Сам старший лейтенант «полосу разведчика» преодолевать не пытался, и старший прапорщик уже не задавал командиру взвода вопросов о его подготовке, понимая, что при необходимости Олег Павлович покажет такой результат, до которого Факхатуллину все равно не дотянуться. И терпеливо и упорно, стоя в солдатском строю, выполнял все то, что выполняли солдаты. И совсем не боялся грязи, в которую превратилась вся «полоса».
Вечерний марш-бросок проводился за забором воинской части по городским улицам и был рассчитан по времени так, чтобы вернуться в комендантский городок незадолго до ужина, успеть помыться, переодеться в сухое и подготовиться к теоретическим занятиям, которые, как всегда, проводятся после столовой, поскольку на полный желудок заниматься физическими упражнениями сложно. Вот на марш-броске и старший прапорщик показал, что он тоже имеет физическую подготовку. Командир взвода последил за бегом Факхатуллина и задал тому резонный вопрос:
— Бегом, вижу, когда-то занимался, Александр Латыпович?
— Было дело. Как догадались?
— Я вижу, техника у тебя поставлена хорошо. На какие дистанции?
— Стайер. В основном по «пятитысячнику» специализировался. Для моего организма подходит идеально. По конституции тела. «Десятку» тоже приходилось бегать, но там у меня хуже результаты. Несколько раз приходилось на марафон выходить. В интересах команды. А начинал со стипль-чеза[4]. Позже только на гладкий бег перешел…
Солмагаров кивнул и отстал, чтобы подогнать задние ряды строя. Он был удовлетворен. На длинные дистанции в легкой атлетике бегают люди, умеющие терпеть и обладающие повышенной выносливостью. А это как раз то, что и требуется при службе в спецназе ГРУ, где нагрузки несопоставимы с другими спецподразделениями и страны, и даже мира…
* * *Капитан отдела боевой подготовки, проводивший теоретические занятия по минному делу, не понимал, зачем на этих занятиях должен присутствовать старший прапорщик Факхатуллин.
— Он к нам не из спецназа пришел. Хочет освоить спецназовское дело, — выходя из кабинета сказал командир взвода. — Он на всех занятиях будет присутствовать. Не пугайтесь, это не контрольная проверка.
Выйдя в коридор учебного корпуса, который одновременно являлся и штабным корпусом, только вход в штаб сборного отряда был с другой стороны, старший лейтенант Солмагаров хотел было в штаб и отправиться. Следовало обсудить с командиром сборного отряда вопрос с передачей документов от подполковника Шахабутдинова капитану Исламбекову, и тут вдруг старший лейтенант вспомнил, где ему встречалась фамилия подполковника, но это следовало уточнить. И потому, вытащив мобильник, он позвонил прямо из коридора капитану Исламбекову.
— Слушаю вас, Олег Павлович.
— Вечер добрый, Кабир Нафизович. Вы уже дома?
— Конечно. Мы не всегда в управлении ночуем, хотя и частенько приходится.
— Ладно. Тогда оставим решение вопроса до утра.
— Может быть. Если дело касается документов, то они, естественно, остались в кабинете.
— Да. Дело касается документов.
— Хорошо. Оставим до утра. Сразу после завтрака вас будет ждать у КПП машина. Приезжайте, разберемся. Кстати, вы своему командиру доложили наши пожелания относительно передачи документов из другого отдела?
— Не успел еще. Был занят во взводе. Пока я находился в госпитале, человек, который меня замещал, с обязанностями, на мой взгляд, не справлялся. Он к нам пришел из «учебки» мотострелков и спецназовской специфики не знает. Пришлось исправлять положение в срочном порядке. Только вот собрался пойти к командиру. Но тут мне вспомнилось, где я встречал фамилию известного вам подполковника. Помните, я говорил…
— Да-да, помню.
— Я вспомнил. Фамилия попалась мне на глаза среди документов, которые я просматривал у вас в кабинете. Досье на Снайпера. Шахабутдинова — девичья фамилия его матери.
