– Признайся, ты поддался?
Она сама встречала меня возле раздевалки.
– Да просто я не знаю, как с вами драться – еще прибьешь ненароком, отвечать придется…
Мы прошли полквартала, обмениваясь банальностями. Девчонки-старшеклассницы – своеобразный народ. Готовы иной раз бегать за ребятами, как собачки. Тех же это хоть и «прикалывает», но настраивает на несерьезный лад. То, что тебе навязывают, в этом возрасте отвергается, невзирая на качество. Однако эта длинноногая Мила повела себя не так. Хоть и сама ждала меня около выхода. Она скорее проявила ко мне интерес как к игроку своей команды. А может, убедительно это имитировала.
– Я здесь живу, – она кивнула аккуратно подстриженной головой в сторону семиэтажного дома дореволюционной постройки. Правда, недавно отреставрированного. – Пока! – И Мила быстро скрылась в подъезде.
…Хитрая девчонка! Она сыграла точно – на следующий день я топтался возле этого подъезда. Она вроде как заметила меня не сразу и наигранно удивилась. Вечером мы пошли в кино на какую-то индийскую бодягу с танцами, прыжками и Митхуном Чакраборти. Помните такого? Кино нам это было глубоко до лампы, просто хотелось где-нибудь побыть вместе.
– А ты куда после школы поступать собираешься?
– Еще не решил точно… Может, рискну в театральное, на актерский факультет…
– Ух ты, здорово!
– Но там конкурс – восемьдесят с лишним человек на место… И в основном это конкурс родителей, а у меня предки к искусству отношения не имеют и мне иметь не советуют.
– Вообще – тебя должны принять! Ты бы неплохо смотрелся и на сцене, и на экране!
– Попробую, там видно будет. А ты куда собираешься?
– Еще не выбрала – или в медицинский, или в МГУ на юридический. Туда, где математику сдавать не надо.
Я так и не узнал, куда она поступила и поступила ли вообще. Мила была немного младше меня, и через год, когда ей пришло время сдавать вступительные экзамены, я загорал в следственном изоляторе № 2, в просторечии именуемом Бутыркой. А тогда…
– Антон… Вот ты, если поступишь в институт… Ты… – Мила замешкалась, то ли не решалась что-то сказать, то ли затрудняясь с формулировкой. Я, в свою очередь, ее не торопил. – В общем… Мне не хотелось бы расставаться с тобой.
– А разве мы расстаемся? – наигранно удивился я.
– Пока нет…
Но Мила как в воду глядела. Как только я поступил в МАИ и стал ездить на занятия в Москву, мы стали встречаться все реже и реже. Потом я перестал ей звонить. Просто перестал, и все… В Москве познакомился с другими девчонками. Последний раз она позвонила мне под Новый год, поздравила, спросила, как дается курс наук, хожу ли на тренировки… Несколько раз мы встречались на улице (городишко наш подмосковный невелик!) и вежливо здоровались… Ну пропал у меня интерес к человеку, что поделаешь… И Мила поняла это… Видно, уже тогда углядела во мне начинающего циника, будущего господина Чехова, услуги которого будут по карману далеко не каждому…
Странно, что Мила сама узнала меня. Захотела узнать… Что ж – я не против, почему бы нет… Не надо хмуриться и чертыхаться, или вы мне завидуете?!
…А ведь тогда, на спарринге, я действительно поддался. Билась она технично, но вот защита… Слишком часто открывалась. Будь она парнем, обязательно достал бы, и не раз. А тут… Будем считать – нога не поднялась.
