И она его заполучила. Американский контракт позволил Габену уехать из оккупированной Франции в Голливуд. Габен не знал, что на другом континенте его ждет женщина, страстно желавшая заключить его в свои объятия и всегда – всегда! – получавшая желаемое. В том числе и Любовь.
Жан Алексис Габен Монкорже (таково настоящее имя Габена) родился в 1904 году в Париже, в семье железнодорожного рабочего. Но в душе его отца жила любовь к театру, к сцене. Он мечтал стать большим актером. Однако ему пришлось довольствоваться второстепенными ролями в небольших театриках. Мать Жана тоже выступала на сцене, пела в дешевых кабаре. Отец мечтал, что его сын станет актером, осуществит его мечту, он заставлял его играть на сцене, учил актерскому ремеслу.
Но Жан мечтал стать машинистом паровоза, мчаться сквозь тьму на огромном составе, сверкая фарами, пронзая ночь длинным протяжным гудком.
Жизнь распорядилась иначе, и он стал знаменитым актером, гордостью Франции, но до этого ему пришлось узнать жизнь во всем ее многообразии. Он грузил мешки с углем, работал на сталелитейном заводе, служил на флоте. А потом вернулся в театр – так казалось надежнее. У него был приятный, «французский», с хрипотцой голос, мужественная внешность, он прекрасно двигался, танцевал, и успех пришел к нему.
В начале тридцатых годов веселый парень в кепке, сдвинутой на затылок, вихрастый, беззаботный, шагнул с эстрадных подмостков на экран. В первый же день съемок он обратился к съемочной группе: «Я хочу сразу вам сказать. что я ничего не смыслю во всей этой технике. Но раз решено сниматься – так сниматься. По-моему, я так же мало создан для кино как для того чтобы быть епископом. Но раз нужно – значит нужно. По крайней мере, я вас предупредил».
Габен был неукротим, его буйный нрав всегда выплескивался на окружающих. С ним опасно было вступать в перепалку. Даже в кино он всегда просил режиссеров, чтобы в фильме была сцена «гнева», которая заканчивалась дракой. Так было когда он снимался в дешевых фильмах.
Блестящий французский режиссер Жан Ренуар сделал его «тем самым Габеном», который приобрел всемирную известность. Вот таким прибыл этот внешне суровый, молчаливый человек в Голливуд. Его приняли с распростертыми объятиями. Сначала его поселили в роскошный отель, к его услугам были лимузин и яхта, малейшая прихоть исполнялась моментально, он стал королем Голливуда. В его честь устраивались шумные party, на него приходили смотреть, он был новой игрушкой фабрики звезд.
Он чувствовал себя неловко: он ненавидел всю эту суету, шумиху, все то, что называлось голливудский гламур.
Но железная рука в бархатной перчатке, принадлежащая несравненной Марлен Дитрих, решительно взяла Габена в любовный плен. Марлен, понимая как Габен тоскует по своей родине, создала для него малую Францию в Калифорнии. Она сняла небольшой домик, – их домик, она одевалась как парижанки, говорила только по-французски, носила маленькую косыночку на шее, лихо натягивала берет на одну сторону, готовила исключительно французские блюда – она была отменной кулинаркой.
Более того, Марлен, засучив рукава и надев большой белый кухонный фартук, готовила любимые блюда для всей французской коммьюнити, которую составляли актеры, режиссеры, приехавшие из оккупированной немцами Франции. Все они находили приют, понимание, а также вкусную еду в небольшом, уютном, обставленном во французском стиле, доме.
Жан называл Марлен «Ma Grande», что довольно сложно перевести. Можно сказать, что это – дословно как «моя большая», означало для него: «моя женщина», «моя гордость», «мой мир». Когда Марлен по-немецки говорила: «Жан, любовь моя», – перевода не требовалось, интонация и ее глаза говорили довольно красноречиво.
Однако как бы она ни старалась, Габен не смог прижиться в Голливуде. Шарм его французского языка, который приводил в трепет всех голливудских красоток, исчезал как только он начинал говорить по-английски. Марлен часами занималась с ним, пытаясь исправить его произношение, но, увы, – ничего не получалось. Он злился на себя, на нее, на Голливуд, на эту проклятую войну, которая заставила его уехать из обожаемой Франции.
Голливудские режиссеры тоже разочаровались в новом приобретении. Американской звезды из него не вышло, и он сделал все, чтобы расторгнуть контракт и уехать во Францию, сражаться против немецких оккупантов. Мысль о том, что его друзья берутся за винтовку в то время как он живет в Голливуде в роскоши и довольствии, была для него невыносима.
