Китайские дружинники уже дважды наведывались ко мне домой поздними вечерами с целью проведения беседы о важности дружбы между народами… Оба раза разговор о дружбе как-то не складывался, последний раз даже пришлось мое отношение к этому вопросу подкрепить старой клюшкой для гольфа, привезенной много лет назад из Пенсильвании.
Потом пришел Миша. Он не стал бередить мои раны и сразу предложил выпить. Потом мы долго разбавляли казенный спирт (даже теперь Миша свято хранил традиции) грейпфрутовой газировкой, решив совершенно проигнорировать виски «Tullamore dew», оставшийся от моей предыдущей поездки в Саутгемптон. Воспоминания о былых временах подвигли меня приготовить шашлык на гриле, установленном на балконе. Сосед, министерский чиновник Шарко, возразил против дыма, но, посланный подальше, захлопнул форточку.
Когда угли в гриле дошли до нужной кондиции, а спирт значительно поубавился, выяснилось, что я не купил мясо. Останавливаться на достигнутом мы не решились и энергично устремились на Бессарабку. В подъезде опять напоролись на Шарко, пригласили его на мясо, и он уже было согласился, но Миша вдруг затронул больную тему – что было бы без Горбачева, и, не найдя общего языка с Шарко, похоже, расстроил его планы на вечер. Потом мы шумно и весело шли по Круглоуниверситетской к рынку, обсуждая ситуацию в институте после моего увольнения. Как выяснилось, сам факт не вызвал никаких комментариев, однако народ стал понемногу осознавать статус-кво и беспокоиться о собственном будущем. Дебатируя в коридорах, в основном принимали позицию Сергея Таращенко, героя Первого съезда Советов и подавления ГКЧП, который считал, что в науке важно работать, а кто платит деньги – не важно. И что настоящий ученый будет работать и без денег.
– Но сам-то он никогда не отказывался от своей немалой зарплаты? – съязвил я.
– Ну, ты понимаешь, – с глубокой иронией возразил Миша, – великие ученые часто нуждаются в деньгах, им надо расходы покрывать, и они много думают…
На рынке мы, отбившись от продавцов поддельной черной икры, долго выбирали мясо, приведя в исступление мясников требованиями курдючного барана и пытаясь доказать, что у свиньи нераздвоенное копыто. Выяснив истину, согласились с симпатичным продавцом, что у свиньи, как и у лошади, по три пальца. Потом Миша требовал оборудовать рыбную лавку багром и спасательным кругом, вместо того, чтобы помочь мне поймать из аквариума осетра, и под шумок украл рака. На выходе из базара рак прямо из его кармана укусил постового милиционера, за что пришлось отдать членистоногое сержанту в плен.
В «Банана-плазу» нас не пустили потому, что я был мокрый. Однако, поверив в то, что Миша действительно тот самый Рублев, согласились принести еду по списку. Список был краткий – красные бобы, красный перец, красный чай и красный флаг. Где Миша взял этот список, я не знал, но принесли все, кроме чая. Мы расплатились раскисшими купюрами. Флаг я накинул на плечи вместо потерянной к тому времени мокрой майки. Потом мы что-то объясняли ОМОНу в скверике возле дома. ОМОН на шашлыки к нам не захотел, однако был вежлив и вошел в положение. Потом я решил похвастаться своим топтуном и посадил Мишу в засаду под елку. Миша, вместо того, чтобы просто понаблюдать, как за мной стелется хвост, выскочил при его приближении и громко заорал «ГАВ!». Потом мы швырялись вслед ретировавшейся слежке молодыми еловыми шишками.
– Так что, ни одна, как бы сказать, личность и не вспомнила, что меня уволили? – спросил я уже дома у непогасшего гриля.
– Ну, ты знаешь, вспомнили, конечно, когда на профсоюзном собрании утверждали приказ Сонга. Ну, там просто кто-то возмутился, что приказ задним числом оформили. Мол, несоблюдение норм. Народ у нас, сам понимаешь, интеллигентный и знает: сегодня ты – завтра они. Так зачем это завтра приближать?
– А что же там осередок общества Тараса Шевченко в институте? Тоже китайский учат? – не унимался я, уже совсем теряя связность речи.
– Ну, ты понимаешь… Во-первых, ради тебя этот осередок даже не пошевелится. У них у всех тоже есть начальники, и когда речь заходит о призыве к реальной очистке от инородцев, тут сомнения возникают. Ведь они, понимая, что очистка может и не остановиться на достигнутом, боятся, что процесс может пойти и дальше и глубже.
