Галя посмотрела на Юру долгим взглядом — под этим взглядом в Юре словно бы начала происходить какая-то еще незаметная глазу перемена — и ответила:
— Совершенно естественно, что они знают больше, чем мы. У них совсем другой уровень развития. Цивилизация посылает корабли в далекий космос, к другим звездам, давно входит в Галактическую конвенцию. Нам все это предстоит еще очень не скоро. А в том, что касается их внешнего вида, так в таком виде, в таком облике пет ничего плохого. Очень милые, симпатичные эти пифеяне, прямо игрушечные…
Юра отвернулся.
— Вот об этом я и говорю! — хмуро бросил он в сторону. — Какие-то куклы, а сколько о себе мнят! А летают… Ну летают, конечно, но как? Катастрофы у них, наверное, случаются одна за другой. Ведь это же надо — потерпеть аварию и спрятать звездолет в хворосте. Звездолет!!!
— Очень умелая маскировка, — ответила Галя. — Любопытно, где бы ты спрятал свой звездолет, если бы прилетел к ним и тоже не хотел вступать в Контакт?
— Я к ним пока не собираюсь лететь, — хмуро ответил Юра. — Мне пока очень хорошо на Земле. Даже вот в такую жару.
И на несколько минут все замолчали, взявшись за свои кружки.
Это утро действительно оказалось слишком жарким. Асфальт железнодорожной платформы разогрелся так, что казалось, вот-вот прожжет подошвы. Зноем дышали раскаленные рельсы и шпалы. Небосвод сверкал ослепительной, ничем не замутненной голубизной.
Электрички, время от времени проходившие в ту или иную сторону, тоже были раскалены до последнего предела. У платформы Годуновка они задерживались лишь на десять — пятнадцать секунд, а потом громко хлопали створками пневматических дверей и брали разбег с места в карьер, словно стремились скорее охладить себя ветрами больших скоростей. Электрички были почти пусты: утреннее время «пик» уже миновало. Платформа тоже была почти пустой. И лишь возле «Двуликого Януса» — так какой-то образованный человек давно уже окрестил киоск «Пиво—квас», из которого пивом торговали с одной стороны, а квасом с другой, противоположной, — собралась не очень большая, но оживленная группа людей. Спасаясь от жары, Юра, Галя и Леня десять минут назад подъехали к станции на оранжевом «Запорожце», и здесь, рядом с «Двуликим Янусом», началось первое в истории человечества совещание, на котором обсуждались проблемы дальнейшего поведения относительно космических пришельцев.
Сделав глоток, Леня посмотрел туда, где было пропыленное и пустое шоссе. Машина стояла на обочине. На переднем сиденье лежала папка с готовым репортажем о модели Юпитера.
— Так вот, — сказал Леня, — перед нами сейчас три возможности. Или мы сообщаем человечеству о пришельцах, или мы помогаем им собрать эту ненужную людям энергию, как они просят, и никому про них не говорим, или не помогаем, но все равно не говорим. Давайте начнем с первой возможности.
— Конечно, мы никому о них не сообщим, — быстро ответила Галя. — Они ведь просят об этом и предупреждают, что человечеству будет хуже, если оно сейчас вступит в Контакт. А что касается двух других возможностей, о чем же здесь говорить? Мы обязательно им поможем! — Она на мгновение остановилась, а потом заговорила все горячей. — Ведь это наш долг! Они на нашей планете! И они обратились к нам, именно к нам, с просьбой о помощи, разве не так? Мы соберем им эту энергию! Оба вы думаете точно так же, я не сомневаюсь! Ну, Юра!
Юра отозвался не сразу. Сначала он взял кружку и, глядя куда-то в сторону, допил ее содержимое до конца. Потом поставил кружку на столик и устремил взгляд в землю.
— Я думаю, Галя, пожалуй, права, — ответил он мрачно, — Они ведь ни капли не сомневаются в том, что мы о них никому не расскажем. Так о чем же здесь говорить? — Он продолжал смотреть в землю. — Это простая порядочность, как же мы можем их обмануть? Но от своих слов, — голос Юры окреп, — я не отказываюсь: это куклы, самые настоящие куклы, их внешний вид просто насмешка над всеми нами.
Леня кивнул, сделал два больших глотка и со стуком поставил кружку.
— Ну а ты? — спросила Галя.
Что-то еще раз заставило Леню кинуть взгляд в сторону «Запорожца», который всего месяц назад он выиграл но лотерее.
— Они, как мне кажется, совсем неплохие ребята, — ответил он с некоторой грустью. — Значит, я думаю точно так же, как вы: мы им поможем. А когда-нибудь они, может быть, позволят мне об этом написать. Вы только представьте, что бы я мог написать! Но я понял, что пока нельзя, и значит, нечего об этом говорить. — Тон его изменился: — Значит, так, Ромрой я сейчас возьму с собой. В городе больше людей, и, может быть, уже сегодня он немного зарядится. А вы сегодня днем сходите к ним и объявите, что мы им поможем. К вечеру, часам к девяти, я вернусь в Годуновку, и мы решим, как приняться за дело всерьез.
— Физическая энергия, растрачиваемая впустую или идущая во вред, — медленно произнес Юра, покачивая головой, — Ведь это же надо придумать! Кому бы такое могло придти в голову?!
Оглядевшись по сторонам, Леня полез в карман брюк. Достав Ромрой, он положил его на стол рядом с кружками, и три головы склонились над невероятным, загадочным прибором, сделанным неизвестно где. Они впервые рассматривали его как следует и со всех сторон.
Больше всего Ромрой походил на маленькую книгу. На его левом торце был даже какой-то золотистый узор, как на книжном корешке. Весил он гораздо меньше, чем можно было предположить по его объему. На передней «обложке» располагались какие-то штриховые линии, образующие совершенно непонятный орнамент, в котором, однако, чувствовался некий смысл, угадывалась непонятная закономерность. Вся поверхность Ромроя казалась полупрозрачной, и сквозь нее, откуда-то из глубин неведомого аппарата, струился розовый свет. Весь правый торец прибора занимала шкала, похожая, например, на шкалу настройки транзистора, но без цифр, а лишь с делениями, расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга. В правом конце шкала пересекалась толстой красной линией. До красной черты, обозначавшей, вероятно, предел необходимой для старта корабля энергии, должна была дойти зеленая стрелка, сейчас находившаяся в левом конце шкалы.
Но стрелка уже отошла в сторону от первого, пулевого деления. И это могло означать только одно: Ромрой уже заработал, успел уже зарядиться первыми крупицами лишней энергии землян.
Первым это обнаружил Юра; он растерянно осмотрелся по сторонам и воскликнул:
— Да ведь он уже заработал, смотрите!
— Ничего я не понимаю, — Галя удивленно подняла брови, — ведь здесь…
Леня Скобкин кинул быстрый взгляд на шкалу, и его лицо осветилось улыбкой.
— Это от пива, — сказал он уверенно. — Дело яснее ясного: Ромрой почерпнул энергию с той стороны палатки. Ну понятно, он ведь действует в радиусе нескольких метров. Вероятно, когда тратишь энергию на то, чтобы пить пиво, в конце концов она начинает идти совсем не на совершенствование общества или отдельных личностей.
Прогрохотала еще одна электричка. Из нее вышел единственный пассажир — грузный человек с раскрасневшимся лицом. Сойдя на платформу, он сразу же уверенно направился к «Двуликому Янусу». Трое друзей плотнее сдвинулись вокруг столика, закрывая Ромрой от постороннего взгляда. Но, дойдя до угла, человек повернул туда, где торговали пивом.
С той стороны палатки донесся его громкий, изумленный голос.
Леня схватил Ромрой, спрятал его в карман и кинулся к противоположной стороне. Юра и Галя побежали за ним.
Их ожидало удивительное и живописное зрелище.
Все, кто пил пиво, кроме только что подошедшего человека с красным лицом, неподвижно застыли, словно бы остановленные мановением некоей волшебной палочки. Позы этих людей были самыми красочными, полными жизни, только прерванной в один момент удивительной и могущественной силой.
Продавщица, коренастая женщина в потемневшем от пива халате, с потрясенным выражением лица бегала среди всех этих остановившихся людей и с дрожью в голосе уговаривала их немедленно прекратить, обещая в противном случае вызвать милицию. Но никто не внимал ее просьбам, никто не шевелился: каждый из этих людей выглядел так, как будто его внезапно отключили от действительности, и неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем он снова окажется включенным. Лица большинства были, пожалуй, вполне осмысленными, на них отражалось разве только безграничное удивление и испуг.
Леня улыбнулся, а потом отступил. За ним отступили и Юра с Галей. Вернувшись к столику, Леня допил свой квас.
— Вы понимаете? — спросил он, все еще продолжая улыбаться. — Ведь Ромрой отобрал у них всю энергию целиком, у них нет сил даже пошевелиться, он решил что она вся у них теперь пропадает впустую или идет во вред. Вот, значит, как работает аккумулятор.
Галя вновь была серьезной.
— Интересно, — задумчиво сказала она, — много ли можно собрать на Земле ненужной энергии.
Леня достал ключ от «Запорожца» и пошел к машине.
— Да уж ее-то, наверное, если над этим задуматься, вполне хватает, — бросил он на ходу через плечо. — Вот мы посмотрим, быстро ли зарядится Ромрой?..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1 «ЭЛЕКТРОСКРИПКА И ЭЛЕКТРОВИОЛОНЧЕЛЬ»
Заведующий отделом, кутаясь в облака лилового табачного дыма, сократил репортаж о модели Юпитера на четыре абзаца, зачеркнул несколько слов и предложений и вписал вместо них другие, а потом велел Лене найти заголовок получше. Леня вернулся к своему столу, обхватил голову руками и стал искать. Перебрав в уме шесть или семь вариантов, он остановился наконец на более или менее подходящем и снова пошел в комнату к заву. Заведующий неопределенно хмыкнул, поставил в верхнем углу первой страницы свою подпись и велел сдать материал в секретариат.
Кажется, получилось не так уж плохо.
Ответственный секретарь прочитал репортаж за две минуты, рассеянно взглянул в угол, где стояла большая корзина, и попробовал содрать наклейку с новым заголовком. Не сумев этого сделать, он спросил, как репортаж назывался раньше, тут же решил, что раньше было как раз то, что надо, и, ничего не объясняя, принялся энергично черкать текст шариковой ручкой с ядовито-зеленой пастой.
У него на столе все время звонил телефон. Ответственный секретарь снимал трубку левой рукой и, разговаривая, ни на секунду не отрывался от дела. Через пять минут он выправил последнюю фразу, поставил закорючку, служившую ему подписью, и велел перепечатать репортаж набело.
Леня схватил многострадальные страницы и кинулся в машбюро. Стоя над машинисткой Леночкой, он следил, как из-под каретки идет обновленный текст, морщился и давал себе обещания впредь никогда больше в жизни ничего не писать, даже писем, прекрасно понимая при этом, что обещания он, конечно, не сдержит. Четверть часа спустя, немного остыв, он отнес перепечатанный репортаж в секретариат, перевел дух и отправился к заведующему отделом: выяснить, что он теперь должен делать дальше.
В два часа Леня прочитал гранки. В набранном виде репортаж выглядел, несмотря ни на что, весьма неплохо. Чтобы он стал еще лучше, Леня переписал один маленький абзац, заменил несколько слов и наконец полюбовался подписью «Л. СКОБКИН».
В отделе в этот момент никого не было — все шесть сотрудников разъехались кто куда, в поисках новостей. Леня решил дать себе короткую паузу отдыха, и его рука словно бы сама собой, помимо воли, потянулась к верхнему ящику стола. Он выдвинул его и взглянул на Ромрой. В дневной суматохе он, кажется, уже начинал забывать о его существовании.
Стрелка аккумулятора сдвинулась еще правее — ненамного, но сдвинулась. Леня покачал головой. Выводы, впрочем, сделать было не так уж трудно: конечно, часть энергии сотрудников отдела пропадала впустую — виной тому были недостаточно умелая организация труда, иной раз недостаток опыта и тому подобные объективные и субъективные причины. Примером потери энергии был хотя бы вот этот заголовок — сколько совершилось лишней работы, прежде чем остановились на том, что было с самого начала. Но без подобных потерь, впрочем, пока еще, вероятно, не могла обойтись ни одна из областей человеческой деятельности.
На столе зазвонил телефон, и Леня машинально захлопнул ящик. Ответив читателю (читателю был необходим февральский номер газеты за позапрошлый год), Лепя встал и снова пошел в комнату к заведующему отделом. От всей этой дневной суматохи он уже начинал ощущать легкую усталость. Но редакционный день, обычный день практики в газете, был еще в самом разгаре. А что другое, в конце концов, нужно репортеру-газетчику, если это, конечно, настоящий репортер-газетчик, как не такие головокружительные скорости, мгновенная смена впечатлений, бурный водоворот дел?
Да, рабочий день Лепи Скобкина, начинающего журналиста, еще далеко не был завершен — впереди его ждало происшествие весьма необычное и надолго оставшееся в памяти у многих людей.
Около четырех часов дня Леня остановил свой «Запорожец» у небольшого здания современной архитектуры, форму которого не так-то легко описать словами. Только что он побывал в Ботаническом саду на открытии Международной выставки редких орхидей (об этом можно было дать небольшую информацию), а до этого встретился с известным археологом, только что вернувшимся с раскопок, но раскопки, к сожалению, не дали ничего интересного для газеты.
Леня положил в карман диктофон и выбрался из машины. Подойдя к подъезду здания удивительной формы, он задержался перед свежеукрепленной табличкой, объявлявшей, что именно здесь находится единственная в своем роде, по уже знаменитая музыкальная школа, детище научно-технической революции. Из распахнутых настежь окон неслись непривычные, какие-то неземные тембры знакомых мелодий — здесь занимались электромузыкой, искусством частью сегодняшнего, но большей частью завтрашнего дня. Леня знал, что сейчас в школе происходил прием в классы сверхновейших, только что сконструированных экспериментальных инструментов — электроскрипки и электровиолончели. О перспективах развития новых инструментов, людях, играющих на них, можно было, наверное, сделать неплохой материал.
Из окна донесся особенно неземной звук, и рука репортера словно сама собой потянулась к карману, в котором лежал Ромрой. Отдернув руку, Леня перешагнул порог школы и оказался в просторном зале, по стенам которого в больших застекленных витринах разместились образцы новейших электромузыкальных инструментов. Но Лепя не смог как следует рассмотреть образцы: зал был густо заполнен. Очень озабоченные папы и мамы держали за руки мальчиков и девочек того самого возраста, когда, видимо, лучше всего начинать учиться игре на электроскрипке и электровиолончели. На лицах многих из мальчиков и девочек читалась грустная покорность судьбе, унылая готовность ко всему. Другие лица дышали озорным любопытством. Но некоторые из этих детей выглядели так, словно пришли как раз туда, куда им надо было прийти.
Леня окунулся в густую толпу, чтобы пройти сквозь нее к дальней двери с табличкой: «Детям входить сюда. Родители, соблюдайте очередь!», и Ромрой немедленно заработал. Вокруг Лени в радиусе нескольких шагов многие вдруг застыли без движения, в тех самых позах, в каких были секунду назад, не подозревая, что вот сейчас их выключат из действительности.
В зале послышались первые изумленные возгласы. Несколько мальчиков озорного вида вдруг залились смехом, показывая пальцем на застывших, как на фотокадре, людей. Кто-то задел стекло витрины локтем, и на пол посыпались осколки. Нервный женский голос велел немедленно прекратить всякие безобразия.
Леня шагнул дальше, и вместе с ним переместился круг действия Ромроя. Впереди застыли другие люди. Сзади некоторые обрели способность двигаться и испуганно начали переговариваться друг с другом. Леня отступил назад и стал пятиться к двери. В зале нарастали шум и смятение; лучше всего в подобной ситуации было незаметно скрыться, пока никто не знает, о виновнике происходящего. Материал о юных электроскрипачах и юных электровиолончелистах приходилось, увы, отложить до лучших времен.
Сидя за рулем «Запорожца», Леня с нетерпением достал из кармана Ромрой. Стрелка аккумулятора энергии, пропадающей впустую, заметно подвинулась вправо. Понемногу Леню начинал разбирать смех — забавными были лица людей, застывших в тот момент, когда они отдавали энергию. Он спрятал аккумулятор в карман. Интересно, как прошла вторая встреча с пифеянами у Юры и Гали? Леня Скобкин нажал педаль газа, и оранжевый «Запорожец» с места набрал скорость.
2 «У ВАС ЕСТЬ ТОЛЬКО ДВА ЗЕМНЫХ ДНЯ»
В лесу густо пахло нагретой хвоей. Сухие иголки и прошлогодние листья, шурша, мягко пружинили под ногами. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь частое переплетение веток и листьев, множеством самых разных оттенков и полутонов рисовали на дне леса чудесную и неповторимую картину. Лес был похож на гигантский аквариум, и Галя Попова в своем нежно-голубом платье не шла, а словно плыла в нем.
Причудливо извивающаяся тропинка все дальше и дальше уводила из Годуновки — в ту сторону, где совершил посадку звездолет пифеян. Сегодня Юра и Галя точно знали, куда надо идти — какая-то неведомая сила вела их сама собой, помимо их сознания и никак не действуя на него; они не замечали ее, но знали, что она приведет их точно туда, куда надо, потому что вчера их предупреждали об этом пифеяне. И наконец в полутора—двух километрах от Годуновки, в самой гуще леса, Юра и Галя увидели движущееся им навстречу по тропинке странное полупрозрачное сооружение на колесах, внутри которого можно было разглядеть трех пришельцев, и остановились.