Она помотала головой.
— Если бы не адмирал…
Обернувшись, она снова взглянула на меня, протягивая пухлый портфель.
— Все эти мои заметки и справки, — сказала она сердито, — ему это ничего не нужно. Эго величиной с гору. И этот его шотландский акцент… Адмирал сразу это понял.
— Что понял?
— Его нежелание. Что это для него просто игра. Он только из любопытства приехал сюда из Шотландии. Водитель грузовика из Глазго, «мне никогда раньше не приходилось иметь дело с такими людьми».
Она довольно точно воспроизвела его произношение.
— Адмирал сразу это понял, — повторила она. — Тонко он с ним обошелся.
— Вы имеете в виду это его «начистоту» насчет инвалидности, подвергающей опасности жизни остальных?
— Конечно. Вы же не думаете, что это обычное поведение адмирала? Это для него нетипично. Но он увидел нежелание Уорда, понял, что тот не намерен раскошеливаться, поэтому сразу же надавил на самое уязвимое место.
Разволновавшись, она снова пошла к двери.
— Куда вы едете, на вокзал на Ливерпуль-стрит, да?
Я подтвердил кивком, и она предложила меня подвезти.
— Я все равно поеду через Сити. Мне нужно в Аргентинское посольство на Кадоган-Гарденс.
Студента я увидел вновь, когда мы прощались с капитаном «Катти Сарк», он стоял возле информационного стенда. Он задержался там, пока мы шли к выходу, потом неспешно двинулся через палубу. Он вышел из тени на солнце, когда мы были уже у кормы корабля.
— Вижу, ваш бойфренд не спускает с вас глаз.
Я это сказал в шутку, но она отнеслась к моим словам иначе.
— Он мне не бойфренд.
Ее слова прозвучали нервно, и она даже не обернулась взглянуть, о ком я говорю.
— Вы с ним знакомы, не так ли?
Она ничего не ответила, и до ее машины мы шли молча. Пока она открывала дверь, он прошел мимо нас по расположенному выше тротуару с большими квадратными цветочными вазами, ведущему к киоску и на «Джипси Мот» Чичестера. Он держался ближе к противоположному краю дорожки, и, поскольку мы были значительно ниже, мне были видны лишь его голова и плечи, пока он не спустился и не повернул направо к подземной парковке, принадлежащей Британскому легиону[28].
Склонившись над багажником авто, она перекладывала свои вещи и его не видела. Рядом с нами стояла семья туристов, беседуя с пожилым мужчиной, только что вышедшим из паба «Джипси Мот».
— Теперь она называется Чёрч-стрит[29], — сказал он им. — Потому что на ней церковь Св. Элфиджа. Но раньше, до того как сюда пригнали этот корабль и снесли все дома вокруг, чтобы построить для него док, на этой улице были магазины и жилые дома аж до самой пристани. Биллингсгейт-стрит ее прежнее название.
Они пошли дальше, потом послышался детский голос, требующий мороженого. Мы уселись в машину и поехали. Оглянувшись назад, когда она поворачивала на подъездную дорогу к училищу, я увидел ярко-красный открытый спортивный автомобиль, выскочивший с улицы напротив паба «Джипси Мот», с мужчиной за рулем и пустым местом рядом с водителем. Он последовал за нами, когда мы у входа Королевского военно-морского училища свернули направо, затем еще раз направо, выезжая на улицу.
Я сказал ей, что он нас преследует, на что она ничего не ответила, но на ее лице появилось твердое выражение, и она взглянула в зеркало заднего вида.
— Кто это? — спросил я ее. — Что ему нужно?
Она не ответила и, когда я повторил вопрос, покачала головой.
— Он студент или просто турист?
— Полагаю, студент.
Далее она вела молча, направляясь к реке, пока мы не доехали до шоссе и не повернули к северу. Я несколько раз оглядывался, но только на въезде в Блэкуоллский туннель под Темзой мельком заметил красный спорткар, виляющий среди машин позади большого цементовоза. Она его тоже заметила и сменила ряд, надавив на педаль газа так, что мы едва не уткнулись в задний бампер идущего впереди автомобиля.
— Думаете, он гонится за нами?
Мне пришлось перекрикивать шум двигателей, отражающийся от стен туннеля. Она утвердительно кивнула.
— Почему?
— А вы как думаете? — прокричала она.
Она сжала губы в тонкую линию, зло сверкая глазами. Я пожал плечами. Ко мне это не имело никакого отношения. Однако у меня было тягостное предчувствие, что все может стать иначе, если я попаду на ее корабль в Антарктике.
— Кто он? — опять спросил я, когда мы снова оказались в относительной тишине наземного потока транспорта.