Были правдоискатели от профсоюза, требовавшие организовать пикеты у здания кабмина с целью повышения бюджетного финансирования. Однако в пикеты никто не пришел. Еще Миша рассказал, что все уже дружно кропали и носили куратору толстые отчеты, дарили конфеты узкоглазой секретарше и поддержали предложенное куратором нововведение – китайские обеды на рабочем месте. Из павильона бывшей столовой, занятой какими-то коммерсантами, в срочном порядке сделали китайский ресторанчик. Шустрые кули стали разносить пакеты с обедами по лабораториям. На общем собрании института после долгой дискуссии, но единодушно приняли решение считать рабочими днями все ныне существующие праздники за исключением Рождества и китайского Нового года.
Лаборатории стали немедленно пополняться молодыми аспирантами – выпускниками Пекинского и Шанхайского университетов. Оказалось, они побратимы с Киевским университетом, и давно существует программа обмена кадрами. Аспиранты были очень работящие и дисциплинированные. Правда, чтобы дать им задание, необходимо было написать подробную инструкцию – последовательность нажатия кнопок на приборах – и заранее составить пустые таблицы, объяснив, что куда вписывать. Что же касается работ, связанных с приготовлением образцов, постановкой задач и анализом результатов, тут пока приходилось все делать самим, да и китайцы особенно не противились. В результате отчеты пополнялись тысячами и тысячами графиков и таблиц, как правило, бессмысленных, но делавших работы внешне очень солидными.
– В общем, – подвел итог Миша, – все поступают как надо, и ничего не меняется. Все спокойно.
– Ну конечно, вот так, от магического сочетания «так надо», все движутся в ад. Да ведь самые страшные дела на Земле творились не сразу, а шаг за шагом. Просто говорили: «Сейчас надо так!» Немножко поступиться ради общего блага. Тем более что это «так надо» тебя вроде и не касается. А потому что надо и тебя это не сильно касается, то можно и поддержать. Ну, подумаешь, звезду Давида на рукав пришить. Да ерунда. Не мне же, пусть пришьют. Да подумаешь – надо критиковать вредителей. Я же не вредитель. Ну, подумаешь, государственный язык только украинский. Нам-то что? Не запретят же мне говорить на родном языке. Но всегда все кончалось одинаково – завтра следующим будешь ты! – Я чего-то разговорился. – Малые силы постепенно приводят к катастрофическим последствиям, когда накапливаются. Когда можно было сопротивляться – никто не захотел, а когда захотели – не смогли!
– А еще так русская тетка в Киеве говорит со своим ребенком по-украински, не зная языка, потому что так надо! Кто-то сказал – надо, а мы выполним, может, нам талон на повидло дадут, с работы не уволят. А потом оглянуться не успеешь – под окнами маршируют штурмовики. – Миша отчасти поддержал меня. – Вот бы взять за задницу того, кому это действительно надо…
Болтая с Мишей, я уловил слова диктора из программы «Время», запрещенной, как и все российские каналы, но подпольно принимаемой у меня через Интернет:
– Его Императорское Величество Изяслав I подписал указ о направлении ноты протеста правительству Турецкой Джамахирии по поводу блокады Севастополя военно-морскими силами Джамахирии.
– Да там вроде все серьезно, – задумчиво произнес Миша, – добром не кончится…
– А мне кажется, – ехидно усмехнулся я, – все это очередная дурилка с целью устроить отток от крымских курортов российских отдыхающих. Ведь сезон на носу, а после прошлогодней ваххабитской резни в сочинской гостинице «Кавказ» мало кто рвется на российские курорты. Заодно и турецкие заблокируют.
– Может, и так, – согласился Миша, – ведь Россия сама предложила такую резолюцию. Но вообще было бы смешно, если бы кампания, спровоцированная каким-либо турагентством, переросла в вооруженный конфликт.
– Да какой вооруженный конфликт? Кто и чем стрелять будет? Флот давно пропили, ракеты не запускают уже сколько лет, боятся опять сбить что-нибудь не то. А Турция – страна НАТО, хоть и бывшая, но все-таки еще месяц назад участвовала в совместных учениях.
– Ладно, не в первый раз, – успокоил Миша. – Пошумят, поскандалят, потом помирятся, если Украина задобрит российские турагентства. Все будет как всегда – тихо и скучно. Только нам опять в Крым не съездить – не по карману. Лучше уж в Италию…
Миша, сам того не желая, наступил на больную мозоль. Не видать мне скоро Италии, с семьей только по аське и общаюсь. Но пусть они там посидят, пока у меня устаканится.
