– Видишь, какие рождаются ныне в Утгарде Великаны? – сказал ему Локи. – Угости-ка его своим Мьйолльниром, Тор, пока он не наделал всем нам беды!
– Негоже нападать на спящего, – свёл густые брови Хозяин Козлов. – Мой брат Тюр пошёл на обман, думая избежать великого зла, но оно оттого лишь стало неотвратимее. Не пришлось бы и мне пожалеть, если сделаю, как ты предлагаешь!
Локи ответил:
– Подумай лучше, что будет, когда такие, как этот Скрюмир, вторгнутся в Мидгард, пойдут походом на Асгард!
– Всё равно, не поступаться же честью, – сказал Тор. – Я воин, а не убийца!
– О какой чести речь, когда борешься с Великаном? – возмутился хитрейший из Асов. – Сколько раз ты сам едва уносил ноги из-за их вероломства!
– Я воин, а не убийца, – упрямо повторил Тор.
– Стало быть, ты хочешь услышать, как твоя Сив плачет в объятиях многоголового Хримтурса? – спросил язвительный Локи. – А дочь проклинает день, когда родилась?
Опутал он Повелителя Молний своими речами, как паутиной. И наконец Тор поднялся и, вытащив молот, подошёл к спящему Скрюмиру. Тот храпел на весь лес, не чуя беды. Взвился Мьйолльнир и обрушился на голову Великана… Даже Мидгардсорму – Мировому Змею – несладко пришлось бы от такого удара, но на чистом лбу Скрюмира не осталось даже царапины.
– Не листок ли с дуба свалился?.. – зевая, спросил проснувшийся исполин. – Ну как, Тор, поужинали?..
– Поужинали, – пробормотал Хозяин Козлов, отходя прочь в великом смущении. Улеглись они четверо подальше от Турса, но, правду молвить, было им, как и в прошлую ночь, совсем не до сна. И вот в самую полночь Тор вновь поднялся и, подкравшись, с маху опустил молот Скрюмиру на самое темя. Удар мог раздробить гору, но у Великана даже волосы на темени не шелохнулись. Он лишь открыл глаза и спокойно сказал:
– То листья падали, а теперь, кажется, жёлудь!.. А что ты всё бродишь, Тор? Ложись, завтра долго идти!
Перевернулся на другой бок и вновь захрапел во всю великанскую мощь.
Перед самым рассветом Бог Грома решил попытать счастья в последний раз. Неслышно подойдя, ударил он Скрюмира в обращённый кверху висок и мог бы поклясться, что молот вошёл в тело по рукоять… каменная скала, пожалуй, разлетелась бы в мелкую пыль, а Скрюмир приподнялся и сел, сладко потягиваясь:
– Вот уже и птицы проснулись, ишь, роняют на меня сучки и травинки… Славься, Тор! Пора нам позавтракать да и двигаться дальше!
Легко развязал котомку и вынул припасы, но Тору со спутниками кусок в горло почему-то не лез.
Состязание
Ближе к полудню путешественники действительно увидели впереди крепость. Да такую, что Тору пришлось запрокинуть голову, оглядывая её.
Когда они вошли внутрь, Скрюмир сразу смешался с толпой молодых Великанов, и больше они его не видали. Воины стали спрашивать Тора, кто он да откуда родом. Он назвался, и его провели к конунгу крепости – самому Утгардалоки.
– Это ты, что ли, и есть Тор-Метатель, Торс-Колесницей, Хозяин Громов, Тор из племени Асов?.. – спросил конунг, наклонясь с хозяйского места и разглядывая пришлецов, и вид у него был разочарованный. – Я-то, наслушавшись про тебя, думал, ты и ростом повыше, и в плечах покрепче… ладно, будь гостем и не обижайся! Но надобно тебе знать, каков у нас здесь обычай: каждый должен чем-нибудь отличиться. Есть ли у вас искусство, которому бы мы удивились?
– Есть, – сказал Локи и вышел из-за широкой спины Тора, где прятался всё это время. – Я ем так быстро, что никому за мной не угнаться, ни Асу, ни Великану!
– Что ж, – сказал конунг. – Испытаем, на что ты способен.
Тут принесли длинное корыто, полное вкусного варёного мяса. И вот Локи устроился у одного конца, а у другого сел его соперник, огненно-рыжий малый с похожим именем – Логи. Они разом взялись за мясо. Проголодавшийся Локи ел с удивительной быстротой, но и Лога не отставал. Встретились они как раз посередине корыта, стукнулись лбами. И оказалось – пока Локи дочиста обгладывал кости, Логи умудрился съесть не только все кости, но даже само корыто. Ему и присудили победу.
– А что этот юноша, пришедший с тобой? – спросил конунг Тора, указывая на Тьяльви. – Какая игра ему по сердцу?
– Он быстрый бегун, – ответил Тор. – Вот послушай, какой подвиг он совершил. Знают ли здесь у вас об острове Готланд, что поднимался из моря и вновь уходил под воду, так что никто не мог на нём поселиться? Тьяльви сумел обежать его за один день, держа в руках огонь, и остров остановился. Теперь там живут Люди и говорят, что это доброе дело.
А Тьяльви добавил бесстрашно:
– Я готов бежать взапуски с любым, кого ты назовёшь.
Рёсква с гордостью поглядела на брата.
– Славное искусство, – похвалил Утгардалоки и обернулся к своим воинам, стоявшим вокруг: —Эй, Хуги! Поди-ка сюда!
Вышел парнишка, казалось, совсем не умевший смирно стоять; ноги под ним так и плясали. Все вместе они отправились в поле, где была ровная тропинка, как раз подходящая для состязаний. Пустились Тьяльви и Хуги бежать по первому разу… и Тьяльви тотчас сильно отстал – когда он достиг поворота, Хуги уже мчался навстречу ему.
– Придётся тебе подналечь, парень, если хочешь выиграть эту игру, – засмеялся Утгардалоки. – Но и то верно, немного видал я Людей, чтобы бегали быстрее тебя!
По второму разу Хуги повернул обратно, когда Тьяльви был ещё на расстоянии полёта стрелы от поворота. И всем стало ясно, кто из двоих легче на ногу.
– А ты, Тор? – спросил конунг, когда они вернулись в палаты. – Уж ты-то наверняка чем-нибудь меня удивишь!
Тор исподлобья обвёл глазами пиршественный чертог:
– Ну… говорят, ещё не бывало такой чаши, чтобы я не смог единым духом её осушить…
Конунг велел подать Тору полный рог доброго пива:
– Из этого рога у нас обычно пьют те, кто опаздывает на пир. Но тебе-то он, верно, покажется безделицей…
Тор приободрился: рог впрямь выглядел не слишком вместительным, хотя и длинным изрядно. Поднёс он его ко рту и принялся жадно пить, благо чувствовал немалую жажду. Питьё, правда, показалось ему не особенно вкусным – горчило оно и было солоноватым, – но он глотал его и глотал, не желая срамиться перед Великанами. Вот уже круги поплыли перед глазами… а пива в роге как будто и не убавилось.
– Сказал бы мне кто, что Аса-Тору больше не осилить, я бы не поверил, – покачал головой Утгардалоки. – Ладно, попробуй опять!
И снова Тор пил, пока не потемнело в глазах, а потом и ещё раз… теперь стало заметно, что к рогу всё-таки прикасались, но и немногим более того.
– Теперь ясно, что мощь твоя вовсе не столь велика, как мы все здесь полагали, – сказал конунг насмешливо, глядя на отдувающегося Тора. – А может, ты попытаешь счастья в забаве, которой тешится здесь ребятня? Они поднимают с полу мою кошку…
Сейчас же выскочила откуда-то серая кошка, крупная и пушистая. Наклонился к ней Тор, взял одной рукой под брюшко и стал поднимать. Но вот странное дело: чем выше он её поднимал, тем больше она изгибалась, и лишь когда Тор ухватил её обеими ладонями и сам встал на цыпочки – оторвала одну лапу от пола.
– Всё правильно: кошка большая, а Тор совсем маленький! – захохотал Утгардалоки.
– Может быть, я и маленький, как ты говоришь, – сказал вконец пристыженный Тор. – Но найдётся ли у тебя удалец, что поборолся бы со мною один на один?
– А как же, найдётся, – отвечал конунг. – Такому, как ты, как раз впору бороться с моей дряхлой старой кормилицей. Эй, бабушка Элли, выйди сюда!
Тотчас появилась старуха – седая, сгорбленная, однако проворная, и под дружный смех Великанов Тор принуждён был с нею схватиться. Но и тут ему не досталось удачи: чем больше силился он повалить древнюю бабку, тем крепче она стояла. А потом и сама дала Богу Грозы такую подножку, что он упал на одно колено. Подошёл Утгардалоки и велел им кончить борьбу:
– Дело к ночи, пора уже спать.
Он сам отвёл Тору и его спутникам спальные места на широкой лавке в палате. Меховые одеяла были мягкими, а от очага веяло добрым теплом – но Тьяльви и Рёсква знай прижимались к Тору, да и сам Хозяин Козлов еле дождался утра, чтобы уйти поскорее из этого места.
Утгардалоки вышел его проводить, хотя Тору это было очень не по сердцу.
– Натерпелся я у вас сраму, – с горечью молвил он конунгу. – Никогда мне этого не позабыть, а и забыл бы, так не дадут!
Тогда Утгардалоки оглянулся назад, на далёкие уже стены своей крепости, и вдруг усмехнулся:
– Послушай меня, сильнейший из Асов. Ведь это я был с вами в лесу под именем Скрюмира. Видел ты возле моих палат каменную скалу с тремя глубокими вмятинами? Это её я подставил под твои удары, а ты и не заметил, потому что я отвёл тебе глаза. То же было и с играми. Логи значит Огонь, не так ли? Тот, кто звался Логи, и был просто огнём, а ты сам знаешь – прожорливее огня ничего нет во всех девяти мирах. Хуги значит Мысль, и это в самом деле была моя мысль, вот почему Тьяльви, легконогий бегун, так сильно отстал. Кроме мысли его, пожалуй, и не обогнать никому.
Тор остановился в изумлении, а конунг продолжал:
– Когда ты стал пить, я снова отвёл тебе глаза, и ты не разглядел, что рог был другим концом соединён с Океаном. Мои Турсы едва не умерли на месте от ужаса, увидев, как много ты сумел выпить и как обмелел Океан. Люди станут называть это отливом. А ещё больше мы все испугались, когда кошка оторвала от пола переднюю лапу: ведь не кошка это была, а сам Мидгардсорм, Пояс Земли. Едва-едва достало его длины удержать на земле голову и кончик хвоста: ты так высоко поднял руку, что близко было до Неба. Но поистине величайшее чудо тебе удалось, когда ты так долго сопротивлялся, сражаясь против старухи. Элли, ведь это была сама Старость. И там, где любой другой рухнул бы замертво, ты едва припал на колено… И вот что я ещё скажу тебе, Аса-Top: если бы я знал наперёд, что так велика твоя мощь, нипочём не позволил бы я тебе отыскать мою крепость и тем более проникнуть в неё. И не надейся опять увидеть её, у меня хватит власти этого не допустить. А впрочем, меня славно позабавило твоё унижение. И в особенности то, что ты напал-таки на Скрюмира, отбросил честь воина, попытался убить его спящим…
Тут Бог Грозы, заворожённо слушавший хитреца, опомнился и с глухим проклятием схватился за молнию-Мьйолльнир… Но поздно: и сам конунг-волшебник, и крепость растаяли без следа, точно вовсе их не бывало – лишь ветер гнал по полю жёлтые осенние листья…
Тогда Тор, Тьяльви и Рёсква-Резвушка стали оглядываться кругом и заметили, что Ас-изгнанник, злокозненный Локи, тоже куда-то исчез.
– Утгардалоки, – первой сообразила проворная разумом Рёсква. – Утгарда-Локи, Локи из Утгарда! Это он нас морочил!
Тор только сокрушённо покачал головой и ничего не сказал. И молчал всё время до тех пор, пока они не вернулись домой.
Гибель Бальдра
Когда Тюр не смог больше быть Богом Справедливых Законов – а случилось это после того, как Тюр пошёл на обман, помогая опутать Лунного Пса, – он передал свою власть Бальдру. Но светлому Бальдру, ненаглядному сыну Одина и Фригг, любимцу всех Асов, написано было на роду: не исполнится ни один его приговор, даже самый разумный и мудрый. Поразмыслил Бальдр и сделал Богом Справедливых Законов своего наследника-сына.
– Его приговоры, – сказал Бальдр, – будут исполняться всегда. Недаром я назвал его Форсети – Старейшиной Тинга!
Славные Асы сначала недоумевали: и как это сможет мальчишка распутывать старинные тяжбы, над которыми в раздумье хмурился сам Всеотец, как это он станет мирить ненавистников, давно позабывших, кто первым начал вражду?.. Но маленький Старейшина Тинга с бесконечным терпением выслушивал одну сторону и другую, вспоминал подходящий закон и произносил его без запинки. Назначал плату за угнанный скот и разбитые лодки, выкупы за невест, убежавших с любимыми от немилого сватовства. Объявлял вне закона убийц и подлых насильников, мирил оскорблённых, бывало – прежние кровники уходили от него друзьями…
– Таким был прежде и я, – с горечью сказал как-то однорукий Тюр. И повторил: – Теперь меня никто не зовёт миротворцем!..
Бальдр с женой Наиной приходили иногда посмотреть, как идёт дело у сына. Приводили с собой Хёда. И когда они вместе шли по цветущему полю Идавёлль, полю тинга Богов, цветы хвастались друг перед другом:
– Взгляните на мои лепестки: они такие чистые и белоснежные, что их сравнивают с ресницами Бальдра!..
А от Хёда отворачивались, не желая дарить ему даже своё благоухание.
Спустя немного времени Бальдра начали одолевать дурные, зловещие сны, и он понял, что древнее пророчество, сулившее ему недолгую жизнь, готово было исполниться.
– Отчего ты невесел, сынок? – спросила однажды мудрая Фригг. Бальдр отвечал неохотно:
– Снятся мне серые кони, предвестники гибели. Снится отточенная боевая стрела, летящая в грудь…
Задумалась Фригг. И материнское сердце подсказало ей, как перехитрить злую судьбу. Немедля отправилась она в путь и не ведала отдыха, пока не взяла нерушимую клятву с каждого живого существа, с огня и воды, с железа и всех металлов, камней и оружия, земли, деревьев, болезней и ядов – не трогать Бальдра, не причинять ему зла. И, как сказывают, все с искренней охотой давали ей эту клятву, даже злые, коварные Турсы:
– Были бы другие Асы, как Бальдр, незачем было бы и драться!
Когда же все поклялись, Бальдру случилось однажды затачивать нож и попасть пальцем на лезвие – и лезвие не тронуло его, не пролило крови, только зазвенело тихонько…
Обрадованный Бальдр поделился этой вестью с друзьями, и вот какую забаву придумали молодые Асы: поставили Бальдра посреди поля тинга и по очереди метали в него камни, кололи острыми копьями, стреляли из луков. И радовались его неуязвимости, видя, что оружие вправду не причиняло ему вреда. Лишь Хёд сидел в стороне, сложив на коленях сильные руки и улыбаясь, и не брал ни меча, ни копья, сколько ни предлагали.
И вот, пока они так развлекались, Бальдр углядел далеко внизу, за мостом Биврёст, одинокого и понурого Локи.
– Локи! – позвал светлый сын Одина. – Иди к нам, у нас праздник сегодня!
И хитрейший из Асов не заставил приглашать себя дважды – взбежал по трепещущей радуге проворно, как в прежние времена. А того, что мост прогнулся под ним и жалобно охнул, словно чуя беду – никто не услышал.
– Бальдр сделался неуязвимым, – сказали Локи юные Боги. – Порадуйся с нами: предсказание не исполнится!
– Действительно, радость в Асгарде и на Земле, – пробормотал зачинщик раздоров. Взял протянутые кем-то лук и колчан, прицелился в Бальдра – прямо в сердце! Спустил тетиву. Неохотно полетела давшая клятву стрела, а у самой груди Бальдра словно ударилась о невидимый щит, упала к ногам.
Локи отдал оружие и не стал больше стрелять, но зависть вошла в его сердце и затаилась в нём ядовитой чёрной змеёй. Известно же – злые не терпят подле себя мудрых, добрых и чистых, не могут спокойно видеть их без того, чтобы не замышлять им погибели… Локи долго раздумывал, как поступить. И наконец, отойдя в сторонку, изменил облик, прикинувшись женщиной-служанкой, пошёл прямо к Фригг.
– Славно веселятся Боги, – сказал он матери Бальдра. – А ты уверена, Фригг, что взяла клятву со всех и всего и никого не забыла?
В Асгарде давно уже было запрещено постыдное колдовство, и Асинья не заподозрила худого:
– Конечно, со всех! Вот разве что… там, к западу от Вальхаллы, на ветви Иггдрасиля поселилась омела, но её росток показался мне слишком юным для клятвы. Я решила повременить, пока он подрастёт…
– Верно, верно, мудрая Фригг, – одобрила женщина. – Пусть росток немного окрепнет, а я послежу, чтобы его никто не сорвал!
И снова порадовалась Фригг тому, как все любят её сына и стремятся оградить его от беды. А Локи, выйдя из дому, поспешно принял свой истинный облик и со всех ног кинулся мимо Вальхаллы к вечному Древу. Тут ему опять повезло: эйнхерии вышли взглянуть на невиданную забаву, никто не заметил его, никто не остановил. У Локи тряслись руки от возбуждения, когда он срывал тоненький побег омелы, выросший на ясеневом суку… Спрятал его в рукав и побежал обратно на поле тинга, откуда летел смех, звон оружия и весёлые голоса Богов.
Он подсел к незрячему Хёду и вложил веточку ему в ладонь:
– Хватит скучать, побратим, кинь в Бальдра хоть это!
– Нет, – сказал Ас и бросил веточку наземь. Но Локи не отставал:
– Неужели ты, Хёд, не хочешь увериться, что больше не причинишь Бальдру вреда?
– Не нравится мне этот прут… – заколебался слепец и отломил кончик побега, показавшийся ему слишком острым.
– Бросай, брат! – крикнул весело Бальдр. – Не то всю жизнь так и будешь бояться!
– Да ведь я даже не вижу, где ты стоишь, – пробормотал Хёд, но Локи опять был тут как тут:
– Я направлю твою руку, а ты лишь замахнись.
Так они и сделали. И многие потом утверждали, что безобидный на вид прутик вдруг засвистел, как тяжёлая боевая стрела. И Бальдр вскинул руки к груди, потом медленно осел на траву и остался лежать неподвижно, пронзённый навылет – в самое сердце…
Пригвождённые ледяным ужасом, застыли славные Боги, замерли отчаянные эйнхерии… Руки и ноги не повиновались им, слова не шли с языка. Только несчастный Хёд, безвинный убийца, упал на колени и протянул могучие, беспомощные ладони:
– Убейте меня! Убейте меня кто-нибудь!..
Но никто не ответил желанным смертоносным ударом: слишком священно было поле Идавёлль, чтобы затевать месть. Потом Асы попробовали заговорить, но сперва был слышен лишь плач. Только Один не плакал, хотя горе легло ему на плечи всего тяжелее. Ибо лучше других постигал Отец Богов и Людей, какова в действительности была цена случившемуся: покуда жил Бальдр, гибель Вселенной была ещё отвратима. А теперь оставалось лишь ждать…
Фригг обняла бездыханного сына, прижала к своей груди его голову:
– Вы, Асы!.. И вы, светлые Альвы! Кто хочет навеки снискать любовь и благодарность Богов? Кто отправится в Нифльхель и предложит Владычице Смерти выкуп за Бальдра, чтобы она отпустила его назад?..