Бить женщин… Нет, с тех пор не приходилось. А вот стрелять… Было дело. Один раз. Разумеется – по заявке. И была заказанная довольно несимпатичной дамой. Жирная, истеричная тварь… Заказали ее по все тем же прозаическим, сугубо финансовым мотивам. И, кстати говоря, сама эта дама, перед тем как стать объектом заказа, пыталась заказать (мне же!) своего бывшего бойфренда. Милый, знаете ли, такой мальчик с внешностью Тома Круза. И звали его (не умрите от смеха!) Альфред. Выступавшего в роли альфонса. Жирная старая баба преуспела на банковском поприще и завела себе личного секс-пажа, этого самого Альф…реда. У того, кроме длинных ног и смазливой внешности, за душой были только диплом об окончании заборостроительного ПТУ и юношеский разряд по легкой атлетике. Но сообразительный парень оказался понятливым! Через пару месяцев он уже имел и «мерс» «шестисотый», и мотоциклет «Хонда», и квартиру двухкомнатную в центре Москвы…
И все бы ничего – так и существовал бы господин пэтэушник неопределенно долго, но у его «госпожи» совсем ум за разум зашел – захотела свои отношения с ним оформить официально, да еще и свадьбу закатить чуть ли не на тысячу персон. Крупные чины из мэрии и префектур были приглашены, пара мелких чиновников из кремлевских структур, несколько артистов (некогда народных), два барда-шестидесятника, зарубежные гости-коллеги из ФРГ и Израиля и прочая и прочая…
Только пэтэушник решил, что это уж слишком, старая дура далековато зашла. В темпе продал квартиру и смылся из столицы. В день свадьбы! Невесте ничего сообщать не стал из соображений личной безопасности – та его могла за такой фокус за яйца повесить, он натуру этой барышни хорошо изучил… История, конечно же, получилась та еще…
Господин Альф всплыл потом в Симферополе, собственное дело там завел и даже женился. Финансы ему это теперь позволяли… Несостоявшаяся невеста об этом прознала, а какой-то недоумок в деловых столичных кругах подсказал ей, как выйти на меня. У нее аж губы тряслись, когда она мне об этом Альфреде рассказывала. Будь ее воля – в кислоте бы сварила мальчишку! А я взял да и отказался! Да еще и намекнул ей, что серьезных людей вроде меня грешно беспокоить по подобным поводам… Из-за пацанячьего х-я подобные дела затевать! Да и жалко его стало, из мужской солидарности, что ли? Пэтэушник, чистая душа… Если бы ей эта идиотская свадьба не понадобилась – он бы с нею и дальше по-прежнему шился.
У той губенки задрожали еще сильней – теперь она и меня готова была в серную кислоту окунуть! Но, как говорится, бодливой корове господь рогов не дал… А через полгода мне самое госпожу банкиршу заказали – серьезно перешла дорогу какой-то структуре. Или задолжала… Что ж – пришлось ей платить. С процентами, как теперь принято. Сработал я ее у дверей квартиры. Переоделся в ментовскую форму – вроде как я ваш новый участковый… Охранник, на собственное счастье, у подъезда топтался.
Но лишнего мне не надо. И так уже хватает…
А на следующий день я попал в аварию. Рядовое ДТП – я следовал чинно и мирно по родному городу, пунктуально соблюдая, не превышая, не создавая помех – за что и был наказан: какой-то отмороженный на здоровенном джипе, принципиально считающий себя единственным участником дорожного движения, шел по осевой, и все встречные отворачивали чуть не на тротуар – как же, хозяин жизни прет.
А вот какой-то лох на «МАЗе»-трейлере то ли зазевался, то ли не справился, как говорят, с управлением – короче, не отвернул. Отморозок понял, что против этого лома у него нет приема, – и отвернул сам, врезавшись мне в дверку. От удара я вылетел на тротуар и врезался в фонарный столб, а отморозка развернуло прямо под «МАЗ».
Для него это родео кончилось хуже, чем для меня, но и мне пришлось несладко – переломы, сотрясение, месяц в больничке, еще месяц пришлось восстанавливаться. Сорвалось выполнение очередного контракта, короче – одни издержки и убытки.
Пошевелив извилинами, я сделал вывод – не надо мне было брать заказ на ту бабу. Цыганка ведь предупреждала – слабый пол довлеет над моей судьбой, они спасут, но они и погубят – как я с ними, так и они со мной. Авария была предупреждением.
