— А, ты дома, — сказала она, побив мой рекорд по констатации очевидных фактов.
Рита бросила пакет рядом с кушеткой, и, к моему великому разочарованию, я убедился: вместо ужина он содержал только груду бумаг.
— У Брайана список, — объяснила Рита с ласковой улыбкой.
Я еще не успел понять, о каком списке идет речь и какое мне до всего этого дело; как из коридора донесся вопль Эстор, такой громкий, что стекла чуть не полопались.
— Мама! Я не могу найти туфли!!!
— Не говори глупостей, они только что были на тебе… держи, Декстер. — Рита вручила мне Лили-Энн и выбежала в коридор, вероятно, чтобы предотвратить повторный крик и спасти наш дом от разрушения.
Я уселся в кресло вместе с малышкой и вопросительно взглянул на Брайана.
— Конечно, я всегда рад тебя повидать, — сказал я, и брат кивнул. — Но почему ты приехал сегодня, а не в пятницу?
— В пятницу я тоже приеду, не сомневайся, — успокоил он меня.
— Чудесно. Но все-таки почему?
— Твоя очаровательная жена… — продолжил Брайан и кивком указал в сторону коридора, наверное, желая подчеркнуть, что он имеет в виду именно Риту, а не какую-нибудь другую из моих очаровательных жен, — попросила помочь вам с поисками нового дома.
— Так… — Тут я вспомнил о недавнем разговоре с Ритой, который, конечно же, вылетел у меня из головы, поскольку я эгоистично обдумывал свою маленькую проблему — грядущую гибель и позор Декстера. — Так, — повторил я, чтобы заполнить тишину, и Брайан подтвердил:
— Да. Сейчас подходящее время.
Прежде чем я вспомнил какое-нибудь приемлемое клише, в комнату рысцой вернулась Рита, продолжая разговаривать через плечо с Эстор:
— Сойдут и кроссовки, обувайся поживей. Коди, пошли! — Она схватила сумочку со столика. — Едем!
И вот, подхваченные ураганом по имени Рита, мы поехали.
Мы провели следующий вечер после работы, все выходные и первую половину наступившей недели, разъезжая по округе вместе с Брайаном и изучая дома. Мои разочарование и досада росли и не давали мне покоя; дома, которые мы осматривали, выглядели зловещими символами грядущего краха. Все они оказались покинуты, с неухоженными изгородями и лужайками, заросшими сорняками. Там царил мрак, так как в домах отключили электричество, и они нависали над безлюдными дворами, точно дурное воспоминание. Но они стоили относительно недорого благодаря связям Брайана по работе, и Рита врывалась в каждый следующий дом с выражением свирепой решимости, которое, похоже, успокаивало моего брата. По правде говоря, я по-прежнему продолжал озираться по сторонам, в прямом и переносном смысле, но Рита превратила процесс поиска в нечто настолько лихорадочное И всепожирающее, что я порой надолго забывал про Тень— Иногда аж на целых пять-шесть минут.
Даже Коди и Эстор прониклись общим настроением. Они с широко раскрытыми глазами бродили по заброшенным пустым домам, разглядывая комнаты и дивясь обширному пространству, которое будет принадлежать им. Эстор вставала в центре какой-нибудь бледно-голубой спальни с дырявыми стенами, смотрела в потолок и бормотала:
— Моя комната… моя комната.
А потом в комнату врывалась Рита и гнала всех в машину, сопровождая это стремительным монологом: мол, и школа тут неподходящая, и налоги слишком высоки в связи с зональным тарифом, и нужно целиком менять проводку и трубы. Брайан улыбался, первоклассно имитируя восторг, и вез нас в следующий дом.
