Одного Марина достала практически моментально, и он, упав на косую железную плоскость, согласно силе тяготения и наклону, заскользил вниз, к воде, уже совершенно безжизненным. До воды он добрался очень быстро, и с плеском в нее погрузился. Вот со вторым пришлось повозиться, самую чуточку – очень уж жить хотелось поганцу. Он стрелял наугад длиннющими очередями, метался, укрываясь за фермами, не скрывавшими его целиком, но тем не менее, затруднявшими прицеливание.
Все же Марина и его достала через минутку, засадила пулю прямехонько в башку – и он, разжав руки, мешком рухнул в воду. Вот теперь все было в порядке, можно никуда не торопиться: была погоня, да вся вышла, и новой в окрестностях что-то не усматривается. «Молодец я все-таки, – подумала она не без гордости. – Конечно, это был не спецназ, не тренированные державой головорезы, но все равно, не детишки из песочницы, а я их в сжатые сроки перещелкала в лучшем виде».
Отодвинувшись в тень кустов, она посмотрела на тот берег. Судя по колышущимся желтым отблескам, озарявшим провалившиеся крыши, улицы и деревья, пожар разгорелся на совесть – разумеется, скудными силенками дикарей его ни за что не потушить, а пожарных команд тут не имеется вот уже несколько десятков лет, так что остается только посочувствовать, но на это нет ни малейшей охоты…
Вика слабо застонала, пытаясь пошевелиться. Пора было о ней позаботиться должным образом. Марина для начала прибрала к рукам ее автомат и подсумок, где обнаружилось целых четыре полнехоньких рожка, содрала с лежащей камуфляжную куртку и без всяких церемоний в нее облачилась, стащила бронежилет, секунду подумала, не надеть ли его, но по размышлении решила, что не стоит нагружать себя лишней тяжестью, проблематичной защитой – и выбросила жилет в кусты. Перевернула на спину Вику, оставшуюся лишь в камуфляжных штанах и черной майке, оружия при ней не нашла. Расстегнула пояс, выдернула из штанов, заломила пленнице руки за спину и вмиг стянула запястья – человек понимающий этот фокус с ремнем выучивает чуть ли не в первую очередь...
Жить отныне стало гораздо веселее – за спиной не было погони, вокруг стояла уютная тишина, да вдобавок под ногами слабо ворочался военный трофей, начавший уже приходить в сознание – очень перспективный язык, чутье подсказывает...
Что это за летучие мыши в человеческий рост, мать их?! И ведь никаких сомнений, эта тварь с людьми самым активным образом сотрудничала. Вику просили вызвать на подмогу некую «нечисть», она и вызвала странным свистом – и эта самая нечисть каким-то манером (ничего сверхъестественного, а?) моментально Марину обнаружила. Сюрпризики... А что, следовало ожидать иного, когда речь идет о Чертовом Городище, которым вообще никогда не занимались всерьез ни спецслужбы, ни ученый мир? На него махнули рукой, его оставили в покое, поскольку от него не было особой пользы, а уж угрозы окружающей цивилизации оно никогда и не представляло... Руки не доходили. А зря такое возникло убеждение. Ой, зря...
Вика зашевелилась, корчась в мусоре.
– Не дергайся, милая, – сказала Марина вполне дружелюбно, присев на корточки у ее головы. – Мы с тобой оказались в самом что ни на есть романтичном уединении, уясни наконец. Твою банду я, уж не посетуй, перещелкала к чертовой матери. Я умею. А если вдобавок меня разозлить... Что это за летучая погань была, не подскажешь? А то пришлось ее шлепнуть, не разглядев толком – и теперь любопытство пробирает...
Вика молчала, застыв в напряженной позе. Она попыталась освободить руки, а когда из этого ничего, разумеется, не вышло, вместо того, чтобы глупо дергаться, биться, ругаться и вообще вести себя не самым хладнокровным образом, попросту замерла, анализируя окружающее. «Неслабая девочка, – подумала Марина. – Вне всякого сомнения, лихорадочно ищет сейчас пути к ocвобождению – но хрен найдет, мы тоже не пальцем деланы, и все козыри пока что на руках...»
Пo-прежнему сидя на корточках, Марина дружелюбно предложила, погладив пленницу по щеке:
– Может, ты подергаться хочешь? Поорать? Страшными карами грозить? Давай, не стесняйся, и не ограничивай себя ни в чем, я тебя умоляю. Гарантирую, что даже по шее не заеду: к чему, собственно? Ты, голубка, проиграла все, что только можно, ты у меня в руках, и ни спасения, ни подмоги, чует мое сердце, не дождаться.
– С-стерва... – прошипела Вика сквозь зубы.
– Ого, еще какая! – весело подхватила Марина. – Ты даже и не представляешь... Законченная, я бы сказала, стерва... и, что характерно, удачливая.
