Охраняли директорскую зону два крепыша в синей форме, занимавшие посты у входной двери перед приёмной и в самой приёмной.
Секретарша Саплева, платиновая блондинка с волосами ниже плеч, имела вполне отчётливые рептилоидные формы («скелет в платье», как сказал бы волейболист Воля Тимошенко) и вполне могла участвовать в модных показах наравне с модельными дивами.
«Делегацию», вышедшую из кабинета директора, она не заметила, как и здоровяк-охранник напротив, со скукой на квадратном лице разглядывающий глянцевый журнал. Роман уже настроился на ваду, поэтому ни он, ни его спутники для обычных людей в данный момент не существовали.
Поскольку директор отсутствовал, в приёмной, кроме секретарши и охранника, никого не было.
«Выгляни в коридор!» — мысленно приказал Роман охраннику.
Здоровяк встопорщил редкие брови, отложил журнал, поднялся, открыл дверь приёмной, не обращая внимания на взгляд секретарши.
«Выйди, оставь дверь открытой!»
Охранник вышел, не отреагировав на возглас блондинки:
— Николя, ты куда?
«Телефон!»
Секретарша послушно взялась за трубку телефона, хотя он молчал. Её «алло, алло, говорите» отрезала закрывшаяся за спинами беглецов дверь.
«Зайди обратно!»
Охранник, доставший в коридоре сигареты, послушно вернулся в приёмную.
По коридорам департамента сновали люди. Все были заняты приёмом иностранных делегаций, но на гостей в странных костюмах не обращали внимания по другой причине: Роман легко «отводил им глаза».
Слышались обрывки фраз:
— От агентства Ymg models трое…
— Next Cosmopoliten приедет вечером…
— Я бы посоветовала «Волжскую палитру».
— Можем посмотреть ещё концертный зал «Юпитер»…
— Про конкурс забудь, все места давно распределены…
Роман достиг центральной лестницы, оглядел сверху открывшийся взору холл.
Людей было много, около полусотни. Большинство — молодые девушки в вызывающе ярких и модных нарядах, несмотря на осенний холод и слякоть на улице. Мужчины, в основном деятели местной администрации, выглядели в этой шумной толпе неуместно, как пугала на ярмарке. Лишь директор департамента, выделявшийся среди них спортивной осанкой и отлично сидевшим на нём костюме золотистого цвета, с искрой, был на месте. Он работал — ворковал по-английски с чопорной седой дамой в норковой шубе, которая, очевидно, являлась менеджером приехавшей команды Ferretti.
Но не мужчины оказались носителями потоков внимания, пронизывающих не только холл здания, но и его стены.
Когда Роман, наконец, осознал, что вся суета со встречей иностранной делегации — спектакль, было уже поздно.
Нет, его пока не заметили, как не заметили и остальных беглецов за его спиной.
Но пройти через холл незаметно было невозможно. Стоило столкнуться с кем-то из присутствующих, и заминку непременно почувствовали бы, в особенности те, кто специально ждал появления гостей.
Конечно, Роману надо было сразу кидаться в «омут» телепортации, настроившись хотя бы на знакомый контур лемурийской Колыбели.
Однако он понадеялся на силу своего мыслеволевого потока и начал спускаться в холл, спохватившись лишь в тот момент, когда почувствовал, что не в состоянии держать под контролем «сглаза» всю толпу в холле.
Первым его почуял директор департамента.
Беглецы уже находились на нижних ступенях лестницы, когда Саплев прервал разговор с дамой в шубе и оглянулся.
Взгляд его царапнул лицо Романа как остриё иглы.
Нет, рептилоидом он не являлся и экстрасенсом тоже, но его сферу сознания прикрывал «зеркальный пузырь» пси-защиты, который пришлось буквально пробивать «топором» за счёт ослабления пси-воздействия на остальных людей.
Пока Роман «деформировал» сознание Саплева, на группу на лестнице обратили внимание девицы, стоявшие возле чемоданов у колонны справа, одетые в обтягивающие джинсы и цветные курточки со множеством блестящих нашивок и «молний». В руках у них вдруг появились пистолеты, они ловко перестроились в цепь, и Роман с пугающей ясностью осознал, что девицы представляют собой хорошо подготовленный спецназ, посланный в Нижний Новгород для захвата беглецов.
Принадлежала ли группа захвата Гловитцу, выяснять было уже некогда, пришлось ускоряться в форсажном режиме и «надевать» на головы девиц «тёмные мешки» раппорта, отключающего сознание. После этого Роман снова схватился с директором департамента, потянувшим из кармана пиджака мобильный айком.