Поскольку Рита находила возражения, одно другого нелепее, в адрес каждого дома, который мы смотрели, новизна постепенно выветрилась. Улыбка Брайана наконец померкла и сделалась откровенно фальшивой, а я ощущал сильное раздражение всякий раз, когда мы садились в машину и ехали дальше. Коди и Эстор, казалось, тоже осознали, что происходящее действо отдаляет их от воссоединения с игровой приставкой. Почему бы просто не купить тот клевый большой дом с бассейном и не закончить на этом?
Но Рита была безжалостна. Она считала, что необходимо посмотреть еще один вариант, и не сомневалась — следующий дом нам непременно подойдет и будет идеальным местом для Полного Домашнего Счастья. Поэтому мы мрачно ехали в очередной идеально под ходящий дом лишь затем, чтобы узнать: на заднем дворе протекла поливалка, и вода непременно размоет грунт, или дом подлежит удержанию по второй закладной, или в соседнем квартале, по слухам, живет убийца. Всегда находилось очередное возражение, и Рита, похоже, не осознавала, что являет собой прекрасный пример невротического отрицания.
Еще печальнее было то, что я перестал проводить вечера, а также субботы и воскресенья дома, за поеданием Ритиной стряпни, поскольку все они проходили в непрерывных разъездах. Мне казалось, я смогу мириться с поисками нового дома, лишь бы на столе появлялась свиная отбивная, но теперь отбивная превратилась в далекое воспоминание заодно с тайской лапшой, паэльей из манго, цыплятами на гриле и остальными вкусными вещами. Мой ужин представлял собой адскую мешанину из гамбургеров и пиццы, которые я торопливо запихивал в рот на бегу, пачкаясь жиром. Когда я наконец настоял на своем и потребовал настоящей еды, пришлось довольствоваться коробкой цыплячьих крылышек из закусочной, после чего мы снова оказались в замкнутом круге отрицания, отказавшись от возможности приобрести очередной восхитительно дешевый дом, так как в одной ванной из трех оказались на стенах виниловые панели, а не плитка, и вдобавок не хватило бы места для качелей.
Хотя Рита, похоже, испытывала подлинное наслаждение, непрерывно отвергая все объекты, обладавшие четырьмя стенами и крышей, мне бесконечные поиски не приносили ничего, кроме усиливавшегося ощущения, что за мной наблюдают, в то время как я беспомощно ожидаю приближения беды. Я ездил из дома в дом голодный и отупевший и точно таким же отправлялся на работу. Я вычеркнул лишь три имени из списка владельцев «хонд», и хотя этого было далеко не достаточно, ничего другого не оставалось. Приходилось, стиснув зубы, жить под маской и дальше, тогда как мир по стремительной спирали несся вверх, на головокружительные высоты разочарования.
Утром в среду фантастическое убожество под названием Жизнь Декстера наконец достигло кульминации. Я только что уселся за рабочий стол, готовясь провести восемь блаженных часов в мире кровавых брызг, и уже чувствовал некоторую благодарность судьбе, временно исключившей меня из лихорадочных поисков идеального дома. Почему вдруг все и сразу пошло наперекосяк? Может быть, я откровенно льстил себе, но, честно говоря, мне казалось, я неплохо умею улаживать кризисы — лишь бы они обрушивались по очереди. Одновременно иметь дело с поисками дома, вынужденной жизнью на отвратительномфаст-фуде, скобками Эстор и прочим, при этом зная о неведомой Тени, готовящей непредсказуемый удар… Я заподозрил, что выбьюсь из сил, прежде чем успею уладить хоть что-нибудь. До сих пор я отлично справлялся, но почему же внезапно стало так тяжело быть Декстером?
Я старался оставаться собой, раз уж никто не предлагал иного варианта. Сделав достойную жалости попытку не нервничать и укрепиться духом, я дважды глубоко вздохнул и попытался взглянуть на ситуацию в перспективе. Допустим, у меня проблема, и даже не одна. Но раньше я всегда выпутывался, не так ли? Ну конечно. Не значит ли это, что я каким-нибудь образом и теперь выберусь из передряги, в которой очутился? Разумеется. Я же прирожденный победитель, выходивший сухим из воды. И так всегда!
