— Ну, ну, Александр Юрьич, остынь, — миролюбиво сказал Алексей. — Ничего у нас на парня нет, ведь так? За исключением носового платка.
— Какого платка? — удивился Монти.
— Да и куда ему его прятать? — Алексей скользнул взглядом по тонкой фигуре стриптизера. Штаны в обтяжку, белая рубашка, на которой полностью отсутствуют карманы. Либо он выкинул платок. Что тоже нельзя исключать. На каких только мелочах сыплются порой преступники!
— Я могу его задержать на основании того, что они с потерпевшим были в ссоре и выясняли отношения незадолго до того, как Лопухина нашли мертвым у туалета. Мотив налицо, — пробубнил следователь. — Нутром чувствую, что он убил.
— Чувства к делу не пришьешь, — заметил Алексей. — Не хуже меня знаешь. Улики нужны. Свидетели. В данном случае нам приходится рассчитывать только на чистосердечное признание преступника. Видишь, Монти, как мы с тобой откровенны.
— Играете в доброго милиционера и злого? -ослепительно улыбнулся Монти. — Старый трюк.
— Глупец! Ты не знаешь, что тебя ждет! — покачал головой следователь.
— Я регулярно смотрю выпуски «Новостей». Мне повезло, что меня задержали не на улице, во время массовых гуляний.
— Тебя никто пока не задерживал, — возразил Алексей. — С тобой просто беседуют.
— Значит, я могу в любой момент встать и уйти?
— Нет, не можешь! — стукнул кулаком по столу следователь.
— Значит, меня задержали?
— Мать твою, ты будешь признаваться?! — рявкнул на Монти парень, сидящий по ту сторону стола.
— Признаюсь. — Монти завел глаза, следователь нетерпеливо открыл папку, схватился за ручку: — Я его не убивал.
— Я не знаю, что с ним сейчас сделаю, — простонал следователь. — Врет ведь, мерзавец!
— Между прочим, я вас не оскорблял, — обиделся Монти.
— Хорошо. Пусть ты не убивал, — кивнул Алексей. — Тогда изложи суть своего конфликта с Лопухиным.
— Хорошо, изложу. Только не надо думать обо мне плохо…
Алексей переглянулся со следователем. И подумал: «Черт возьми, неужели я в нем ошибся? Интуиция подсказывает, что сейчас я услышу что-то такое… Из области грязного и отвратительного».
Как и в большинстве случаев, интуиция Леонидова не подвела.
ТРИ С ЛИШНИМ МЕСЯЦА НАЗАД
Он все-таки пошел к тому дому. Купил банку светлого пива, сел на лавочку в маленьком уютном скверике и стал наблюдать. Вычислить подъезд, в котором находилась нужная ему квартира, труда не составляло. Он сидел, прихлебывал пиво. Пиво было безалкогольное, но об этом знал только Монти, который держал банку так, чтобы цифра была закрыта рукой. Пусть думают, что он пьет «семерку». Банки похожи. На улице весна, парень расслабился, греется на солнышке, пьет крепкое пиво. Обычное явление. Прохожие не любят пьяных, никто в его сторону даже не посмотрит. И на лавочку рядом с ним не присядет.
«Чего я хочу?» — думал Монти, поглядывая на железную дверь подъезда. Бабушка с объемистой клетчатой сумкой в руке долго возилась с кодовым замком. Он лениво следил, как она пытается войти и не придавить дверью сумку. Пружина тугая и задача перед бабушкой непростая. Должно быть, там что-то хрупкое, в сумке. — «Чего я хочу? Если бы я знал! Первое, хочу ее увидеть. А там посмотрим».