— Не пройдём! — сказал в спину Волкова Ылтыын.
Роман «ощетинился», усиливая мощность раппорта, заметил ещё трёх девиц, слева от лестницы, начавших слаженное движение профессиональных бойцов спецназа. Их тоже пришлось усмирять отключением зрения. Но сверху, со второго этажа, свесились через балюстраду ещё две девицы с пистолетами, и Роман вынужден был перейти в состояние «немысли», позволяющее реагировать на возникающие угрозы намного быстрей.
Раздались испуганные вскрики: под «залп» «засоса» попали многие члены делегации, не имеющие отношения к «женскому спецназу»; сами спецназовки не издали ни одного звука, что говорило об их подготовленности к «сглазу».
Прозвучал выстрел: одна из них, прижав ладонь к глазам, выстрелила в направлении лестницы.
Вскрикнула Юна: пуля оцарапала ей плечо.
Ылтыын отреагировал на это выстрелом из ППМ, попал стрелявшей в руку. Рявкнул:
— Всем лечь!
Несколько женщин, понимавших русский язык, с визгом попадали на пол. Остальные заметались по холлу, мешая девицам с пистолетами целиться.
Саплев вытащил мобильный, заорал что-то в микрофон.
Роман ударил его наотмашь, так что директор выронил айком, схватился за голову, бледнея.
— Зови наших! — крикнул Ылтыын, подхватывая пошатнувшуюся Юну.
Но Роман уже и сам понял, что без помощи не обойтись, вспомнил о Вьюгине, позвал его мысленно:
«Афоня, прикрой!»
«Слышу, висв! — неожиданно быстро отозвался Афанасий. — Мы тут рядом!»
И Роман почувствовал живительное прикосновение дружеской руки, снявшее усталость, растерянность и отчаяние. И хотя эгрегор соратников был невелик: сам Афанасий, его экстрасенсы Крист и Зяблик, — сопротивляться многовекторному пси-давлению извне стало легче.
Правда, длилось это ощущение всемогущества недолго.
Саплев, очевидно, успел-таки связаться со своим боссом, то ли с российским Поводырём, то ли с Гловитцем, и те включили «прожектор» европейской экстраформации, сражаться с которым было необычайно тяжело. Теперь Роману приходилось отбиваться и от ментальных выпадов чужого эгрегора, и от попыток освободиться от присланного тренированного спецназа, и держать общую ситуацию, начавшую выходить из-под контроля, и защищать раненую Юну, готовую потерять сознание.
Ылтыын выстрелил дважды, заметив нацеленные на них стволы пистолетов.
Ему ответили.
Одна пуля попала в Юну, вторая эскимосу в ногу, третья перебила ему ключицу.
— Прыгай! — прохрипел он, зажимая рану на груди.
Роман прошёлся «ураганом мысли» по холлу, заставляя решительно настроенных киллерш прекратить стрельбу, вторым уровнем «немысли» отбил атаку экстраформации, «краем мысли» принялся настраиваться на прыжок «на струну» телепортации, и в этот момент в холле объявились как чёртики из коробки другие персонажи — парни в чёрно-серых комбинезонах, со шлемами на головах.
Роман собрался было «наводить порчу» и на них, но парни принялись одну за другой укладывать на пол девиц с пистолетами, и стало ясно, что прибыл отряд оперативников «Триэн».
Ылтыын, державшийся из последних сил, виновато глянул на Романа, мягко опустился на ступеньки лестницы. За ним упала Юна, потеряв сознание.
А поддержать их Роман уже не мог, с трудом выдерживая атаки экстраформации и пытаясь избавиться от оглушающей волны бессилия. В голове, говоря образно, с треском «рвались петарды» и «танки давили разбегавшихся по полю бойцов». А поле боя — мозг экстрасенса — всё больше затягивало полосами дыма.
Саплев ухитрился достать с пола мобильный.
Роман устроил ему «засос» с отключением зрительного нерва, обездвижил ожившую девицу с пистолетом, в отчаянии позвал:
«Олег Харитонович!»
«Держись, висв! — отозвался координатор так «громко», будто находился рядом. — Выходи из ментала! Переключи их поток на нас! Мы подготовили СССР!»
Голову продуло морозным ветром.
Силы удесятерились!
Казалось, пожелай он — смог бы сбить летящую на город стратегическую ракету с ядерной боеголовкой!
Вместо этого Роман мысленно ухватил «щупальце» европейского пси-оператора, пытавшееся «задавить» его в своих объятиях, скрутил как живую змею и одним взмахом руки отправил обратно, туда, откуда оно высовывалось, порождённое коллективом вражеских экстрасенсов.