— Его зовут Карлос, — сказала она, ударив рукой по рулевому колесу. — Это он послал этого чертова маленького мерзавца. Один из его мальчиков, но он ему к тому же еще и родня. Даже внешне на него похож.
— На кого похож?
— На Ангела.
Она искоса взглянула на меня своими необыкновенно синими глазами и рассмеялась.
— О, вам он понравится.
— Кто такой этот Ангел? — спросил я.
Продолжая глядеть на меня, она едва не въехала в идущий впереди автомобиль.
— Вы правда хотите знать? Он мой сводный брат, невероятно красивый, как этот мальчишка. И он страшный бабник, — прибавила она злобно. — Имеет каждую девку, что попадается ему на пути. По-всякому. Больше всего он любит заставлять их ползать на четвереньках с задранными вверх задницами, и тогда он…
Она глянула на меня с едва уловимой улыбкой.
— Вижу, вас это шокирует, но он вот такого сорта мужчина.
Подрезая грузовик, она неожиданно свернула в другой ряд.
— Dios mio! Мне ли не знать.
Немного помолчав, она сказала:
— Это в нем итальянская кровь, доставшаяся от той проститутки по имени Розали Габриэлли.
Она неожиданно свернула налево, съезжая с шоссе. Бросив на меня еще один взгляд, она весело хохотнула, и ее глаза засияли от непонятного мне возбуждения.
— Не волнуйтесь вы так. Я думаю, что там, во льдах моря Уэдделла, у похоти нет шансов. Вы будете в безопасности.
И снова она хохотнула тихим хриплым смехом.
Дорожный знак информировал, что мы на Ист-Индия-Док-Роуд. Она притормозила перед светофором.
— Простите, мне не следовало говорить о своей семье. Мы не всегда пример для подражания.
Она слегка пожала плечами.
— Но это, пожалуй, относится ко многим людям.
Включился зеленый свет, и она повернула налево в боковую улицу.
— Вы когда-нибудь ездили на Доклендском легком метро? Похоже на эстакадную электричку в Нью-Йорке до того, как там понастроили небоскребов. Я высажу вас около здания редакции «Дейли телеграф». Там вы на метро доедете до Тауэра, а оттуда до вокзала на Ливерпуль-стрит рукой подать, можете пешком или на подземке.
Она еще раз свернула налево в убогую узкую улочку, в конце которой виднелась река, затем направо, откуда стало видно больше воды, и, развернувшись, поехала назад тем же путем. Река мелькнула еще раз, потом мы проехали через ворота каких-то доков.
Я взглянул через плечо. Спорткара не было видно.
— Где мы? — спросил я.
— На Собачьем острове[30]. В Вест-Индских доках.
— Похоже, вы тут хорошо ориентируетесь.
— Я тут живу.
— Почему?
— Потому что дешево. У меня тут пара комнат в доме, который будут сносить.
Мы выехали на высокую набережную Южных доков, к двум массивным зданиям с большой площадью остекления, облицованным похожими на гранит плитами, позади которых между опор поднятой над землей железной дороги повсюду виднелись высокие козловые краны застройщиков.
— Через пару лет от старых улиц Тауэр-Хэмлетс[31] ничего не останется.
— Наверняка в Лондоне есть и другие районы с таким же недорогим жильем, — заметил я. — Почему вы выбрали именно этот?
— Вы задаете слишком много вопросов.
Обогнув круглые столбы железной дороги, она остановилась около второго из двух зданий с застекленными фасадами.
— Я люблю воду, а здесь река и доки вокруг.
Она кивнула на железную лестницу, выкрашенную в фирменный синий цвет Доклендского метро и уводящую наверх к маленькой станции.
— У меня есть ваш адрес и телефон. Я свяжусь с вами. Надеюсь, это будет через две-три недели.
Поблагодарив ее за то, что подвезла меня, я выбрался из машины. Она уехала, и я ее не видел до тех пор, пока полиция не вызвала меня из Норфолка для опознания тела женщины, которое они выловили из Южных доков. Ее тело, когда его при мне вытащили из холодильника и сняли пластиковое покрывало, выглядело так, будто ее до смерти изрубили топором.
Глава 2
Кроме того дня я с ней больше не встречался, и те ужасающие останки, которые показали мне в больничном морге, опознать было довольно трудно. Телосложение было примерно таким же. Это и все, что я мог им сказать. «Обратите внимание на ее одежду и на кольцо на пальце», — сказали они мне. Но мне было неизвестно, какая одежда была у Айрис Сандерби, и колец у нее могло быть сколько угодно. Определенно, я не заметил у нее кольца, когда сидел напротив нее в кормовой кабине «Катти Сарк» и когда ее руки лежали на рулевом колесе, пока она везла меня по Блэкуоллскому туннелю и на Собачьем острове.