— Там что-то конкретно о ней говорится?
— Просто называется девичья фамилия. Даже, помнится, в скобках. И потому я решил сначала навести справки, потом уже к командиру отправляться.
— Вы меня удивляете, Олег Павлович. Как вы запомнили это? Вы же смотрели, грубо говоря, по диагонали. Не читая подробностей, сортировали. А фамилия-то непростая даже по звучанию. Особенно для русского слуха и глаза.
— Запомнил машинально. Что-то про нее конкретно известно? Есть какие-то данные? Я не про фамилию говорю, а про мать Снайпера.
— Я вообще с этим делом только что начал знакомиться. И еще мало что знаю. Только общие мелочи. Мне лишь известно, что она тяжело больна. Спондилит.
— Это что такое?
— Туберкулез спинного мозга. Иногда его называют внелегочной локализацией туберкулеза. Какая-то сложная модификация, вообще не реагирующая на антибиотики.
— Обречена?
— Ее выписали из туберкулезного диспансера как безнадежную. Таких больных обычно отправляют умирать дома. Но она уже два года борется с болезнью, пытается выкарабкаться.
— Может, потому два года и живет, что без врачей обходится, — предположил старший лейтенант.
— Возможно. Иной раз, принимая не всегда квалифицированную помощь врачей и находясь в окружении умирающих больных, выжить трудно.
— У меня вот новая мысль появилась. Там, рядом с семьей, есть кто-то? Осведомитель, я имею в виду. Семья под присмотром?
— У нас нет. Но, насколько я знаю, есть у полиции.
— Нам без разницы. Главное, чтобы кто-то присматривал и сообщал. Снайпер наверняка навещает больную мать. У вашего народа, как и у нашего, принято уважать старших. «Чти отца своего» — заповедь безальтернативная. Не все, конечно, этой заповеди придерживаются, но… На всякий случай…
— Я понял вас. Вообще-то воспитание у Снайпера хорошее. И я думаю, он родителей своих уважает и чтит. И, вполне вероятно, что он родных навещает. Я сейчас сразу позвоню в МВД и попрошу проконтролировать со всем вниманием контакты семьи. Вообще за домом присмотреть пристальней. Это хорошая мысль.
— И мне позвоните. Каков будет результат. Если нет у них там «сексота», придется искать через агентуру ГРУ. Может, там что-то найдется. Держите меня в курсе дела.
— Обязательно. Я прямо сейчас позвоню, потом с вами свяжусь.
Старший лейтенант Солмагаров отключил связь, в штаб не пошел, но направился в казарму, где у него в отгороженном фанерой углу стояла своя кровать, как и у каждого из командиров взводов. Командир роты располагался в ротной канцелярии, а командир сводного отряда вместе со своим начальником штаба в собственных кабинетах. Другие командировочные офицеры тоже. И уже на пороге казармы раздался звонок капитана Исламбекова.
— Слушаю вас, Кабир Нафизович.
— Олег Павлович, все в порядке. Есть у МВД там собственный осведомитель. Ему срочно передадут нашу просьбу. Он человек активный, хотя и пожилой. Работать «стукачом» ему нравится. Как и все мы, выходцы с Кавказа, в силу своего менталитета любит власть. И считает, что работая «сексотом» — он тоже властвует над людьми. Человек этот должен включиться в наблюдение прямо сегодня. Он всегда находит какие-то поводы, чтобы войти в любой дом поговорить с людьми. У него в селе репутация такая. Со всеми общается…
— Будем ждать результата.