С тех пор я зарекся поднимать руку на женщину. Чем это обернулось, вы видите сами…
А насчет мужиков – никаких проблем. Вы многих моих «заказчиков» и «заказанных» могли созерцать на собственных голубых экранах. Например, в передаче «Герой дня» или «Пресс-клуб». Они любят поразглагольствовать о демократических идеалах, рыночной экономике, обязательно заклеймят позором гнусные времена застоя и страшные преступления сталинизма. Иногда могут даже прочесть «запомнившиеся» стихи поэтов Серебряного века или спеть под гитару песню «Милая моя, солнышко лесное»… А потом связываются со мной и заказывают… друг друга. И со мною откровенничают без стеснений. Как с лечащим врачом… Впрочем, не все из них любят телерекламу, далеко не все. Мои нынешние «заказчики» вам вряд ли знакомы…
…Работодатель принимал меня там же, где происходила и первая наша встреча, – в небольшом кафе на Сретенке, весьма уютном, но малопосещаемом – цены запредельные. Он был в великолепном сером костюме от Версаче, белоснежной рубашке, спокойных тонов галстуке. Черные туфли совсем простой формы, но стоят такие далеко за штуку баксов… Лицо заурядное, спокойное, покрыто седеющей, аккуратнейшим образом возделанной щетиной длиной ровно шесть миллиметров, как у известного киноактера. А чем он не актер? Уж я-то в этом понимаю – недаром мечтал об актерской карьере. В таком прикиде я и то не смог бы выглядеть более внушительно.
– Как ваши успехи, господин Чехов?
– Все идет по плану. Насчет Гордеевой вы оказались правы. Никаких перспектив. Это стало очевидно при первом же контакте.
– А как прошел второй контакт?
Неужели меня засекли при входе в ее подъезд? Эх, была не была…
– Она его пресекла в самом начале, и я ушел.
– Когда, где будете работать?
– Извините, это моя кухня. Обсуждать это не принято. Уложусь в два-три дня.
– Но ни в коем случае не больше! На четвертый день контракт при неисполнении разрывается с тяжелыми для вас последствиями. Вы меня поняли?
– Абсолютно. Исполнение в трехдневный срок гарантирую.
– Вопросы, пожелания есть?
– Пока нет. Думаю, и не будет. Но хотелось бы обсудить вопрос получения гонорара. Конкретно и предметно. Что вы предлагаете?
– Любой удобный для вас вариант. Даже налом. Но я бы предпочел перевод на указанные вами счета. Разумеется, с соответствующим оформлением – авансовые платежи под отгружаемые товары, серия сравнительно мелких сумм, ну, вы понимаете…
– Я понимаю. Переводы на счета в зарубежных банках возможны?
– Сложнее, но возможны.
– Какие условия? Сроки, оформление…
– Три дня после подтверждения выполнения контракта. Мелкие суммы, несколько счетов – три, лучше пять, оформление – под поставки. Счета сообщите заранее.
– Хорошо, я обдумаю ваши условия и дам предложения сразу по выполнении контракта.
– Счета предпочтительно заранее.
– Сожалею, это невозможно.
– Хорошо, но тогда задержка во времени может быть на день-два.
– Договорились.
– Желаю удачи. Подчеркиваю – срок два дня, третий – резерв на крайний случай, не уложитесь – контракт разрывается с тяжелыми для вас последствиями. Форсируйте.
Я допил кофе, распрощался и вышел. Ну дипломат! Ведь не собирается платить ни копейки. А насчет последствий я и без него знаю. Хотя, конечно же, спасибо за предупреждение…
… Я встретил Милу на углу МИДовской высотки на Смоленской площади, как договаривались. Она сама выбрала это место. Чем ее привлекла эта болгарская таверна? Раньше здесь, помнится, был ресторан «Ориент». В нем я бывал, а в этом «Банско» впервые. А что – кухня ничего, вполне приемлемая, без всяких там изысков и вывертов, цены тоже не сильно кусаются, да и обстановочка на уровне. Декор оформлен камнем, деревом и текстилем в старинном восточно-славянском духе.
– Давай так: что было, то прошло, – неожиданно произнесла Мила, как только я сделал заказ. – Жить надо настоящим и не забывать о будущем… Согласен?
– Что-то тебя на высокий слог потянуло… Даже не узнаю. – Я спокойно смотрел в ее светлые, красиво подведенные глаза. И вдруг тревожно мне стало… Нервы дребезжат или на самом деле встреча непростая? Посмотрим…
– Все меняется… Мы ведь больше десяти лет не виделись.
– По тебе не скажешь – совсем не изменилась! – изящно вставил я. – По крайней мере – внешне…
– Лицедей. – Она улыбнулась совсем по-девчоночьи. – Зря ты все-таки не пошел в театральный…
– Да хрен с ним! – непринужденно махнул рукой я. – Сейчас бы все равно без работы сидел. Или рекламировал бы на ТВ бритвенные лезвия и туалетную бумагу…
– А что, чем плохо?
– Смеешься! Ты можешь представить меня в подобной роли?
– Да как сказать… Смеюсь, конечно!
К нам подкатил стройный черноволосый официант в национальном болгарском одеянии… Сейчас попробуем эти болгарские деликатесы.
– Времени у меня мало… Поэтому скажу тебе все прямо сейчас. – Голос Милы зазвучал несколько отстраненно. Даже как-то грустно. Или мне опять показалось?
– Я весь внимание, – все в том же легком тоне ответил я.
– И скажу я тебе не очень веселые вещи… Чехов.
Болгарский перец, фаршированный брынзой, застрял у меня в горле. Она назвала мой профессиональный псевдоним! Или я ослышался?
– Да-да, дорогой, я в курсе некоторых твоих дел. Глянь сюда, если не веришь…
Она молча протянула мне маленькую красную книжицу, раскрыла… Я онемело пялился в четкие строчки, серьезное лицо на цветном фото. Недопитая минералка потихоньку испускала последние пузырьки… Старший лейтенант Федеральной службы безопастности Людмила Валентиновна Стебелькова молчала, спокойно и как-то даже печально глядя мне в лицо.
Ну и херня! Как же я влип! Наверняка старлея Стебелькову прикрывает парочка нехилых коллег из конторы. Что делать?.. Ко всему прочему, сама Мила – баба тренированная, а реакция у нее дай бог каждому… Я нервно огляделся по сторонам. Да, коллеги замаскировались на совесть.
– Вот такие дела, Чехов, – неторопливо проговорила Мила. В ее позе, взгляде не было никакого напряжения. – Да не верти ты головой! Одна я здесь. Послушай меня внимательно. И постарайся поверить.
– Говори, там видно будет…
– Так вот, Тоша… Антон Чехов то есть. Ты у нашей конторы давно под колпаком, лет пять уже. – Людмила перевела взгляд на мои сомкнутые в замок руки, тяжело лежащие на скатерти. – Начиная с видновской акции. Помнишь того парня? Можешь не отвечать…
Я молчал. Мой мир рушился, а я созерцал это в бездействии, как в кино. Да, вот так это и бывает. Маскируешься, мнишь себя эдаким неуязвимым охотником, и вдруг – раз… Является к тебе сероглазая блондинка с круглой попкой и стройными ножками, и пожалуйста – «я старший лейтенант, оперуполномоченный Управления по борьбе с терроризмом ФСБ, наслышана о вашей деловой активности…». Не Мила и не Люська – Людмила Валентиновна с нежной, поэтической фамилией Стебелькова. Выходит, она все-таки поступила тогда на юридический.