Однако я чувствовал себя как капитан группы поддержки, чья команда еще даже не вступила в игру. Я наклеил на лицо бодрую фальшивую улыбку и принялся за работу, для начала открыв почту.
Разумеется, именно этого и не следовало делать, если я хотел и далее пребывать в состоянии искусственного оптимизма. Естественно, первое же письмо, которое ожидало меня в почте, называлось «Перелом». Я хорошо знал, кто его прислал.
Надо сказать, рука у меня не дрожала, когда я открывал письмо. Наверное, от нервного истощения. Это оказалось именно то, что я и предполагал, — очередная записка от любимого корреспондента. На сей раз она была короткой и обращенной конкретно ко мне в отличие от длинных бессвязных записей в блоге. Всего несколько строчек, но достаточно красноречивых.
Я наконец понял, что мы похожи больше, нем тебе хотелось бы, поэтому не спеши радоваться. Я знаю, что делать, и совершу это таким же образом, как и ты, поэтому тем более не спеши радоваться. Поскольку теперь ты догадываешься, что произойдет, но не знаешь когда.
Наступил переломный момент.
Я рассматривал послание так долго, что у меня заболели глаза, но единственная мысль, пришедшая на ум, гласила: я все еще сижу с поддельной улыбкой на губах. Я убрал ее с лица и удалил письмо.
Не знаю, что мне помогло пережить этот день, и понятия не имею, как я справлялся с работой до пяти часов, когда наконец сел в машину и пополз по забитому шоссе в сторону дома. Пустота в голове ничем не заполнялась ни во время краткого пребывания в кругу семьи, ни потом, когда я преодолел первую стадию разъездов. Наконец, после того как Рита отвергла три очень милых дома, я, выглянув из окна машины, с растущим ужасом осознал, что мы едем по улице, которая кажется мне смутно знакомой. И тут же я сообразил почему: мы приближались к дому, где я избавился от Валентайна и был застигнут во время этого процесса. К тому самому дому, где начались мои беды и несчастья. Ну а чтобы я испил чашу горестей до дна, Брайан остановился именно перед ним.
Тут была несомненная, хоть и нездоровая логика. В конце концов, я выбрал этот дом, поскольку он пустовал и находился примерно в том же округе, где мы жили. Во всяком случае, не приходилось сомневаться — Рука Судьбы работала сверхурочно, дабы усугубить мучения бедного, ни в чем не повинного Декстера. Наверное, как и следовало ожидать. Однако я ничего не ожидал, и вот оно случилось, а я вновь обречен бездействовать и хлопать глазами — что я, в конце концов, мог сказать Рите? «Мне не нравится этот дом, так как я порубил здесь на кусочки одного клоуна»?
Естественно, я ничего не сказал, вылез из машины и молча последовал за остальными в дом. Вскоре я оказался в кухне, совсем рядом со столом, который послужил сценой для последнего выступления Валентайна. Но вместо ножа я держал Лили-Энн и слушал, как Рита разглагольствует о выведении плесени с чердака. Коди и Эстор плюхнулись на пол, привалившись спинами к эшафоту, то есть к столу. У Брайана остекленели глаза, фальшивая улыбка сползла с подбородка. Мой желудок, откашлявшись, издал урчание в знак протеста против жестокого обращения, которому он подвергался в последнее время. Я думал лишь о том, что нахожусь именно там, где меньше всего хотел оказаться. Вскоре я умру или окажусь за решеткой — поскольку я стоял в той самой кухне, где начались мои беды. Я вообще ни о чем не мог мыслить здраво. В животе снова заурчало, напоминая, что я даже не поел как следует перед смертью. Жизнь превратилась в злую насмешку, в бесконечное и бессмысленное нагромождение мелких страданий. И чтобы подбавить напряжения, Рита начала постукивать ногой по полу; машинально опустив глаза, я заметил маленькую темную точку. Невероятно. Возможно ли, что я пропустил пятнышко отвратительной липкой крови Валентайна, когда лихорадочно прибирался? Неужели Рита действительно постукивала ногой по пятнышку засохшей крови, которое я пропустил?
