В возрасте 4 месяцев меня забрали к себе бабушка и дедушка по материнской линии. Из немногословных рассказов на эту трудную семейную тему следовало, что именно в это время за моим отцом приехала на Урал из теплого Крыма его мама. Вернее, она приехала за всеми нами: мамой, папой и мной. Всё уже было готово к отъезду, но тут включилось мамино желание пострадать. На этой почве была устроена семейная драма с гордым выкидыванием в лицо отца и свекрови всех денег с отважным заявлением: «Я и одна не пропаду…».
Женская гордость в русской интерпретации завсегда принимает крайние формы дури. В общем, мамины амбиции превзошли даже её собственные ожидания. И таким образом она осталась без денег, без квартиры, без мужа и перспектив. У ней осталась только я. Страдание умножилось, когда испарилась последняя надежда, что отец вернется. Поезд ушел по расписанию, и папа уехал со своей мамой на родину – в Крым. Осознав, что первая часть «Марлезонского балета» исполнена бездарно, мама решила взять реванш, создав тем самым для себя окончательно трагическую историю…Но тут в эту художественную самодеятельность вмешались «неведомые силы» в образе моего дедушки, который прекратил спектакль и закрыл занавес.
Вот таким образом бабушка с дедом в 60 лет обзавелись мной – беспокойным грудным ребенком, которого любили больше жизни. И это не преувеличение, а лишь малая часть той правды, которую я могу про них сказать.
Мой дед Василий Павлович Юнышев был поистине святым человеком с золотым характером. Бабушка – Мария Деонисовна бедрами и характером была крута, и именно она постоянно плакала с привываниями: «сирота ты моя, сиротинушкааааааааааа…». Этот вой рвался из неё наружу со всей мощью русской женщины – жертвенницы и страдалицы. Хотя я и не понимала значение этого слова, все же начинала ей подвывать, проникаясь состоянием «баушки», как я её звала. Сидя у ней на коленях, обнявшись, мы громко и истерично ревели на весь дом. Дедушка, смахивая скупую слезу с одного глаза (второй был стеклянный), выходил из дома и мел двор. Его метла ходила в такт нашим истошным воплям. Обессиленные от слез, мы шли спать. Засыпала я, только держась за руку бабушки или деда. Что это было? Наверное, страх, который записался в каждой клеточке моего детского тела. Бабушка добавила в этот страх ещё и пресловутое русское страдание со звучным названием «сирота», и я – совершенно здоровый ребенок получила «карму» с подачи самых близких мне по роду людей. А вернее, страдание и жертвенность, долгие годы определяли мою жизнь.
Фамилии моей настоящей никто не знал. Я тоже её не знала. Да и кому нужна фамилия на последней улице небольшого рабочего уральского городка, где все просто зовут друг друга по имени или семейной принадлежности. Я была Светка Юнышевых. «Девка, ты чьих будешь?» – задавали мне вопрос незнакомые люди. И я отвечала – «Юнышевых». Деда с бабушкой все уважали, поэтому и ко мне сразу начинали относиться уважительно, но с жалостью в голосе, отходя, говорили – «сирота». А я все это слышала и не понимала, почему меня надо жалеть. Ведь я была совершенно здорова, ухожена и нормально одета. Я выглядела лучше многих моих подружек по улице. Да и жили мы богаче многих.
Отца своего я никогда не видела. Все родственники говорили, что я похожа на него, а у меня не было даже его фотографии. Я видела только его картины, сохранившиеся у бабушки с дедом, и знала, что папа высылает бабушке и дедушке по 30 рублей каждый месяц на мое содержание. Если учесть, что дед получал пенсию 60 рублей, а бабушка всего 6 рублей, так как никогда официально нигде не работала, то я была вполне себе богатой сиротой. В общем, я не имела ни малейшего понятия что такое «папа». Отца мне заменил дед. До 7 лет он был моим отцом, а бабушка – мамой. Я, конечно, не звала их мамой или папой, но не испытывала от этого никакого дискомфорта.
Невозможно страдать по тому, чего не знаешь.
Меня любили дедушка и бабушка безусловной любовью. Но окружающие люди старательно вбивали в меня слово «сирота». С их точки зрения я должна была страдать.
Они не осознавали, насколько мне повезло в жизни – я росла в любви и свободе.
