– Левон, где «аптечка»?! Просыпайся, хватит дрыхнуть!
– А? Что? Наступаем? Или отходим?! Сейчас… Я быстро!
Если бы Тарчишвили не схватил его за плечи и не усадил обратно на топчан, увалень в лейтенантских погонах наверняка расшиб бы себе лоб о бревенчатое перекрытие.
– Успокойся! Команды отходить не было! Я спрашиваю тебя, где «аптечка»! Куда ты ее подевал, идиот!
Наконец общими усилиями они нашли эту самую «аптечку» – она лежала под подушкой на другом топчане. Тарчишвили открыл пластиковую коробку (подарок от союзников). Извлек оттуда и выложил на низкий, грубо сколоченный стол початую упаковку морфина в ампулах, одноразовый шприц, жгут, клок ваты и бутылочку с антисептиком.
Вколол себе в вену препарат – сам, без помоши Левона. За последние несколько дней уже вполне наловчился…
– Что слышно, Ираклий? – пробормотал Канделаки (он, кажется, толком так и не проснулся). – Где «иваны»? И сколько народу осталось в роте?
Тарчишвили, почувствовав прилив сил, процедил:
– Прёт «иван»! А наши их бьют и жгут! Вся дорога от Джавы и развилка за Дзаром забита их сгоревшей раздолбанной техникой! Сотни трупов! А может, и тысячи… Кто их считает, этих «монголов»?
– Русские не умеют воевать. – Канделаки принялся разглаживать складки на щетинистом лице. – Спать охота… Уже неделю толком не отдыхали!
– По трупам идут, – уставившись в одну точку, тяжело и веско, как ему казалось, цедил слова Тарчишвили, – а наши их жгут, бьют, расстреливают в упор!!
– Так всегда было и будет. Они только количеством берут! – Левон встал с топчана, но тут же стукнулся головой о бревенчатый выступ. – Уй… – Он почесал ушибленное место. – Да сколько ж можно… Вся репа в шишках!
– А ты каску не снимай, так в ней и спи! Левон, я, кажется, с тобой говорю?! Куда пошел?!
– До ветра, командир.
– Сидеть! Я еще не закончил. Дай сигарету!
Они закурили, хотя в блиндаже и без того воздух был спертым, несвежим, да и духота еще не спала.
– Я только что по рации слышал, – продолжил ротный, – что наши из засады сожгли всю их штабную колонну! А командующего в плен захватили!
– Ух ты…
– Скоро и этот долбаный городишко возьмем! Там, в Цхинвале, я слышал по радиообмену, наши добивают остатки спецназа ГРУ!
– Да? Здорово… Значит, наша берет, Ираклий? – Канделаки прислушался к звукам, долетавшим в блиндаж. – У нас пока вроде тихо?
– Скоро и мы получим приказ наступать! Не могу Яшвили найти!
– Взводного?
– Да. И половины его взвода – тоже!
– По УКВ вызывал?
– Вызывал, но он не отвечает.
– Может, рация разрядилась? А ты его никуда не посылал?
– Посылал? В смысле?
– Ну может, задание какое дал?
Ему пришлось еще раз повторить свои вопросы, потому что ротный вдруг отключился, глядя куда-то в неведомые дали.
– А? Что? Ты что-то сказал?
– Я говорю, Ираклий, может, ты сам послал Яшвили с бойцами на какое-то задание?
– По-твоему, я похож на идиота, Левон?! Я думаю, что они сдриснули…
– Вот же подлецы! А ты об этом уже доложил по рации? Нет? Надо выйти на связь с «Курта-один» и доложить!
– Русские давят весь эфир! Шумы такие… треск один в рации! Слышно только рацию соседей… «Тамарашени-три»!
– А может, это наши «глушилку» врубили?
– Может, и так.
– У артиллеристов есть мощная станция, можно через них выйти на связь с командованием!
