Рассмотрим вопрос о связи потребности и установки. Потребность определяется Д. Н. Узнадзе (1966) как психофизическое состояние организма, выражающее нужду в чем-то, лежащем вне его. Если бы у организма не возникало потребностей, то он бы оставался недвижим. Потребность дает импульсы к активности, вносит в установку тенденцию перехода к активности, тем самым обусловливая одну из основных особенностей первичной установки — ее динамичность.
При самой разнообразной трактовке потребностей в психологии динамическая, побуждающая функция потребностей является общепризнанной. Д. Н. Узнадзе, описывая' вклад потребности в возникновение установки, отмечает: «Среда сама по себе не дает субъекту никакого стимула действия, если он совершенно лишен потребности, удовлетворение которой стало бы возможно в условиях этой среды. Среда превращается в ситуацию того или иного нашего действия лишь сообразно тому, какой мы обладаем потребностью, устанавливая с ней взаимоотношения» (1940, с.74 — цит. по Шерозия, 1973). Взаимоотношения со средой, в ходе которых происходит превращение этой среды в ситуацию удовлетворения потребности, осуществляются в процессе активности, побуждаемой потребностью. Эта активность понимается Д. Н. Узнадзе не только как прием, гарантирующий организму средства удовлетворения потребности, но и как источник, благодаря которому появляется возможность непосредственного удовлетворения потребности. До тех пор, пока в среде не найдены средства удовлетворения потребности, потребность «неиндивидуализирована», не наполнена, у субъекта нет установки. А это значит, что первично субъект никогда не подступает к действительности с уже готовой, сложившейся установкой! «Установка возникает у него в самом процессе воздействия этой действительности и дает возможность переживать и осуществлять поведение соответственно ей» (Узнадзе, 1940, с.74 — цит. по Шерозия, 1973). Допустим, что субъект впервые в своей жизни испытывает какую-либо потребность, и у него нет возможности опереться на прошлый опыт. Первое, что он должен предпринять, — это начать поиск тех средств, которые бы позволили ему удовлетворить потребность. Пока не найдены эти средства, пока среда не превратилась в ситуацию удовлетворения потребности, нет никаких оснований говорить о наличии у субъекта установки. Мы особо акцентируем внимание на этих положениях, чтобы оттенить кардинальный и, к сожалению, часто забываемый факт до того, как в процессе активности не будут найдены средства удовлетворения потребности, до поведения установки не возникает! Мысль Д. Н. Узнадзе об активности — источнике средств удовлетворения потребности, — будучи доведена до своего логического завершения, принимает следующую форму: активность — источник возникновения установки. Активность и есть та субстанция, в которой происходит «встреча» субъективного и объективного видов детерминации, потребности и ситуации ее удовлетворения и, следовательно, рождается установка.
«Установку создает не только потребность и не только объективная ситуация. Для того чтобы возникла установка, необходима встреча потребности с объективной ситуацией, содержащей условия ее удовлетворения» [курсив мой. — А.А.] (Узнадзе, 1940 — цит. по Шерозия, 1973). В современных исследованиях, в частности в искусных экспериментах этологов, тщательно изучен процесс изменения активности, происходящей после «встречи» потребности с ее предметом (Лоренц, 1970; Тинберген, 1969). До «встречи» с потребностью активность носит разлитой ненаправленный характер; после «встречи» она приобретает устойчивую направленность, которая порой, особенно у животных, стоящих на низких уровнях биологической эволюции, оборачивается инертностью.
Подобная устойчивая направленность поведения является, по мнению Н. Ю. Войтониса, первым шагом к освобождению организмов от обязательного подчинения факторам среды данного момента и составляет необходимую психологическую предпосылку биологической эволюции (Войтонис, 1949).
В теории деятельности акт встречи потребности с ее предметом рассматривается как один из самых важных моментов в становлении поведения. «В психологии потребностей нужно с самого начала исходить из следующего капитального различия: различия потребности как внутреннего условия, как одной из обязательных предпосылок деятельности, и потребности как того, что направляет и регулирует конкретную деятельность субъекта в предметной среде… Лишь в результате “встречи” потребности с отвечающим ей предметом она впервые становится способной направлять и регулировать деятельность.
