Виктория Сергеевна в его, Мокрушина, глазах была весьма привлекательной женщиной, находящейся в лучшем, цветущем возрасте. Единственное, пожалуй, что стоило бы чуточку подправить, скорректировать, будь он, к примеру, портретистом, нанятым изобразить эту женщину на холсте, так это несколько тяжеловатый подбородок, который выдает в ней властную, крайне волевую особу.
Одна только мысль о предстоящей трапезе, о поедании блюд, приготовленных из различных морепродуктов, которые обычно заказывает здесь «докторша», вызывала у Мокрушина легкий приступ тошноты. Вот почему, зачем, спрашивается, она периодически таскает его в этот суши-бар? Он уже думал об этом. И вот какое объяснение пришло недавно ему в голову.
Месяца полтора назад – а пожалуй, что и несколько раньше, когда он еще лежал в госпитале с загипсованной ногой – у него случился странный психический сдвиг. Приносит ему медсестричка как-то покушать в палату; еда на подносе, обед подается прямо в койку. Ну и вот. Однажды он поймал себя на том, что вместо карбонада у него на тарелеке лежит… окровавленный шмат человечины. Кусок поребрины, вырезанный, вырубленный из еще недавно живой плоти… Отхваченный то ли осколком, то ли тесаком. А может, и малой саперной лопаткой… И с того дня это кошмарное наваждение его более не покидало. Он какой-то частью рассудка понимал, что его «глючит», что ему приносят нормальную, полезную, вкусную еду. Но ничего со своим разыгравшимся воображением поделать не мог. То ему привидятся дымящиеся кишки. То – вместо глазуньи – выдавленные, таращащиеся на него глаза. То еще какая-нибудь окровавленная человеческая требуха… Он почти перестал есть, потому что, стоило хоть что-нибудь запихать в желудок, сделать несколько глотательных движений, как его тут же выворачивало наружу. Да так основательно выворачивало, что от мучительных спазмов в желудке просто не было спасения. Таким образом, прием пищи быстро превратился для него в ужасную, мучительную процедуру…
Его осматривали какие-то медицинские светила. Ему давали лекарства, кололи какой-то хренью, ставили капельницу. Но чувствовал он себя все хуже и хуже. Терял в весе стремительно, как страдающая анорексией девушка, мечтающая стать топ-моделью.
Так продолжалось вплоть до того дня, когда им занялась Виктория Сергеевна. Где и когда с ней познакомился генерал Шувалов, кто ему ее посоветовал в качестве «лучшего специалиста по экстремальной психиатрии», а также почему начальство решило в данном случае обратиться именно к этой «докторше», осталось для Мокрушина тайной.
Кстати, на первых двух сеансах, по ходу которых ВС вводила своего нового клиента в гипнотический транс, присутствовал сам Сергей Юрьевич. И это было понятно: многое из того, что могла узнать в ходе гипносеансов эта женщина, составляет государственную тайну. Определенно, ВС имела какие-то завязки по части «органов». Будь иначе, ее просто бы не подпустили к Рейнджу, каким бы она ни была классным специалистом. И еще важный момент. В ходе всех последующих сеансов, проходивших либо в ее офисе возле «Сокола», либо на квартире, рядом всегда находился один из опекающих Мокрушина сотрудников, вооруженный видеокамерой.
Ну и вот, возвращаясь вновь к теме «гадких морепродуктов». Однажды, года три тому назад, Мокрушин основательно траванулся в одном из столичных суши-баров. Температура под сорок, рвота… его даже в «склиф» повезли на «Скорой». Ничего, все обошлось: промыли, прочистили желудок, и уже на следующий день он был в полном порядке. Тем не менее после того случая в суши-бары он – ни ногой! Наверное, где-то в мозгу эта инфа отложилась. Сложно судить, докопалась ли ВС до истинных причин той психопатологии, которая развилась у ее пациента. Поняла ли она, что именно послужило «спусковым крючком», какое событие активировало болезненные процессы в мозгу вверенного ее заботам товарища? Сложно сказать. Но одно Рейндж понял наверняка. Она откопала где-то в его черепной коробке ту историю с отравлением в суши-баре. А далее, действуя по принципу – «клин клином вышибают» (или же – «лечите подобное подобным»), выбрала соответствующую методику, коей и придерживалась.
Результат, надо признать, налицо: теперь уже еда не вызывает в нем кошмарных ассоциаций, как это было совсем недавно. Да и сами эти походы в суши-бар сейчас уже не порождают столь сильных и неприятных ощущений, как это было, к примеру, месяцем ранее…
Официант поставил ирисы в высокую тонкую вазу. Затем принес кофе для Мокрушина и стакан апельсинового сока для его спутницы.
Застыл возле столика, выжидательно посматривая то на мужчину, то на женщину.