Марлен была безутешна. Она плакала, рыдала, умоляла остаться, – все было напрасно. Любимый мужчина, супермен, каким его считали и каким он был, уезжал на войну, чтобы защитить свою родину, он выполнял свой мужской долг. Марлен это отлично понимала, и от этого любила его еще больше.
Она провожала его. Они поехали в нью-йоркские доки, где он сел на танкер. Они поклялись друг другу в вечной любви, и он поднялся на судно. Она осталась одна на причале, чувствуя себя совершенно покинутой. Их связь прервалась – ведь была война. Но Марлен не была бы сама собой, если бы не нашла выход из этого почти безвыходного положения. Найти любимого! Увидеть его, прижаться к его могучей груди – было ее мечтой.
ВОЙНА И ЛЮБОВЬ
Она полетела вслед за ним. Официально это называлось гастрольным турне, она была в составе актерских бригад, которые выступали перед солдатами в госпиталях, а также занимались агитацией продажи облигаций военного займа. Это было невероятно утомительно. У Марлен и ее коллег было по восемь выступлений в день, иногда приходилось выступать и ночью. Она одна собрала миллион долларов. Этому способствовала невероятная популярность Дитрих, ее умение владеть аудиторией, ее шарм, ее актерское мастерство.
Она была образцом мужества и выдержки даже для видавших виды солдат и генералов. Заболев однажды воспалением легких, она долгое время не обращала на это внимание и это едва не стоила ей жизни.
В роскошном концертном платье, в военной гимнастерке и сапогах – в зависимости от обстоятельств, Марлен пела в госпиталях перед ранеными и перед солдатами в минуты короткого отдыха.
Всегда в свой репертуар она включала любимую солдатами песню «Лили Марлен». Простая и незатейливая, песня рассказывает о том как солдат грустит о любимой девушке по имени Лили Марлен, как мечтает провести с ней хоть пару часов. Песня «Лили Марлен» была переведена на множество языков и звучала по разные стороны фронтов Второй мировой войны.
Популярность песни можно сравнить с успехом песни «Синий платочек» или «Катюша», – все они о том же, о мечте солдата вернуться живым с фронта к своей любимой.
Во время жесточайших боев у Монте Гассино, она, рискуя жизнью, пела в непосредственной близости от линии фронта. Во время Арденской битвы она попала в окружение вместе с одним из американских подразделений, в котором давала концерт и была на грани обморожения.
Эта хрупкая, избалованная голливудская кинозвезда являла чудеса героизма, она разделяла окопную жизнь, ей приходилось ночевать в блиндажах, где хозяйничали крысы, научиться избавляться от вшей, голодать, терпеть холод. Никто не услышал от нее жалобы, она поддерживала упавших духом. Она была примером человека, которого нельзя было ни испугать, ни купить.
Единственное, чего она опасалась – это попасть в плен. Нетрудно представить, что бы сделали с ней нацисты…
Зимой 1944 года Марлен получила известие о том, что фронт укрепляют второй танковой дивизией «Свободная Франция». Это было подразделение, в котором служил Жан Габен, и Марлен, очертя голову, ринулась чуть ли не на передний край, где перед самой атакой, уже в сумерках, нашла замаскированные и готовые к бою танки.
Она чувствовала, что Габен находится где-то рядом, и выпросила у сержанта его джип. Спустя много лет, она вспоминает об этом с волнением и страстью:
«Уже стемнело, и вдруг я увидела танки, стоящие на лугу. Я начала бегать от танка к танку, пытаясь обнаружить седую шевелюру. Танкисты сидели на броне своих машин, глядя в надвигающуюся темноту. Я громко позвала Габена. Фигура на стоящем вблизи танке шевельнулась и повернулась ко мне. «Черт побери!» – заорал знакомый мне голос. Габен спрыгнул с танка и сгреб меня в объятия. Мы забыли обо всем на свете, о тех, кто вокруг нас».
Это неожиданное свидание было коротким – раздался звук трубы, Габен вновь прыгнул в танк, и вскоре ничего уже не осталось, кроме тучи пыли и рокота мотора. Марлен долго смотрела вслед, пугаясь мысли, что видит Жана в последний раз.
К счастью, это было не так. Они встретились после войны, но это уже была другая жизнь…
Полная опасностей и лишений работа в составе фронтовой бригады была оценена правительствами Америки и Франции. Марлен Дитрих получила самые высокие награды – американскую «Медаль Свободы», французские «Кавалер ордена Почетного Легиона» и «Офицер ордена Почетного Легиона».
«Эти ордена сделали меня по-настоящему счастливой. Франция, любимая мною страна, оказала мне, простому американскому солдату, большую честь», – писала Марлен в своей книге.