Встреча потребности с предметом есть акт чрезвычайный, акт опредмечивания потребности — “наполнения” ее содержанием, которое черпается из окружающего мира. Это и переводит потребность на собственно психологический уровень» (Леонтьев А. Н., 1975, с.88).
Мы считаем, что различение потребности как одной из обязательных предпосылок деятельности и потребности как того, что направляет и регулирует деятельность, нашло свое отражение в теории Д. Н. Узнадзе. Однако представление о первичной установке как об опосредующей субстанции помешало создателю теории установки с достаточной определенностью эксплицировать реально заложенное в его концепции различение потребности до «встречи» с предметом и потребности после «встречи» с предметом. Ведь в действительности Д. Н. Узнадзе показывает, что о психологическом содержании потребности может идти речь лишь тогда случае, когда она «встречается» в ходе активности со «своим» предметом и вводит особое психологическое понятие, указывающее на состояние субъекта как целого после «встречи» потребности с ее предметом, выражающее готовность к деятельности, направленной на этот предмет. Он обозначает это состояние термином «установка».
До этого момента анализировались отношения между потребностью и установкой. Далее нам следует рассмотреть вопрос о вкладе в установку ее объективного фактора — ситуации удовлетворения потребности. Однако этот вопрос теснейшим образом связан с проблемой взаимоотношения поведения и установки в концепции Д. Н. Узнадзе, и поэтому он будет рассмотрен в контексте этой проблемы.
Анализ онтологического статуса понятия первичной установки привел нас к следующим выводам.
— За понятием «первичная установка» в концепции Д. Н. Узнадзе стоит конкретно-психологическое явление, известное в психологии под именем феномена «побуждающего характера» предметов.
— В процессе возникновения первичной установки можно выделить три момента: потребность (предпосылка возникновения деятельности), активность и ситуация удовлетворения потребности. Первый и третий моменты образуют некоторое единство лишь в процессе активности, которая и является основным источником возникновения установки. Отсюда следует, что первичная установка представляет собой не что иное, как момент деятельности субъекта.
— В концептуальном аппарате теории установки представляется возможным выделить по отношению к деятельности две формы потребностей:
а) потребность до «встречи» с предметом ее удовлетворения — условие и предпосылка возникновения деятельности;
б) потребность после «встречи» со своим предметом — установка, направляющая процесс деятельности.
Установка и ее связь с поведением. Попытки систематизации различных форм установок в школе Д. Н. УзнадзеНесмотря на то что вопрос о связи объективного фактора, вызывающего установку, поведения и установки прямо не вставал в школе Д. Н. Узнадзе, попытки анализа самой установки, ее различных форм, взаимоотношений между первичной и фиксированной установками приводили к нему исследователей. Логика исследования явлений установки сталкивалась с логикой исследования установки как опосредующей субстанции, окольными путями выводя на деятельность, в которой только и существует установка. Анализ исследований по установке, приводящих к вопросу о связи объективного фактора, вызывающего установку, поведения и установки, позволяет, как будет показано далее, наметить перспективы решения задачи о месте установки в деятельности субъекта.
Наиболее ярко этот вопрос выступил в теоретическом исследовании Д. Н. Узнадзе, посвященном проблеме роли мотива в волевом поведении. Д. Н. Узнадзе проводит анализ этой проблемы на примере ситуации, хорошо известной каждому человеку. Представьте себе, что вы возвращаетесь после загруженного дня домой и собираетесь в соответствии с заранее намеченным планом приняться за работу. В это мгновение раздается телефонный звонок. Ваш знакомый сообщает, что ему удалось раздобыть пару билетов на редкий концерт. И тут начинается… В вас рождаются две противоборствующие тенденции: пойти на концерт или остаться поработать дома. Вам хочется пойти на концерт, вы мысленно взвешиваете все «за» и «против», представляете тот груз работы, который навалится на вас, если вы отважитесь на этот поступок, и в конце концов принимаете решение остаться дома. Вы остаетесь дома, так как в свете чего-то (?) ваша работа приобретает для вас гораздо большую ценность (Узнадзе, 1966).