Дым в голове стал рассеиваться.
Роман осмотрелся — за доли секунды, пребывая в состоянии просветления, помог оперативникам справиться с «женским» спецназом, окончательно усмирил господина Саплева, отключив ему сознание, и только после этого подозвал одного из парней:
— Они ранены…
— Машины ждут! — коротко отрапортовал спецназовец, небольшого росточка, щуплый с виду, но очень подвижный.
Он откинул забрало шлема, и Роман узнал Василия Грибова, начальника контрразведки «Триэн».
— Не беспокойся, всё под контролем.
Роман опустился на корточки над Юной, сосредоточился на передаче энергии, просканировал «матрёшку» тонких полевых оболочек и нарушение тканей в месте попадания пули.
Сердце и лёгкие, к счастью, не были задеты, но пуля застряла в плече, и её надо было вынимать.
Подбежали четверо парней в комбинезонах, развернули носилки, уложили Юну и Ылтыына, поспешили через наполовину опустевший холл к выходу.
Роман отпустил «руку помощи», протянутую Олегом Харитоновичем (интересно, что это такое — СССР?), поплёлся вслед за оперативниками, чувствуя душевное опустошение.
Холл потихоньку начал оживать. Зашевелились лежащие на полу дамы, подняли головы мужчины. Вряд ли они понимали, что произошло, поэтому проявлять активность не спешили.
Только директор департамента остался лежать на полу неподвижно. «Засос» Романа был столь глубоким, что выйти из состояния искусственной комы Саплев самостоятельно уже не мог.
Исчезли и девицы с пистолетами; всего киллерш оказалось восемь, по подсчётам Романа. Всех девиц погрузили в микроавтобусы с мигалками и споро увезли.
Влез в микроавтобус с красным крестом на борту и Роман, едва державшийся на ногах после стресса, сел на скамейку напротив носилок Юны. В кабину вскочил Василий Грибов, покрутил пальцем в воздухе.
Водитель воспринял жест как команду, рванул машину с места и лихо погнал по улицам Нижнего Новгорода, хорошо зная маршрут движения.
— Алтын… — встрепенулся Роман.
— Едет за нами, — успокоил его начальник контрразведки.
— Как вы здесь оказались?
— Стреляли, — застенчиво улыбнулся Грибов. Помолчав, добавил: — Мы ждали вас в больших городах, в Питере и даже Владивостоке, узнали о Нижнем, рванули сюда.
— Вовремя успели.
Грибов промолчал, бросил в сторону, обращаясь, очевидно, к кому-то из своих подчинённых:
— Мы в пределах шести-семи минут, заводите.
Роман снова сосредоточился на лажении Юны, остановил кровь из раны, унял сердечный тремор.
Юна вздохнула полной грудью, начиная приходить в себя.
Он взял её за руку.
Микроавтобус вырвался за город, свернул к глухому бетонному забору, юркнул в открытые ворота, и посреди огромного двора, заставленного разнокалиберной строительной техникой, стал виден вертолёт с вращающимися лопастями. На его борту красовалась надпись: МЧС России.
Чужие в доме
1
Из окна была видна небольшая церквушка, территория которой прилегала к железнодорожным путям, и Роман долго рассматривал это двухбашенное простенькое строение, возведённое чуть меньше полутора веков назад. Не потому, что ему нравилась церковная архитектура, а потому, что мысли в голове текли соответствующие, по большей части грустные.
Из Нижнего Новгорода вертолёт доставил их в Великие Луки, а не в столицу и не в Выборг, как он надеялся.
— Побудете здесь недельку, — сказал, прощаясь, Грибов, — отдохнёте, полечитесь, сил наберётесь. Короче, вам рекомендован покой.
— Но я хотел бы съездить… — начал Роман.
— Все вопросы к Олегу Харитоновичу. Охранять вас будут наши ребята постоянно, так что не обессудьте.
Романа и Юну оставили в квартире на улице Пушкина, а Ылтыына увезли в частную клинику, хотя Роман сам хотел подлечить товарища. Грибов и Юну увёз бы вместе с эскимосом, но Роман воспротивился, заявив, что поставит её на ноги быстрее любого врача.
Он бросил взгляд на двуспальную кровать у стены, где лежала жена.
Ещё в воздухе во время перелёта он подкорректировал её энергетику, «зашил» пулю в слой жировой клетчатки наподобие кожного субкутиса и привёл Юну в сознание. Оперировал её он уже дома, вернее, в квартире, где их поселили.
Пуля, выпущенная из девятимиллиметрового «Глока», всё же повредила мышечно-фасциальную структуру плеча, а также сдавила два верхних ребра, пройдя между ними до ключицы. Поэтому Роману пришлось оперировать жену в три приёма.