Закончилась война. В июле 1945 Габен демобилизовался, он вернулся в Париж, но город изменился – он уже не был его любимым Парижем. Габену было трудно найти себя в послевоенной действительности. Он не мог получить работу. «Вас слишком долго не было на экране», – говорили ему. Марлен тоже приехала во Францию. Жан надеялся, что они смогут вместе сниматься, но фильм «Мартен Руманьяк» был отвергнут публикой и критиками.
Изменились и они сами, не выдержав тягот послевоенного времени, свалившихся на них финансовых трудностей.
Габен надеялся, что сможет создать семью, он мечтал о детях, об уютном и спокойном доме. Марлен уговаривала Габена вернуться в Голливуд – там их ждал успех, благополучие. Габен требовал, чтобы она оформила развод с Руди Зибером. «Или ты остаешься со мной или между нами все кончено», – таков был его ультиматум после многочисленных ссор, выяснений отношений.
Они вновь расстались. Дитрих вернулась в Голливуд, продолжала сниматься, а Габен остался во Франции. Последнее письмо от Габена она получила в 1946 году. «Ты была, есть и будешь моей единственной настоящей любовью. Поверь мне, это говорит человек с богатым опытом. К несчастью, я чувствую, что потерял тебя, хотя нам хорошо было вместе. Я буду вспоминать о тебе с огромным сожалением, глубокой болью и бесконечной скорбью».
В послевоенной Франции начался новый этап кинокарьеры Габена. Его герои были несгибаемы и полны внутренней силы. Это были уже не бунтари, а умудренные житейским опытом, уверенные в себе настоящие мужчины – суровые гангстеры, адвокаты, банкиры, блюстители порядка. Говорят, что Сименон писал повести о Мегрэ с оглядкой на Габена. Он стал признанным мэтром, чье участие в фильме обеспечивало успех.
Судьба подарила им еще одну встречу. В 1949 году Дитрих, будучи в Париже, спросила у Жана Маре где можно увидеть Габена. «Он чаще всего бывает в кафе «Парижская жизнь», на улице Сент-Анн», – ответил тот.
Майским вечером Марлен заняла столик в этом кафе. Вскоре там появился Жан Габен с элегантной стройной женщиной. Это была его новая жена, манекенщица дома моды «Ланвен» Доминик Фурнье.
Марлен поднялась и демонстративно прошла мимо Габена на расстоянии метра, но он даже не пошевельнулся. Так закончилась история этой огромной любви, принесшей столько радости и мук обоим влюбленным.
Марлен тяжело переживала разрыв с Габеном, называла себя его женой, а после его смерти в 1976 году сказала для прессы: «Похоронив Габена, я овдовела второй раз». Рудольф Зибер скончался несколькими месяцами раньше.
«ШОУ ОДНОЙ ЖЕНЩИНЫ»
Послевоенные 50-е годы родили новый имидж киногероини. Место роковой женщины-вамп заняла простушка – соседская девчонка. Дитрих не могла принять это амплуа. Она решила перенести свой образ гламурной кинозвезды на эстраду.
Она вернулась к увлечению молодости – пению в забытой манере берлинских кабаре 30-х годов. Она словно перечитывала старые письма или листала забытый фотоальбом. «Я должна создать новый имидж», – решила Марлен, и для этой работы она привлекла знаменитого кутюрье Жана Луи. Вместе они истратили тысячи долларов и не меньшее количество часов для создания совершенно уникальных сценических туалетов.
Начавшая карьеру певицы Марлен Дитрих в «Шоу одной женщины» 25 декабря 1953 года произвела сенсацию на сцене казино «Sahara» в Лас-Вегас.
Она появилась перед зрителями в сногсшибательном платье из тончайшего прозрачного материала под названием «суфле».
Марлен выглядела одновременно и обнаженной и соблазнительно – полуодетой. Публика ахнула, не скрывая восхищения, все поднялись со своих мест, аплодисментами приветствуя возвращение любимой 52-летней актрисы на эстраду.
Во втором отделении она вышла во фраке и белом галстуке. «Никогда я еще не видел ничего более магнетического. Она спела двадцать песен, и каждая была одноактной пьесой, каждый раз – другая история от лица нового персонажа, другой характер. Фразировка – уникальная, и все это с удивительным мастерством. Все, что она делает, она делает до конца. Тщательно отрепетированное кажется импровизацией. Большая артистка. Очень театральная – с тонким вкусом, достойная самой высокой похвалы», – говорил знаменитый американский режиссер Питер Богданович.