Через час его терпение было вознаграждено. Из подъезда вышел парень с неопрятными длинными волосами, следом женщина в темном брючном костюме. Блондинка. Он вдруг почувствовал, как сердце замерло, а потом бешено застучало. Она! Женщина с фотографий, которые Монти видел в квартире Марии Казимировны Новинской! На плече у парня висел этюдник, в руке была большая папка. Они с женщиной постояли у подъезда, перекинулись парой слов, потом разошлись в разные стороны. Он пошел к машине, она -в сторону ближайшего супермаркета. Внезапно женщина обернулась и окликнула:
— Стас!
Монти невольно вздрогнул. Ада Станиславовна сделала несколько шагов назад, к Стасу, который нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
— Ты только не забудь, что я тебе сказала. И непременно мне позвони. Слышишь? Непременно!
— Ну сколько можно, мама?
— Все, все. Ушла.
Какое-то время Монти колебался. Куда? За женщиной? Или за ним? Отчего-то он сразу почувствовал к парню неприязнь. Это было сильнее него. Ему захотелось сделать что-то такое, чтобы парень почувствовал боль. Сильную боль. И Монти решил следовать за ним. Смял пустую банку из-под пива, бросил ее в урну и заспешил к своей машине, которая была припаркована неподалеку. Машина у него была почти новая в отличие от той, на которой ездил Стас. Монти почувствовал удовлетворение. Маленькая компенсация. Хоть я и подкидыш, но езжу на хорошей машине. А ты, маменькин сынок, на рыдване.
В центре, как всегда, были огромные пробки. Держаться за Стасом было легко. Да и ехали они недолго. К Арбату. Зато с парковкой были проблемы. Как всегда. Стас, видимо, был здесь постоянным клиентом и приплачивал за то, чтобы к вечеру для него оставляли местечко. А Монти пришлось попыхтеть. Но он уже знал, куда направляется Стас. Куда же еще можно идти с этюдником, как не на Арбат, где собираются уличные художники? Там его Монти и найдет.
Наконец, проблема парковки была решена, и он заспешил на Арбат. Сбежал по ступенькам, и тут же одернул себя: спокойнее. Не надо так нервничать. Ты просто гуляешь. Он не знает, что ты есть, зато ты знаешь, что есть он. У тебя неоспоримое преимущество: ты владеешь информацией. Монти, не торопясь, шел по Арбату, он гулял. Погода была замечательная! Он зашел в кафе, съел мороженого, какое-то время смотрел в окно. Он предвкушал. Их встреча теперь — неизбежность. Знакомство — необходимость. Это надо сделать красиво. Как это умеет делать он, Монти.
…Уличные художники «тусовались» в самом конце улицы. Монти прошел весь Арбат и увидел то, что искал. На брусчатке в ряд стояли мольберты. Подле на низеньких стульчиках сидели мужчины и женщины разного возраста, но с одинаковым выражением лица. Все они ждали. Не успел Монти сориентироваться, как к нему подскочила девушка в черном берете, с шарфом, обмотанным вокруг шеи, и просительно сказала:
— Давайте, я нарисую ваш портрет! Такое замечательное лицо! А глаза!
«Они всем это говорят, — подумал Монти. -А глаза у меня и в самом деле замечательные». Он улыбнулся девушке:
— А можно я просто посмотрю?
На ее милом личике мелькнуло разочарование. Но она быстро с собой справилась и отошла. «А раньше их было больше, — подумал Монти, идя вдоль мольбертов. — Профессия вымирает? Либо жесткая конкуренция. Выживают самые талантливые». Эта мысль была ему неприятна. Он не хотел, чтобы у Стаса был хоть какой-нибудь талант. Монти на него злился.