– Любезнейший, у нас раздельный заказ, – сказал Мокрушин. – Мне… я бы отведал бифштекс! Такой, знаете ли, непрожаренный – с кровью! Ну а для затравки… Принесите-ка графинчик водки, малосольных огурцов и мелко нарезанную луковицу с кусочком черного хлеба!
– Э-э-э… извините…
– Это была шутка, – сказала Вероника Сергеевна. – Подайте все то же самое, что мы заказывали в прошлый раз.
Когда официант оставил их наедине, она негромко произнесла:
– Вы бы сняли очки, Владимир Алексеевич. Или боитесь показать мне глазки? Они что, опять у вас красные, как у кролика?
Рейндж снял очки, сунув их в нагрудный кармашек свитера. Несколько секунд смотрел ей в глаза… И, как это обычно случалось, «докторша» успела даже за такое короткое время заглянуть в его внутреннее пространство, что-то там высмотреть, сделать какие-то выводы для себя…
– Неплохо, – сказала она. – Определенно, вы сделали большие успехи.
– Красивое платье. – Мокрушин хотел сказать совсем другое, но почему-то вместо заготовленных слов с языка сорвалась банальность. – Оно вам очень идет.
– Спасибо. К этому платью полагаются туфли, – заметила она. – Но вы уж извините, переобуваться не стану.
– Это вы меня простите… Но все же не могу не спросить. Скажите, Виктория Сергеевна. Вы так оделись, потому что у нас сегодня последняя встреча?
– Нет… Конечно, нет. После встречи с вами я отправлюсь на одно мероприятие. У меня не будет времени, чтобы заехать домой и переодеться. Отменить это наше свидание я была не вправе. Устроит такое объяснение?
– Вы очень, очень прямой человек. Вы всегда режете правду-матку в лицо?
– Почему же? – Она сделала глоток сока. – Врать я тоже умею. Просто надо понимать, кому ты врешь и с какой целью. Иногда бывает, что проще и выгодней сказать чистую правду.
– Значит, вы здесь… я имею в виду сегодняшний день… Потому что вам платят деньги? Следовательно, вы, будучи ответственным человеком, профессионалом, должны отработать свое «от и до»?! – В его словах прозвучала горечь. – Впрочем, я сказал ерунду. Нервничаю… Вы уж извините! Послушайте… Неужели мы с вами больше никогда не увидимся?! Нет?
– У вас во вторник медкомиссия, – чуть понизив голос, сказала она. – Я свое мнение высказала… Кому нужно. Вам я тоже сказала все, что хотела и могла сказать. Повторюсь: вы еще не вполне здоровы, но близки к тому, чтобы прийти в норму. За вами по нашей части будет наблюдать другой специалист. Увидимся ли мы еще когда-нибудь? Такой возможности, конечно, я не отрицаю, всякое в этой жизни случается. Но вы, как человек бывалый, должны понимать: мы существа из разных галактик. И потому вероятность нашей встречи в неформальной обстановке близка к нулю.
Мокрушин, окинув взглядом зал суши-бара, увидел среди посетителей девушку, показавшуюся ему странно знакомой…
– Виктория Сергеевна, я бы хотел вас как-то отблагодарить, – он перевел взгляд на сидящую напротив него за столиком женщину с зелеными переливчатыми глазами. – Я буду над этим думать. Но сейчас хочу сказать о другом. Как вы смотрите на то, чтобы на следующей неделе сходить куда-нибудь? В ресторан… Да хоть и в театр!
– Владимир Алексеевич, похоже, вы не слышали, что я только что сказала.
– Вопрос этики? Если проблема только в этом, то никакой этической коллизии уже вскоре существовать не будет. Насколько я понял, время вашего «контракта» истекает. Как говорится, «миссия выполнена, забудьте». Пройдет еще час или два, и я перестану быть вашим пациентом. А вы перестанете быть моим лечащим врачем…
Мокрушин вдруг ощутил какое-то неудобство. Он еще не успел понять, с чем это связано, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.
Подняв глаза, он увидел девушку… Ту самую, которая показалась ему смутно знакомой. На ней была длинная вязаная кофта с карманами и темные брючки. Шея повязана пышным шарфом, концы которого ниспадают на грудь. Довольно-таки заметно выпирает живот… Седьмой месяц, а то и восьмой. Сумочка под мышкой; девушка стоит возле бара и смотрит в упор – как ему сейчас казалось, прямо на него.
– Извините, – Мокрушин посмотрел на Викторию Сергеевну. – Так о чем я говорил?
– Вы пытались пригласить меня куда-то. – В ее словах отчетливо звучала ирония. – То ли в ресторан, то ли в театр… То ли еще куда-то.
Мокрушин вдруг ощутил какое-то неудобство. Он еще не успел понять, с чем это связано, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.