— Будем…
Так, еще, по большому счету, не вникнув в суть будущей работы, группа капитана Исламбекова, как она официально называлась, уже начала действовать…
Глава четвертая
Снайпер разделся в родительском доме и пистолет из-за пояса переложил в карман куртки. И ему потребовалось время, чтобы в два скачка оказаться у вешалки, схватить свою куртку, сунуть руки в рукава, потом метнуться к окну, на ходу вытаскивая пистолет, и открыть окно. Тем не менее действовал он очень быстро и уже меньше чем через минуту спрыгнул с подоконника в газон, перешагнул штакетник и под взглядами подбежавших к окну отца и дяди, рванулся в сторону дороги. Улица, где располагался дом родителей, освещалась только редкими фонарями. Тем не менее Снайпер увидел, куда бежит человек, заглядывавший к ним в окно.
Снайпер не думал о том, что ему следует сделать. Он просто на подсознательном уровне понимал, что этот человек — угроза не только для него, но и угроза для его родителей, для отца, для больной матери. И все действия его были автоматическими. Он уже явственно различил, что убегающий человек одет в какую-то темную форму. Может быть, в камуфлированный костюм, и на голове у него форменная кепка. Человек бежал к машине, стоящей напротив соседнего дома. В машине кто-то сидел. И он завел двигатель автомобиля, как только увидел бегущего. Если бы пришлось кого-то догонять, Снайпер побежал бы дальше и догнал бы. Он уже понял, что бегает быстрее преследуемого. Однако гнаться за автомобилем было бессмысленно. Но убегающий умудрился оглянуться и увидел преследователя. И тут же снял с плеча ремень автомата. Этого хватило, чтобы Снайпер начал действовать. Пистолет, конечно, не его оружие. Тем не менее и из пистолета он всегда стрелял прекрасно. А двадцатипятиметровая дистанция вполне годилась для такой стрельбы, если не считалась для пистолета классической. Конечно, было темновато. Но где-то впереди горел фонарь, и на фоне этого света бегущий выделялся своей худощавой фигурой.
Снайпер остановился, встал на одно колено и вскинул пистолет. Он не стрелял в спину, понимая, что спину может прикрывать бронежилет. Пуля, попав в бронежилет, бегущего может сбить с ног, но не убьет. А Снайпер может нарваться на автоматную очередь. Ему, не имеющему на себе бронежилета, эта очередь грозит гибелью. И не только ему. Эта очередь убила бы и его маму. И потому, прицеливаясь в голову, Снайпер чувствовал ответственность за две жизни. И он не промахнулся. И тут же сорвалась с места поджидавшая бегущего машина, но отъехать далеко она не успела. Свет дальнего фонаря хорошо освещал салон. Снайпер прицелился чуть ниже силуэта левого подголовника и выстрелил. Автомобиль резко свернул, перескочил невысокий бордюр и остановился в кустах, немного не доехав до толстого ствола дерева. Снайпер сразу отметил это, решив что эта машина может ему пригодиться.
Все было кончено за какие-то секунды. В окрестных домах выстрелы, конечно, слышали. Но все жители села были людьми своего времени. Сразу же в окнах начали гасить свет. И даже в отдаленных домах. Это вовсе не говорило о том, что жители ложатся спать. Они просто страхуются. И отсутствием человеческого любопытства они не страдают. Выключив свет, жители имеют возможность, оставаясь незамеченными, подойти к окну и посмотреть на улицу. И хотя ничего в темноте не увидят, все равно будут глазеть.
Снайпер побежал. Он уже слышал голоса. Отец и дядюшка Абдулазиз вышли за калитку. Нельзя было допустить, чтобы соседи видели их с ним. И он успел до того, как они оба вышли на дорогу. Они и не спешили, слышали выстрелы и не знали, кто в данный момент стреляет — сын и племянник, или стреляют в него. И подставляться под пули не стремились, хотя оба не были робкими людьми. Заур подскочил к ним на середине дорожки, ведущей к проезжей части.
— Все. Сейчас кто-нибудь ментам позвонит. Я ухожу. Скоро вернусь. Папа, маму успокой. Со мной все в порядке. Дядюшка, пакет с пирогом принеси. Я с собой возьму.