Глава четвертая
Миша, сам того не желая, наступил на больную мозоль. Не видать мне скоро Италии, с семьей только по аське и общаюсь. Но пусть они там посидят, пока у меня устаканится.
Глава четвертая
В пять часов утра меня разбудил российский гимн. «Боже, царя храни» играли громко и пафосно. После вчерашнего спирта с газировкой музыка задевала потаенные струны души. Но струны были настроены не в лад. Вставать было лень, и я просто накрыл голову подушкой. Сон вернулся быстро, но не простой, а с живописной картиной.
Я, первый в мире космонавт, возвращаюсь из полета. Гордо иду по ковровой дорожке. У самых ступенек, когда уже можно разглядеть каждый волос в прическе Хрущева, я спотыкаюсь и падаю прямо на ступеньки. И, запутавшись в развязанных шнурках, не могу подняться. А оркестр уже играет позывные – «Широка страна моя родная». Левитан, почему-то стоящий на трибуне вместо Брежнева, начинает зачитывать текст:
– Внимание, внимание, работают радиостанции Постсоветского Пространства и Центральное телевидение!
– Какое, к черту, постсоветское? – Эта фраза начисто вышибает сон. Однако голос Левитана, синтезированный, давно используемый имперской пропагандой для официальных объявлений, продолжает вещать из компьютера:
– Через пять минут будет передано важное сообщение! Просим оставаться у ваших радиорепродукторов.
Репродуктор у меня на кухне давно выключен. По нему последние десять лет непрерывно транслируют заседания Рады, а слушать это представление, напоминающее митинг в дурдоме, вредно для здоровья.
Наверное, решили «Буран» отстроить или еще что запускают. Только зачем же по утрам орать?
Через положенное время знаменитые позывные повторились троекратно, и левитановский голос провещал:
– Внимание, внимание! Вы слушаете заявление Его, выбранного всенародным голосованием, Императорского Величества, володаря земель белорусских, молдавских, ярославских, петербургских и туркменских, протектора ближнего и дальнего Закавказья, президента Афганистана и Персии, кандидата советских технических наук, почетного академика Сорбонны, заслуженного мастера спорта, профессора Изяслава Волотомановича Первого!
Объявление было сказано с патриотическим надрывом. Да, царя любили. Бандитов он посадил, войну в Чечне почти погасил и честно обещал не избираться на третий срок. Впрочем, последнее неочевидно.
Позывные повторились, и в динамике послышался знакомый голос.
– Дорогие соотечественники и соотечественницы, россияне, товарищи! Смертельная опасность нависла над нашей страной! Сегодня ночью, вероломно, без объявления войны, авиадесантные войска Турецкой Джамахирии при поддержке авиации и флота вторглись с неба, с моря и из-под земли на территорию нашей братской соседки – Украины и захватили славу русского флота, город-герой Севастополь. Украинские войска, сохраняющие нейтралитет, не оказали сопротивления и оставили город Севастополь. Учитывая стратегические интересы России в этом регионе, обязательства, данные сестринскому народу, и как Главнокомандующий войсками Российской империи и начальник штаба Постсоветского Союза Демократических Республик я уполномочен заявить следующее:
– Россия считает неприемлемым разрешение каких-либо территориальных или политических конфликтов военным путем.
– Мы осуждаем действия Турецкой Джамахирии как несоответствующие международному праву и грубо попирающие суверенитет Украины, нашей стратегической партнерши и братской державы.
– Мы требуем немедленного вывода турецких войск и немедленной организации трехсторонних переговоров с целью разрешения конфликта.
– Мы требуем немедленного созыва Совета Безопасности ООН.
– Мы, как полноправный член НАТО, призываем всех членов этой миротворческой организации осудить действия Джамахирии как несоответствующие международному праву.
Да храни Бог Россию и Украину! Агрессор будет усмирен! Победа будет за нами! Ура, господа!
Потом опять играли «Боже, царя храни», и «Союз нерушимый», и увертюру из «Лебединого озера». Новостные серверы в Интернете не загружались. Да, закрутилось. Кто бы мог подумать? Вернее, я подумал, это все происки турагентств, а вот, поди, как обернулось.
Потопав на кухню, я долго рылся в шкафчике – искал старый репродуктор. Интересно, что говорят эти в Раде. Подключив, подергал провод, пока динамик не перестал хрипеть и монотонный голос не забубнил:
– Депутаты Верховной Рады Евгэн Мигалко, Владимир Задрыпо, Михаил Полян и Яремо Терещук предлагают парламенту одобрить льготный импорт двух миллионов тонн продовольственной пшеницы и пшенично-ржаной смеси до 31 декабря 20.. года по нулевой пошлине вместо действующей в размере 40–80 евро за тонну. Об этом говорится в проекте закона «О порядке ввоза в Украину продовольственного зерна в 20… году», зарегистрированном в парламенте и представленном сегодня на рассмотрение. В сопровождающих документах указано, что депутаты предлагают новый законопроект взамен поданного ранее (предусматривал импорт 2,5 млн тонн продовольственного зерна).
Затем кто-то, видимо, спикер, спросил:
– Какие еще будут предложения по сегодняшней программе работы? Депутат Кострубенко, не подскакивайте ты там! Вы шо, не знаете процедуры составления порядка денного сессии? Ну и шо, што турки? Мы ж не в Турции! Та шо, шо там кошмар?! Повторюю – никакого кошмару нет! Если так надо – заслушаем министра иностранных дел! Шо? Ну ладно, унутришних! Маршал Заколенко – доповедить, будь ласка…
Послышалась возня и ропот зала. Кто-то покашлял, постучал по микрофону и тихо произнес:
– Шо – этот? Слышно меня? Не? Шановные депутаты! Как шо по известным мне данным, сегодня ночью группа лиц, то ли турецкой национальности, то ли переодетая у турки, с боку побережья проникла у город Севастополь. Как передали мне, в городе сохраняется порядок и те, хто проник, просто соби ходють по городу и никого не чипають. А шо там та Россия говорит, так то ж мы знаем, шо они непроверенными данными пользуются. Шо? Так какие меры прыймать? Мы контролируем ситуацию… Шо? Так ничего ж не було!
Ясно, как всегда, врут и не краснеют… Потом скажут, что все-таки не группа, а дивизия, и не с моря, а с неба, и так далее. Сколько раз уже раскручивался подобный сценарий – сначала ничего нет, потом начинают врать, придумывая оправдания, потом врать, выпутываясь, и так далее… Вообще последнее время парламентарии, полностью удовлетворенные китайскими взятками, мало кого интересовали. Хотя в таком экстренном случае могли бы и пошевелиться…
Буботение Рады прервал нарастающий гул – что-то очень крупное ползло по небу. С балкона удалось рассмотреть хорошо знакомый по фотографиям красавец «Илья Муромец», гордость украинско-российского авиастроения. Военный грузовик, перевозивший в один заход до трех тысяч человек и десяток танков. Рев его двигателей привел в исступление сигнализацию всех машин в округе. Самолет был окрашен в камуфляжные цвета, но триколор легко угадывался на гигантском хвосте. Я никогда не видел в киевском небе российских военных самолетов. Видать, учения задумали – турок попугать хотят.
Раздался громкий бесцеремонный стук в дверь.
– Кто там?
– Откройте, телеграмма! – В дверной глазок я рассмотрел знакомого почтальона.
После долгой возни с запертыми на ночь замками я наконец распахнул дверь. Оттолкнув растерянного почтальона, в комнату, сразу повалив меня, ворвалась толпа китайских дружинников. На заломленных руках защелкнулись наручники, глаза и рот залепил скотч. Потом я почувствовал холодящий укол в руку, и все поплыло…
Глава пятая
Меня разбудила яркая лампочка на потолке камеры.
– Встать! Руки на голова. Вперед шагая!
Команды были не совсем традиционные. Не те, к которым нас приучили кино и литература. Опять ночной допрос. Офицер с синим четырехлистным цветочком на рукаве, сидевший за массивным столом, казался усталым и сонным. Его круглое, почти детское лицо выражало крайнюю степень безразличия. Жесткие черные волосы ежиком, узкие глаза. Это тот, что был вчера, или уже новый? Не сообразить. Да и какая разница? Ни их вопросы, ни мои ответы не имеют никакого значения… Тем более я не отвечаю… Не отдам я вам нашу с Мишей неколлинеарную вторую гармонику – путь к созданию неограниченного по мощности лазера. Ведь если отдам, то сразу придушат. Я все отрицаю и постепенно сам себя убеждаю, что не знаю ничего.
Сегодняшний следователь отличался безупречным русским. Его манера разговора больше подходила для салона любителей изящной словесности. Это был тот рафинированный русский, на котором говорят некоренные россияне. Голос у китайца был низкий, с глубокими обертонами.
– Итак, вы утверждаете, что во время работы в Институте физики не имели контактов с иностранными организациями? С целью передачи служебной информации, – начал очередной допрос новый следователь.