Чтобы увидеть и послушать легендарную звезду, люди приезжали из далеких американских штатов, из других стран. Каждый ее концерт был событием. После нескольких выступлений на сцене казино «Sahara» она получила контракты с лондонским Café De Paris и кабаре в Монте-Карло.
Дитрих вернулась к увлечению молодости – пению на эстраде. Она пела знаменитые песни из своих фильмов, но в современной аранжировке. Ее голос – спокойный альт звучал то мягко, лирично, то переходил в сексуальный шепот, то обретал звенящие ноты. Она прославляла любовь так как это не делал никто.
«Мое «Шоу одной женщины» требовало больших трудов, – говорила в одном из интервью Марлен Дитрих, – разучивание текста, репетиции, прогоны, премьеры, а, кроме того, многочисленные примерки моих драгоценных костюмов, поездки по всему миру на самолетах. И никогда нельзя показывать, что ты устала, всегда приходится сохранять хорошее настроение, причем не только перед собственной труппой, но и перед незнакомыми людьми, для этого требуется жесткая дисциплина и мужество. Я исколесила Северную и Южную Америку, Англию и всю Европу, побывала в Японии и России. Для этой профессии самые важные качества – энергичность и здоровье, а главное-терпение. Сниматься в кино, по сравнению с этим, – детская забава».
Но уход на эстраду не означал полного разрыва с кинематографом. В фильме «Свидетель обвинения», который вышел на экраны в 1957 году, она работала со своим любимым режиссером Билли Уайлдером. Она играла две противоположные по характеру роли – представительницу лондонского дна и надменную жену обвиняемого. Дитрих блестяще справилась с ролями, продемонстрировав чудеса перевоплощения.
В напряженной судебной драме-фильме «Нюрнбергский процесс» (1961) она играла фрау Бертхольд. Режиссер фильма Стэнли Крамер собрал блестящую команду актеров, в которую вошли Спенсер Трэйси, Максимилиан Шелл, Джуди Гарлэнд, Берт Ланкастер. Партнером Дитрих был Спенсер Трэйси, – они составили великолепный дуэт. Фильм выдвигался на премию «Оскар» в 11 номинациях.
Напряженная гастрольная жизнь, дальние перелеты, – все это не способствовало здоровью. Легендарные ноги Марлен Дитрих доставляли ей все больше проблем, они болели, опухали, но Марлен, с ее потрясающей самодисциплиной, никогда не жаловалась, не посещала врачей, отгоняла от себя мысли о неизбежных болезнях.
В маршрут ее гастролей входила и Германия. Марлен не была там со времен войны. Она не знала как ее примут в Берлине. Опасения были не напрасными: желая сорвать концерт, были разбросаны листовки с призывами: «Марлен, убирайся вон!» Это означало, что часть публики относились к ней как к предательнице родины.
Но после первого концерта в Берлине все переменилось – гастроли прошли с громадным успехом. Занавес поднимался 18 раз, – ее не отпускали со сцены.
Во время гастролей в Израиле она спросила зрителей – не возражают ли они чтобы она пела на немецком языке, – этот язык был запрещен в стране. Когда она пела «Лили Марлен» по-немецки, многие в зале плакали.
Особое место в сердце великой актрисы занимала Россия. «В душе я-русская», – часто говорила Марлен. Она любила русскую еду, с удовольствием опрокидывала залихватским жестом рюмку русской водки, закусывала соленьями, любила русский борщ, черный хлеб.
«С большой любовью я думаю о России. Сентиментальная по натуре, я находилась в близком контакте с русскими, пела их песни, училась немного их языку. Среди русских у меня было много друзей», – пишет Марлен в своей автобиографии.
В 1964 году Марлен Дитрих приехала на гастроли в Москву. В программу были включены все достопримечательности, которые положено было посмотреть. Переводчица Нора, которая работала с великой актрисой, спросила, нет ли у нее каких-либо пожеланий? Марлен сказала, что ей довелось читать в немецком переводе рассказ писателя Константина Паустовского «Телеграмма», он ее чрезвычайно тронул, и она хотела бы познакомиться с замечательным писателем, который живет в Москве.
Это желание обескуражило кураторов из КГБ, но отказать Дитрих было невозможно. Ей говорили, что писатель очень болен, лежит в больнице. Собственно, так оно и было – Константин Георгиевич перенес несколько инфарктов, у него была тяжелая астма. Кроме того, он только что вернулся из больницы. Марлен Дитрих послала ему приглашение на концерт вместе с прекрасным букетом роз.
Писатель решил пойти в Дом литераторов, где и проходил концерт. Домашний врач Виктор Коневский не советовал этого делать, но Паустовский заупрямился, и Коневский сопровождал своего знаменитого пациента.