– Тебе нужны неприятности? Мне – нет.
– Тогда… что будем делать, Ираклий? Так мы с тобой тут только вдвоем и останемся!
Ротный сделал странный жест, как будто возле лица у него кружились пчелы или зудели комары, а он их как бы пытался отогнать…
– Ираклий?! Что с тобой?
– Вот что, Левон! – Ротный вытер рукавом потное лицо. – Бери двух бойцов и идите в село!.. Они, эти долбаные дезертиры, прячутся где-то по домам! Верни их на позицию… Это приказ!
– Э-э… где ж я буду их там искать, Ираклий? Они, наверное, уже переоделись… и… И ушли из села!
– Это твои проблемы. Только смотри, сам не сбеги! – Тарчиашвили вдруг схватился за поясную кобуру и попытался вытащить табельный ствол. – Правильно наш земляк Джугашвили поступил, когда приказал расстреливать дезертиров без суда и следствия! И если ты, Левон… тоже… То я… Я тебя собственной рукой!..
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы в блиндаж не заглянул посланный за командирами боец.
– Приказано доложить, что из Цхинвала прорывается колонна! Сюда, прямо к нам едут!
– Ну все, звиздец! – пробормотал Левон Кандилаки. – Ираклий, будем умирать… или делаем ноги?
– Это наши!! – крикнул от порога боец. – Взводный просит пройти вас на КП. Или включите рацию! У них позывной «Мгели», только что вышли на связь по УКВ!
Небольшая автоколонна в составе трех армейских джипов и грузового фургона, обстрелянная уже вдогон со стороны кударского блокпоста, на максимальной скорости проскочила по трассе до первых окраинных дворов села Тамарашени.
Спустя примерно минут двадцать их старший – по говору в нем угадывался выходец из Батуми – разговаривал в переулке, где остановился транспорт, с прибежавшим от расположенного сразу за околицей РОПа молодым, но уже грузным, тяжеловесным «летехой».
– Я старший группы спецназа «Омега»! Вы из какой части, лейтенант? Ваши фамилия и должность?!
– Лейтенант Кандилаки, заместитель командира второй роты второго «анклавного» батальона! Э-э… – Левон замялся. – Не знаю вашего имени и звания…
– И не должен знать! – строго сказал старший группы спецназа. – Мы выполняем специальное задание командования! Обращайтесь ко мне по моему позывному – Мгели! «Тамарашени-два» – ваш позывной в эфире?
– Да, наш.
– Я вызывал на рандеву ротного!
– Старший лейтенант Тарчиашвили. Он, понимаете…
– Убит? Ранен? Ну, живее, Кандилаки! У нас мало времени!
– У него это… контузия!.. Остался на ротном КП, а меня послал вот к вам! А вы через Цхинвал проскочили, да? Ну как, удалось взять город?
– Вообще-то я не обязан отвечать на ваши вопросы, лейтенант! – сердито сказал Мгели. – В виде исключения, скажу, что наши контролируют уже две третьих города! Скоро и этих вот «аланцев» сковырнем, – старший ткнул пальцем куда-то за спину. – А вот вы, лейтенант, нас сильно огорчили!
– Э-э… не понимаю.
– Мы вызывали вас по рации! Рассчитывали на вас, ожидали, что поддержите огоньком наш прорыв!
– Мммм…
– Что вы тут мычите?! Хорошо, что нам удалось связаться с артиллеристами и те нас поддержали от Присы! Загнали кударцев в укрытия… Вот мы и проскочили!
– Рация плохо работает! Русские это… давят частоты!
Они несколько секунд молчали, прислушиваясь к звукам канонады и треску очередей, долетавших с востока, от Объездной дороги. Похоже, там идет жестокий встречный бой…
Кандилаки поежился; хотелось юркнуть куда-нибудь, спрятаться в одном из брошенных домов. А этим спецназовцам – он видел троих экипированных весьма и весьма круто бойцов в масках – хоть бы хны! Отчаянные! На джипах и на фургоне видны отметины пулевых попаданий. Надо же, через весь Цхинвал проскочили… Смельчаки. Одним словом, «спецура»!