Но, увидев Стаса, сделал безразличное лицо. Стас о чем-то оживленно разговаривал с соседкой, женщиной лет пятидесяти, больше похожей на торговку пирожками, чем на художницу. Но стоящие рядом с ней рисунки Монти понравились. Очень. У женщины был талант. Взглянув же на рисунки Стаса, он подумал: «Слава богу!». Не сказать, что Станислав Лопухин был плохим портретистом. Его бы здесь не было, если бы он не умел схватывать то характерное, что есть в чертах лица каждого человека. Индивидуальность. Но он не умел доводить дело до конца. Это было похоже на наброски. Сангина, карандаш. Линии обрывались где-то на середине, ни одна не была доведена до конца. Штриховка редкая, небрежная. Два портрета, которые стояли рядом как образцы творчества, видимо, были лучшими его работами. На одном была Ада Станиславовна. Монти ее сразу узнал. Ему сразу захотелось купить портрет. На другом…
Личико у девушки было простенькое. Волосы зачесаны назад, высокий лоб открыт, на курносом носу милые веснушки. Глядя на нее, почему-то думалось: «Сейчас таких нет». А почему нет? Трудно сказать. Она из прошлого. Оттуда, где дети лакомились петушками на палочке, а взрослые стояли в очередях за колбасой по два двадцать. Из времени трудовых рекордов и борьбы с расхитителями народного имущества. А, может, и из более далекого прошлого. Монти понял, почему именно ее портрет представлен Стасом, как образец. «Сейчас таких нет».
— Вас что-то заинтересовало? — Стас оборвал разговор, заметив, что светловолосый парень вот уже пять минут, не отрываясь, смотрит на женские портреты.
— Да, — кивнул Монти.
— Хотите, чтобы я нарисовал ваш портрет? — с некоторым удивлением спросил Лопухин. Ему позировали в основном женщины.
— Хочу, — и Монти широко улыбнулся.
— Ну что ж. Садитесь.
Стас засуетился, вытащил откуда-то складной стульчик, стал выравнивать мольберт, на котором приладил чистый лист бумаги. Монти сел. Он с интересом разглядывал Лопухина, лучшего случая трудно было себе представить! Двадцатиминутный сеанс, все в подробностях. Стас его рисует, Монти его запоминает. А на мать не похож. Нет, похож. Но волосы темные, отсюда сходство теряется. Цвет волос значит много. Монти машинально пригладил светлые волосы.
— Не двигайтесь, — умоляюще попросил Стас.
Монти опустил руку. В целом, увиденное его удовлетворило. Стас некрасив, судя по всему, не пользуется успехом у женщин, его заработки не идут ни в какое сравнение с тем, что имеет Монти, его машина хуже, одежда отвратительна. Мало! Черт возьми! Этого мало! Его назвали в честь деда! Матвей Нестерович Лаптев в бешенстве!
Стас работал небрежно. И слишком уж торопился. Монти понял, что работа не доставляет ему удовлетворения, и в который раз порадовался за себя. Ему нравилось все, что он делал. Абсолютно все. Вот так.
— Готово!
— Что, уже все? — удивился Монти.
Он встал, и, обойдя мольберт, оценил работу Стаса. Это была месть художника. Стас что-то почувствовал, как и у всех творческих натур, у него была сильно развита интуиция. И Лопухин нарочно сделал акцент не на глазах, которые у Монти были замечательные, а на тех чертах лица, что явно не удались. Например, нос был слишком уж крупный, а рот смешной. По лицу сидящей рядом с ним женщины Монти видел, что она Стаса осуждает. Натуру надо приукрашивать, а не уродовать, иначе всех клиентов можно растерять. Но из профессиональной солидарности женщина молчала. Монти же улыбнулся и сказал:
— Замечательно! Беру!
Стас назвал цену. Его соседка удивленно округлила рот. И это Монти выдержал с достоинством. Полез в карман и тут же расплатился. Лопухин злился. Потом Монти небрежно спросил:
— А этот портрет. Он продается?
— Который? — спросил Лопухин, засовывая деньги в карман.
Монти указал на Аду Станиславовну.
— Нет, — резко ответил Стас.
— Триста долларов хотите?
— Нет.
— А пятьсот?
Лопухин смотрел на него озадаченно. Переводил взгляд с портрета на Монти и молчал.
