
– Но еще два на прежних местах. И почему он так странно одет?
– Я заметил, – пробормотал Мрак задумчиво. – Я еще кое-что заметил…
К верховному радже, так им сказали, их пригласили уже к вечеру. До этого Мрак и Олег терялись в догадках о причине суматохи, охватившей все племя.
Мрак присвистнул, а Олег едва не попятился обратно в шатер. Все преобразилось, шатры исчезли, вместо них мужчины спешно возводили срубы деревянных изб. Работали неистово, обливались потом, но уже три добротных дома высились на вершине холма, а еще десяток являли небу голые свежеошкуренные стропила, отчего крыши походили на скелеты давно издохших драконов.
Обычно полуголые алазоны сегодня были в коротких цветных халатах. Головы все как один повязали тряпками. Мраку показалось, что ежели хоть один сдвинет или потеряет тряпку, его тут же забьют камнями.
Стражи с мечами наголо провели невров к дому на вершине холма. Теперь уже оба начали тревожиться за Таргитая. От стражей с мечами, как и от стражей на входе, веяло угрюмой подозрительностью.
Гридни провели через просторные сени в горницу. У Олега чуть отлегло от сердца, а подозрительный Мрак, напротив, ругнулся сквозь зубы. Вождь был все тот же старый алазон, угрюмый и свирепый, Олег уже опасался, что его сместили соперники.
Мрак же сразу заметил, что вождь сменил львиную шкуру на халат из роскошного шелка. На ногах были сандалии тонкой работы, а за спиной вождя стоял мальчишка и плавно помахивал опахалом.
Олег поклонился:
– О достойный каган! Я придумал, как нам успеть на битву раньше, чем камень, брошенный рукой этого отрока, упадет на землю.
На него смотрели хмурые непонимающие глаза. Верхний глаз приоткрылся, взглянул на невров с отвращением, натянул на себя веко, как Таргитай шкуру.
– На битву? На какую битву?
– Справедливую, – пролепетал Олег, холодея. – О каган Афитул…
Один из стражей больно ткнул волхва под ребра тупым концом копья:
– Верховный раджа.
– Что? – не понял Олег.
– Это наш верховный раджа, тупица! Обращайся верно, а не то…