Видновская акция… Моя третья самостоятельная «работа» и первая совместная с Иваном. Тогда мы успешно уделали молоденького авторитета, только-только взявшего под контроль не самый малый подмосковный городок. Он выходил из казино с подругой (похожей, кстати говоря, на Людмилу) и двумя телохранителями. Три трупа и визжащая девчонка (да так, что мы слышали ее даже в отъехавшей за квартал «Тойоте»). Девчонок мы стараемся не валить… По возможности, конечно же. Да, она была очень похожа на Милу. Только Мила от страха не описается. Вон как она меня… А я ведь, между прочим, не воришка перронный и не бомж, у которого полторы конечности. И терять мне нечего, Мила это знает. Что же тогда ей надо? Что еще она знает?
– И я знаю, что ты будешь делать завтра! – окончательно припечатала меня Мила.
– Зачем ты мне все это говоришь? – Я решил пойти в лобовую атаку.
– Эх, Антон… – Она сделала паузу, опустила глаза, почти закрыв их длинными загнутыми ресницами. – Боюсь, тебе этого не понять. Я и сама, как говорят, умом этого не понимаю. Я… Не хочу, чтобы ты погиб. Потому что все помню. Потому что ты был первым парнем, которого я полюбила.
– Ты же говоришь, что это прошло?
– Прошло. – Она подняла глаза. – Прошло, потому что было! Понимаешь?!
– Не совсем…
– Проходит, Антон, то, что было. Или что есть. А чего не было и нет, пройти не может. – Ее глаза снова накрылись ресницами.
– Ты философ, однако, – проговорил я.
– Я просто женщина. Хоть и служу в ФСБ, – тихо произнесла она. – И я не хочу, чтобы ты… Чтобы тебя ликвидировали, как собаку.
– Я, в общем, тоже не хотел бы, – так же тихо согласился я с Милой.
– Тогда не перебивай.
Я покорно кивнул. Людмила Валентиновна вела в счете и не собиралась терять инициативу.
– Тебя уберут, – убежденно произнесла она. – Сразу же по окончании акции.
– Знаешь что-нибудь конкретно? – Общая перспектива не была для меня новостью.
– Я же просила не перебивать, – вздохнула Мила. – Кое-что знаю. Только не задавай идиотский вопрос «Откуда?».
Вопрос действительно был бы идиотским. Контора, как-никак. Поэтому я его и не задаю, сижу молча и слушаю старшего лейтенанта Стебелькову.
– А уберет тебя твой Ванюша, верный оруженосец.
– Что-о?
– Спокойно. Слушай внимательно, тогда живой останешься. Ванюша твой куплен с потрохами, причем еще в самом начале акции, как только вы прибыли в столицу.
– Но… – попытался я вставить слово, но Мила осадила меня еще резче.
– Доказательств хочешь?! – Стебелькова прищурилась. – А их не будет, понятно?! Я же тебя предупредила в самом начале. Не хочешь мне на слово верить – пожалуйста. Фому-неверу, как говорится, могила исправит.
– Молчу, – кивнул я. – Продолжай.
– Все о тебе, Тошенька, известно… Кому надо. Правила на сегодня такие… А с этой, Гордеевой, ты думаешь, тебе просто так повезло?! Эти генацвале тоже были у нас на поводке, понял?! Квартира-то на прослушке стояла на тот момент… Стоило тебе только заговорить о… сам знаешь о ком, они и двинулись. Человек среди них был один… И убить тебя он бы не позволил, дурень ты синеглазый. Потому что ты живой всем нужен…
…Я всегда знал, что случайно ничего в этой жизни не происходит. Теперь убедился еще раз. Корректировали меня, значит, подстраховывали, мать их… Человек один, оказывается, был, догадываюсь кто! А я, как и несчастные генацвале, и многие другие – под колпаком. Точнее – как таракан на бегах… Должен прибежать в назначенное место. Как можно скорее. А хозяин и «болельщики» надо мною… Больши-ие – раз в сто больше меня. Такие большие, что мне их даже не видно. И чуть что не так – раздавят одним движением мизинца… А пока я, таракан, должен бежать, как они задумали…