Подняв глаза, он увидел девушку… Ту самую, которая показалась ему смутно знакомой. На ней была длинная вязаная кофта с карманами и темные брючки. Шея повязана пышным шарфом, концы которого ниспадают на грудь. Довольно-таки заметно выпирает живот… Седьмой месяц, а то и восьмой. Сумочка под мышкой; девушка стоит возле бара и смотрит в упор – как ему сейчас казалось, прямо на него.
– Извините, – Мокрушин посмотрел на Викторию Сергеевну. – Так о чем я говорил?
– Вы пытались пригласить меня куда-то. – В ее словах отчетливо звучала ирония. – То ли в ресторан, то ли в театр… То ли еще куда-то.
– И вы сказали, помнится: «Да, да, хорошая идея, в следующую субботу я как раз свободна…»
– Не сочиняйте. Я сказала то, что сказала. Послушайте… Вы ее знаете?
– Это вы про кого?
Вопрос прозвучал глупо, потому что особа, про которую спросила «докторша», уже шла от стойки бара прямо к их столику. Потом случилось странное: ее вдруг повело в сторону… Казалось, что она сейчас упадет прямо на соседний столик или рухнет в проходе! Кто-то вскрикнул, из-за стойки выскочил бармен и поспешил тоже в их сторону…
Девушка выпрямилась и какой-то странной, семенящей походкой, продвигаясь боком, не вынимая правой руки из кармана кофты (под мышкой левой у нее зажата сумочка), перебралась к тому столику, за которым ожидали своего заказа Рейндж и его спутница.
– Ммм… Ммоооооо…Уушшшшшши?!!!!!
Это мычание, перешедшее в змеиное шипение, так же мало походило на человеческую речь, как жестяные звуки, исторгаемые «говорящей» куклой с лейблом Made in China.
– Это что, ваша знакомая? – донесся до него, как свозь ватную стену, голос ВС. – Эй… что это с вами?!
Лицо у этой странной девушки было бледным, влажным, больным. Глаза ее, казалось, существовали отдельно – мертвые, лишенные всякого выражения, слюдяные, как у нежити. Рот с фиолетовыми узкими губами весь перекосило… Да и вся она в какое-то мгновение стала смахивать на ожившую, шагнувшую в реальность с полотен Сальвадора Дали безумную абстракцию, нелепую и жутковатую пародию на живого человека.
И это чудовище, принявшее зачем-то облик молодой беременной девушки, покачиваясь, смотрело своими мертвыми глазами на него – в упор.
Пытаясь, как ему самому почудилось, в эту последнюю секунду донести до него, до Мокрушина, что-то важное; какой-то massage, посыл, адресованный лично ему.
– Помогите мне… Ну же?!!!
Он так и не разобрал, кто именно просит его о помощи, потому что мир вокруг вдруг стал гореть, обугливаясь по краям.
В ушах возник, нарастая, визг. Этот жуткий звук быстро перешел в скрежет, напоминающий работу мощного движка во время торможения на высокой передаче – таков шумовой фон за секунды до фатального соприкосновения головной части КАБ-500КР FКАБ-500КР – корректируемый авиационный боеприпас калибром 500 кг с земной твердью.
Время закончилось ровно в момент удара БЧ авиабомбы о твердую поверхность – она попала точно в цель.
И тогда он услышал наконец громовое, короткое и страшное:
– Аллах акбар!!!
Глава 4
Двор панельной многоэтажки в районе метро «Люблино» оказался плотно заставлен автотранспортом, как это часто бывает именно по субботам.
Лазарев нашел место для парковки лишь у дальнего подьезда. Передвигался он на старенькой «десятке», которую, по-хорошему, следовало бы отправить под пресс. Но он пока не мог себе позволить покупку другой машины, пусть и подержанной. Деньги не просто нужны, а нужны как воздух. Они с женой Катей постановили, что надолго здесь, в Люблино, не задержатся. Что «кровь из носу», но следует поднапрячься, найти вариант обмена или перепродажи, чтобы поменять район проживания.
Спасибо, конечно, государству, что хоть и с опозданием, но все же вручило бывшему сотруднику подразделения «В», майору госбезопасности в запасе, ключи от новенькой двухкомнатной квартиры. И все бы хорошо, но чета Лазаревых получила жилье в Юго-Восточном округе, в одном из самых загрязненных уголков столицы. И это при том, что у их единственного отпрыска, восьмилетнего сынишки Артема, проблемы с бронхами, порой даже случаются приступы одышки, переходящие в астматические спазмы. О чем, кстати, имеются многочисленные медицинские справки. Но его, Лазарева, проблемы уже никого особенно не интересуют. Как говорится, «уходя – уходи». И радуйся, что тебе хоть что-то обломилось от родного государства за те полтора десятка лет, что ты служил ему верой и правдой, частенько при этом рискуя собственной шкурой.