— Вы сумасшедший? — с интересом спросила соседка Лопухина, талантливая художница. Монти ее понял. Работы женщины были несравненно лучше.
— Справки о том, что я не состою на учете в психоневрологическом диспансере, у меня нет, -развел он руками. — Если бы я знал, какие документы нужны, чтобы купить картину на Арбате, я бы ими запасся.
— Клиент всегда прав, — сказал бородач, который внимательно прислушивался к разговору. -Чего пристали к парню?
Лопухин замялся. Видимо, ему очень нужны были деньги. Пятьсот долларов! Для Монти это было ощутимой брешью в бюджете, но он знал, что деньги отработает. Нечаева заплатит. Она же обещала сделать из него звезду.
— Ну так что? — нажал он на Лопухина. И сделал вид, что хочет уйти.
— Берите, — отчаянно сказал тот. — Пятьсот долларов.
Монти отдал ему деньги и свернул в трубочку два портрета. Вот так. Побеждает тот, у кого больше денег. Он уходил, насвистывая, а Лопухин озадаченно смотрел ему вслед…
…Итак, они живут небогато. Станислав Казимирович давно на пенсии, Ада Станиславовна не работает, Стас получает образование в Строгановском художественном училище и вечерами подрабатывает на Арбате, рисуя портреты прохожих. Монти выучил график его учебы и работы и время, когда Ада Станиславовна отправлялась в магазин за покупками. Устроить «случайную» встречу было парой пустяков.
Он зашел следом за ней в супермаркет, взял корзину и пошел вдоль рядов заставленных продуктами полок, стараясь двигаться параллельным курсом. Монти внимательно наблюдал за женщиной. Лопухина долго вертела в руках каждую баночку, которую брала с полки и в большинстве случаев со вздохом ставила ее на место. Вот она взяла бутылку подсолнечного масла, долго смотрела на этикетку, потом на ценник, снова на этикетку. Потом решительно поставила бутылку в корзину для покупок и торопливо пошла прочь, словно хотела избежать искушения поставить масло обратно. Цена ее, видимо, не очень устраивала, зато устраивало качество. Монти пытался определить характер женщины. Привыкла к хорошему, это видно по тому, как она одевается и какие продукты берет в руки. Но денег мало, приходится чем-то жертвовать.
Он поставил в корзину несколько баночек, чтобы не показаться «туристом». Взял ту же банку кофе, что и Лопухина. Употребление одного и того же продукта сближает. Люди скорее поймут друг друга, если на улице жара, а у них в руках одинаковые банки. О чем разговаривать с домохозяйкой? О быте, разумеется! Они должны хотя бы любить одинаковый кофе.
С Адой Станиславовной Монти столкнулся у кассы. Прижал слегка ее тележку своей корзиной и, улыбнувшись, сказал:
— Извините.
— Ничего.
Она и подумать не могла, что этот красивый парень ищет с ней знакомства! Монти пропустил ее вперед. Ада Станиславовна все-таки оглянулась. Монти еще раз улыбнулся. Потом наморщил лоб, словно припоминая. Это означало: «где-то я вас видел…».
Ада Станиславовна все-таки на него косилась. Монти привык, что женщины на него смотрят, но то, что смотрела эта женщина, приятно взволновало. Он все-таки добился этого взгляда! Через двадцать пять лет!
Он заплатил, потом смахнул в сумку покупки. Ада Станиславовна, не торопясь, разгружала свою корзину и обстоятельно раскладывала продукты. Монти остановился у стола, на котором лежали ее сумки.
— Еще раз извините.
Она вздрогнула и подняла голову:
— Что такое?
— Не сочтите меня назойливым, — Монти смотрел ей прямо в глаза. Нежные щеки Ады Станиславовны начали розоветь. — В это невозможно поверить.
— Поверить во что?