Сначала он «скрутил» ей грудную клетку, отодвинул плечевой сустав, затем промассировал подмышечную впадину, проделал в ней щелевидный ход — как это делают новозеландские хилеры, растянул малую грудную мышцу и лишь затем вытащил пулю обычным пинцетом, обработав его спиртом.
После этого легко заживил рану, от которой теперь остался только небольшой свежий шрамик. Шрам должен был через пару дней исчезнуть без следа.
Он вылечил и Ылтыына — дистанционно, потихоньку, когда хирурги извлекли из тела эскимоса две пули. После чего бывший разведчик быстро пошёл на поправку и начал вставать на другой день после операции, приведя врачей в замешательство. Они не ждали такого скорого результата.
Конечно, эскимос понял, кто ему помог, и разыскал Романа по связи, пообещав в скором времени оплатить долг.
— Ты ведь не собираешься отсиживаться в тишине и покое? — задал он лукавый вопрос.
— Не собираюсь, — ответил озадаченный Роман. — Они меня достали!
— Вот я и пригожусь, — закончил мысль Ылтыын. — Меня они достали не меньше. Пора ликвидировать это паучье гнездо в России, а то и вообще в Галактике.
— Не круто замахиваешься? — невольно рассмеялся Роман.
— Всегда надо замахиваться на большие дела… чтобы получилось одно маленькое. Но я уверен, что нам по плечу любая сложная операция. Во всяком случае помни, что я твой должник.
И это были не просто слова. Роман знал, что друг не оставит его в беде и всегда готов прийти на помощь.
Юна на кровати пошевелилась, задышала ровней. Лицо у неё по-прежнему было бледное, но спокойное и умиротворённое. И очень красивое! Такое красивое, что у Романа всполошённо зашлось сердце.
Себе же Волков после всего пережитого дал клятву найти киллера-фюрера по фамилии Гловитц и навсегда избавить от него родную планету! Как бы пафосно это ни звучало.
За окном пошёл снег.
Близилась зима, город сковывал мороз. Захотелось пробежаться на лыжах по свежему снежку, полюбоваться природой, скатиться с горки.
Но Грибов предупредил, что до контакта с координатором не может быть и речи о выходах из дома, продуктами их обеспечат, надо потерпеть, и Роман терпеливо ждал визита Олега Харитоновича, надеясь, что его за излишнюю самостоятельность накажут не сильно.
Он бросил взгляд на столик возле кровати, на котором лежал браслет В-портала и медальон унца.
Защитное устройство Поводырей, способное принимать любую форму, снова не сработало во время схватки с киллершами, посланными Гловитцем, и это начинало раздражать. Роман был уверен, что настроил унц правильно.
Юна чему-то улыбнулась во сне, повернулась на бок, подсунув под щёку ладонь. Обычно она вставала рано, однако сегодня заспалась: стрелки на часах, висящих на стене, показывали половину девятого.
Роман подошёл к столу, взял медальон, вгляделся в его «золотой, с бриллиантами», корпус.
Что же ты не реагируешь на угрозы хозяину, дружок? Заснул? Так нет же, вибрируешь, если тебя мысленно погладить. Отсутствует энергия? Вроде бы тоже нет, в тебе ощущается немалая спящая сила. Тогда в чём дело? Может, не считаешь меня хозяином?
Медальон подёрнулся рябью, напоминающей рябь на воде от порыва ветра.
Оп-ля! Услышал мою мысль? Что это значит? Я прав?
Унц успокоился.
Роман погладил его пальцем, сосредоточился было на ментальном сканировании, но в это время проснулась Юна, подняла голову.
— Рома?
— Тут я. — Он положил медальон обратно, подсел к жене, накрыл руку своей рукой.
— Ты уже встал… а мне приснился сон, будто ты уехал в Москву, я помчалась за тобой, нашла в супермаркете, а ты там покупаешь… угадай, что?
— Гармошку, — пошутил он.
— Не угадал — детскую коляску!
Роман засмеялся.
— Ну и фантазия у тебя.
— Это не фантазия, — сдвинула она брови. — У нас будет ребёнок, я знаю, мальчик, и ты это тоже чувствуешь.
Он наморщил лоб.
— Я пока… ничего… ты серьёзно?
— Конечно, а ты против?
— Никогда в жизни! — твёрдо заявил Роман.
Глаза Юны просияли, она отбросила одеяло, оставаясь в одной маечке, и кинулась к нему на шею.
Потом они умывались, завтракали и обсуждали поездку к отцу Юны.