Кроме того дня я с ней больше не встречался, и те ужасающие останки, которые показали мне в больничном морге, опознать было довольно трудно. Телосложение было примерно таким же. Это и все, что я мог им сказать. «Обратите внимание на ее одежду и на кольцо на пальце», — сказали они мне. Но мне было неизвестно, какая одежда была у Айрис Сандерби, и колец у нее могло быть сколько угодно. Определенно, я не заметил у нее кольца, когда сидел напротив нее в кормовой кабине «Катти Сарк» и когда ее руки лежали на рулевом колесе, пока она везла меня по Блэкуоллскому туннелю и на Собачьем острове.
Я спросил их, почему они решили, что я смогу им чем-нибудь помочь, и они сказали, что водолазы нашли на дне дока сумочку. В ней были обнаружены остатки нескольких писем, одно от Виктора Веллингтона, другое от меня, остальные отправлены с аргентинских адресов.
— У вас есть причины полагать, что она могла совершить самоубийство?
Этот вопрос инспектор задал мне как бы между делом, когда мы вышли под моросящий дождь, то и дело в тот сырой день превращавшийся в ливень.
— Как раз наоборот, — ответил я. — Она была полна планов на будущее.
И я вкратце рассказал ему о затерянном во льдах корабле и о судне, ожидавшем нас на Огненной Земле. Но он уже об этом слышал.
— Мистер Веллингтон сказал мне то же самое, и в Глазго я переговорил с человеком по фамилии Уорд. Как я понял, он собирался профинансировать экспедицию.
Он кивнул, сутулясь от налетающего ветра.
— Значит, это убийство.
Обернувшись, он бросил на меня быстрый внимательный взгляд.
— У вас есть на этот счет какие-нибудь соображения, сэр?
— Нет, откуда?
И я повторил ему, что на встрече на «Катти Сарк» я ее видел первый и последний раз. Но потом я вспомнил студента, по ее словам, родственника, и я рассказал, как он наблюдал за ней, когда она парковалась около паба «Джипси Мот», как он смотрел на нас сверху через потолочное окно салона на «Катти Сарк», а потом преследовал нас на своем ярко-красном спортивном автомобиле.
— Она назвала его имя?
— Карлос, — сказал я.
— А фамилия?
На этот вопрос я ответить не мог, и он наконец поблагодарил меня за сотрудничество.
— Если вам станет известно еще что-нибудь…
Немного помедлив, он продолжил:
— Думаю, мне следует сказать вам, что состояние тела не позволяет определить причину смерти. Патологоанатом склоняется к версии, что она утонула. Раны на голове и шее, — добавил он, помолчав, — результат, вероятно, того, что тело было втянуто в водоворот корабельным гребным винтом. Мы навели справки, и оказалось, что на одном из судов Морского общества регулярно запускают двигатели, и обычно на малом ходу, для смазки вала винта. Вахтенный как раз это делал ночью перед тем, как нам сообщили об обнаружении трупа.
— Значит, это могло быть несчастным случаем?
— Могло, — кивнул он. — Похоже, у нее, с тех пор как она сняла комнату на Меллиш-стрит, появилась привычка прогуливаться по вечерам с собакой своей хозяйки. Иногда довольно поздно. Она любила прохаживаться вокруг доков. Так что да, это могло быть несчастным случаем, тем более что в тот вечер, когда она исчезла, она уже выгуляла собаку.
Однако по его лицу я понял, что он считает это маловероятным.
— В последний раз ее заметили у реки в конце Куба-стрит у пирса Южного дока. Следует сказать, что двое мужчин видели молодую женщину похожей наружности в одиночестве и без собаки. Они выпивали в «Северном полюсе», поэтому не смогли назвать точное время. Оба они сказали, что оставались в пабе до его закрытия.
Мы подошли к полицейской машине, и он остановился с ключами в руке.
— Сначала она собиралась высадить вас у вокзала на Ливерпуль-стрит, вы сказали. Это было ей по пути. Вы не знаете, куда она направлялась до того, как изменила цель поездки?
— По-моему, она говорила о Кадоган-Гарденс, ей было что-то нужно в Аргентинском посольстве.
— И потом, когда она обнаружила, что ее преследуют, она свернула с шоссе и направилась к себе на Собачий остров. Она была напугана?
— Не знаю, — ответил я. — Возможно. По ее лицу этого видно не было. Скорее раздражена, а не испугана.
— Вы разглядели номер его авто?
Я отрицательно покачал головой.
— Между ним и нами было еще три машины. Точно могу сказать лишь то, что это был открытый спорткар красного цвета.
Еще раз я повторил то, что уже говорил ему: напряженное смуглое лицо парня за рулем, его развевающиеся на ветру черные волосы, когда мы выехали из Блэкуоллского туннеля, четко отпечатались в моей памяти.
