Настал очень неприятный момент, еще хуже, чем в ту минуту, когда прозвучали первые обвинения. В упомянутые ею вечера я действительно кое-чем занимался, но не совсем романом и уж точно не с участием Камиллы, — я тихонько предавался своему хобби, относительно невинному, особенно в нынешнем контексте. Но я не мог в этом признаться и, конечно, не сумел бы предъявить доказательства — по крайней мере я на это надеялся, поскольку каждый раз тщательно наводил порядок. Хуже всего, впрочем, было осознать, что она все-таки замечала, когда я «незаметно» выскальзывал из дома, и таким образом получалось, что я даже в собственных глазах выставил себя полным идиотом.
Но выжить — почти всегда значит извлечь максимум из скверной ситуации; если нужно призвать на помощь вдохновение, я обычно не прочь — тем более, как правило, не бывал обременен желанием говорить правду. Поэтому, набрав воздуха в легкие, я предоставил своему мощному уму выводить меня из чащи.
— И поэтому ты уходил из дома по ночам? — уточнила она. — Зачем?
— Э… — вздохнул я, изображая легкое замешательство. — Иногда мне приходит в голову идея. Какая-нибудь… такая. Которая может помочь следствию.
— Да ладно, — прервала меня Рита, — я не верю. Я не настолько наивна…
— Рита, черт возьми, ты точно так же помешана на своей работе, — заметил я. — В последнее время ты работаешь ночами и… Рита, я-то думал, хоть ты меня поймешь.
— Я не удираю из дома ночью, чтобы пойти на работу, — возразила она.
— Тебе и не нужно, — согласился я и почувствовал, как набираю обороты. — Ты можешь делать свое дело в уме или на листке бумаги. А мне нужно лабораторное оборудование.
— Да, но… — И в глазах Риты я увидел растущее сомнение. — Я просто подумала, что… знаешь, это не очень правдоподобно.
— Гораздо правдоподобнее, будто я изменял такой красавице, как ты, с серой мышкой Камиллой Фигг? — спросил я. Конечно, нельзя плохо отзываться о мертвых — ты рискуешь получить божественное возмездие. Но словно в доказательство того, что Бога нет, я помянул недобрым словом покойную Камиллу, и ни одна молния не пронизала потолок и не превратила Декстера в жаркое. Выражение Ритиного лица слегка смягчилось.
— Но я не… — начала она и, к моему великому облегчению, заговорила как всегда — вереницей неполных предложений. — Поскольку Ричард сказал… и ты никогда… столько раз… — Она моргнула и помахала рукой в воздухе. — Как это может быть… а фотографии?..
— Я понимаю, дело выглядит скверно, — признал я в приливе чудесного вдохновения, к которому имеет наглость прибегать только пустая, злобная, бездушная пародия на человека — иными словами, Декстер. — Оно выглядит очень скверно в глазах детектива Худа… то есть Ричарда, — сказал я и грустно покачал головой, показывая, что заметил, как она назвала врага по имени. — Настолько скверно, что у меня большие неприятности. Честно говоря, я думал, ты — единственный человек, который будет на моей стороне, и я смогу на тебя положиться. Мне действительно нужна поддержка.
Это был безупречно рассчитанный удар, удар под дых, и Рита точно задохнулась — она рухнула на стул, словно надувная кукла, из которой разом выпустили воздух.
— Но… — прошептала она. — Я даже не… аон сказал… ну, он же детектив.
— Очень плохой детектив, — заметил я. — Он бьет подозреваемых, чтобы заставить их говорить. И терпеть меня не может.
— Но если ты не сделал ничего… — опять начала Рита, в последний раз пытаясь убедить себя в моей виновности.
— Ложные обвинения бывали и раньше, — устало произнес я. — В конце концов, мы живем в Майами.
Рита медленно покачала головой.
— Но он был так уверен… почему?.. В смысле, если ты не виноват…
Бывает момент, когда повторение аргументов начинает звучать как попытка оправдания. Я хорошо это знал благодаря многолетнему просмотру сериалов и почти не сомневался, что достиг критической точки. К счастью, я много раз видел по телевизору эту самую ситуацию, поэтому прекрасно ориентировался в ней. Я уперся обеими руками в стол и резко поднялся.
— Рита, — сказал я с внушительным достоинством в голосе, — я твой муж и люблю только тебя. Если ты не веришь мне теперь, когда я так нуждаюсь в тебе… значит, пускай детектив Худ отправляет меня в тюрьму.
Я говорил очень искренне, с таким убеждением и пафосом, что сам чуть не поверил.
Я выпустил последний патрон и попал в яблочко. Рита прикусила губу, покачала головой и сказала:
— Но все эти вечера, когда ты… и фотографии… а потом Камиллу убили… — По ее лицу пробежала последняя тень сомнения, и я решил, что потерпел фиаско, но Рита крепко зажмурилась, вновь прикусив губу, и стало ясно — я победил. — Декстер, что будет, если ему поверят?
Она открыла глаза. По щеке покатилась слеза, но Рита смахнула ее пальцем и поджала губы.
— Вот ублюдок, — прошептала она, и я с облегчением понял: она уже имеет в виду не меня. — А ведь он должен… Но нельзя же так просто… — Рита хлопнула ладонью по столу. — Мы ему не позволим, — заявила она, встала, обежала вокруг стола и уткнулась в мое плечо. — Ох, Декстер, — проговорила она. — Прости, если… ты, наверное, так…
Рита шмыгнула носом и отстранилась на длину руки.
— Но должен же ты понять, — начала она оправдываться. — Это было… и… уже некоторое время. И потом, ты вел себя… ну, вроде как… — Рита медленно покачала головой. — Ну, ты понимаешь.
Я ничего не понимал и не находил никаких подсказок.
— Я подумала… так как в последнее время иногда казалось, что… не знаю… и дело не только в новом доме, — продолжала она. — Все, вместе взятое… — Она снова покачала головой, теперь быстрее. — Столько вечеров, когда ты… ну, именно так… ведут себя мужчины. Когда они… А мне приходится с детьми… и я могу только…
Рита отвернулась и снова сложила руки на груди, прикусив костяшку пальца. Она сжала зубы, и по ее щеке опять покатилась слеза.
— О Господи, Декстер, мне так-
Должно быть, я действительно становлюсь все более человечным, медленно, но верно, поскольку на меня вдруг снизошло озарение, пока я смотрел, как Рита сутулится и роняет слезы на пол.
— И поэтому ты стала пить столько вина, — сказал я.
Она, вскинув голову, обернулась, и я увидел, как напряглись мышцы у нее на челюсти. Рита еще сильнее вгрызлась в свой бедный беззащитный палец.
— Ты думала, будто я удираю из дома к любовнице…
— Я даже не могла… — начала она, но потом поняла, что жует собственный палец, и вынула его изо рта. — Я просто хотела… потому что… а что еще я могла сделать? Когда ты такой… ну, иногда… — Рита сделала глубокий вдох и подошла ближе. — Я не знала, что еще… и чувствовала себя такой… беспомощной. Это чувство, которое… А потом я подумала, что, наверное, дело во мне… после рождения ребенка… ты как будто никогда…
Она энергично покачала головой.
— Я просто дура. Пожалуйста, Декстер, прости меня.
Рита прижалась лбом к моей груди и всхлипнула, а я понял: настала очередь произнести мою реплику.
— И ты меня прости, — сказал я, обнимая ее.
Она подняла голову и внимательно посмотрела мне в глаза.
— Я дура, — повторила она. — Нужно было догадаться… потому что ведь мы с тобой, Декстер… и это самое главное. То есть я так считала. Мне казалось, и вдруг… — Рита неожиданно выпрямилась и крепко схватила меня за плечи. — Ты не спал с ней? Честное слово?
— Честное слово, — сказал я с огромным облегчением, наконец услышав фразу, за которой стояла связная мысль, на которую я мог отреагировать.
— О Господи… — Рита уткнулась лицом мне в плечо и минуты две издавала хлюпающие звуки.
Исходя из моих знаний человеческой правды, наверное, следовало почувствовать угрызения совести за столь откровенное манипулирование Ритой. Или, еще лучше, повернуться к камере и с улыбкой злобной радости раскрыть свою истинную подлую натуру. Но камеры не было, и я, в конце концов, манипулировал Ритой, говоря только правду. По большей части. Поэтому я продолжал держать ее в объятиях, а она мочила мою рубашку слезами, соплями и еще бог весть чем.
— О Господи… — выговорила она наконец, поднимая голову. — Иногда я бываю такой дурой…
Я не спешил разуверять Риту. Она покачала головой и вытерла лицо рукавом.
— Я не должна была в тебе сомневаться, — произнесла она, пристально глядя на меня. — Я чувствую себя такой… а ты, наверное, совсем… Боже мой, даже не могу начать… Декстер, прости, пожалуйста… вот ублюдок. Тебе нужен адвокат.
— Что? — переспросил я, стремительно щелкая переключателями, в попытке угнаться за бешено скачущей мыслью. Видимо, предстояло иметь дело с пугающе новой идеей. — Зачем мне адвокат?
— Не будь таким наивным, Декстер, — ответила Рита. Она шмыгнула носом и начала рассеянно вытирать мое плечо, промокшее насквозь. — Если Рич… то есть детектив Худ, — оговорилась она, на мгновение покраснев, — если он попытается доказать, будто ты убил Камиллу, нам понадобится лучший консультант… кстати, Карлин, с нашей работы. Она говорит, ее зять… в любом случае первая консультация почти всегда бесплатная, поэтому не придется… конечно, деньги не важны… так я спрошу завтра, — сказала она, и, видимо, вопрос был решен, так как Рита снова испытующе взглянула на меня, переводя взгляд справа налево. Видимо, ни там, ни тут она не нашла искомого, поскольку через несколько секунд позвала: — Декстер?
— Что? — переспросил я, стремительно щелкая переключателями, в попытке угнаться за бешено скачущей мыслью. Видимо, предстояло иметь дело с пугающе новой идеей. — Зачем мне адвокат?
— Не будь таким наивным, Декстер, — ответила Рита. Она шмыгнула носом и начала рассеянно вытирать мое плечо, промокшее насквозь. — Если Рич… то есть детектив Худ, — оговорилась она, на мгновение покраснев, — если он попытается доказать, будто ты убил Камиллу, нам понадобится лучший консультант… кстати, Карлин, с нашей работы. Она говорит, ее зять… в любом случае первая консультация почти всегда бесплатная, поэтому не придется… конечно, деньги не важны… так я спрошу завтра, — сказала она, и, видимо, вопрос был решен, так как Рита снова испытующе взглянула на меня, переводя взгляд справа налево. Видимо, ни там, ни тут она не нашла искомого, поскольку через несколько секунд позвала: — Декстер?
— Я здесь, — ответил я.
— Нам действительно нужно поговорить.
Я моргнул — должно быть, с такого близкого расстояния это ее напугало, потому что Рита тоже моргнула в ответ.
— Да, конечно, но… но о чем? — поинтересовался я.
Она коснулась моей щеки, так плотно прижав руку, словно пыталась унять течь. Потом вздохнула, улыбнулась, убрала ладонь и сказала:
— Иногда ты бываешь… как все мужики.
Трудно было не согласиться, поскольку я понятия не имел, к чему она клонит.
Я пустил пробный шар.
— Спасибо.
Рита покачала головой.
— Нам нужно поговорить, — повторила она. — Вовсе не обязательно про… потому что все куда-то покатилось… и, наверное, это моя вина, — закончила она. Опять-таки оказалось очень трудно спорить, поскольку я не понял, что привело к такому выводу.
— Ну что ж, — ответил я в крайнем замешательстве. — Я всегда рад с тобой пообщаться.
— Если бы я только тебе сказала… — печально начала Рита. — Ведь я должна была понять, что ты не… еще несколько недель назад я должна была что-нибудь сказать!
— Хм, — отозвался я. — Но до сегодняшнего дня мы ничего не знали.
Рита коротко и раздраженно мотнула головой.
— Речь не об этом, — возразила она, и я почувствовал облегчение, хотя и не знал, о чем, собственно, речь. — Я имею в виду, что должна была… — Она сделала глубокий вдох и слегка тряхнула меня за плечи, — Ты очень, очень… то есть почему я не догадалась, что ты просто занят и много работаешь… но ты же видишь, как ситуация выглядит со стороны, потому что… а потом он позвонил, и все сложилось… если бы мы с тобой чаще общались…
— Ну ладно, — кивнул я. Соглашаться оказалось проще, чем вникать.
Видимо, я дал правильный ответ, поскольку Рита тепло улыбнулась и прижалась ко мне.
— Мы прорвемся. Обещаю тебе.
А потом — самое странное — она легонько отстранилась и спросила:
— Ты не забыл, что в выходные большой поход? С Кода и бойскаутами?
Я не то чтобы позабыл, я просто ни разу не вспомнил о походе, пока разыгрывал драматическую сцену домашних страстей. Пришлось сделать паузу в попытке угнаться за Ритой.
— Нет, — наконец ответил я. — Не забыл.
— Прекрасно, — заметила она, вновь кладя голову мне на грудь. — Потому что, по-моему, он действительно очень хочет поехать… и ты тоже проведешь свободное время с пользой.
Рассеянно похлопывая Риту по спине, я изо всех сил пытался смириться с этой мыслью. Благодаря неандертальцу Худу и убийце-подражателю у меня и в самом деле образовалось свободное время, хотел я того или нет.
Глава 22
На следующий день была пятница, и, повинуясь исключительно рефлексу, я выбрался из постели в семь часов. Но как только сознание ожило, вернулась и неприятная реальность: я вспомнил, что идти мне некуда и вставать незачем; я отстранен от работы, пока человек, который не питает ко мне любви, будет расследовать дело, где я фигурирую как подозреваемый в убийстве женщины, с которой не спал и кого даже не убивал, и единственная возможность опротестовать решение — это подать апелляцию через сержанта Доукса, откровенно меня ненавидевшего. Почти идеальная ловушка, куда, к нашему большому удовольствию, обычно попадают злодеи в комиксах, но, с моей точки зрения, абсолютно несправедливо ловить в нее Блистательного Декстера. Конечно, и у меня есть небольшие недостатки, но, ей-богу… почему именно я?
Я попытался найти светлую сторону. К счастью, Худ не потянуд за ниточки, чтобы задержать мою зарплату. Она бы пригодилась, если бы Рита действительно купила новый дом, — нашлось бы применение каждому центу. Сидя дома, я экономил деньги, поскольку не тратил горючее и не покупал ленч. Вот повезло. На самом деле, если хорошенько подумать, я словно получил внеочередной отпуск, с той разницей, что он имел шансы закончиться тюрьмой или могилой. Или тем и другим.
Итак, я оказался отстранен от работы и, похоже, весьма немногое мог сделать, а потому не видел никаких причин выскакивать из постели и волноваться. Будь я логичным и разумным созданием — а именно таким я, как правило, себя и считаю, — я бы убедился, что даже у этой злополучной ситуации есть приятная оборотная сторона: не нужно рано вставать! И тогда бы я снова заснул. Но тут же понял, что этого не получится: при первом же воспоминании о вчерашних происшествиях сон с испуганным воплем покинул меня. И хотя я несколько минут лежал, хмурясь и угрожая, он так и не вернулся.
Итак, я упрямо оставался в постели и прислушивался к утренним звукам в доме. Они были такими же, как всегда, даже летом, когда никто не собирался в школу. Детей мы записали в ту же группу дневного пребывания, куда они ходили после уроков во время школьных занятий, а Риту ждала работа, поэтому утренняя программа не изменилась. Я сльпнал, как Рита возится на кухне, и плывущие по коридору запахи подсказали: она готовит яичницу с сыром и тосты с корицей. Она дважды позвала Коди и Эстор завтракать, прежде чем я наконец признал, что не засну, и плюхнулся на свое место за кухонным столом, когда Коди доедал завтрак. Лили-Энн, сидя на высоком стульчике, создавала превосходную роспись яблочным соусом на подносе и на собственном лице. Эстор сидела, скрестив руки, и не столько ела, сколько злобно хмурилась.
— Доброе утро, Декстер, — сказала Рита, ставя передо мной кружку с кофе. — Коди попросил добавки, поэтому пришлось приготовить… Эстор, детка, надо съесть хоть что-нибудь. — Она быстро повернулась к плите и принялась выливать яйца на сковороду.
— Я не могу есть, — прошипела Эстор, — еда застревает в скобках.
Она вложила в это слово столько яду, что хватило бы убить слона, и продемонстрировала нам яркие серебристые полоски, чтобы мы содрогнулись при виде столь чудовищного уродства.
— И все-таки придется поесть, — настаивала Рита, размешивая яйца. — Я тебе дам йогурт…
— Ненавижу йогурт, — буркнула Эстор.
— Вчера ты его любила.
— Ой-й-й-й… — процедила Эстор сквозь сжатые зубы, с грохотом ставя локти на стол и сердито наваливаясь на них. — Я буду яичницу, — заявила она с таким видом, словно благородно соглашалась сделать нечто омерзительное и опасное.
— Прекрасно, — произнесла Рита, а Лили-Энн, всецело поддерживая сестру, постучала ложкой по подносу.
Завтрак закончился, и последовал привычный ритуал с криками, стуком дверей и топаньем ногами — чистка зубов, причесывание, одевание, поиски носков, переодевание Лили-Энн и сбор ее вещей. Наконец входная дверь хлопнула пять раз, все вышли и направились к машине. Рита и Эстор продолжали препираться, подходят ли розовые носки к красной рубашке. Голос Эстор замер вдали, я услышал, как захлопнулся багажник, и внезапно в доме воцарилась необыкновенная тишина.
Я встал и перевернул кофеварку, выливая в кружку остатки, потом сел и допил кофе, удивляясь тому, что вообще встал: не было абсолютно никаких причин бодрствовать и сторожить. Я располагал неограниченным свободным временем — меня отстранили от работы, и за мной охотился человек, считавший, будто постепенно становится таким же, как я. Если он каким-то чудом промахнется, я по-прежнему останусь под подозрением в убийстве, которого не совершал. Припомнив, сколь многое сошло мне с рук раньше, я усматривал в этом несомненную иронию. Я попытался издевательски посмеяться над самим собой, но смех прозвучал слишком жутко во внезапно притихшем доме. Поэтому я прихлебывал кофе и некоторое время предавался жалости к самому себе, и это удавалось на диво легко: я действительно пал жертвой чудовищной ошибки правосудия и без особого труда чувствовал себя уязвленным, преданным, обманутым той самой системой, которой я служил так долго и верно.
К счастью, природный ум одержал верх прежде, чем я начал распевать кантри^ и я снова задумался, как бы выбраться из затруднительного положения. Но хоть я и допил третью чашку кофе за утро, мне никак не удавалось подстегнуть мозг и вытащить его из липкого болота скорби, в которое он погрузился. Я почти не сомневался: Худ не найдет ничего против меня и не сумеет возбудить дело, поскольку никаких улик и впрямь не было. Но я также знал: он полон решимости раскрыть убийство Камиллы, так как, во-первых, поднимется в глазах всего департамента и прессы, а во-вторых, и это не менее важно, опустит Дебору. А если вспомнить тот неприятный факт, что Худу помогал и содействовал сержант Доукс, обладатель до отвращения ограниченного кругозора, то я невольно приходил к выводу: перспективу лучезарной не назовешь. Я не верил, будто они способны сфабриковать улики, лишь бы упрятать меня за решетку, но с другой стороны… почему бы нет? Раньше такое случалось даже с теми полицейскими, у которых за душой было гораздо меньше тайн.