– А дальше-то что? Только не вкручивай мне, что тебя скоро кинутся спасать. Если бы ты могла, давно уже вызвала бы кого-нибудь... Те, кто тебя послал, представления не имеют, что с тобой случилось и где ты вообще. Погибла на «Принцессе», когда напали дикари, и точка...
– Так ведь этот факт ничего не меняет, – спокойно сказала Марина. – Ни в твоем печальном положении, ни вообще. Мало ли что думает мое начальство… Главное, я-то жива и здорова, на свободе, при оружии – а вот тебе выпала роль военного трофея... и, я как полагаю, перспективного «языка». В таких вот местах, вдали от цивилизации и юстиции, с «языками» обращаются весьма даже незамысловато, без всякого гуманизма... Шкуру дерут в самом прямом смысле. Тебе не грустно? Мне бы на твоем месте враз стало печально...
– Пошла ты!..
Марина залепила ей оглушительную пощечину, так что Вика смачно впечаталась головой в мусорную кучу. Сказала наставительно:
– Это я не от гнева за оскорбления – а чтобы показать тебе твое нынешнее место. Ты, паршивка, теперь не разумное создание с богатым внутренним миром, вообще не разумное существо. А всего-навсего кусок дерьма, с которым я сделаю все, что захочу, все, что в голову взбредет... Уяснила наконец?
Вика молчала, едва слышно поскрипывая зубами в бессильном бешенстве. Не было никакого смысла с ней сейчас препираться и уж тем более обмениваться оскорблениями – и Марина занялась футляром, который Вика несла до того на плече: ремень, черная пластмассовая коробка, сложная антенна...
Судя по первоначальным наблюдениям, это была, к сожалению, не рация, а всего-навсего пеленгатор для того микропередатчика, что ухитрились незаметно прицепить к Марининой одежде. Ни у Вики, ни у двух жмуриков не было при себе ничего, хоть отдаленно напоминавшего рацию. Печальный факт, но не стоит приходить из-за него в уныние. Связь с Большой Землей не так уж необходима в первую очередь оттого, что сообщить совершенно нечего. Можно было, конечно, примитивно сдать Вику куда следует, отыщись каким-то чудом способ вызвать подмогу – но это выйдет полдела. Гораздо интереснее – да и престижнее – было бы самой раскрутить все, что только удастся, преподнести на блюдечке не связанную прошмандовку, а готовенький результат, итог, полностью раскрытую загадку, скопище неопровержимых улик. Одним словом, самой до всего докопаться. Именно этого от правильного агента и ждут – чтобы он размотал в одиночку все тайны и загадки, а не оглашал эфир воплями о подмоге, уткнувшись в тупик и свалив главную работу на могучий Центр. Так что настоящая работа только начинается, и провернуть ее предстоит в одиночку...
– Давай договариваться, а? – сказала Вика деланно безразличным тоном. – У тебя есть шанс. Тем, кого я представляю, вовсе не обязательно непременно бросать тебя в воду с камнем на шее. Если поразмыслить, у тебя есть кое-что, делающее тебя полезной, и ты можешь спасти шкуру...
– Догадываюсь, – сказала Марина. – Хотите знать, что нам известно, насколько мы продвинулись, и все такое... Никакой не ребус. А вот насколько я могу полагаться на твои обещания? Ты хочешь мне внушить, что являешь собою не пешку, а более-менее авторитетную в банде фигуру?
– А почему бы и не поверить?
Марина погладила ее по щеке еще нежнее:
– Ну ты прямо-таки законченная лапочка... – опустила ладонь на шею, потом за вырез майки. – И грудки у тебя приятные, слюнки текут у того, кто толк понимает...
– Пусти, шлюха чертова! – дернулась Вика.
Марина покладисто убрала руку:
– Ладно, отложим до лучших времен... Знаешь, что самое смешное? Что я тебе полностью верю. Касаемо того, что ты никак не пешка, а вовce даже фигура. Пусть не из ключевых, но фигура. Солнышко мое, признание этого факта твою жизнь предельно отягощает, ты не подумала? Пешек шлепают почем зря – а вот ф и г у р у я буду беречь пуще глаза, чтобы в спокойной обстановке порасспрашивать как следует. Раз ты фигура, значит, знаешь немало. Подловила я тебя, а?
Вика выругалась изобретательно и цветисто, но Марина уже не слушала – выпрямившись, принялась раздеваться, до последней тряпочки. Где-то в одежде, теперь уже и сомневаться нечего, притаился микропередатчик, но в темноте его ни за что не найти, а оставлять до светлого времени опасно: чем черт не шутит, вдруг да, обеспокоившись отсутствием вестей от посланной на охоту группы, вышлют вторую, с такой же аппаратурой, и вновь начнется заполошный бег зайца по полям...
Приглядевшись к покойничкам и выбрав того, что был щуплее по комплекции напарника-амбала, Марина без малейшей брезгливости содрала с него камуфляжные штаны, простреленную на спине майку, тут же во все это облачилась. Великовато, кончено, ну да ничего не поделаешь – зато Викина куртка практически впору, а обувь можно оставить свою: девяносто девять шансов из ста за то, что передатчик как раз в одежде...
Найдя подходящий камень, она обернула его своими шмотками, сходила к реке и выбросила сверток в воду, закинув подальше от берега. Он исправно потонул. Постояла рядом с мостом. На том берегу по-прежнему мерцало высокое пламя, заслоненное ближайшими домами, стояла совершеннейшая тишина, над мертвым городом безмятежно сияла россыпь огромных звезд и стояла в зените полная Луна. Странно, но Марина вдруг поймала себя на том, что первоначальные отвращение и тревога куда-то незаметным образом сгинули, и она чувствует себя в этих местах совершенно свободно. Привыкла, должно быть. Одержав первые победы – не такие уж и мелкие, кстати, – успокоилась и стала осваиваться. В конце концов, что здесь особенно страшного? Временами по пятам носятся неприятные типы, намереваясь то убить, то оттрахать, зверье из темных углов выскакивает – ничего особенно уж нового и запредельно страшного. Даже насквозь непонятная тварь, неизвестно из какой преисподней приблудившаяся, после щедрой автоматной очереди, как миленькая, со звездных небес сковырнулась, только водичка булькнула. А значит, к нечистой силе не имеет никакого отношения, шлепать таких можно за здорово живешь...
Вернувшись к Вике, смирнехонько лежащей на том же месте, Марина рывком подняла ее на ноги, повесила на плечо автомат и сказала:
– Ну что, пошли?
– Куда это?
– Куда глаза глядят, – ответила Марина. – Помаленьку рассветать начинает, что нам засиживаться?
Вовремя уловив момент, когда начались капризы, она проворно подставила откидной приклад автомата – и Вика, совсем было собравшаяся завалиться наземь, наткнулась на него животом, невольно выпрямилась, охнув от боли. Марина наставительно сказала:
– Не вздумай мне тут истерики устраивать, ножками сучить. Есть масса способов причинить нешуточную боль, не опасную ни для жизни, ни для здоровья – и я их знаю чуть ли не все... А как я обхожусь с теми, кто мне не нравится, ты уже имеешь кое-какое представление, верно? Сколько вас было – а осталась ты одна. И я не мучаюсь угрызениями совести. Так что, душевно тебя прошу, шагай и не вздумай фордыбачить, иначе больно сделаю... Марш!
Зло закусив губу, Вика все же беспрекословно пошла в указанном Мариной направлении по широченной, слабо заросшей кустарником бывшей улице, где по обе стороны стояли высоченные грязно-серые здания. Сбоку небо уже становилось понемногу светло-серым, почти голубым – в то время как справа оставалось чернющим, с россыпью звезд. Близился рассвет.
Марина шагала следом, держась метрах в двух левее и сзади. Время от времени, когда ей казалось, что Вика сбивается с темпа, бесцеремонно поддавала по спине прикладом автомата. Пленница, бормоча под нос несомненные ругательства, послушно ускоряла шаг. Поразмыслив над ее поведением – ни особой непокорности, ни буйных выпадов – Марина пришла к выводу, что в самом близком, обозримом будущем Вика не ждала спасения и подмоги, иначе держалась бы гораздо строптивее. А потому, надо полагать, выбрала единственно возможную в ее положении тактику: подчинялась пока что, надеясь на счастливый случай... Ну и наплевать. Главное, идет, не прекословя, а там разберемся.
Прошло не менее полутора часов, уже взошло солнце, отчего мертвый мир вокруг стал гораздо уютнее и чуть ли не красивее, а их до сих пор не побеспокоил ни зверь, ни человек. Логично было предположить, что в этом нет ничего необычного: жизнь в этих местах главным образом ночная, что для двуногих аборигенов, что для четвероногих (крылатых, пожалуй, тоже следует в этот список включить), а к утру все живое забивается по норам и логовищам, чтобы вздремнуть до вечера...
...И когда далеко впереди показалась над серыми крышами высоченная башня из темного кирпича, та самая, которую она уже видела с борта «Принцессы», Марина нимало не замедлила шага, разве что вслушиваться в окружающую тишину стала не в пример внимательнее. Коли уж у Шайтана здесь оборудовано постоянное логово, значит, в округе не так уж часто появляются двуногие либо четвероногие источники угрозы – на бойком месте берлог не устраивают...
Вика остановилась, оглянулась на нее:
– Куда мы, в конце концов, шлепаем?