Именно осознание этой ценности и есть мотив вашего поведения. Так или примерно так сказал бы представитель традиционной психологии. Фактически понимание мотива как оценки последствий того или иного поступка означает, что мотив приравнивается к соображению, заставившему человека совершить определенное действие. Подобное понимание мотива было подвергнуто критике со стороны Д. Н. Узнадзе. По его мнению, оно является неприемлемым для психологии, поскольку неизбежно приводит к созданию резкой границы между мотивом и поведением, к их противопоставлению. При сведении мотива к оценке последствий поведения получается, что есть мотивы «за» и «против» поведения, а поведение существует само по себе. Если мотив — оторванная от процесса поведения оценка его последствий, то никого не должно удивить существование поведения с двумя противоположными мотивами. Тогда все зависит от точки зрения. За посещением концерта могут стоять тогда два противоположных мотива: «пустая трата времени» и «получение эстетического удовольствия». Д. Н. Узнадзе вполне допускает такое понимание мотива с позиций этики или криминалистики. Представителям этих областей важно рассечь поведение как объективно данный комплекс движений я достоинства или недостатки этого поведения. Поведение интересует их преимущественно как физическое поведение. Одно дело — поступок, другое — мотив этого поступка.
В психологии мотивы поведения и процесс поведения не могут, с точки зрения Д. Н. Узнадзе, изучаться изолированно друг от друга. Поведение — это не только комплекс физических движений. «Психически этот комплекс может считаться поведением только в том случае, когда он переживается как носитель определенного смысла, значения, ценности» (Узнадзе, 1966, с.402). Смысл и весь характер поведения определяются мотивом. Продолжая анализ ситуации с приглашением на концерт, Д. Н. Узнадзе вводит в нее еще одно условие: человек, отказавшийся пойти на концерт, внезапно узнает, что там будет его знакомый, встреча с которым для него необыкновенно значима. Тогда он меняет свое старое решение и отправляется на концерт. Но разве психологически посещения концерта при разных мотивах тождественны? Конечно, нет. Они лишь внешне могут казаться тождественными, лишь «физически» могут быть приняты за совершенно идентичное поведение. Психологически же они глубоко различны, поскольку побуждаются и направляются разными мотивами. «Есть столько же поведений, сколько и мотивов, дающих им смысл и значение», — заканчивает Д. Н. Узнадзе свой анализ соотношения мотива и поведения (Узнадзе, 1966 с.403).
Мы видим, что при анализе соотношения мотива и поведения создатель теории установки, во-первых, решительно отказывается от сведения мотива к внутренней побудительной оценке и помещает его вне субъекта. «Встреча со знакомым», «потеря времени» — это примеры разных мотивов. К сожалению, Д. Н. Узнадзе не дает обобщающего определения мотива, и вследствие этого выделенное им отличие мотива от внутренней побудительной оценки утрачивается в последующих исследованиях по психологии установки. Между тем отнесение мотива к числу объективных факторов, определяющих поведение, весьма символично. Оно свидетельствует о том, что при решении вопроса о роли мотива в волевом поведении автор теории установки остается верен задаче «преодоления постулата непосредственности» — помещает мотив не в сферу переживаний, а в ситуацию удовлетворения потребности, т. е. относит мотив к числу объективных факторов, определяющих установку на поведение.
Во-вторых, Д. Н. Узнадзе подчеркивает неотъемлемость мотива от поведения. У него мотив — это основание для выделения поведения как такового. Это положение является общим не только для случая волевого поведения, о котором шла речь, но и для представлений Д. Н. Узнадзе о любом виде поведения вообще. Правда, при анализе поведения вообще Д. Н. Узнадзе не употребляет термин «мотив», а предпочитает говорить о цели в самом широком смысле слова или о предмете, «нужном» субъекту. Критикуя' бихевиористское молекулярное понимание поведения, Д. Н. Узнадзе отмечает, что целостное поведение всегда соотносимо с понятием цели, и по меньшей мере противоестественно говорить о смысле и значении поведения, не учитывая цели, которой оно служит. В этом контексте цель понимается автором теории установки как предмет, «нужный» субъекту. Он пишет: «То, какие силы приведет субъект в действие, зависит от нужного субъекту предмета, на который он направляет свои силы: особенности действия, активности, поведения определяются предметом» (Узнадзе, 1966, с.132), Таким образом, из объективных факторов, входящих в состав ситуации разрешения задачи, Д. Н. Узнадзе выделяет как доминирующий предмет, необходимый субъекту.