Мир сократился до размеров точки, и долгое время в нем не существовало ничего, кроме размеренного постукивания Ритиной ноги. Я смотрел на пол и чувствовал, как покрываюсь потом и начинаю скрипеть зубами… напряжение превысило мыслимые пределы, я понял, что не выдержу больше ни минуты в роли участника этой бесконечной мелодрамы, и нечто внутри меня восстало, расправило крылья и взвыло.
Когда от дикого рева задрожали воображаемые стекла моей души, кроткое терпение, служившее мне маской в течение последних нескольких дней, раскололось на куски и свалилось на землю грудой неуклюжих обломков. Подлинная суть пробралась сквозь руины на главную сцену. Я освободился. Декстер без Оков.
— Так, — сказал я, обрезав бесконечные Ритины возражения.
Она замолкла на полуслове посреди очередной жалобы и удивленно взглянула на меня. Коди и Эстор выпрямились, узнав тон Темного Приказа, который зазвучал в моем голосе. Лили-Энн неуютно заерзала, но я погладил ее по спинке, не сводя глаз с Риты.
— Поехали домой, — произнес я с угрожающей решимостью, которая росла в недрах моего темного «я», — в наш старый маленький дом.
Рита хлопнула глазами.
— Но Брайан хотел, чтобы мы посмотрели сегодня еще один…
— Не вижу смысла, — возразил я. — Окажется, что проводку на крыше нужно менять, а кухня не соответствует зональному тарифу. Мы едем домой.
Даже не останавливаясь, дабы насладиться немым изумлением Риты, я развернулся, покинул дом и зашагал к машине. Я слышал, как Коди и Эстор встали и двинулись следом. Когда я достиг машины, они уже поравнялись со мной и спорили, в какую игру будут играть, вернувшись. Через несколько секунд из дома неохотно показалась Рита. Брайан сопровождал ее с подцельным ободрением на устах и искренней радостью на лице.
Крайне озадаченная Рита села вперед. Прежде чем она успела пристегнуться, Брайан плюхнулся за руль, завел мотор и повез нас домой.
Глава 14
По пути в наш старый маленький дом Рита была необыкновенно молчалива. Когда Брайан высадил нас на обочине и радостно умчался в закат, она медленно поплелась к двери позади всех с выражением недоумения и тревоги на лице. Я посадил Лили-Энн в манеж, Коди и Эстор занялись игрой, а Рита исчезла на кухне. Я, в своем неведении, решил, что это хороший знак — может быть, она приготовит ужин, чтобы залакировать слой жира, который отложился в наших желудках от фаст-фуда? Однако, последовав за Ритой несколькими секундами спустя, я увидел, как она, вместо того чтобы немедленно приняться за дело у плиты, опять налила себе большой бокал вина.
Рита сидела, навалившись на стол. Перечеркнув меня взглядом, она от души отхлебнула вина. На щеках у нее заиграли бледно-красные пятна; я видел, как напряглись мышцы на горле, когда она снова глотнула, прежде чем отставить полупустой бокал. Я смотрел на Риту и понимал: необходимо прокомментировать случившееся, хотя понятия не имел как. Разумеется, я не мог открыть правду. Она опять отпила вина, а я задумался, как намекнуть Рите, что поиски вышли из-под контроля и она нарезает круга, которые никуда не ведут. Но тут же вновь ощутил приступ сильнейшего раздражения и услышал медленный, негромкий шелест потаенных крыльев, которые трепетали от желания развернуться и унести нас вверх, в темное теплое небо…
— Там все должно быть в порядке, — сказала Рита, хмурясь и по-прежнему не глядя на меня.