– Где сейчас штаб группировки?
– Э-э… Не знаю.
– Так у вас что, нет связи со штабом? Командование все еще в Курте?
Левон хотел сказать, что раз у вас мощные рации, которым не мешают даже поставленные русскими помехи, то попробуйте сами связаться с «Курта-один». Но в последний момент передумал, вернее, сказал другое:
– Да, наверное, штаб еще в Курте.
– Наверное или точно?
– Был там еще утром. А потом мы утратили с ними связь!
– Нам нужен не сам штаб, а узел связи!
– Ну так связисты там рядом… Администрация Санакоева знаете, где находится?
– Знаю.
– Так там же рядом! И штаб, и связисты!
Левону показалось, что в этот момент Мгели и другой спецназовец, стоявший все это время рядом и не участвовавший в беседе (у него на правой руке надета черная перчатка), переглянулись, как будто решали что-то важное для себя.
– Слушайте приказ, лейтенант Кандилаки! – сказал старший группы спецназа. – Поедете с нами в село Курта! Заодно и доложите командованию обстановку на вашем участке и сообщите о своих проблемах со связью!
Колонна выехала из переулка на трассу. Рейндж сидел во втором джипе; за рулем, как обычно, Алан, Руст устроился на заднем сиденье.
Мчали на бешеной скорости, выжимая максимум из профиля дорожного полотна. Село Тамарашени – крупнейшее селение грузинского анклава, с его красивыми, только недавно построенными магазинами, больницей, супермаркетом и разноцветными домами (здесь даже парк с аттракционами оборудовали), теперь выглядело брошенным… Оно и было таковым: многие жители эвакуированы из грузинских сел заранее. А теперь, когда через Роки хлынула моторизованная «монгольская орда», когда ощутимо запахло не только гарью пожарищ, но и кровью, которую испокон веков проливают в этом уголке земли то одни, то другие, все, кто еще оставались в анклавных селах и кто имел такую возможность – на легковых автомобилях, автобусах, даже легких тракторах с прицепами, набитыми людьми или узлами с домашней утварью, ринулись прочь через объездную дорогу из лиахвских сел на Ванати и далее в Грузию!
– Вот такие, значит, карусели, – пробормотал под нос Рейндж. – И аттракционы с кровавыми клоунами.
На трассе и в ответвляющихся в стороны переулках, наряду с остовами сгоревших легковушек и одного микроавтобуса, Мокрушин заметил также несколько грузинских бронемашин; две из них были сожжены, остальные, кажется, брошены. Это было странно. Очень странно. Еще несколько часов назад, когда с трудом и не без потерь проперлись с мотострелками по Зарской дороге к окраине Цхинвала, казалось, что с наличными силами сломить сопротивление гоблинов будет сложно.
И вот нате вам! То, что видел Рейндж сейчас, когда они проезжали Тамарашени, наводило его на весьма определенные мысли. Грузины еще держатся, еще огрызаются, кое-где нападают, как в Хетагурово и Никози. Но уже видны знаки и символы, которые весьма многое могут поведать зоркому глазу разведчика…
Их колонну остановили лишь в одном месте, за северной окраиной Тамарашени. Мгели и грузинский летеха, которого несущие здесь охрану бойцы хорошо знали в лицо, ненадолго вышли из передового джипа. Перекинулись словцом с бойцами из охраны, затем вернулись в джип; колонна покатила дальше.
Рейндж взялся перебинтовывать себе ногу поверх наколенника. Израсходовал целиком упаковку, завязал узел, убрав кончики. Повернулся к Русту, который подкреплялся, сидя на заднем сиденье: он отрезал тесаком ломтики подкопченной телятины с захваченного ими еще на базе балыка и отправлял их в рот.