— Мы составим его фоторобот, но это вряд ли нам что-то даст. Автомобиль — другое дело. Не так много кабриолетов порше у нас в стране.
Он предложил подвезти меня до ближайшей станции метро, но я сказал ему, что лучше пройдусь. Меня слегка мутило. Я никогда раньше не видел трупов, и мне нужно было свыкнуться с воспоминанием об изрубленном, почти обезглавленном теле с мраморно-бледной кожей и открытой раной на бедре.
Инспектор кивнул. Думаю, он все понял.
— Я свяжусь с вами, — сказал он, садясь в машину. Потом прибавил: — Мы не разглашаем причину смерти, пока, по крайней мере. Понимаете?
И он уехал в восточном направлении, а я направился в сторону Лаймауза и Доклендского метро. Мне нужно было подумать, и то окружение, среди которого она жила во время своего пребывания в Англии, могло мне в этом помочь. Улица оканчивалась, насколько я знал, в Айленд-Гарденс на южной окраине Собачьего острова. Оттуда я мог пройти по пешеходному туннелю под Темзой в Гринвич. Если повезет, мне удастся переговорить с Виктором Веллингтоном. Он тоже видел труп, и вместе мы, возможно, вспомним что-нибудь, что позволит более точно установить личность погибшей.
Но мне не давала покоя мотивация. Если это сделал тот ее молодой родственник, значит, существует какая-то причина, что-то личное, и, вспоминая ее бурную реакцию, когда она увидела, что он нас преследует, я подумал, может, мне следовало в точности передать инспектору ее слова?
Доклендское легкое метро пока еще было в новинку, его выкрашенная синей краской станция с застекленным сводом блестела от влаги. Поезд уже стоял — пара угловатых, с большими окнами вагонов синего цвета с надписями, предупреждающими об их автоматической работе. Он отправился почти сразу, как я вошел, и, сидя спереди в толпе туристов и без машиниста, я ощущал себя путешествующим на игрушечной железной дороге. Когда поезд свернул с Фенчёрч-стрит и поехал в южном направлении по эстакаде над Вест-Ферри-стрит, весь Собачий остров открылся перед нами как на ладони. Изморось сменилась дождем, вода в следующих один за другим доках, над которыми мы проезжали, была темной и пятнистой, а между ними блестели острова бурой земли, изрезанной оставленными тяжелой техникой колеями и утыканной лесом строительных кранов.
Мы проехали станцию Саут-Ки, что находилась как раз около издательства «Дейли телеграф», затем свернули к востоку, потом направились к югу над районом с недавно построенными вычурными зданиями по большей части отталкивающего вида. Кроссхарбор, Мадшут; к западу, за Миллуолл-Док, почти все здания снесены, улицы огорожены дощатыми заборами, а за рекой виднеются островерхие крыши Гринвича и мачты с реями «Катти Сарк».
Я попытался разглядеть Меллиш-стрит в просветах между новыми зданиями, но старых домов осталось совсем мало, и среди развернувшегося повсюду строительства было трудно представить, что она могла ощущать, живя там, выгуливая по вечерам собаку и постоянно думая о море Уэдделла и об оставленном несостоявшейся экспедицией корабле, ожидающем ее в Пунта-Аренас.
От станции Гарден-Айлендс было всего несколько минут ходьбы до входа в парк и круглого здания с застекленным куполом, из которого лифт спускал в Гринвичский пешеходный туннель. Небо над районом Блэкхит начинало светлеть, и величественная архитектура строений Рена с темно-серой водой, над которой они возвышались по ту сторону реки, являла собой совершенство гармонии. Я остановился, глядя на неожиданно пронзивший сумрак солнечный луч. Он осветил Королевское военно-морское училище и пересекающий Темзу паром. Также по реке к Блэкуоллскому плесу поднималась баржа, и вся картина была в духе Уильяма Тёрнера[32]. Сколько раз Айрис Сандерби приходила сюда, на самую южную точку Собачьего острова? Бессмысленный вопрос, ведь я даже не знал, сколько она вообще пробыла в Англии. Надо было спросить. Столько вопросов мне следовало бы ей задать, учитывая то ощущение, которое я испытал при первом взгляде на нее.
Лифт вмещал в себя до шестидесяти пассажиров, а возле входа висел телеэкран, показывающий северную часть туннеля со снующими туда и обратно туристами. Табличка гласила, что туннель был открыт в 1902 году и обошелся в сто двадцать семь тысяч фунтов, что его протяженность превышает тысячу двести футов, а глубина составляет от трехсот до пятисот футов ниже уровня воды в зависимости от состояния прилива. Когда я туда вошел, там было немало детей, их тонкие голоса эхом разносились по длинному, похожему на туннель в метро проходу. Облицованный двумястами тысяч белых плиток, о чем сообщала табличка, он напоминал общественный туалет.