Дядюшка Абдулазиз стремительно бросился во двор и быстро вернулся с пакетом в руках. Сунул его в руки племяннику. Тот взял одной рукой, потому что во второй все еще держал пистолет. Снайпер попытался им улыбнуться, глядя в нахмуренные, суровые лица отца и дяди.
— Кто это был? — спросил дядя.
— Не знаю. Сейчас увижу. Или военный, или мент. В мундире. С автоматом. Я на их машине поеду. Сами для подстраховки минут через пять в полицию позвоните. Скажите, на улице стреляли. Якобы вы ни при чем. Всем привет. Я вернусь. Дядя Абдулазиз, большой привет тетушке Аймагуль. Папа, маму успокой. Она слышала выстрелы, волнуется…
Он побежал с пакетом в одной руке и с пистолетом — в другой. Вскоре склонился над первым убитым. Под нависшим деревом было темно, и пришлось повернуть тело человека, упавшего лицом на дорогу. Снайпер всмотрелся сначала в лицо и узнал своего одноклассника, потом посмотрел на полицейский грязно-серый камуфляж, на погоны с двумя маленьким звездочками и одним просветом и вспомнил, что отец говорил ему, кто стал в их селе новым участковым вместо убитого в прошлом году. У всех участковых участь такая — быть убитыми. В школе этот был не из худших парней. Зачем же он в полицию пошел? Власти захотелось? Денег? Чужих денег, незаработанных…
Заур захватил с собой автомат «АКС-74У», передернул затвор, потому что не видел, как его одноклассник делает это на бегу. Но тот, видимо, все же затвор передергивал и готовился отстреливаться, потому что из патронника вылетел патрон. Если одноклассник готовился сам стрелять в него, значит, Снайпер не должен чувствовать угрызений совести из-за того, что застрелил своего бывшего приятеля. Друзьями они никогда не были, хотя не были и врагами. Просто приятелями. Напоследок Снайпер сорвал с пояса подсумок с запасными магазинами. При этом пришлось расстегнуть сам пояс. Это задерживало и нервировало. Но все же возился Заур недолго. Вооружившись основательнее, но не забрав полицейские гранаты — своих хватало, Снайпер побежал к машине. Рывком открыл водительскую дверцу и увидел упавшего грудью на рулевое колесо человека с простреленным затылком. Пуля не пробила голову навылет, застряла где-то в черепной коробке и потому не изуродовала лица. Снайпер вытащил водителя, глянул в лицо, узнал старика Муцалхана Надинова и отшвырнул тело от машины. Спинка водительского сиденья была влажной от крови, но это не смутило Заура, хотя он рывком сорвал с сиденья чехол и только после этого сел за руль. Ключи были в замке зажигания. Машина завелась сразу и без проблем, а остановилась она только потому, что нога мертвого водителя перестала давить на акселератор. Приборы показывали, что в машине достаточно бензина для длительной поездки. Снайпер выехал из газона, вырулил на дорогу, развернул машину и двинулся в обратную сторону той, в которую ему следовало ехать. Проехал мимо своего дома, успев бросить взгляд только лишь в освещенное окно комнаты матери. Как хотел бы он сейчас сесть на тот же стул, на котором сидел всего несколько минут назад, как хотел бы снова взять в свою руку слабую руку матери, но проклятое ментовское племя и в родительском доме его достало, и с больной матерью посидеть не позволило! Как после этого сожалеть о том, что убил мента-одноклассника?..
Окрестности села Снайпер знал хорошо. И все дороги помнил. Еще в детстве исколесил их на велосипеде. И хорошо знал, как можно объехать село и выехать все же на ту дорогу, на которую ему и нужно было. А круг решил сделать только для того, чтобы сбить со следа преследование. Снайпер не был сверхумелым водителем и гонщиком. Умел ездить неплохо, но не более. И возможной скорой погони желал избежать. Пусть гонят в противоположную сторону. А он поедет к себе в «нору». Жалко, конечно, что не успел зарядить аккумуляторы для ночного прицела, но всегда можно будет сходить в ближайшее село к дядюшке Абдулазизу и тетушке Аймагуль и зарядить аккумуляторы у них.