— Да. — Я кивнул, сам не зная, с чем соглашаюсь.
— Нельзя покупать хибару, где кто-то нагадил в ванну, а из-за проводки может начаться пожар.
— Конечно, нет, — ответил я, обретая почву под ногами: мы говорили про гипотетический новый дом. — Но рано или поздно придется сделать выбор, не так ли?
— Но как? — спросила Рита. — Потому что… в смысле, дети… и… — Она подняла глаза, наполненные влагой. — И ты, — продолжила она, отводя взгляд. — Я даже не знаю…
Рита покачала головой и снова отпила вина. Она поставила бокал на стол и поправила прядку волос, упавшую на лоб.
— Почему все так… почему вы всегда спорите? — возмутилась она.
Я сделал глубокий вдох и ощутил в душе полное удовлетворение. По крайней мере мне выпал шанс, и теперь я мог просто и ясно объяснить, не отвлекаясь на маниакальную беспорядочную беготню, что Рита влечет нас к роковой черте, в дебри разочарования и безумия. Я чувствовал, как с языка у меня готовы сорваться спокойные и разумные слова, которые заставят ее отказаться от бесконечного агрессивного отрицания, введут в тихое светлое состояние, и мы наконец сможем расслабиться, прибегнув к рациональному и методичному подходу, предполагающему в том числе настоящую еду… и так будет, пока мы не найдем приличный дом. Но когда я открыл рот для произнесения речи, исполненной заботы и непреодолимой силы, из гостиной донесся ужасный визг.
— Мама! — вопила Эстор, и в ее голосе звучали злоба и ужас. — Лили-Энн вытошнило на мой пульт!
— Твою мать, — произнесла Рита. Очень нехарактерное для нее выражение. Она залпом допила остатки вина, встала и заспешила в комнату, прихватив по пути пачку бумажных полотенец. Я услышал, как она недовольно выговаривала Эстор — Лили-Энн вообще не надо было давать пульт, — а Эстор твердо возражала, что сестренке уже больше года и они хотели проверить, сумеет ли она убить дракона. И вообще, они с ней поделились — разве это неправильно? Коди довольно отчетливо произнес: «Гадость», — а Рита начала выстреливать короткими отрывистыми приказами, перемежая их разнообразными «О Господи» и «Эстор, как ты можешь?». Голос Эстор взмыл вверх, она принялась оправдываться и ныть, одновременно обвиняя всех остальных.
Происходящее за стеной превратилось из разговора в нелепую и бессмысленную перебранку. Тем временем я снял маску спокойствия, расслабился и тут же почувствовал новый прилив, горячий, напряженный, полный тусклых алых огней: и это — альтернатива разоблачению и тюрьме? Вопли, ругань, крики, отрыжка кислым молоком и бесконечное эмоциональное насилие? Неужели такова светлая сторона жизни? То, чего я предположительно лишусь, когда настанет неизбежный конец и я навсегда уйду во мрак? Какой кошмар. Достаточно было прислушаться к разговору в соседней комнате, чтобы мне захотелось выпь, извергать огонь, разбивать головы… но, конечно, столь честное и неподдельное выражение эмоций гарантировало бы Декстеру содержание в тюрьме. Поэтому вместо того, чтобы ворваться в гостиную с дубиной, как бы мне того ни хотелось, я сделал глубокий вдох, прошел через творившийся в комнате хаос и отправился в кабинет.
Список «хонд» лежал в папке, практически заросшей паутиной за несколько дней полного небрежения. Еще было не поздно прокатиться по двум адресам; я записал их в блокнот, закрыл папку, зашел в спальню, переоделся в спортивный костюм и зашагал к двери. Пришлось вторично миновать кошмарный бедлам в гостиной. Эстор и Рита ворчали друг на друга, вытирая бумажными полотенцами буквально все вокруг себя.