– Нелька говорит, что в домашнем переводе, который готовится в спокойной обстановке, со словарем, не должно появиться ни одной, даже крохотной ошибочки, – с самым разнесчастным видом сообщил Кирюша.
– Погоди горевать, – я решила приободрить его, – неси сюда весь переведенный текст, может, мы догадаемся.
– Всю голову сломал, – пожаловался Кирюшка, – это явно одушевленное существо, но не животное.
– Да? Человек?
– Человек по-немецки «Mensch», а это не пойми кто!
– С чего ты решил, будто речь идет о человеке? Вдруг оно как раз животное? Ты уверен, что все виды упоминаются в данном словаре?
– Лампа, – обозлился Кирюшка, – ты текст внимательно читала?
– Нет, даже не проглядела, – призналась я.
– Речь в нем идет о каком-то международном совещании, – пояснил Кирюша, – написано в одном месте «Yeltzin сказал». Ты можешь себе представить хоть какое-нибудь животное, которое принимает участие в конгрессе и еще выступает на нем?
Внезапно меня осенило.
– Кирюша! Yeltzin – это Ельцин, так ужасно перевели его фамилию!
Мальчик секунду моргал глазами, потом заорал:
– Я кретин, дебил, идиот! Час рылся в словаре! Ну кому в голову пришла идея так его обозвать! Отчего попросту не поставить: Elzin.
Я пожала плечами, сие мне неизвестно.
…– Чего вытаращилась, – грубо прервал мои мысли парень, – опоздала, между прочим, на полчаса! Из-за этого Симка в коридоре обосралась. Иди убери.
– Я?!
– Ну не я же. Давай шевели копытами, убогая. Где только вас мать находит. Небось у себя в морге. Ну чего уставилась, лахудра! Скидывай свои говнодавы, тряпка на балконе. Сначала коридор мой, а уж потом гулять ступай!
– И не подумаю, – пошла было я в атаку, но мои возражения были моментально растоптаны юношей.
– Еще скажи, что в домработницы не нанималась, – заорал он. – Вовремя приходить надо!
На лестничной площадке послышался тихий, шуршащий звук. Очевидно, кто-то приехал на лифте.
– Что происходит? – прозвучало бодрое контральто.
Я обернулась. Стройная женщина со светло-карими глазами, в которых застыло недоумение, приближалась к двери. В руках она держала огромные пакеты.
– Во, полюбуйся, – зло сказал юноша, – приперлась! Сама с этой м… и разбирайся.
Выговорив последнюю фразу, он спокойно развернулся и пошел в глубь квартиры. Я невольно залюбовалась фигурой грубияна, небось молодой человек целые дни проводит на тренажерах, ну не мог же он родиться с такой рельефной мускулатурой.
– Что, собственно говоря, здесь происходит? – повторила Наташа и опустила на пол туго набитые сумки.
– Ваш сын, кажется, его зовут Виталием, принял меня за женщину, которую вы наняли вместо Риммы прогуливать собак, – объяснила я. – Новая служащая опаздывает, и одна псина, не утерпев, набезобразничала в коридоре. Виталик был так зол, что я не успела объяснить ему: на самом деле работаю в милиции и убирать за животными не стану. Пришла к вам, чтобы поговорить о Римме. Насколько я поняла, вы хорошо знали девочку?
– Вовсе нет, – вздохнула Наташа. – Да вы входите.
Я вошла в шикарно отремонтированную квартиру. Два миттельшнауцера кинулись облизывать хозяйку, на постороннего человека собаки не обратили никакого внимания.
– Знаю, знаю, – сердито сказала Наташа, – это ты, Сима, набезобразничала. Виталик, сделай одолжение, прогуляй собак.
– Я к зачету готовлюсь, – донеслось из коридора, – оставь меня в покое, сама сбегай, невелик труд.
Наташа покраснела, но все же крикнула:
– Ко мне человек пришел, нам поговорить надо!
– Давайте вместе сходим, – предложила я, – у меня тоже собаки есть.
– Да? – обрадовалась Наташа, вытаскивая поводки. – А какие?
– Всякие: мопсы, двортерьер и стаффорд.
– Странный набор.
– Ну уж так получилось.
Мы вышли во двор, миттельшнауцеры принялись нарезать круги по небольшому садику.
– Как собачник вы меня поймете, – вздохнула Наташа, – прогулка – огромная проблема. Я работаю в больнице, ехать мне до нее в лучшем случае час, это если в пробку не попадаю. Пятиминутку главный в восемь созывает, он у нас из семьи военных, опоздания не прощает, я на всякий случай вылетаю из дома в шесть тридцать. Псов следует выгуливать минут сорок, следовательно, в полшестого я должна их вытащить во двор, затем поднять в квартиру, вымыть им лапы, накормить. Посчитайте, во сколько самой встать надо? Получается самое позднее в полпятого. Немыслимое дело! Вечером и того хуже! Приползаю еле живая, сил нет даже чаю попить, на мужа рассчитывать нечего, он лишь собой занят.
– Зачем же вы завели собак?
– Виталик захотел, – зевнула Наташа, – это его песики.
Интересно получается, животные принадлежат парню, а выводит, моет и кормит их мать.
– Ваш сын может взять на себя заботу о собаках.
– Виталечка в институт ходит, – напряглась Наташа, – ему в девять утра надо из дома выскакивать.
Я промолчала. По-моему, Виталию совсем не помешает встать в семь, это не полпятого.
– Мучилась я, мучилась, – не замечая моей реакции, спокойно рассказывала Наташа, – и решила нанять кого-то в помощь. Вы не поверите, как это сложно! Народ у нас стонет: денег нет, голодаем. А работать никто не желает. Я предлагала сто долларов в месяц за крайне необременительное дело. Два раза в день прийти и погулять с псами. Ключи у лифтера, Иван Семенович у нас человек ответственный, откроет, закроет квартиру, приглядит за «выгульщиком», только все равно лучше иметь дело с честной женщиной. И представляете: приходят ко мне тетки, два дня потаскаются с Симой и Наной, а потом начинают ныть, все поют одну песню: «Очень тяжело каждое утро и вечер работать. Нельзя ли три раза в неделю?»
Вот лентяйки, ведь деньги плачу, отличная прибавка к пенсии или зарплате. Но нет, никто не желает трудиться, хотят доллары просто так получать. А потом появилась Римма, и проблема решилась! Такая замечательная девушка! Ни разу не пропустила прогулки, приходила минута в минуту, очень аккуратная, одним словом, находка. Тихая, лишнего слова не обронит. Я про нее знала минимум информации: учится в школе, живет в бараках, мать пьяница. Иногда я ей старые вещи отдавала, и девочка так меня благодарила, что неудобно делалось.
– Она никогда с вами не откровенничала?
– Нет.
– Не жаловалась на жизнь?
– Нет. Ходила к нам долго. Последнее время я дала ей ключи, она очень честная, можно было оставить любые деньги – не возьмет. И ни разу не пропустила службу. Вот почему я заволновалась, когда она не пришла в урочный час, и побежала к ней домой.
Наташа сразу нашла нужную комнату, открыла незапертую дверь и обнаружила Римму в куртке и сапогах лежащей около кровати.
– Вы пытались ее спасти?
Наташа покачала головой:
– Нет.
– Почему? Ведь вы медик! Отчего не делали искусственное дыхание, массаж сердца.
– Бесполезно было, – тихо ответила Наташа, – реанимационные действия хороши лишь тогда, когда человек скончался на ваших глазах. А когда я влетела в ее комнату, Римма уже давно была мертва.
– А отчего она умерла?
Наташа дернула поводок.
– Эй, Сима, пошли кушать. Отчего? Разве можно ответить без экспертизы! Но лично мое, частное мнение: у Риммы скорей всего имелся порок сердца.
– Почему вы так решили?
– По некоторым признакам похоже было. Кстати, патология развития часто бывает у детей алкоголиков. Лично мне кажется: у девочки случился сердечный приступ. И Борис Сергеевич того же мнения.
– Ваш муж тоже ходил в барак?
– Нет, конечно, он с моих слов заключение сделал. Поверьте, нам искренне жаль Римму, но ничего про нее, кроме общих сведений, мы не знали. И, как нам с мужем кажется, в смерти девочки нет ничего криминального.
Мы вошли в лифт, чуть раскачиваясь и постанывая, кабина поползла на нужный этаж.
– Где вы познакомились с Риммой? – поинтересовалась я.
– Ее Виталик привел.
– Ваш сын? – удивилась я.
– Да, – кивнула Наташа, – просто однажды я иду домой и вижу, как наших собак прогуливает незнакомая девочка. Ну вошла в квартиру, а Виталя и заявляет: «Мать, я нашел прислугу, можешь много ей не платить, грошам обрадуется». Вот так Римма у нас и появилась.
– И вы не поинтересовались, откуда сын знает Римму? – еще больше удивилась я. – Не проверили девочку? Однако вы сильно рисковали, сейчас время суровое, мало ли кто мог проникнуть в квартиру. Молодые люди беспечны, увидят друг друга на дискотеке и считают, будто отлично знакомы.
Наташа стала рыться по карманам в поисках ключей.
– Паспорт у Риммы я посмотрела, увидела московскую прописку, потом меня подкупила ее предельная откровенность, девочка не стала врать, сразу сказала, что происходит из социальных низов, мать алкоголичка, отца нет, деньги очень нужны. И потом, мой Виталя по танцулькам не шляется, с сомнительными девицами знакомства не заводит, отсидев лекции, мальчик идет в тренажерный зал. Среди его приятелей лишь хорошие дети из приличных семей. Не могли бы вы подержать Нану, пока я Симе лапы вымою?
Я кивнула, Наташа подхватила одного миттельшнауцера и, сгибаясь от тяжести, понесла его по коридору. Показательно-образцовый Виталик, студент, отличник и спортсмен, даже не выглянул в прихожую, он и не собирался помогать маме, которая вернулась с прогулки в окружении «песиков сыночка».
Сидевшая у моих ног собака тихо заскулила, я погладила ее по голове.
– Сейчас тебя тоже возьмут на санобработку, потерпи чуток, потом получишь миску с кашей, я же пойду поболтаю с Виталием. Кажется, он частенько врет матери. Ведь познакомилось же где-то сие сокровище с Риммой Борискиной? И навряд ли они встретились в аудиториях института или залах фитнес-центра.
Глава 12
Когда я вошла в комнату, Виталий сидел у компьютера. Услыхав шаги, парень быстро кликнул мышкой, на мониторе мигом сменилась картинка, появился текст, набранный мелким шрифтом.
– Чего надо? – капризным тоном осведомился юноша. – Не видите, я курсовую пишу!
Я усмехнулась:
– Только что ты спешно выскочил из порносайта!
Виталий поджал губы.
– Мой комп, какое право вы имеете мне делать замечания? И ваще, вы кто такая?
– Компьютер твой, – согласилась я, – в прогулках по «горячему» адресу нет ничего плохого, многие люди так проводят свой досуг. Замечаний я не делала, просто констатировала факт: ты не работаешь над курсовой, а любуешься голыми девицами. Злиться тут нет причин, я ничего не придумала. А вообще-то я служу в Главном следственном управлении и пришла задать тебе пару вопросов о Римме – надеюсь, ты слышал о ее смерти?
Виталий скривился:
– Да уж! Сплошные неприятности, мать в истерику впала, послала меня в аптеку, валокордин покупать. Пришлось на проспект плюхать, целый час туда-сюда таскался. Между прочим, мамахен в больнице работает, не первый трупешник видит, с какой стати так пугаться?
Ну и зачем объяснять такому, что в клинике доктор видит «чужую» смерть, а здесь умерла хорошо известная девочка.
– Не о матери речь, а о тебе!
– И при чем тут я? – лениво протянул Виталий.
– Ты хорошо знал Римму?
– Вовсе нет.
– Совсем?
– Пять слов ей сказал!
– Прямо-таки пять?
– Ну десять, – сердито ответил Виталий, – если сталкивались, обменивались приветствиями. О чем мне с этой малограмотной, нищей девицей трепаться? Не нашей стаи птица!
– А вот мне одна птичка совсем другую песню спела, – спокойно возразила я.
– Какую? – насторожился студент.
– Ты приглянулся Римме, и она делала все, чтобы тебе понравиться!
Виталик засмеялся.
– Я многим нравлюсь. Такого жениха еще поискать: красивый, умный, сексуальный, обеспеченный. Знаете, какие бабы мне на шею вешаются! Точно, Римка пыталась мне глазки строить, только живо поняла: тут ей ничего не светит – и отлипла. Не сама, правда, пришлось работу провести. А то вначале завела моду, обработает собак и пищит: «Виталик, угости кофейком». Я ей кружку налил, потом листок бумаги взял, крестик поставил и велел: «Расписывайся». Эта дура и спрашивает: «Ой, Виталик, зачем?» – «Мать у тебя из зарплаты вычтет за угощение». Живо удрала и больше не приставала.
– Но ведь это ты Римму на работу пристроил.
– Точно.
– Где же вы познакомились?
Виталий потянулся, поерошил идеально постриженные волосы и равнодушно бросил:
– В институте, на дискотеке.
– Да ну? В каком же?
– Я у отца учусь, – бойко ответил парень, – в Академии медицинской психологии.
– И Римма туда пришла?
Виталий пожал плечами.
– Ко мне ее Алла Свириденко подвела. Притопал я на диско, Алка подбегает и орет: «Твоя мать нашла тетку с собаками гулять? Вот, знакомься, Римма, рекомендую». Ну и пошло-поехало. Алка дура, но не падла, если кого приведет, доверять можно.
Посчитав разговор завершенным, Виталик вновь вперился в экран, весь его вид говорил: тетя, вали отсюда. Наглость и беспардонность избалованного парня стали меня раздражать.
– Виталий, – сурово воскликнула я, – немедленно отвечай, зачем ты велел Римме положить в портфель завтрак?
Юноша оттолкнулся ладонями от стола. Дорогой стул – не пластиковая конструкция на хлипких колесиках, которая стоит в комнате у Лизаветы, а VIP-вариант из натуральной кожи – легко откатился на середину комнаты. Младший Касаткин положил ногу на ногу и скорчил очередную противную рожу.
– С какой стати мне прислугу завтраком угощать? Может, еще бегать в барак кофе ей подавать?
Собрав все самообладание в кулак, я спокойно сказала:
– Ты не понял. Объясни, почему приказал девочке положить в сумку учащегося Кирилла Романова печенье, булочку и два пакета сока.
Виталий крякнул:
– О…ь можно! За фигом мне со школьниками дела иметь! Вы того? Да?
– Не ругайся!
– А вы мне не тыкайте, – взвился нахал, – на одной помойке с вами не рос. Извольте обращаться, как положено: Виталий Борисович.
Мое терпение лопнуло.
– Будет тебе Виталий Борисович и все остальное по закону, – зашипела я, – свидание раз в месяц за хорошее поведение, тушенка в посылке и душ по пятницам.
Студент разинул рот:
– Вы о чем?
– О том, сизый голубь! Окажешься на нарах, там живо выпендриваться отучат!
– Больная, да? Да знаешь, кем у меня отец работает? У него все твое ментовское начальство консультируется. Пожалуюсь ему, и мокрое место от тебя останется.
– На здоровье, – ухмыльнулась я, – прямо сейчас беги, смотри не споткнись о ковер. Только, когда речь об убийствах идет, никакое начальство вмешиваться не станет.
– О чем вы? – изумился Виталий.
– Ты дал Римме отравленные пакеты сока и велел подложить их Кириллу. А когда девушка выполнила поручение, убил ее. Думаю, Римма принялась тебя шантажировать. Сначала потребовала денег, ты испугался и отстегнул очень большую, по ее понятиям, сумму, решил по наивности, что девица отстанет. Не учел, дружочек, ее психологию, хоть и учишься в соответствующем вузе. Аппетиты шантажиста лишь возрастают от получения мзды. Что она возжелала потом? Еще кучу долларов? Или потребовала жениться на ней? Думаешь, свидетелей не найти? Миленький, ты убил Римму в бараке, вокруг полно любопытных глаз. Стоит лишь начать опрос, и мигом найдется куча людей, которые видели и слышали абсолютно все.
– Нет, вы и впрямь сумасшедшая, – протянул Виталий, – на всю башку долбанутая. Какой сок? Какой Кирилл? Что я Римме давал? Не знаю ничего. Римку-то как следует не разглядел. Алка ее притащила, я домой привел, иначе самому бы пришлось с псами по улице прыгать. И все! Да, она пыталась со мной амуры завести, только напрасно. Она дворняжка. Не в моем духе цветок, еще и дура…
Чем дольше я слушала Виталия, тем яснее понимала: студент не обманывает, он и впрямь ничего не знает о произошедшем.
– Кто, по-твоему, мог предложить Римме деньги за подсунутый завтрак?
– Да откуда мне знать! – взвыл юноша. – Ничего общего у нас не было! Вообще! Она прислуга, я хозяин! Сделала работу, получила деньги, пшла вон! Вот вы станете дружить с домработницей?
– Мы сами убираем квартиру, готовим обед и гуляем с собаками.
– Нищета богатого не поймет, – резюмировал студент.
Я снова ощутила гигантское желание сбить с поганца спесь.
– Уважаемый Виталий Борисович, вы пока единственный, кто мог Римму заставить…
– Поговорите с Алкой Свириденко, – перебил меня наглец, – я их часто в институте видел, по коридорам шныряли вместе.
– Алла?
– И Римма, – гаркнул Витя. – Каждый раз недоумевал: с какой стати ей по академии бродить! Потом узнал, что она к Алке таскается. Вот со Свириденко и болтайте, а от меня отвяньте! На компе поклясться могу: ничегошеньки про Римку не знаю, такие девки меня не интересуют.
– Давай телефон Аллы, – устало сказала я, – кстати, пока у вас новая прислуга не появилась, помоги матери с «песиками» справиться, тяжело ей их по коридорам таскать, а ты одной рукой двух миттельшнауцеров поднимешь.
– Оставьте при себе идиотские советы, – ответил грубиян, вновь подъезжая к столу, – сам разберусь, без ментовского ума. Прощайте, дверь за вашей спиной.
Больше всего мне хотелось надавать противному парню пощечин. Но, во-первых, я представилась сотрудницей милиции, следовательно, не имею права распускать руки, а во-вторых, просто элементарно не имею на это времени, до начала передачи на радио «Бум» осталось всего ничего, и, если я сейчас не понесусь со всех ног на службу, могу лишиться заработка.
Влетев в холл, расположенный между двумя студиями, я увидела режиссера Карину, которая недовольно воскликнула:
– Вы меня до инфаркта доведете!
– Почему? – тяжело дыша, спросила я и поставила на столик пакет с бутылками. – Хочешь попить? Минералку принесла.
– Офигеть прямо, – дудела свое Карина, – у «четверок» ведущий не пришел. Катастрофа!
Я посмотрела на двери в студии. Мне через час идти в правую, оттуда ведет вещание «Бум», а слева находится радиостанция, которая называется «Сорок четыре». Обе принадлежат одному хозяину, их сотрудники работают бок о бок в соседних комнатах, но рассчитаны выпуски на разную аудиторию. «Бум» адресован молодежи, в основном тем, кто еще не справил двадцатипятилетие, «Сорок четыре» без устали вещает для пенсионеров. «Бум» много времени отдает музыке, встречам с деятелями шоу-бизнеса, всяким викторинам и конкурсам. Диджеи «Бума» изъясняются на особом сленге, который не имеет ничего общего с русским языком. Мне потребовалось приложить максимум усилий и потратить много времени, дабы освоить местное «суахили».