– Вперед, – сказала Марина. – Тут и живут милейшие люди, мои знакомые... – увидев несказанное удивление на лице пленницы, усмехнулась: – А ты думала, одна тут себя чувствуешь, как дома? Ладно, помолчи и шагай...
Показалось, или справа в самом деле едва заметно зашелестели чьи-то шаги? Лес довольно густой, и состоит на сей раз не из берез, а из довольно высоких сосен и еще каких-то деревьев с густыми кронами и почти круглыми листьями – из-за слабых познаний в ботанике Марина не смогла их идентифицировать да и не ощущала тяги к столь бесполезному занятию. Гораздо важнее было подметить, что земля там и сям покрыта толстым ковром из прошлогодних слежавшихся листьев – и сейчас кто-то очень тихо ступал по ним, принимая все предосторожности, но тем не менее все же выдал свое присутствие. Что-то это не походило на бесшумных, как призраки, дикарей – и вообще на человеческую походку...
– Стоять, – негромко сказала Марина.
Ухватила Вику за майку, оттащила под разлапистую сосну. Встала рядом, держа автомат на изготовку. Прислушалась в совершеннейшей тишине. Кто-то определенно заходил справа... ага, остановился совсем неподалеку, застыл, наверняка столь же чутко прислушиваясь... интересно, видит он их или нет?
С разных сторон долетало беззаботное щебетание каких-то лесных птах – а это означало, что они не видят особенной угрозы в перемещавшемся по лесу существе или человеке. Здания не видно за деревьями, но оно уже совсем близко, метрах в ста, пожалуй...
– Слушай... – неуверенно начала Вика.
– Цыц! – тихонько шикнула Марина.
Едва слышно хрустнули под ногой – или все же лапой? – слежавшиеся сухие листья. Невидимое создание самую чуточку перeдвинулось – самую чуточку…
Приходилось рисковать. Настороженно поглядывая по сторонам не опуская автомата, Марина довольно громко крикнула:
– Синий свет! Синий свет!
Совершеннейшая бессмыслица, конечно – но в девяти случаях из десяти пароли и отзывы, кодовые слова и прочие прибамбасы тайной войны как раз и выглядят полнейшей дуростью...
Глава восемнадцатая Ловец удачи и его друг
Почти сразу же, без излишних пауз, послышался негромкий мужской голос:
– Алмазная ночь! Алмазная ночь!
Это тоже было чушью, но чушью в данный момент как нельзя более необходимой и приятной, поскольку отзыв произнесен совершенно правильно. Однако Марина не расслаблялась, сосредоточив все внимание не на той стороне, откуда голос слышался, а на прочих азимутах.
– Выходите! – откликнулась она. – Чтобы я вас видела!
Негромкий свист. Справа, откуда все это время слышалось чье-то вкрадчивое ступанье по слежавшимся листьям, раздались уже более громкие шаги.
Вот только человеку они не принадлежали – что вскоре подтвердилось совершенно точно. Меж деревьями показался высокий поджарый пес, рыжий, короткошерстный, с обрубленным хвостом и отрезанными ушами, нельсонскими шрамами на широкой морде и на впалых боках. Он вовсе не выглядел заморенным страдальцем – просто-напросто он был рабочий, полный сил и энергии.
И насколько может человек разобраться в собачьей мимике, исполненный недоверия ко всему окружающему миру, что Марина считала вовсе не недостатком, а как раз нешуточным достоинством, способным красить кого угодно...
Пес остановился так, чтобы от Марины его в изрядной степени закрывала толстая coсна. Эксперимента ради она чуть-чуть приподняла дуло автомата, всего-то на ладонь, и рыжий пес скрылся за деревом почти весь, видно было, что он присел на широко расставленных лапах, готовый к броску: либо навстречу опасности, либо в чащобу, надо полагать, тонкости зависели от хозяйского приказа...
А там и хозяин появился, возникнув меж стволов совсем не в том месте, откуда слышался голос. Плавной походочкой направился к Марине: выше ее примерно на голову, в покрытом лохмушками сплошь серо-рыже-зеленом маскировочном комбинезоне, голова туго повязана черным платком и, судя по первоначальным наблюдениям, выбрита наголо. Узкое, худое лицо с крючковатым носом и безразличными серыми глазами. Телосложение нельзя было рассмотреть под мешковатым комбинезоном, но у Марины осталось впечатление, что хозяин пса такой же поджарый, без грамма лишнего жира, как его животина.
Он держал обеими руками довольно современный карабин – стволом вверх, под углом примерно в сорок пять градусов, в позиции, из которой можно при нужде моментально открыть его в любом направлении. Длинный нож на поясе в пятнистых, под стать комбинезону, ножнах, рядом моток веревки и какие-то мешочки...