– Дай-ка кетчуп! В пакете с провизией посмотри, там где-то лежит!
– Дэржи!
Рейндж скрутил пробку на бутылке с кетчупом грузинского производства. Чуть встряхнул, наклонил ее, потом размазал пальцем темно-красную пасту по свеженамотанной бинтовой повязке и ниже, по штанине…
Проехали дорожный знак с надписью на грузинском, возле которого стоял БТР гоблинов. Въехали в село, в котором тоже там и сям, как и в Тамарашени, виднелись новые частные дома и коттеджи на несколько семей.
– Мы у цели! – негромко сказал Алан. – Следующий поворот – наш!
Мокрушин вытер испачканные кетчупом пальцы ветошью. Поправил гарнитуру – переговоры вести дозволяется только на грузинском, которого он не знает, и на английском. А также на языке понятных спецуре жестов.
Вот уже показалось выкрашенное в синий цвет здание администрации Дмитрия Санакоева, предателя осетинского народа, ставленника и марионетки тбилисских властей. Самого Санакоева в его куртской резиденции нет, он вместе с несколькими своими «министрами» еще в начале месяца перебрался в Тбилиси, где дожидался команды вернуться в Цхинвал, чтобы объявить «от имени народа Южной Осетии» об избавлении от преступного режима Кокойты и возвращении региона обратно в лоно демократической Грузии…
Когда они проезжали мимо этого здания, Мокрушин заметил, что у крыльца с навесом, припаркованный почти вплотную к парадному, стоит тентованный грузовик, возле которого суетятся какие-то люди в камуфляже.
Они проехали еще несколько десятков метров и были остановлены охраной возле перегораживающей здесь переулок «гребенки». Причем передовой джип затормозил всего шагах в пятнадцати от приземистого одноэтажного здания с решетчатой антенной на мачте…
Мгели и взятый ими в качестве сопровождающего лейтенант Левон Кандилаки, а также еще один грузиноговорящий спецназовец вышли из джипа. «Старший» заговорил по-грузински с подошедшим к ним офицером штаба, в правой руке которого была портативная рация.
Рейндж и другие пассажиры «Лендровера» не стали дожидаться результатов этих переговоров. Алан и Руст, открыв переднюю правую дверцу, осторожно извлекли «раненого» из джипа, придерживая его под руки. Рейндж, зыркнув вправо-влево, засек еще один интересный объект. Рядом с зданием, где находится штаб анклавной группировки, на площадке размерами с теннисный корт, прикрытые от наблюдения с воздуха закрепленным на шестах полотнищем «маски», были установлены двухметровые тарелки спутниковой связи и два дизель-генератора…
– Нам необходимо срочно связаться с нашим командованием! – сказал Мгели грузинскому штабнику. – Наш терминал не работает, разбило осколком!
– Но нам ничего о вашей группе не сообщали!
– И не должны были! – строго заметил «старший». – Что это за секретное задание, если о нем будут трепаться в радиоэфире! Нам нужна связь с Тбилиси! И с Гори, с нашим филиалом!
Штабник покосился на двух спецназовцев, которые тащили на руках третьего, с которого уже успели снять «лифчик», но не стали снимать «броник»…
– Санчасть на соседней улице! – сказал он. – Туда и везите вашего раненого!
Мгели, процедив грузинские ругательства, подошел к «раненому». Подцепил ногтем защитного цвета нашлепку на клеющейся основе, прикрывающую «бейдж», наклеенный, в свою очередь, на переднюю правую «груднину» темно-синего бронежилета.
Взору опешившего штабника открылся… звездно-полосатый флаг!
А также надпись под ним – для совсем уже конченых идиотов – US ARMY.
– Ну что, есть еще вопросы?! – строго произнес Мгели. – Нам срочно нужна связь! Говорить будет… этот вот человек! А потом мы уже отправимся к вашим медикам!