Мне никогда не ставили условий и не говорили высоких слов о любви. Я могла заниматься всем, чем желала. Когда не было ещё телевизоров, мы долгими зимними вечерами слушали радио, играли с дедом в карты, и я самозабвенно рисовала цветными карандашами на листочках в клеточку платья для бумажных кукол, которых я тоже сама рисовала и вырезала. Конечно, это были платья принцесс и королев, которых я никогда не видела, но откуда-то знала, какие они. Я сама придумывала ткани, их рисунок, фактуру, тщательно вырисовывала каждую бусинку, бинтик, завиток и т. д. Наряды никогда не повторялись. И я рисовала всем девочкам на улице платья для их бумажных кукол. Но мои, конечно, были самые красивые. Я вырисовывала крохотные туфельки с розами и короны, которых тоже никогда не видела.
Откуда я все это знала? Конечно, из своей голограммы. Мое сердце знало всё.
В 5 лет бабушкина старшая сестра – баба Анна, очень большая рукодельница, научила меня вязать крючком, вышивать на пяльцах и шить куклам платья. Потом я сама научилась вязать спицами. Я просто наблюдала, как бабушка вяжет носки, и методом «тыка» дошла до этой простой премудрости. Своей куклы у меня не было до 8-го класса, поэтому я шила и вязала одежду на соседских кукол. Это занятие впоследствии принесло мне вполне ощутимые материальные дивиденты. В 12 лет я заработала свои первые деньги, связав и вышив шапочку своей подруге. Её мама мне заплатила. Вы думаете, я страдала от того, что у меня не было куклы? Ничуть. Вселенная в лице дяди Миши, брата моей мамы, дала мне невероятного европейского пупсика и детский гарнитур с зеркалом – трюмо, что в те годы было роскошью поистине мировых масштабов. И все девочки приходили играть ко мне в куклы.
Я была эпицентром их любви: рисовала куклы и одежду, шила и вязала настоящим большим куклам, у меня была мебель для кукольного домика и резиновый пупсик, у которого двигались ручки и ножки. Я была счастлива, потому что могла играть любой их куклой в обмен на свои «сокровища». И мне не приходило даже в голову страдать от того, что нет своей большой куклы. Я была уверена, что она будет. У меня был её мыслеобраз. Так и случилось.
Шить на швейной машинке я научилась в школе на уроках труда в 11 лет. Да так хорошо научилась, что в 14 лет я уже шила за деньги своим подругам. И я до сих пор помню, сшитые самостоятельно платья для своих выпускных 8-го и 10 – го классов. Таких платьев точно ни у кого не было. И впоследствии, когда у меня уже были дети, а в стране перестройка, я шила одежду своим коллегам и знакомым, что было очень неплохой добавкой к зарплате. И это, не считая того, что я и мои девочки были всегда одеты «с иголочки» и обвязаны во все возможные одежки: от пальто до носок. И шубы я шила, и шапки.
Чему дали возможность проявиться мои дедушка и бабушка? Творческой самореализации – Любви к себе. Я делала все, что можно было сделать руками всю свою сознательную жизнь. И я не считала это никогда страданием. Это было мое хобби, которое я делаланастолько профессионально, что мне за это платили деньги, значительно облегчающие мою жизнь.
Я не знала букв и не умела писать до самой школы.
Но я с 5 – ти лет отлично играла в карты со всеми, кто только встречался на моем пути и умел играть в них. Карты были моей детской страстью наравне с рисованием, лазанием по деревьям, заборам, сугробам и гулянием в поле или по лужам под дождем. Я не стала азартной игроманкой, потому что система жизненных координат ведет меня самым кратчайшим путем по моей природе Любви. Я просто радовалась, когда выигрывала и не сильно огорчалась, если проигрывала.
Чему меня научила игра у карты? Проигрывать, наблюдать, запоминать, какие карты уже вышли из игры, блефовать и просчитывать какие у кого козыри. Но самое главное – заранее принимать поражение. Я играла с взрослыми людьми, поэтому изначально была готова принять проигрыш.
Это очень важный момент – заранее сказать себе, что, если вы не выиграете в этой игре – мир не рухнет. Это лишь значит, что система ваших жизненных координат заботится о вас именно таким образом.
Столь же большой любовью, как карты, у меня пользовалась книга «Русские поэты». Каждый вечер на ночь мне дедушка читал стихи Жуковского, Дельвига, Баратынского, Кольцова, Языкова, Лермонтова, Пущина, Пушкина. «Конек – Горбунок» Ершова и сказка А.С. Пушкина «Жених» были моими любимыми произведениями. Не зная ни одной буквы, я знала наизусть стихи русских поэтов, которых изучают сейчас только филологи в высших учебных заведениях.
Чем это помогло мне в жизни? Дед читал мне только красивые стихи и сказки, с красивым слогом, хорошим концом, воспитывающие нравственные основы моего сознания и заполняющие мое сердце любовью. На их базе формировались позитивные мыслеобразы, и я не знала никаких страданий, кроме физической боли от разбитой коленки или разобранных ладоней от лазания по деревьям, в кронах которых мы играли в прятки.
В детстве вообще весь мир был для меня. Я не ходила в детский сад и могла целыми днями гулять в поле. Находила васильковые поляны, где буквально купалась в цветах. Я ложилась на них, раскинув руки, и смотрела в васильковое небо. Это ощущение полного блаженства и безграничного счастья невозможно забыть. Я могла себе это позволить, потому что была свободна. Зимой могла кататься на лыжах по сугробам, прокладывая сама себе лыжню. Или в тех же самых сугробах рыть пещеры и переходы. Я гуляла столько, сколько могло позволить мое чувство голода. Придя домой, я залазила на горячую печку с ногами, и бабушка давала мне там же поесть, освобождая от традиционного ужина за столом. Это было мне в награду за хороший аппетит. А для меня это было наивысшим проявлением её любви. Я радовалась, что могу тут же уснуть на теплой и уютной печке.
Когда мы маленькие и наша природа чиста, мы не знаем страданий, не требуем от мира любовь, поэтому и получаем её. В детстве связь с нашей голограммой не засорена метальными установками на страдание и торами. Мы принимаем свою природу Любви. У нас нет никаких сомнений, что нас могут наши близкие люди не любить. Мы знаем, что они нас любят, а мы их. И именно поэтому мы потом всю жизнь вспоминаем эту безусловную любовь, которую стремимся получить от романтических отношений с противоположным полом.
Именно из своего детства я запомнила на всю жизнь, как выглядит воздух. Ввиду того, что была свободна от жестких рамок режима, я могла ночью лежать, слушать тишину и смотреть в темноту, а днем гулять там, где я хочу, но недалеко от дома. А рядом с домом было поле. И я видела, что знойным днем воздух состоит из мельчайших «золотинок» и «серебринок». Солнце светит так ярко, что видно эти молекулы. Они либо висят, либо очень медленно плывут. А при малейшем ветерке начинают звенеть и подниматься к небу. А ночью, в кромешной темноте воздух состоит из красивейших разноцветных многогранников, которые перемещаются в пространстве, меняясь местами. Это было мое первое открытие. Я спросила у взрослых, видят ли они воздух. Дед посмотрел на меня и сказал: «Тебе повезло, девка! Редко, кто видит воздух. Запомни, как он выглядит. Когда ты вырастешь, тебе некогда будет его разглядывать, а может, и не увидишь больше». Я думала, что дедушка шутит. Как можно не видеть воздух?! Бабушка всполошилась и попросила никому не рассказывать об этом. Я даже не спрашивала, почему это надо запомнить и никому не рассказывать. И я до сих пор не знаю, видят ли другие люди воздух.
В детстве жизнь дала мне возможность увидеть чудо собственными глазами и запомнить его образ на всю жизнь, чтобы легко принять аксиому квантовой физики: «пространство только кажется пустым». И я могу утверждать, что окружающий нас воздух не пустой, он заполнен различными по энергетике и, соответственно, цвету «телами».
Допустим, вы не верите мне и науке. Придите на кладбище. Вы не видите воздух, но ощущаете тяжесть, либо вам становится невыразимо грустно, и вы наполняетесь философскими мыслями о бренности всего земного, а вернее – очень яркими негативными мыслеобразами, не соответствующими вашей истинной природе. Там очень большое скопление энергии страдания. Она буквально висит над кладбищем. Воздух плотный. И пока вы молоды, вам хочется быстрее уйти оттуда. Почему? Вы ещё не научились так искусно страдать, как те, кто лежит под землей. Вы ещё полны своей природой Любви.
И особенно не рекомендуется быть на кладбищах женщинам любого возраста. Женщина – несущая жизнь. Вселенная именно женщине дала право рождать новые жизни и оберегать их, поэтому она должна очень внимательно относиться к своим невидимым телам, через которые в её физическую оболочку проникает энергия страданий.
Черный цвет траурных одежд – это не просто символ пустоты и небытия. Черный цвет поглощает все энергетические вибрации, что очень опасно для живых в местах массовых захоронений. Краски жизни меркнут, природа Любви искажается, вам плохо не только от того, что ушел из жизни ваш близкий человек, а от того воздуха, которым вы дышите на кладбище, и который проникает в вас через черную одежду. Хотя, это отдельная тема.
Конечно, все мы смертны. Но в наших силах увеличить качество и продолжительность своей жизни, если мы всегда будем помнить и осознавать свою настоящую природу – природу Любви.
Во время моего детства был тотальный атеизм. Бабушка с дедом, несмотря на свой возраст, тоже не были особо набожными. В доме была всего одна небольшая икона в окладе, из которого смотрела на мир Богоматерь с младенцем Иисусом на руках. Икона была вполне себе человеческая, не вызывающая никаких особых эмоций. Когда я задавала бабушке вопрос, на счет существования Бога, она отвечала – «не знаю» и равнодушно пожимала плечами. «Я знаю только одно. Не верь попам. Они не соблюдают заповедей» – говорила бабушка. И далее следовал рассказ, как она, будучи ещё маленькой, пела на клиросе в церкви, и видела все бесчинства священнослужителей собственными глазами. Бабушка мне говорила, что Бог – это мое Сердце. Она была очень далека от современных научных знаний, но суть всех религий мира выражала очень точно.
Усвоив с детства эту премудрость, я не молилась на икону. Если мне надо было, чтобы меня не наказали или исполнилось какое-то мое детское желание, я подходила к большому зеркалу и просто рассказывала все, что я хочу, обращаясь при этом к Богу. Я разговаривала со своим отражением, создавая желаемый позитивный мыслеобраз, который передавала через зеркало. Я была спокойна и уверена, что любая моя просьба будет исполнена. Так всегда и случалось. Что это? Чудо? Нет.
Это усиление мыслеобраза Любви посредством зеркала. В детстве мы знаем, что Вселенная нам поможет в любом случае. Сейчас существует масса техник работы с зеркалом для усиления своей природы. И я точно знаю, что все они работают.
Мои дедушка и бабушка воспитывали меня мудро – не воспитывая, поэтому и развивались все мои творческие способности, и неуклонная тяга к красоте. Повзрослев, я вышла замуж за художника и стала искусствоведом. И на картинах великих живописцев увидела те наряды, которые рисовала в детстве. Они были тем фокусом, который меня привел по траектории движения моей жизненной системы координат к профессии искусствоведа.
То, что я вышла замуж за художника – также естественное влечение моей жизни к аттрактору. Это я знаю сейчас. Хотя меня всегда мучил вопрос: «Как так получилось? Что это – судьба?»
Я никак не была связана с изобразительным искусством: не ходила в художественную школу, в моем окружении не было людей творческих профессий. Кроме школы, я занималась только спортом – фигурным катанием, танцами и лыжами…
Да. Я любила все красивое и быть красивой, поэтому и старалась шить и вязать себе фантазийные или, как сейчас принято говорить, дизайнерские вещи. И вид спорта – фигурное катание я выбрала только из-за того, что он очень красивый.
В 7 лет я сама пришла в секцию фигурного катания пешком, преодолев зимой расстояние 10 км туда и обратно. Меня никто не привел туда за ручку. И я не считала это чем-то ненормальным. Это было нормально, наверное, потому что я шла по природе Любви. Конечно, я опоздала, занятия начались ещё осенью. Но я пришла, как только узнала, что такая секция есть в нашем городе. И тренер, скептически отнесшийся сначала к моей просьбе о приеме, увидев мою решительность, попросил меня прямо на снегу сделать прыжок с оборотом, который мне под силу. Я прыгнула так высоко и свободно, повернувшись в 2 оборота вокруг своей оси, что он попросил сделать следующий элемент – «пистолетик». Такого слова я никогда не слышала даже. Он показал, и я без всякого труда повторила. Мой тренер – Слава Линёв сказал только одно слово – «беру» и выдал мне коньки. Я буквально летела обратно домой, гордо перевесив их на шее за шнурки. Три раза в неделю я преодолевала этот путь в 10 км на тренировки в течение многих лет. Что мною двигало? Любовь. Я была счастлива!
Я любила себя в этом красивом образе фигуристки.
Моей «первой любовью» был обычный парень из рабочей семьи. Именно за него я и собиралась выйти замуж. Но в 17 лет в моей жизни «случайно» произошло событие, которое полностью перевернули всё…