Вовремя свернув на боковую не освещенную фонарями улицу, Заур и сам выключил даже слабый ближний свет машины. И ехал не торопясь, потому что дорога здесь была совершенно избита и разворочена и рассмотреть что-то под колесами возможно было только при слабом свете, падающем из окон домов. И скоро Снайпер услышал, как позади него, по той, по родной, улице, с которой он свернул, к месту перестрелки с сиреной пронеслось две машины. Их мигалки мелькнули в зеркале заднего вида. Сами машины рассмотреть не удалось, ехали они быстро, но нетрудно было догадаться, что одна — скорее всего дежурная полицейская — такая всего одна во всем большом селе, вторая — «Скорая медицинская помощь». У «Скорой помощи» на станции, кажется, имеются три машины, но сейчас проехала только одна. Пусть едут. Пусть кто-нибудь из окон, кто подсматривал в темноту из темноты, подскажет, в какую сторону он отправился…
* * *Из села Снайпер выехал к давно заброшенной ферме, бывшей собственности того же совхоза, директором которого являлся дядюшка Абдулазиз. Сейчас ферму потихоньку растаскивали на кирпичи те, кто что-то строил в своих дворах. Дядюшка имел возможность почти бесплатно передать ферму отца Снайпера своему брату, но тот тогда отмахнулся:
— Зачем мне лишние заботы? Своих хватает…
Дорога от фермы вела в луга и только в двух километрах от села выходила на основную трассу, если эту дорогу вообще можно было назвать трассой. Полотно было разбито основательно и много лет уже не ремонтировалось. Это мало чувствовалось тогда, когда Снайпер ехал в качестве пассажира на дядюшкиной «Волге». Но за рулем состояние дороги бросалось в глаза.
Снайпер, конечно, не имел причины жалеть чужую машину. Но невольно притормаживал перед каждой ямкой, как его учили когда-то. Срабатывал рефлекс. Ну, и инстинкт самосохранения. Из ямки на большой скорости легко вылететь за пределы дороги, и он однажды, в самом начале пути, чуть не вылетел. Спасло только хладнокровие и хорошая реакция, заменившая ему хотя бы толику водительского опыта. Да и без ямки, имея недостаточно водительского опыта за спиной, на такой дороге легко вылететь, если будешь ехать чересчур быстро. Только и успевай ловить фарами очередной поворот между скалами.
Но все же Снайпер хорошо понимал, что его попытка обмануть преследователей, хотя в какие-то первые мгновения и сработает, и определит основное направление преследования, не предотвратит блокировку дороги и в других направлениях. А что их блокировать, если направлений всего два? Это несложно и не требует больших человеческих ресурсов. В любом селе есть участковый, а то и два, есть у них и помощники, которые за ментовскую подачку или за прикрытие собственных темных дел готовы других преследовать. А дорогу блокировать можно одной тракторной тележкой. Выкатили, поставили тележку, а сам трактор можно в сторону отогнать. Тот, кто будет на скорости объезжать тракторную тележку, попадет под обстрел нескольких автоматов. Мало приятного. Но могут и без тележки обойтись. Менты, как обычно, самоуверенны и наглы и могут посчитать, что им хватит собственного «уазика», чтобы остановить какие-то старенькие «Жигули». Но пока дорога оставалась чистой. И только две машины проехали навстречу Снайперу. Он прилежно переключал свет фар с дальнего на ближний. Одна из встречных машин сделала то же самое, вторая не пожелала, и, получив удар светом по глазам, Снайпер испытал желание остановиться и дать вслед большому внедорожнику, кажется, «Лексусу», автоматную очередь. Но поборол в душе это желание. Раньше времени лучше не «светиться».