Офицер поднес к губам «Кенвуд». Спустя минуту толстая металлическая дверь – вход на объект находится в торцевой части строения – под воздействием гидравлики поползла в сторону.
Штабник и Мгели вошли в штабное здание первыми.
А за ними туда же проследовали двое спецназовцев – они внесли в модуль третьего, «раненого» коллегу.
Стены коридора были выкрашены в яркий веселый цвет небесной лазури. Двери обычные, пластиковые, как в каком-нибудь офисе. Три по левую руку, четыре – с правой стороны от входа.
Мгели дернул за ручку первую же налево дверь. Она оказалась открытой. Никаких цифровых замков здесь, кажется, нет; надежда у этих на охрану, а внутри все устроено, как в гражданском офисе.
Мгели сунул голову в открытую дверь. За ней оказалось небольшое помещение без окон. Стол, застеленный вместо скатерти картой, узкий диван, пара стульев. В кресле, за столом, сидит человек в камуфляже. Говорит с кем-то сорванным голосом по мобилке. Грузинский флаг в углу, на стене – портрет их главкома. Офицер, сделав паузу в разговоре, повернул голову и вопросительно посмотрел на возникшего на пороге спецназовца.
– Вам не сюда, – сказал штабник. – Следующая…
Послышался короткий сдавленный хрип. Руст, резко дернув его сзади за лоб, левой рукой перерезал штабнику горло.
Мгели нажал на спусковой крючок «хеклера». Пуля вошла в нагрудную нашивку того, кто разговаривал по сотовому. Еще один свинцовый привет от русского спецназа с секундной задержкой вошел в лоб чуть выше переносицы. И вышиб часть затылочной кости вместе с мозгами, забрызгав стену с укрепленным на ней портретом улыбающегося президента Грузии, который так любит называть себя в кругу приближенных новым грузинским Давидом Строителем.
Рейндж, которому более не было смысла прикидываться раненым, распахнул ближнюю к нему дверь. Одновременно с ним и Алан «постучался», но уже в другую дверь, противоположную.
Раздались приглушенные хлопки. Рейндж от порога завалил из своего спецствола двух гоблинов, которые что-то упаковывали в объемистую черную сумку. Хотя все произошло резко, он успел зафиксировать выражение лица одного из штабников: тот изумленно вытаращился на звездно-полосатый флаг и на выброшенную в его направлении руку со стволом.
Мокрушин «пошевелил» тела парой контрольных. Остальные спецназовцы, которые вошли в этот штабной модуль, работали быстро, четко, без огрехов. Прошло не более полуминуты, как все девять военнослужащих армии Грузии, обнаруженные в этом строении, были убиты.
Рейндж жестом показал Мгели, чтобы тот взял черную сумку и положил еще туда ноутбук, раскрытый на столе. Алан наведался в помещение связистов – один продолжал восседать на стуле, свесив на плечо пробитую голову, другой лежал на полу у его ног. Достал из переброшенного за спину камуфлированного рюкзачка килограммовый гостинец – все оружие и экипировка «original», штатовского, турецкого, украинского, израильского или немецкого производства…
Выставил таймер. Активировал. Аккуратно поставил ВУ на приставной столик. Выбрался из помещения. Веселенькая синяя стенка теперь окрашена кровью; хлестануло из штабника, из вскрытой Рустом яремной жилы так, что попало и на стену, и чуток на Рейнджа.
Двое спецназовцев взяли «раненого» на руки, вынесли из штабного модуля на свежий воздух. Последним выбрался Мгели, ткнув кнопку закрытия дверей. Он даже успел, прежде чем гидравлика задвинула створку металлических дверей, помахать рукой – как бы попрощался с теми, кто остался внутри этого приземистого одноэтажного строения.
Сели в джипы. Мгели сделал также прощальный жест двум охранникам у «гребенки». Сдали задним, развернулись и покатили обратно.