Однако, естественно, характер протекания поведения определяется не только вызвавшим его предметом. Автор теории установки учитывает этот факт и предполагает существование в целостной картине поведения относительно независимых частей. «Его [поведения. — А.А.] отдельные части, отдельные действия, служат одной цели и постольку составляют одно целое поведение, в котором каждое из них занимает определенное место» (Узнадзе, 1966, с.381). И продолжает, развивая свою мысль о структуре волевого поведения: «Плановое поведение является единым целостным, но сложным поведением. Намечена основная цель, определены средства, с помощью которых должна быть достигнута эта цель, и эти средства подготавливают и обусловливают друг друга, находятся в некотором иерархическом отношении друг с другом и, таким образом, объединяются в одно сложное единое целое» (Там же, с.381–382). Казалось бы, представление Д. Н. Узнадзе о существовании в общем потоке деятельности «отдельных» частей должно было повлечь за собой поиск содержательной характеристики этих «частей» и критерия их вычленения, а также привести к попытке их соотнесения с установкой. И такое соотнесение действительно производится, но только по отношению к самой важной детерминанте поведения — по отношению к предмету, «нужному» для субъекта, или мотиву. Предмет, «нужный» для субъекта, или мотив приводит к возникновению поведения и порождает у субъекта установку на выполнение этого поведения. Что же касается остальных, относительно независимых «частей» в целостной структуре поведения, то, несмотря на оброненное Д. Н. Узнадзе замечание об их существовании, соотношение этих «частей» с «установками» на объективные условия ситуации, детерминирующие эти «части», остается долгое время без внимания. Между тем, по Д. Н. Узнадзе, для установки основополагающим является именно содержательный или объективный фактор, или, иными словами, то, на что направлена установка. Это положение об основополагающем значении содержательного или объективного фактора для понимания природы установки буквально требует соотнесения установки с объективными детерминантами ситуации, обусловливающими структуру поведения.
Д. Н. Узнадзе следует этому требованию при выявлении двух планов работы психики. За этим вычленением довольно отчетливо, по нашему мнению, просматривается различное отношение предмета, «нужного» для субъекта, т. е. одного из объективных факторов ситуации разрешения задачи, к установке. В зависимости от того, непосредственно или опосредованно предмет, «нужный» субъекту, вызывает установку на целостное поведение, Д. Н. Узнадзе выделяет план установки и план объективации.
В плане установки развертывается импульсивное поведение. Для импульсивного поведения характерна непосредственная включенность субъекта в поведенческий акт. Оно осуществляется под влиянием актуального импульса сиюминутной потребности и отвечающего ей предмета, диктующего, в буквальном смысле этого слова, что нужно делать. Стакан воды, стоящий на кафедре, «диктует» лектору, почувствовавшему жажду, взять и выпить его, не прерывая хода своих рассуждений; любая женщина, занятая многочисленными домашними делами, в момент появления недостаточно знакомого человека машинально поправляет волосы, направляясь навстречу гостю; заядлый курильщик, увлеченный каким-то разговором, механически разминает сигарету — все это примеры импульсивного и привычного поведения. Хотелось бы особо подчеркнуть, что импульсивное поведение развертывается у человека в русле актуальной установки лишь в простых, стандартных ситуациях, т. е. в тех ситуациях, где ориентировочно-исследовательская деятельность уже сыграла свою роль — роль наполнителя установки содержанием. Поэтому-то при анализе установок, вызывающих поведение в простых стандартных условиях, порой возникает впечатление изначальной данности этих установок. Безраздельное господство в поведении человека установок, непосредственно вызываемых «нужным» предметом, кончается, когда перед человеком возникает задача, которую нельзя решить, опираясь на арсенал уже готовых форм поведения.