Лазарев вошел в свой подьезд. На нем был обычный служебный прикид: темные немнущиеся брюки, простеганный свитер. Поверх надета темно-синяя куртка (он лишь снял служебный бэйджик с нагрудного кармана). Не сказать, чтобы устал физически, просто чувствовал себя выжатым, как лимон… Шутка ли, сутки на ногах, да еще и на людях.
Место консьержа в парадном пустовало. Рабочие, присланные из ТСЖ, сделали конторку, поставили стол и стул. Но видеокамер, которые обещали оборудовать над входными дверями всех четырех подъездов, как не было, так и нет. Сергей мог бы, конечно, предложить услуги своей либо дружественной фирмы, но решил не встревать. Потому что верный путь навесить на себя кучу проблем – это самому «проявить инициативу».
На свой седьмой этаж Лазарев поднялся, как всегда, пешком. Он по-прежнему пребывал в приличной физической форме. И даже сейчас, после бессонной ночи и многочасового стояния на ногах, легко преодолел нужное количество ступеней и пролетов. Хотелось принять душ, переодеться в домашнее. Потом что-нибудь перекусить, благо в холодильнике есть запас полуфабрикатов и овощей. И сразу в койку – отоспаться перед завтрашними «сутками».
Но сначала… Первым делом, конечно, он прозвонит на мобильник Кате. Они вместе с Темой сейчас находятся в специализированном санатории, где сынишка под присмотром медперсонала попутно еще и проходит курс профилактического лечения. В минувшее воскресенье Лазарев ездил туда – проведать родных. А в этот понедельник они должны уже вернуться. Потому что мальчишку, хотя Катя занимается с ним ежедневно, все ж не стоит слишком надолго отрывать от школьных заниятий.
Лазарев достал из кармана брелок с ключами, отомкнул по очереди оба замка, вошел и запер за собой входную дверь.
На его чуть осунувшемся после ночного дежурства лице блуждала легкая улыбка. Он думал о своих, о том, где они сейчас, чем занимаются. Вот именно в этот самый момент, в четверть одиннадцатого утра. Вряд ли они торчат в своем номере в пансионате, не те люди. Если медики разрешили, то Катя и Тема, скорее всего, отправились на прогулку; погода сегодня отличная, настоящее «бабье лето»…
Он снял обувь в прихожей, повесил пиджак на плечики; кобуру с зарегленной «Осой» сунул в ящик, который также служил подставкой для телефонного аппарата.
Расстегивая на ходу рубашку, отправился в кухню включить кофейный агрегат. Да, именно так: вначале он заварит кофе, а потом наберет номер мобильного Кати…
Лазарев вдруг ощутил запах… свежесваренного «Arabica».
– Катя? Артем?! Вы уже дома?
Он остановился в проеме кухонной двери, да так и застыл на какие-то мгновения, пораженный увиденным…
На кухне хозяйничала совершенно незнакомая женщина. Что еще за чудеса?
В полной тишине прошло еще несколько секунд. Женщина – она действовала очень неторопливо – налила свежезаваренный кофе в кружку. В его «именную», кстати, – на кружке изображен герб одного славного подразделения: «меч и щит», на щите прорисована буква V. Эта картинка была ему настолько знакома и привычна, что он даже потер кулаками покрасневшие глаза… Но нет, не помогло: незнакомка никуда не исчезла.
– Э-э-э… а вы, собственно, кто такая? – оставаясь на месте, поинтересовался Лазарев. – И что вы здесь делаете?!
Гостья, наряженная в темно-синий брючный костюм, так же неспешно насыпала в кружку сахар. Размешала и лишь после этого соизволила обернуться.
– Проходите, Сергей Николаевич. Вы ведь у себя дома.
– Я-то у себя дома! А вот что в ы здесь делаете?!! Какого…
– Во-первых, вот ваш кофе.
Она поставила кружку на кухонный стол – он только сейчас заметил лежащий на нем сложенный ноутбук марки DELL – и отошла чуть в сторону, к полуприкрытому жалюзи окну.
– Во-вторых, меня зовут – Роза.
– Роза? – переспросил Сергей. – А… понял. Вы, наверное, знакомая Кати? Вы ее подруга, да? Извините, что-то я о вас от нее ничего не слышал. Это она вам дала ключи?
– Знакомая… – спокойно глядя ему в глаза снизу вверх, сказала незнакомка. – Знакомая, – повторила она. – Наверное, можно сказать и так.
Услышав сторонний звук за спиной, Лазарев резко обернулся.
– Ша! Спокойно, командир! Давай-ка без нервов! – Субъект в «маске» навел на него удлиненный глушителем пистолет. – У тебя ж нет лишнего комплекта мозгов?! Дернешься – вышибу нах!!!