— Несколько дней назад я купил ваш портрет. На Арбате. И вдруг здесь, среди этой толпы, среди полок, заставленных продуктами…
— Я там гораздо моложе, — растерянно сказала она. — На портрете.
— Значит, он вам рассказал? Художник?
— Это мой… — она слегка замялась, — сын.
— Не может быть! Я думал, что вам лет тридцать!
— Боже. — Она приложила руку к груди, с левой стороны. Монти предполагал, что у нормальных людей там находится сердце. Но эту женщину он ни за что не отнес бы к категории нормальных.
— Вам плохо? — заботливо спросил он. — У вас тяжелые сумки. Как можно женщине носить такие сумки? Давайте, я вам помогу.
— Я живу близко.
Ее руки беспомощно опустились. Парень был слишком обаятелен. Монти, уловив ее колебание, подхватил покупки и пошел к выходу. У входа в магазин стояла его машина.
— Я вас подвезу.
Он открыл багажник. Ада Станиславовна замерла.
— Вы меня боитесь? — догадался Монти.
— Все это… странно.
— Ну, хорошо. Пойдем пешком.
Она бросила жадный взгляд на машину, но по-прежнему не трогалась с места. Монти рассмеялся и по-детски сказал:
— Без ссоры, без спора. Мы оставим сумки в багажнике и пойдем, посидим вон там, — он кивнул на полосатые зонты уличного кафе. — Согласны?
Она колебалась. Монти ее не торопил. Их знакомство было неизбежным, оно состоялось. По крайней мере, он избавится от кошмара. Теперь он знает, чего бояться. Вернее, кого. Наконец, Ада Станиславовна решилась и кивнула:
— Хорошо. Я, пожалуй, выпью чашечку кофе.
Монти понял, что кофе — это все, что она себе сегодня позволит. И решил ее не торопить. Он взял женщине кофе, себе сок, они расположились под полосатым зонтом. Ветер был майский, холодный, он заботливо спросил:
— Вам не дует?
— Послушайте… Объясните же мне! — с отчаянием сказала Ада Станиславовна.
— Объяснить что?
— Я на… на много лет вас старше. Скажите, что вам от меня надо?
— По-моему, я выразился достаточно ясно, -удивился Монти. — Несколько дней назад, на Арбате я купил ваш портрет. Не верите — спросите у своего сына.
— Я знаю историю с портретом. Он не стоит пятисот долларов.
— Красота стоит дороже.
— Не надо. Я не наивная девочка. Если вам что-то от меня надо, то знайте: у меня ничего нет.
— Неужели вы думаете, что я альфонс? — Монти рассмеялся.
— Кто же вы?
— Рабочий человек.
Она недоверчиво скользнула по нему взглядом.
— Работа бывает разная, — объяснил Монти. -Но если человек каждый вечер идет на нее и получает в конце месяца зарплату, его никак нельзя назвать альфонсом. К тому же я собираюсь поменять профессию. Скоро я буду моделью.
— Кем?
— Работать в модельном бизнесе. На обложке известного журнала появится мой портрет. Хотите, я вам его подарю? Взамен вашего? С автографом?
— Это похоже на безумие! — простонала Ада Станиславовна.
— А вы никогда не сходили с ума? — его зрачки расширились, взгляд сделался черным. — Всегда холодная, расчетливая. Так? А ваш муж? Вы вышли замуж по расчету? А капельку страсти? Безрассудства? Было или не было? А?
Она тяжело дышала. Монти опустил глаза. Хватит на сегодня. Пытать тем слаще, чем больше сил остается у жертвы. Что толку, если она тут же рухнет без чувств?
— Я отвезу вас, — он поднялся и подал ей руку.
На этот раз она не сопротивлялась. Ее ледяная рука очутилась в его ладони. Монти помог женщине подняться и повел к машине. Оба молчали. Монти довез ее до подъезда и сказал, открыв багажник, где лежали сумки: